Loe raamatut: «Эгрегор. Последний Индекс», lehekülg 2

– Стреляйте! – вскричал капитан, видя, как Аир обнажает свой горский палаш.

– Да щас! – зло ощерился Фобия. Красные глаза гомункула завертели дикие хороводы зрачков, и первые шестеро наемников застыли, словно громом пораженные. Двое из них дрогнули, побросав на землю оружие, и пустились наутек.

– Трусы! – заскрежетал зубами капитан, но в этот момент перед ним метнулась белая шевелюра.

– Берегитесь! – предупредил маг, пуская с пальцев атакующее заклятие.

Капитан наемников отпрянул от беловолосого. Тот припал к земле, выставив над головой левую руку с растопыренными пальцами. Аир почувствовал, что в чародейство вплетено еще одно, дополнительное, подавляющее способности Фобии. Следовало помешать. Рукав с бахромой сполз вниз, оголив запястье, схваченное широким серебряным браслетом с вкраплениями бирюзы. Заметив украшение, маг испустил громкое проклятие. Брошенное им заклинание притянуло к ладони гомункула, будто магнитом. Из браслета молниеносно появились металлические части перчатки с острыми когтями, надежно закрывшие фаланги и ладонь. Пальцы беловолосого затряслись и сжались – Аир издал рык и расколол заклятие.

Капитан поймал хищный взгляд гомункула и тут же сделал выпад. Клинок шпаги встретил пустоту. В то же мгновение отложной воротничок бедняги залило кровью из четырех косых ран, раскрывшихся на горле. Судорожно схватившись за шею, капитан рухнул навзничь.

Правый глаз Фобии, наконец, собрал три зрачка в один большой, и двое наемников упали на колени. Они закрывали уши, из которых лились алые ручейки, и трясли головами. С едва слышным хлопком у крайнего взорвались глазные яблоки и он зарылся носом в землю.

– Умри, чудовище!!! – к Фобии подскочил один из тех, на кого не подействовала эта способность, ведь гомункул мог за раз держать в парализующем страхе только шестерых. Дюжий наемник размахнулся абордажным топором, намереваясь снести квиру голову, но застыл на замахе, взвыв, как ошпаренный кот. Аир замер за спиной несчастного, сжимая окровавленный, мерцающий магией палаш двумя руками. Наемник упал и развалился надвое, перерубленный чуть выше кушака. Беловолосый снова пришел в движение, отрубив руку одному из наемников, который выхватил пистолет, после чего разбил бедолаге основанием эфеса лоб.

Расправа происходила настолько лихо и быстро, что собравшиеся на паром люди и эльфы не сразу уразумели происходящее. Когда же на землю один за другим начали валиться трупы, а воздух наполнился вонью содержимого распоротых кишок и хрипами умирающих, то вопли ужаса и визги женщин не заставили себя долго ждать. Они нарастали в толпе какими-то всплесками. Всё громче и громче, затихая и сходя на нет лишь в краткие промежутки созерцания очередного зверства.

Фобия улюлюкал и кружился в диком танце, напевая какую-то мелодию. Гомункул держал двумя руками шест, с обеих сторон которого орали два насаженных наемника. Они судорожно вцепились в древко, ворочавшееся у них в кишках, завывая от боли. В конце концов квиру это надоело. Он нарочито осторожно ссадил их у края парома.

– Что ж, рукописей пока нет, – заключил Фобия, зловеще ухмыляясь и складывая фаланги пальцев для смертельного удара, – но и выживших тоже!

Аир сцепился с последним из наемников, загородившим отступающего мага. Парень был не промах, и ловко встретил сокрушительный удар сверху «в ножницы», сложив шпагу и кинжал. Извернувшись, придавил оружие гомункула к земле и автоматически уклонился от удара левой руки. Беловолосый хмыкнул. Металлические сочленения перчатки на левой кисти сложились обратно в браслет, после чего кат бесхитростно завел руку за спину и выхватил кинжал. Хоть наемник и пытался толкнуть плечом, но клинок в ту же секунду оказался по рукоять у него в виске.

Фобия одобрительно кивнул на выкрутасы собрата и, в свою очередь, добил двух стонущих наемников. После чего, со свистом крутанув шест, двинулся к магу. Снова его зрачки закружили хороводы, но противник оказался не так прост. Среди метущейся толпы и воплей ужаса маг расслышал плач ребенка и сетования перепуганной матери. Это был, возможно, самый главный шанс в его оканчивающейся сейчас жизни.

Аир насторожился. Фобия недовольно скривился, когда чародей крепко зажмурил глаза и приложил два пальца к виску, пуская заклинание:

– Ах, ты… – разочарованно начал было квир, останавливая вращение зрачков, но, увидев, как маг вскинул руку и из толпы мощнейшим телекинезом выбросило грудного младенца, воскликнул. – Чтоб тебя черти драли!

Вцепившись в грудничка чародей выставил его перед квирами и основательно тряхнул. Ребенок завопил. Гомункулы моментально отпрянули, выронив оружие и закрывая уши ладонями. Их металлический вой сложился в нечеловеческий дуэт, на краткий миг перекрывший вопли ребенка и всех перепуганных пассажиров вместе взятых. После чего оба мученически скорчились, припадая к земле. Маг же не стал терять даром времени и попятился к сходням.

Куратор, скучавший под сенью старого вяза, разочарованно покачал головой. Бросив взгляд на черноволосого метиса ран'дьянской крови, дожидавшегося команды, он тихо произнес голосом без интонации:

– Приступайте.

Болезненно худой снайпер покосился на нанимателя, изготавливая мощный зачарованный лук. Положив на тетиву стрелу и повернув магическое реле на оперении, стрелок приспустил красный шарф на нижней половине лица. Зажав губами ампулу с декоктом, выдохнул и раскусил. После чего задрал голову и сглотнул содержимое. Поморщившись, снайпер натянул шарф обратно и поднял оружие для выстрела:

– Мага? – донесся его спокойный, простуженный голос.

– Вы что, с ума сошли? С его головы не должен упасть и волос! – прозвучал ледяной ответ. – Конечно ребенка.

Снайпер пожал плечами, неторопливо и тщательно прицелился. Его характерный ран'дьянский зрачок расширился на весь глаз.

С натужным магическим свистом стрела отправилась в полет…

Глава 1

Полуденное солнце ярко сияло на небосклоне. В Сильвании, стране лесных эльфов, неторопливо проходил еще один нежаркий, приятный денек в череде таких же, похожих друг на друга как две капли воды. Особенно в конце лета.

Возле тропинки, ведущей с холма вдоль глубокого оврага, чье дно заросло деревьями, на поваленном стволе сидел путник. Кроны деревьев едва возвышались над тропинкой и со стороны напоминали эдакую гигантскую клумбу. На нее-то путник с нескрываемым интересом и любовался, периодически задирая голову и нежась в лучах солнца.

В общем, картина была бы прозаичной до невозможности, если бы не одна странность. На означенном путнике имелся костюм. Пусть прогрессистский, но явно мужского кроя: куртка из буйволиной кожи с бахромой, того же материала и выделки штаны, дополненные массивными сапогами и перчатками с широким раструбом. Однако то, как незнакомец сидел, вызывало удивление: опираясь на ствол широко расставленными руками, выгнув спину, он держал колени вместе, в тоже время отставив ступни друг от друга на полтора фута. Прибавив к этому то, как путник периодически грациозно откидывал падающие на лоб белоснежные локоны и томно вздыхал, можно было предположить, что это был вовсе даже не «он», а «она».

Позвольте, но зачем же понадобился весь этот маскарад? Ровно тем же вопросом, впрочем, задавались редкие прохожие, державшие путь в Ротвальд, эльфийскую столицу. Ведь от бревна до города было рукой подать. Возможно, конечно, переодетая путница решила напоследок полюбоваться видами сильванийской природы или просто ожидала кого-то. Наконец, поймав на себе еще пару косых взглядов, она соизволила проследить их направление. Изумрудные глаза с крестовидным зрачком уткнулась в колени. Спохватившись, она тут же расставила ноги шире, тяжело навалившись сверху локтями, нарочито и смачно плюнув в песок. Пожилая эльфийка, которая в тот момент проходила мимо в сопровождении пажа, еще выше подняла тонкие, без всякой жалости выщипанные брови, после чего отвернула свой напудренный носик.

– Вот ведь вылупилась! А сама-то? Стара, как говно дракона. Польститься не на что, – процедила раздосадованная Хайди. Так звали эту переодетую путницу. Хотя имя, вернее код, который имелся у нее, как у любого гомункула, несколько отличался. Под ним узкие круги знали её, как Хекубу. Впрочем, в ЭРА не возбранялось использование псевдонимов.

Состроив мученическое выражение лица, Хайди основательно почесалась в районе ребер и подмышкой, грустно вздохнув. Ткань сильно стягивала ей грудь, наложенная в полдюжины слоев, и пропускала слишком мало воздуха, отчего становилось нестерпимо жарко. Более того, очень больно. Хотя к последнему квирам было не привыкать с детства, но, из-за провальной попытки замаскироваться и прочих сопутствующих неудобств, квирша пребывала ещё и в весьма скверном расположении духа.

– «Как братишка таскает эту гадость?» – думала она, разминая спину.

Куртка была ей ужасно мала, особенно в плечах, не говоря уже о рукавах, которые её тренированным рукам были впритык по ширине.

– «А штаны и вовсе катастрофа! Хорошо хоть не лопнули, когда я села».

Окинув взглядом бревно и проверив нечто за ним одной рукой, она чуть было не села по-старому, сомкнув колени. Выругавшись, даже по меркам сапожника весьма неплохо, Хайди подумала что нужно будет по окончанию дела снова отправиться на охоту. И в этот раз на что-нибудь редкое. Действительно вымирающее! Например, пустить кровь мраморной выверны. Чем плохо? Ведь такая шкура гораздо лучше подойдет для куртки и штанов, чем эта буйволиная мерзость.

Скорнячество было любимым делом Хайди. С детских лет она пристрастилась к этому, когда совсем маленькой пробиралась зимой через леса, поедая сырыми убитых кроликов, из чьих шкурок худо-бедно умудрилась сшить себе теплую одежду. Она не понимала нарастающих в среде прогрессистов настроений по защите редких видов и вообще всего этого перехода на магический синтез тканей. Неужели они не понимали, как это здорово ободрать кожу с убитой тобой добычи и скамстралить себе какую-нибудь шмотку?

Квирша опять откинулась назад, мечтательно зажмурилась и облизнула выразительные губы. Внешностью она напоминала имперских женщин: высоких, статных, крутобедрых, слегка надменный и дикий взгляд которых завораживал мужчин Материка испокон веков. Правда, не самая умелая маскировка едва ли позволяла сейчас оценить все достоинства её фигуры и лица, но что поделать? Пришлось перепланировать операцию ЭРА второпях и в последний момент. Такое не раз случалось и, если бы она и сетовала, то совсем немного. Хайди за долгие годы успела привыкнуть к непредсказуемости и перетряскам настолько, что даже находила в этом своеобразный шарм профессии.

С кряжа, возникнув из зарослей, по тропинке начала спускаться фигура закованного в латы воина, ведущего лошадь под уздцы. Он шел не торопясь, особо не оборачиваясь. Походило на то, что местность ему была знакома. Хайди пристально следила. В лучах солнца золотые кудри особенно ярко блестели на его непокорной голове с горделиво поднятым подбородком. Такой тип кавалеров, пусть даже они были людьми, неизменно вызывал восхищение у дам при дворе эльфийского короля. Однако поддельные изумрудные глаза не зажглись и искрой этого восхищения. Совсем наоборот, взгляд, перешедший в положение исподлобья, стал до крайности колючим.

ЭРА держали за правило никогда не поручать таких героев-любовников квирам женского пола, потому как тяжело было бы поручиться за исход поединка, не говоря уже о высокой вероятности ренегатства. Но Хайди была совсем другое дело. Она всегда бралась за такие поручения с пристрастием, потому как относилась с огромной долей презрения к таким расфранченным кавалерам из-за их своеобразной манеры обращения с женщинами. Глупо было ожидать снисхождения от того, кто тебя всей душой презирает. Но всё равно с завидной регулярностью ей приходилось выслушивать мольбы таких вот «рыцарей», кто в мгновение ока становился жалок, будучи заносчив всего минуту назад, стоило ей начать резать и бить. Секрет же лично её стойкости перед мужскими чарами объяснялся довольно просто: она воспринимала их как соперников и только.

– Куда чешешь, груда железа? – окликнул рыцаря ее искаженный магической маской голос.

– Что вы сказали?! – молодой человек остановился, с изумлением воззрившись на нахала.

– Ты что, глухой, рыцаренок? – металлический голос не позволял ясно понять, какого пола квир к нему обращался, но, быстро осмотрев того, кто искал с ним ссоры, рыцарь заключил, что имеет дело скорее с мужчиной. Если вообще можно было различать по половому признаку этих оксюморонов от алхимии.

– Да вы наглец, сударь, как я погляжу, – молодой человек протянул руку к свисающему с седла длинному мечу. – Советую вам извиниться и сменить тон, иначе мне придется дать вам укорот!

– То дело, за которым ты намылился в столицу – пропащее дело, – продолжил квир, поднимаясь и не уделяя должного внимания угрожающим телодвижениям. – Король не отдаст руки дочери. Особенно недалекому балбесу, который решил прославиться, убив священную тварь в чаще Сильвана.

– Было же пророчество, – высокомерно начал рыцарь, – а теперь я лишь собираюсь получить свое по праву. Я и мои друзья славно потрудились…

– Конечно! Зарубить в пещере и без того умирающего хранителя леса, обозвав его чудищем, это нетривиальная задача! Сильванийцы старой веры теперь места себе не находят. Кстати, само пророчество было написано под заказ знакомым магом короля. После чего добавлено в хроники столь же знакомым архивариусом короля. Однако шутка затянулась, и вот я здесь.

– Зачем? – стиснул зубы рыцарь, на чьи «белые» доспехи только что будто опрокинули ушат помоев.

– Предложить тебе поворачивать и убираться восвояси. Ты – единственный из всей группы не знал, на кого отправился охотиться. Но твои друзья ответят за злодеяние. Они давно живут на землях эльфов и в курсе, кого прикончили. Слово ЭРА!

При упоминании столь известной аббревиатуры рыцаря заметно передернуло:

– А если я не откажусь от своей цели?!

– А если не откажешься, я тебя убью, – без эмоций ответил кат, слегка нажав на последнее слово.

– Ну уж нет! – взревел рыцарь, хватая свой двуручный меч. – Это я тебя убью, чертово отродье! Кем вы себя вообще возомнили в этой ЭРА?!

– Ты позволишь досаде так просто погубить себя? – квир озадаченно склонил голову на бок. – О, а этот огромный и неуклюжий меч… Хм… проблемы со статусом?

Последнее язвительное замечание попало в цель.

– Доставай лучше свой клинок. Иначе у тебя начнутся проблемы со статусом! – неумело передразнил рыцарь, зардевшись от злости.

– Едва ли, – кат ловко перемахнул за бревно и подхватил ожидавшее там своего часа оружие.

– Боже! Какой большой… – выдохнул рыцарь, оторопев от увиденного.

Хайди подняла свою бессменную Дурынду. Так ласково она её называла. Это оказался меч шести футов в длину и около полуфута в ширину клинка. Рукоять была обмотана посеревшей от времени человеческой кожей, а длинные вороненые усы гарды были заточены на концах. Согнув ноги в коленях, она встала по-феларски, направив острие клинка в сторону рыцаря, плоскостью вверх, уперев большой палец левой руки над гардой.

– «Он собирается орудовать этой оглоблей в фехтовальной позиции?» – изумился молодой человек, но не успел опомниться, как квир спружинил, вывернулся и всадил сбоку ужасающей силы удар.

Несмотря на все приложенные усилия и довольно высокую мощность зачарования собственного клинка, рыцарь был отброшен на добрых три ярда и растянулся на земле, громыхая доспехами, оглушенный и растерянный. Гомункул же сгорбился, медленно заводя свой неимоверный меч назад. При этом одной рукой. Его изумрудные глаза маниакально блестели, а язык напряженно замер в полуоткрытом рте, почесывая резцы.

Кат медленно приближался, по волчьи, полукругом, снова заходя с боку. Не торопился. Опытный, знает, что латы нынче не только для защиты от острых железяк, но могут содержать в себе множество магических сюрпризов.

Окончательно придя в себя, рыцарь поднял руку, активируя печать в латной рукавице. Резко подскочив он с торжествующим ревом перехватил меч двумя руками и обрушился сверху. Но квир ускользнул. Буквально мгновения не хватило, чтобы впечатать его в землю и развалить беловолосую башку. Вонзившись и разметав лишь комья земли, рыцарь уже знал, что последует дальше. Он грязно выругался, спешно хлопая себя по наплечнику. Хотелось бы придержать это до последнего, но, увы, если не сейчас, то последнего вообще не будет. Дурында с чудовищного вращательного движения врезалась в латную спину. На мгновение рыцарю показалось, что из легких вынули весь воздух. Но магия сработала, и он остался жив, лишь пропахав носом землю возле бревна.

– Вставай, – донесся сзади металлический голос квира, – собирай свои манатки и проваливай! Пока в твоем доспехе не кончились магические печати.

Однако рыцарь не собирался сдаваться так просто. Он знал, что фамильный клинок, доставшийся ему от отца, был оружием класса Аин, то есть никак не меньше семидесяти единиц. Поэтому он просто не мог вот так отступить.

Повернувшись, он застал гомункула в выжидающей позиции.

– Ни за что! Я спасу своих друзей! – выпалил молодой человек, занося меч над головой.

Изумрудные глаза гомункула покосились на слабое свечение, котором зажегся магический клинок. Выразительный рот выпустил лукавую усмешку:

– О! Вот это разговор. Смахнемся по-взрослому, сладкий? – ответил он странным голосом, будто мурлыкающим сквозь металл. – Ты мой кудрявенький блондинчик!

Брови квира взлетели вверх, разверзая кишащую в глазах жажду убийства. Чистую, без примесей настроения или желания казаться. Он этим жил и дышал каждый день своего жестокого существования.

Рыцарь рванулся навстречу. Гомункул тоже не заставил себя ждать. В последние мгновения, прежде чем их клинкам схлестнуться, молодой человек заметил, как вокруг меча его визави клубится пурпурный с черным туман. Он никогда не видел подобного раньше.

Удар.

Перед глазами рыцаря встала беззвучная сцена. Сияющий, словно сотканный из солнечного света, стриж летит по небу. Набрав высоту, он срывается вниз, сложив крылья в восхитительном пике, как вдруг из земли выворачивается чудище, змееподобная тварь с огромными зубищами, и набрасывается на птицу. Рыцарь протягивает к ним руки, бессильно распахивая рот в беззвучном вопле – черные зубища перекусывают птичку, и она раскалывается на мириады блестящих осколков.

Магический взрыв разбросал их в стороны. Рыцарь тяжело приподнялся на локте, сплевывая кровь. Похоже, у него осталось не так много целых ребер. Едва ли он сможет еще двигаться. Квир стоял рядом. Из-за пелены едкого дыма смотрели, не моргая, безжалостные глаза. Рыцарь не видел, но чувствовал этот взгляд.

– И это всё, что ты можешь? – прошипел грубый женский альт.

Дунул ветер. Дым рассеялся, и молодой человек увидел перекошенное лицо квира: с левой стороны, на скуле, царапины от осколков клинка уже затягивались, осыпаясь песком магической иллюзии, которая кое-где обваливалась целыми кусками и был виден янтарный глаз с кошачьим зрачком. В руке же гомункул сжимала…

Молодой человек остолбенел, снова узрев черное чудище в пурпурной дымке. Оно выходило прямо из рукоятки меча. Своими длинными зубищами тварь с треском пережевывала его оторванную ступню! Прямо в латах!!

– Откуда у тебя… Живой клинок?! Это же класс Тав! – прохрипел рыцарь, чувствуя, как силы оставляют его. – Четыреста единиц! Невозможно…

Хайди подошла к потерявшему сознание противнику. Минуту колебалась, но потом всё же решила закончить дело быстро, как ей было велено. Она опустила руку, и Дурында с голодным урчанием набросилась на бездыханное тело.

* * *

 
Es ist ein Schnee gefallen,
und ist es doch nicht Zeit:
Man worf mich mit dem Ballen
der Weg ist mir verschneit.⁶
 

Падал снег. Маленькая девочка ступила на мост, сжимая в руках огромный и длинный сверток из кусков невыделанной оленей кожи. На другом краю рва ожидали две фигуры в мантиях с надвинутыми капюшонами. Шмыгнув носом, она крепче обхватила сверток и пошла вперед, торопливо стуча по доскам моста деревянными башмачками на босу ногу. Где-то на середине девочка замешкалась. Плохо сшитые вместе кроличьи шкурки неказистой одежки путались под ногами, и она чуть не упала. Но в этот момент ее снова позвал мягкий и вкрадчивый голос. Тот самый, что обращался к ней, пока она пробиралась по лесам. Вернее, сперва он обратился не к ней лично. Просто обещал защиту и кров тем, кто последует его указаниям. Однажды, разбудив ее морозным утром и исходя словно изнутри головы, он изредка напоминал о себе, пока она в сомнениях шла сквозь пургу имперских степей. Наконец, она обратилась к этому голосу и, о счастье, он ответил. Не сразу, но вскоре. Никогда ей так быстро не откликались…

Девочка сделала всё, как велел голос, и теперь переходила мост над пропастью. Всем сердцем она жаждала ступить под врата цитадели ЭРА, из-за черных стен которой возвышалась высокая пирамида белого оникса.

– Не бойся, – мягко произнесла та из фигур, которая была ниже ростом, и протянула руки навстречу девочке. Усталая с дороги, она засопела, из последних сил поднимая сверток, с которым никак не хотела расстаться, и снова бойко застучала башмачками по доскам. Фигура склонилась ей навстречу и даже присела на корточки. Девочка так заспешила, что всё-таки запуталась в шкурках и споткнулась. Фигуры среагировали на удивление слаженно и быстро. Рослая, если быть точным, то в два раза превосходившая ростом обычного человека, выкинула вперед длинную и узкую, словно копье, руку, без видимого усилия схватив и удержав сверток. Вторая же подхватила девочку, не дав той упасть. Очутившись в бережных объятиях, ребенок смутился, пряча взгляд янтарных глаз с кошачьим зрачком. Пар ее дыхания поднимался к чернеющему пространству капюшона, откуда пристально смотрели теплые, серые глаза. Пальцы в перчатке провели по ее впалой щеке, горящей нездоровым румянцем.

– У нее жар, – посетовал мягкий голос.

Ноги девочки в тот же момент подкосились, и она обмякла в заботливых руках.

– Бедное дитя!

Фигура поднялась, бережно взяв девочку на руки.

– А что вы хотите, мэтр? – бесстрастно отозвался другой, металлический голос рослой фигуры, которая перехватила огромный сверток подмышку, словно тот ничего не весил. – Если я верно помню, этого квира мы призвали из глубин степей. С тех пор она прошла без малого двести миль, прежде чем оказаться у нашего порога. Неудивительно будет, если она умрет от истощения.

– Но вы же не допустите этого? А что она несла с собой? Полюбопытствуйте, например.

Долговязая фигура осторожно скинула пару оленьих шкур и остановилась:

– Спящий клинок… – в металлическом, бесстрастном голосе послышались едва различимые нотки удивления. – Откуда у нее эта дурында? Видать, квира создал какой-то коллекционер или алхимик крайне консервативных убеждений, если еще держит в доме такие опасные и… Хм, старые вещи.

– Вы думаете, она украла меч?

– Несомненно. Если не что-нибудь похуже. Но вот вопрос: почему клинок ее не сожрал? – долговязая фигура осторожно провела черным, кинжалообразным пальцем по рукоятке.

– Проклятье! Она еле дышит! – всполошился мягкий голос, едва они миновали ворота. – Прошу. Она же ценная, раз меч ее не тронул… Так ведь?

– Полноте, – металлический голос перешел в трубный. – Вы – известный добряк. Вас послушать, так нужно сохранять жизнь им всем без разбора. Но в данном случае вы правы. Факт дружбы со столь прожорливым мечом интересен. Отпустите-ка ее.

Фигура спешно положила девочку во внутреннем дворе прямо на землю, после чего отошла в сторону. Черные, кинжалообразные пальцы долговязой протянулись к груди девочки, разгребая кроличьи шкурки – она очень тяжело дышала. Каждый вдох ребенка вырывался выдохом с сильным хрипом. Пальцы проникли под бесхитростную одежонку. С минуту фигура слушала биение сдвоенного сердца гомункула. Слушала внимательно. Наконец, видимо, удовлетворенная своими изысканиями, вознесла вторую руку, пошевелила пальцами и вонзила всю пятерню в ребра девочки, залив кроличьи шкурки молодой кровью.

Вторая фигура отвернулась, что-то бормоча.

Вдоволь накопавшись в сердце и легких гомункула, долговязая поднялась с колена и обратилась к коллеге:

– Пожалуйте сюда. Готово.

Руки в перчатках снова взяли тело девочки, и капюшон обеспокоено склонился над ней, прислушиваясь к дыханию. Она дышала спокойно и ровно. Пылающий румянец сошел со щек.

– Кстати, не желаете узнать, с чего вдруг меч не стал ее жрать? – поинтересовался металлический голос. – Поднимите-ка ей веко.

Сказав это, долговязая фигура отвернулась и неспешно двинулась вглубь двора через аллею можжевельников, ведущую сквозь сад к ониксовой пирамиде.

Теплые серые глаза пытливо всмотрелись в лицо девочки. В то же время зубы торопливо стаскивали перчатку. Немного приподняв морщинистым пальцем веко ребенка, алхимик опешил – у янтарного глаза был теперь другой зрачок: горизонтальный, в виде полоски, как у коз.

– Примесь крови демона? Действительно любопытно, – заключил он, хмурясь.

Окончательно в себя девочка пришла лишь под вечер. Она очнулась на софе посреди огромной гостиной, заботливо укрытая пледом. В камине весело потрескивали поленья, в воздухе витали заманчивые ароматы съестного. Казалось, прошла вечность с тех пор, как ей доводилось в последний раз пробовать не сырую пищу. Она села и опустила ноги на пол, озадаченно уставившись на длинную, белоснежную рубаху, в которую ее переодели. У нее никогда в жизни не было такой красивой одежды. Она обхватила руками мягкую ткань и зарылась носом в широкий, пышный воротник, вдыхая приятный запах сильванийских духов. Влажные после мытья, её каштановые волосы упали на лицо, отдавая цветочным ароматом эльфийских шампуней.

– Проснулась? – поинтересовался знакомый голос.

Девочка порывисто обернулась, желая увидеть этого доброго волшебника, который так заботился о ней. Он сидел в глубоком кресле возле столика, на котором были свалены рукописи и книги. Одетый в просторную рубаху и бежевые панталоны, как часто носили мужчины у нее на родине. А вот и халат, закинутый на спинку соседнего кресла. Очевидно, чародей бросил в камин слишком много поленьев, чтобы ребенок быстрее согрелся, поэтому в гостиной и стало так жарко.

Она осторожно встала. Босые ступни утонули в толстом ковре.

– Какая ты крупная для своего возраста, – мягко улыбнулся волшебник, отняв руку от лица. Все это время он скрывал пятерней добрую его половину, облокотившись на ручку кресла. Девочка увидела седого, рано состарившегося человека, с огромным магическим ожогом на всю щеку, висок и четверть лба. Но его теплые, серые глаза смотрели так приветливо, что она могла бы легко не обращать на это внимания, если бы… Если бы сама не испытала, что такое магический ожог и как это больно.

Когда она робко подошла и прикоснулась подушечками пальцев к изуродованной коже, маг растрогался:

– Ты жалеешь меня, в то время как у тебя самой на теле нет живого места? Какой же злодей так издевался над тобой?

Девочка молчала потупившись. Послышалось урчание. Она смутилась, обхватив руками живот и густо покраснев. Чародей поднялся из кресла и легким, но настойчивым движением направил ее обратно к софе. Усадив ребенка, он опустился на одно колено и выдвинул из-под стола две коробки. Сначала раскрыл более крупную.

– Выбирай, что будешь носить. Не думаешь же ты расхаживать в одной рубашке? – улыбнулся маг, извлекая из коробки платьице и штанишки.

Девочка мгновение колебалась, но все же взялась за штанишки. Чародей понимающе кивнул и открыл вторую коробку, меньше первой. Там находились чудесные башмачки из мягкой кожи с красными бантами. Она захлопала в ладоши, но снова не произнесла ни слова. Маг немного огорчился. Он же проверял ее голосовые связки – всё было в порядке. Признаки мутации оказались такими же, как и у всех квиров. Даже менее выраженными по ряду критериев, а это означало, что у нее не будет проблем с женственными интонациями, пусть она и не сможет говорить на два голоса без помощи магии. Большинство гомункулов этого типа были способны менять свой голос с мужского на женский когда им заблагорассудится, сбивая тем самым обывателей окончательно с толку. Ведь многие из них, помимо этого, отличались еще и андрогинной внешностью. Не мудрено, если вспомнить тот способ, каким предваряли в жизнь алхимическую гипотезу, лежавшую в основе создания индекса.

Когда она оделась, волшебник препроводил ее в общий зал. Там готовились вкушать свой полдник такие же, как она – воспитанники ЭРА, гомункулы, собранные по всему Материку. Нужно было спешить и представить ее остальным. Совсем не оставалось времени, ведь скоро придется разбивать подрастающих квиров на звенья. По трое в каждом. Увы, таково было их наследие. Ничто не исчезало без следа, как гласил один из законов не только алхимии, но и магии, и именно поэтому воспитанникам цитадели в скором времени предстояло жестокое испытание. И никто не смог бы помочь им в этом, кроме себе подобных.

На примете у волшебника была парочка сдружившихся квиров, которые поразительно хорошо ладили. На этих двоих маг возлагал большие надежды и считал, что новенькой подойдет такая компания. Пусть даже один был на два года старше, а в таком возрасте у детей это имело значение. Ведь они всё еще были детьми, пусть и искусственно созданными. Сиротами при живых отцах, изгоями, всё прегрешение которых состояли лишь в том, что они появились на этот свет не такими и не так, как остальные.

– Акорус! – позвал маг, как только нашел среди резвящейся в зале детворы беловолосого мальчишку. – Подойди ко мне, пожалуйста!

Девочка с изумлением уставилась на робко приблизившегося квира с длинными волосами и огромными изумрудными глазами. Она и не думала, что существуют еще дети с такими же странными зрачками, как у нее.

– Акорус, – продолжил маг. – Познакомься, это Хекуба.

Услышав свой код девочка вздрогнула и поджала губы, но беловолосый взял ее ладонь в руки и, приветливо улыбаясь, произнес:

– Привет тебе, Хекуба!

У него были на удивление нежные руки, а голос окончательно вводил в замешательство. Если бы не одетые на нем штанишки, она бы подумала, что перед ней девочка.

– Учитель! Поглядите сюда, учитель! – раздался пронзительный писклявый крик.

Худенький мальчишка с короткими, рубиновыми волосами балансировал возле стола, удерживая на носу вертикально поставленную деревянную ложку для варенья, поверх которой колебалась горизонтально возложенная тарелка.

– О! – всплеснул руками волшебник. – Ты же ее разобьешь!