Loe raamatut: «Нэй. Демоны наших душ», lehekülg 19
Спички уничтожили Торксов, но связали два Ваших семейства круговой порукой. Ни уйти, ни убежать, ни проиграть. Только жить.
Но здесь я уже ничем Вам помочь не могу…
Прощайте, и храни Вас Великий Скирия!»
Альфон Руфоло положил листы послания на стол, снял очки и откинулся на спинку своего кресла.
Прикрыл глаза.
Мальчишка!
С высоты прожитых лет для Альфона Сатр был и в самом деле мальчишкой. Но очень опасным и очень жестоким! И Руфоло почувствовал облегчение, когда прочитал это послание. Был уверен, что Сатр больше не появится на его горизонте и горизонте своего внука – Пако.
Они оба умели держать слово.
Альфон встал, сделал несколько шагов к камину, протянул к огню руки, улыбнулся, когда тепло распространилось по его старому телу.
Но все-таки стоило себя обезопасить.
Потянулся к шнурку со звонком, дернул за него. Дверь в его кабинет почти сразу открылась, и на пороге появился его личный секретарь Сурк Бус, очень усидчивый, памятливый и исполнительный. И готовый на много ради своего хозяина – Альфона Руфоло:
– Слушаю, господин!
– Отзови всех! Полностью всех! Чтобы никого не оставалось в поле! Собери всю их информацию и завтра мне на стол! Если у кого-то что-то останется и если я об этом узнаю – убью!
– Слушаюсь, господин! – и Бус исчез, аккуратно закрыв за собой дверь.
А Альфон подошел к своему массивному, дубовому столу, поправил бронзовый письменный прибор в виде львов и орла над чернильницей – всегда так делал, когда размышлял, – и наконец решительно взяв папку и послание Сатра Леко, вновь подошел к камину. Положил все на специальный прикаминный столик.
И, не читая ни единого документа, стал, разрывая их пополам, бросать в огонь.
Предпоследним в камин ушло само послание Сатра Леко.
А вот с конвертом копии работы Бана Торкса немного помедлил. Подержал в руке, вздохнул, но так же решительно, как до этого поступил с другими документами, бросил в огонь. Он надеялся, что его магические алхимики сами додумают, что же на самом деле произошло со спичками Торксов.
Он им все-таки деньги платит.
А через сутки в камине горели уже документы, собранные его осведомителями и шпионами по слежению за одной очень интересной особой.
Сжег все!
Ну, почти все.
Кое-что Альфон Руфоло оставил, в знак дружбы и полного взаимопонимания, чтобы отношения не омрачались неправильными желаниями и низкими помыслами.
Вдруг придется что-либо вспомнить.
21. Кат Тук
Сатр встрепенулся, вздрогнул и в очередной раз чуть не упал со стула.
Снова уснул. И снова сидя на стуле.
Организм расслабился. Все цели были достигнуты, и теперь Сатр маялся чувством полного безразличия ко всему. Больше его ничего не интересовало в этой жизни!
Ну, разве что сейф. Перед которым он и сидел часами. Перед ним он постоянно засыпал, а после маялся бессонницей по ночам…
Он ведь украл сейф не для того, чтобы поживиться его содержимым, это не главная причина. Он украл лишь для того, чтобы унизить Хранителей, и сейф был как приз в этой победе.
Но теперь не осталось целей в его жизни.
А что касается сейфа, то он был забит под завязку. Деньги фифами, тысяч двести. Несколько мешочков и дорогих шкатулок с драгоценными камнями. Несколько артефактов – какие-то совершенно непонятные предметы. Ключи Архота, видимо, мертвые, хм… проверять не хотелось, вообще дотрагиваться до каких-либо вещей в сейфе не хотелось. Еще разные порошки, даже сонка. Ни одного пустого квадратного сантима, все и полностью.
Хотя, как уже знал Сатр, дракары Хранителей уже давно перестали быть основными перевозчиками Ордена. Именно с легендарного ограбления Хранителей лет триста назад изменился не только сам дракар, но и сама система перевозок ценностей, находящихся в ответственности Хранителей.
Раньше дракары курсировали чаще между городами. Их сейфы так же были наполнены богатствами, но охрана была не так тщательна, и все было основано именно на том, что Хранители считали и считались неуязвимыми и неприкосновенными.
Но ограбление трех дракаров и исчезновение их сейфов все изменило. Оказалось, что Орден вполне себе уязвим, а его адепты подвергаются опасностям не меньше, чем обычные люди.
Поэтому дракар был усовершенствован с созданием обманки, но основные перевозки стали осуществляться посредством обозов – конвоев, собираемых Орденом раз в два-три месяца (все зависело от города и срочности, с которой требовалось доставить какую-либо ценность в определенное место). Но так как обмен ценностями происходил постоянно, то и дракары продолжали курсировать по Ликсии как наиболее мобильные перевозчики.
Конечно же, грабить конвой Сатр и не собирался, это было выше понимания и возможностей. Да и бессмысленно. А вот ущипнуть Хранителей дракаром – другое дело. Пусть лорд Крокс уже и не лорд, но Сатр был уверен, что новости дошли до опального сейчас, но в прошлом одного их верховных адептов Ордена.
А деньги как таковые Сатру были не нужны. Он неплохо зарабатывал небольшими партиями всевозможных эликсиров (ну, если просят эликсир жизни, разве он будет отказываться?). Да и созданная им клейкая лента произвела небольшой фурор на рынке и тоже принесла приличный капитал. Но было это не в Аркете, в этом городе он больше не вел больших дел, хотя и жил возле бывшей столицы Локии.
Сатр встал, состояние было какое-то тягучее, совсем он обленился, расслабился. Подошел к сейфу, который стоял на полу, как шкаф, и аккуратно прикрыл створки. Но не закрыл полностью.
Если створки затворить сильнее, то замок сейфа сработает и закроет сейф на себя. И придется снова его открывать, а Сатр не был уверен, что сила жизни в ключе продолжает действовать. Поэтому, если открыть замок, можно было получить целую свору гостей.
Сатр вообще не был уверен, что ритуал с оживлением ключа сработает. Поэтому он так и тянул с открытием сейфа. Но убить свою команду он решил намного раньше, хотя с помощью своих помощников открыть сейф было намного легче. Но он был уверен, что открытие сейфа принесло бы не радость, а только проблемы, если бы его команда была жива.
А с проблемой открытия справиться было не сложнее, чем гвоздь забить. Да и Файнс был в помощниках.
В сейфе пять замков.
В центре замок Архота и по углам так называемые угловые замки – четыре штуки. Вот в них можно вставить любой ключ, даже особо не заботясь, подходит он или нет.
Но очередной секрет заключался в том, что ключи все пять нужно было повернуть одновременно! Поворачивается ключ в замке Архота, а с ним нужно повернуть и все четыре синхронно с основным. Для этого как раз пять человек, даже было шесть человек, подходили в самый раз.
Но Сатр убил четверых из них.
На помощь тут пришла смекалка и инженерные знания, которыми за годы приближения к цели Сатр изрядно поднабрался.
Он придумал (конечно, намного раньше, чем пришлось применить) цепной механизм, который при открывании главного замка позволял вполне синхронно открыть и угловые замки. Масла влил в эту конструкцию немерено, но это того стоило, так как в нужный и самый ответственный момент механизм не подвел, и сейф был открыт.
Правда, его содержимое увидели не сразу.
Сатр перестраховался, и где-то час они с Файнсом сидели на донжоне замка, башне ярдов пятнадцать в высоту, смотрели во все стороны, пытаясь увидеть какие-нибудь знаки на случай, если ключ не сумели оживить.
Впрочем, как сам себе признавался Сатр, это было бы бессмысленно. Неправильное открывание как-то по-другому должно было себя проявить. Но если сейчас никто не появился, то значит, можно идти открывать сейф и наслаждаться победой!
Так они и сделали.
Спустились вниз в ближний зал, который примыкал к замковому двору, и вдвоем раскрыли створки сейфа.
О!
Это было восхищение и восторг!
Цель наконец обрела свои очертания, и теперь…
И теперь он маялся от безделья! От отсутствия дальнейших желаний и возможностей.
Он просто приходил сюда, садился на стул и смотрел на содержимое сейфа, из которого почти ничего не тронул.
И постепенно засыпал.
А просыпался обязательно, чуть было не падая со стула, или от странного чувства, что он в зале не один.
Файнс нарушить одиночество Сатра не мог. Он вообще старался после того ужина с Сатром особо не контактировать. Остался исполнительным и таким же преданным, но в глазах его читался страх. Всегда и постоянно. Подолгу исчезал в Аркете по поручениям и без и часто оставался в городе на ночлег. Сатр на это не злился и не ругался. Ну так получилось. Так он должен был поступить.
Правда, теперь, можно сказать, он остался один. Совсем один.
Ну, почти…
Еще с ним эта… как его…
Паранойя.
Ну да! Вот же, снова затылок зачесался. Тот же взгляд, от которого он не раз и не два просыпался. И всегда вон из того угла на него смотрит!
А вскочишь и в угол быстро, и все – нет взгляда. Ничего нет. И в углу ничего нет. Ни щелки, ни норки мышиной; он был бы рад любой мыши, чтобы подумать, что это именно только серая тварюшка за ним смотрит. Но ни мышей, ни крыс в замке не было. Вообще!
Да и при чем здесь угол зала? Если тот же самый взгляд он чувствовал и в других местах. Именно тот же взгляд! Тот же самый! Вот идет себе по дороге, а чаще всего в трактире сидит, и тут раз – затылок зачесался. Но повернется, и никого. Только стена. Он всегда садился спиной к стене. А все равно взгляд был, как будто сквозь стену кто смотрит.
Но самое странное то, что он не чувствовал во взгляде опасность. Любопытство, интерес, но не опасность. Видимо, взгляд сам по себе был опасен. Но вот кому он принадлежал?
За долгие годы Сатр, можно сказать, сдружился с портретом, хотя и старался не ночевать в Кубышке. Взгляд портрета оставался слишком живым до сих пор. Да и сны какие-то странные снились, да и голова побаливала после таких ночей. Но и идеи интересные в голову приходили. Вот как про клейкую ленту, например.
Но тогда кто за ним наблюдал?
Человек?
Или…
Демон?
***
Кат Тук расплылся в улыбке, пустил слюну и замотал головой, когда Нур, медбрат больницы Подвижницы Веры Алуны, всунул в его руку ложку и сделал несколько движений, ешь, мол. Тук тут же принялся за суп.
Он никогда не сопротивлялся и не проявлял какое-нибудь неповиновение, просто Кат совершенно не умел больше есть. Точнее, каждый раз ему приходилось показывать, как есть. Давать в руку ложку, делать несколько движений, и только тогда Тук принимался за еду.
Но на самом деле все было не совсем так. Настоящий Тук существовал, он не исчез, не сгинул в грезах сонки, просто он находился в четырех стенах, не только в камере – палате, этой милой, во всем белом клиники, но и внутри головы самого себя!
Он все видел, все знал, что происходит или происходило с телом после того. После того…
Кат совершенно не помнил, что происходило с ним, когда его вырубил Сатр и до того момента, когда его обнаружили бредущим по дороге в тридцати верстах от Мальвинора. Но уже тогда он был загнан в четыре стены, даже в куб, кокон в своей голове. Он видел, знал, понимал, но не мог собой управлять! Думалось ему попробовать завладеть телом, как хриками. Но тут начались события, во время которых он предпочел отсидеться в своем коконе.
Его нашли на дороге, полностью не осознающим себя как личность, ненормальным и пускающим слюни, но при этом в его карманах находилось сорок семь фиф, то есть достаточно приличная сумма. Да и подозревался он в ограблении дракара. Поэтому им сразу занялась Тайная Канцелярия и дознаватели из Ордена Хранителей.
По этой причине Кат Тук и не стал вылезать из кокона, ему совершенно не хотелось сидеть в тюрьме. Впрочем, сидеть в палате психиатрической клиники – не лучшее удовольствие. К тому же после Канцелярии он оказался полностью заперт в своем коконе. Видимо, все, кто пытался влезть в его мозг, с каждым разом все сильнее уплотняли кокон и тем больше усложняли Кату возможности выхода из него. Как он понял, пытались пробиться в его мысли, но только хуже делали, еще больше загоняя внешнего Ката Тука в грезы психоза и ненормальности. Поэтому Кат так и остался в своем коконе. Хотел выбраться, но это, кажется, было уже невозможно…
Вот поэтому он и оставался тут в этих четырех стенах, от которых всегда старался держаться подальше, и терпел свою внешнюю ненормальность. И слюни…
Господи, Великий Скирия! Как ему надоели эти слюни!
Но в один летний день вдруг все изменилось.
Стены исчезли, его куда-то повели. И не просто повели, а посадили в тесный и вонючий дилижанс, но это было так удивительно, новая обстановка, новые люди, а не неизменный из месяца в месяц Нум, что Кат отдался на волю случая и любопытства. Он все-таки мог немного управлять своим телом, иначе оно бы вообще не ело и не пило, поэтому он мог иногда показать норов, ну, скорее, покапризничать перед Нумом. Это были попытки пробить кокон, но тут решил отказаться от любых капризов и неудовольствия. Ему просто стало интересно, что происходит и куда его везут.
Хм. Аркет!
Его устроили не в менее белой комнате, чем палата в больнице, но тут не пахло лекарствами, да и вообще здесь было как-то уютней, хотя дверь, как и там, запиралась постоянно, на все время суток.
Дня три или четыре так было. Окошко так же было зарешечено и обладало матовыми стёклами, через которые мало что было видно, но это было намного больше, чем маленькое с голову окошечко его палаты.
Ночью это случилось, когда его тело уже спало. А вот он давно разучился спать. Сны ему заменяли воспоминания.
О похождениях в Мальвиноре. О его встрече с Сатром; очень хотелось его собственноручно придушить. О детстве почему-то, хотя там не было ничего выдающегося. О хриках. Очень хотелось снова сесть в кучерскую кабину и увидеть дорогу глазами этих милых тварюшек, с которыми он не на шутку сроднился.
И вот мечтал, думал. И тут почувствовал, что не один он тут!
Кто-то находился рядом с его коконом! И этот «кто-то» собирался…
Кат просто почувствовал желание второго войти в кокон к нему, к Кату Туку.
Кат уже давно представлял себя здесь, как человек там. То же тело, та же одежда. Даже представляя еду, он мог ее есть, сев за стол, и делал это всегда, когда его тело ело. Он заметил, если он вдруг мыслил, как если бы ел, то и тело начинало двигаться, как будто ест, пусть и воздух, а это могло вызвать подозрения у того же Нума.
В этот раз, правда, он ничего не успел представить, потому что оболочка кокона вдруг промялась, сначала это было что-то вроде пузыря. Затем пузырь обрел очертания человеческого тела. Двигающегося пусть и мелкими шагами тела.
Затем появилась рука, которая высунулась из кокона, оболочка которого натянулась и беззвучно порвалась. Но Кат правда ощутил, как будто его тихонько кольнули иголкой. Не болезненно, но неприятно.
Потом появилась вторая рука и второй укол. И вскоре эти руки аккуратно стали освобождать тело, идущее от белого кокона.
Но вот лицо руки освобождать не стали. Оно само промяло кокон, как и тело несколько секунд (или часов?) назад.
И наконец…
Странное какое-то лицо взглянуло на Ката. Непонятное или, скорее, не определившееся. Был нос, рот, глаза, но все плыло и перемещалось, причем в какое-то мгновение рот мог поменяться с носом или глаза могли оказаться на месте рта. Но страшно не было, даже в каком-то смысле было смешно.
И любопытно. Кто этот человек? И человек ли он вообще? А главное, как ему это удалось, ведь лучшие астральщики и мозгоправы пытались это совершить, но у них ничего не получилось?
А тут кто-то взял и пришел в его голову, в его кокон, в его мысли.
А человек вошел, буднично так огляделся, как будто делал это не раз, и проговорил, рот его при этом находился на месте глаз:
– А тут мило.
И тут его лицо вновь правильно сформировалось. Его серые глаза уставились прямо на Ката Тука, и тот услышал в голосе странного посетителя очень серьезную интонацию:
– Хочешь вернуть свое тело?
22. Серьезный разговор
1429 год от Пришествия Скирии. Орса.
Начало сентября
Улица Там Где Форт
Гарис ди Дурс устал от этой улицы, от этого города, от этой должности!
Он стал ненавидеть это место с тех пор…
С тех пор, когда на дороге кто-то ограбил его дракар! Конечно, не его лично, а Ордена, но теперь все шишки, все грехи – все, в общем, обрушилось на его, Гариса ди Дурса, голову! И хоть посыпай ее пеплом или в перья лезь, это ничего не изменит. Вся карьера насмарку, все мечты хрику под хвост, и жена уже не волчицей, а самым настоящим волком смотрит! А она у него молодая, красивая! Женились по любви, но чувствовал он, что и о карьере его она думала не в меньшей степени, чем о любви.
Но теперь он сидел здесь. В Орсе! Кажется, навечно! Навсегда! До самой смерти!
И эта традиция будет вечной! И эта улица!
Хотел поменять свою привычку, но не получилось!
Как привязанный к этой улице. Сходил пару раз в другой трактир, а потом дважды маялся животом! Ну явно демоны руку приложили.
И это пепелище достало!
Всякий раз проходя по улице, ди Дурс нет-нет да и останавливался напротив сгоревшей каретной мастерской.
Знатный здесь был пожар. А сколько народу погибло. И хозяин, как его там? А! Сатр Леко вместе с работниками. Полыхнуло так, что потушить не успели, разве что соседние мастерские удалось от огня спасти. И до сих пор никто не решался здесь строиться и развиваться. Так и стоял обгорелый остов, как напоминание или назидание. Говорят, спички полыхнули. Ну да, они могут, если вспомнить ту нашумевшую историю…
Правда, сегодня ди Дурс на руины мастерской смотрел не один. Рядом оказался парень лет двадцати. Белобрысый. Ой! Седой! Сошо. И от этого смутно знакомый. Но где он его видел, ди Дурс вспомнить не смог.
У него хорошая память на артефакты, деньги или документы, но вот на лица…
Гирис ди Дурс вздохнул, как всегда вздыхал, проходя это место, и продолжил путь в свой жутко надоевший, но такой родной трактир «Окорок Орка».
***
Ней подгадал время так, чтобы оказаться рядом с пепелищем каретной мастерской вровень с ди Дурсом. Хотелось посмотреть, как он выглядит и какое у него настроение.
Посмотрел.
Постарел. И очень злые мысли в голове. И было видно, что он устал здесь быть!
То есть будет сложно с ним говорить. Но говорить надо!
Нэй хотел искупить вину свою перед этим человеком. Хотя и гордился собой, вспоминая, как вытащил ключ из кармана его пальто.
И еще он надеялся получить в лице ди Дурса определенное покровительство, ну, конечно, если они договорятся.
Нэй надеялся, что договорятся.
А что касается пепелища, то полыхало тут знатно. Нэй даже умудрился наблюдать этот огонь. В саму мастерскую заглядывать не стал, не знал еще тогда, как на бестелесную сущность огонь действует (никак, но ощущения жуткие). И окончание пожара видел, и пять трупов. В одном Файнс, единственный оставшийся в живых, признал Сатра Леко, своего хозяина, на том и сошлись. Старые запасы спичек еще от старого хозяина; они и полыхнули, убив сразу всех, кто находился в помещении мастерской. В общем, двухэтажный дом сгорел дотла. А нового еще не построили. Как слышал Нэй, даже кандидатов не было занять это, в общем-то, хлебное место.
Ди Дурс вздохнул и, повернувшись, продолжил свой путь к трактиру.
Нэй подождал момент, когда ди Дурс скроется в самом трактире, перекрестился, поминая безымянных людей, которые заменили живых, и тоже, развернувшись, направился к трактиру. Его бил небольшой мандраж, но он надеялся, что справится.
А разговор и в самом деле предстоял серьезный…
Нэй постоял пару секунд перед дверью в трактир, несколько раз глубоко вздохнул, приводя свои чувства в порядок, и наконец потянул дверь на себя. Сделал шаг на площадку перед лесенкой, ведущей в главный зал. Огляделся.
В зале было немноголюдно. Несколько посетителей-завсегдатаев и группа поддержки и охраны ди Дурса. Это только внешне казалось, что Хранитель ходит в одиночестве по улице эти триста ярдов. На самом деле его всегда сопровождали, отслеживали и охраняли. Но делали это очень профессионально и незаметно…
Впрочем, те, кто находился в трактире, занимались основной охраной и занимали свои места задолго до того момента, как ди Дурс появлялся на своем обеде. Это были чисто боевики. Хотя какие-то они были на вид слишком уставшие.
А вот возле стола, за которым обедал ди Дурс, находились профессионалы.
Нэй не пошел к стойке хозяина трактира, а сразу направился в сторону ди Дурса. Но подойти к столу сразу не удалось, дорогу ему преградил один из боевиков. На вид очень наглый или слишком самоуверенный:
– И куда мы движемся, сошо?
– Хотелось бы поговорить с Его Светлостью, – Нэй улыбнулся. На сошо он не обижался.
– Думаешь, он станет с тобой говорить, сошо?
– Я на это надеюсь.
– Лучше иди отсюда, парень, пока живой, – это уже встал второй, а еще трое сидящих зашевелились, видимо, в ожидании представления.
Нэй совсем незаметно перехватил руку второго, который свои слова хотел подкрепить ударом по его плечу. Было заметно, как тот сморщился, но руку убрал.
Нэй, продолжая улыбаться, проговорил:
– А ты передай Его Светлости только одно слово – «Ключ». Уверен, он обязательно захочет со мной поговорить.
– Сошо, я похож на мальчика на побегушках?
– Тогда найди того, кто передаст мое послание, потому что, я уверен, Его Светлость будет очень расстроен, если наша беседа не состоится. И в этом будешь виноват ты.
Второй кивнул головой. Видимо, он был главным среди боевиков, и первый, развернувшись, сделал несколько шагов к столу, наклонился и зашептал что-то ди Дурсу.
Через минуту выпрямился и подошел к Нэю:
– Ты можешь подойти. Но я должен тебя обыскать.
Нэй на это пожал плечами и поднял руки. Первый очень профессионально провел обыск, видимо, из бывших конвойщиков, и не смог скрыть удивления, когда ничего не нашел. Человек без ножа – это же не человек, читалось в его глазах.
Ну, что поделать, такой вот я человек – это уже Нэй ответил усмешкой.
Подошел к столу.
Ди Дурс уже минуту не ел, а наблюдал за происходящим.
– Приветствую вас, ваша светлость, – Нэй почтительно поклонился.
– Сошо?
– Разрешите присесть? – можно сказать, это была наглость. Но сейчас они оба проверяли друг друга…
– Ты думаешь, сошо, несмотря на слово, я буду с тобой разговаривать? – высокомерный вопрос, но в глазах любопытство и интерес.
Нэй пожал плечами и развел руками:
– Я уже с вами разговариваю! Но если наш разговор не состоится, то я просто уйду, – и показал рукой, как будто уходит.
– Уйдешь? Ты думаешь, сможешь уйти?
Нэй усмехнулся:
– Мой Учитель говорил мне: «Если видишь противника сильнее себя – не лезь в драку. Если видишь противника слабее себя – не лезь в драку. Если противник сам затеял драку, даже тогда постарайся решить все миром. Никогда не начинай драку первым. Никогда не стремись к драке. И никогда не радуйся драке. Но если влез в драку – побеждай!» Я не хочу драки, но если она начнется, то постараюсь победить, – и улыбнулся. – Может, это выглядит со стороны самоуверенной бравадой, но, честно говоря, ваша охрана, та команда, которая за моей спиной, мне не противники. Я могу только догадываться, что их держит возле вас, точнее, почему вы их держите при себе, но они уже давно не те, кем были раньше.
– Что?! – прозвучали сразу несколько голосов.
Нэй поднял руку, останавливая возмущения:
– У того, кто меня встретил первым, сломана правая рука, точнее, была сломана, но он так плохо за ней следил, что срослась она неправильно, и теперь он с трудом держит свой меч, хотя и кажется, что навык не потерян. Он мог бы перейти на левую руку, но она всегда была его слабой стороной, и поэтому будет даже хуже, чем сейчас.
– Когда это ты ломал руку? – послышалось за спиной Нэя.
– Командир этой пятерки любитель выпить, причем втихую и в одиночестве, от этого у него трясутся руки, что пока особо не заметно, но вскоре может сказаться отрицательно в ответственный и сложный момент. К тому же он хромает на левую ногу, дает о себе знать старая рана. Во время боя будет стараться сильно не наступать на неё, что скажется на его технике не в лучшую сторону.
– Первухой хромоту заливаешь?
– Третий – слева от меня, который сейчас играется ножичком, делая вид, что готов ко всему, на самом деле даже бросить его не сумеет, потому что его левый глаз потерял остроту. Он просто боится в этом признаться, но его зрение требует лечения. Как и порванные сухожилия на руках. Видимо, держал веревку, и она порезала его руки.
– А это он откуда знает?
– Четвертый – несмотря на то, что команда находится в охранении, уже напился до демонов в глазах и держится на одной силе воли. Он ведь всегда напивается? Просто я появился, поэтому ему и приходится сидеть, а не падать под лавку. Ко всему прочему, у него болят суставы, отчего он превратился в посредственного мечника, но меч у него отличный!
– Какого демона?
– Пятый – мальчишка, мой ровесник, окончил магическую школу. Знает несколько боевых заклинаний и плетений, но здесь применять их испугается, опасаясь задеть товарищей. Хотя, будь он опытнее, то, думаю, он был бы серьезным противником. Но на мне разгрузка с подкладкой из версы, – Нэй распахнул разгрузку, и стало возможно увидеть ткань с темным, глянцевым отливом, – есть несколько амулетов. А самое главное: я не друмер, что вынуждает любого боевого друмера подумать, прежде чем применить против меня какое-либо боевое плетение. Как я знаю, это не приветствуется, если считать, что мое оружие – только руки, а значит, против меня только руки, – и улыбнулся.
– А мальчишка не промах!
– Когда-то ваши люди были командой отличных бойцов, но время берет свое. И теперь они способны испугать разве что мелкую шушеру в подворотне, но сильные бойцы даже внимание на них не обратят. Не в обиду, парни, но это правда!
– Впечатляет! – ди Дурс и в самом деле был восхищен, а про себя подумал, что друзей он никогда не предавал, хотя команда Пирса и в самом деле сдала сильно. Но менять их не хотел. Поэтому и нанял вот их – Молчаливых! Целых два козыря в запасе! – А что ты скажешь на их счет? – и развел руками, показывая ладонями и взглядом на стоящих по левую и правую руку у торцов стола двух гигантов, от которых так и исходила сила, как океан плескался. Всегда такое ощущение: именно сила и океан, когда встречаешь Молчаливых.
Нэй улыбнулся, повернулся сначала влево от себя:
– Тим, – и уважительно склонил голову.
И вправо:
– Ким, – и снова уважительный поклон головы.
Молчаливые ответили такими же уважительными поклонами. У Тима даже мимолетная улыбка проскользнула, ну он всегда был чуть эмоционален, что не свойственно Молчаливым, но приятно дополняло их силу. Не в ущерб, он ведь был лучшим.
А у ди Дурса, кажется, глазам не хватило места на лбу от удивления.
– Я знаком с Молчаливыми. Даже больше: у меня с ними заключен мирный договор. Если я не трогаю их клиентов – они не трогают меня. Я пришел поговорить, просто поговорить и не собираюсь причинять вам вред. Даже наоборот, если сюда вдруг ворвутся ваши враги, я стану спина к спине с Молчаливыми и буду защищать вашу жизнь, как свою собственную. Поэтому, если ваша команда решится напасть на меня, то они (Нэй развел руки ладонями, указывая на Молчаливых) останутся стоять, даже если я буду их (жест назад) всех убивать! Потому что их задание защищать вас и только вас, и никого больше. Ребята ведь могут и сами за себя постоять. Пока еще могут.
– Это правда? – ди Дурс повернулся к Тиму.
Великан тут же мотнул головой, и снова мимолетная улыбка.
– Ты сумел удивить меня, парень! – ди Дурс так и продолжал сидеть, опершись спиной на стену. Немного вальяжно, но положение ему это позволяло. – Но что мне мешает вызвать спецов, которые тебя обязательно скрутят?
Нэй хмыкнул:
– Вопрос – за что?
Теперь ди Дурс хмыкнул в ответ:
– Ну хотя бы за наглость! – позади Нэя послышался шепот, что-то вроде: «Вот-вот. Наглый, как моя теща!» – Ты отвлек меня от обеда, – и ди Дурс указал на недоеденные блюда на столе.
Нэй улыбнулся, просто светился улыбкой:
– Я все же надеюсь, что слово «Ключ» еще не потеряло у Хранителей важной значимости. Моя наглость – всего лишь попытка поговорить с вами, чтобы решить некоторые ваши и мои проблемы (ди Дурс удивленно уставился на Нэя, он вообще в этот обед очень много удивлялся, видимо, на годы вперёд, с запасом). Ко всему прочему, как мы все знаем, ни один указ Великой Королевы Альфины отменен не был (ну вот, снова удивление и немой вопрос глазами, мол, а это тут при чем?). И среди них есть один довольно замечательный документ, названный Великой Королевой «Слово и Власть», а в народе прозванный «Указом Узаконенной Наглости» (еще шире улыбнулся). В этом указе говорится, что даже человек низшей крови, как я, например, имеет права, если, конечно, у него хватит наглости испросить аудиенции у любого власть предержащего, вплоть до Короля! И если ему это удастся (я ведь вместо «Ключ» мог сказать «Слово и Власть!»), он может и слово испросить, и помощи, и защиты, и совета, и даже сам помочь, если что, и ему никто не имеет права препятствовать в этом, потому что он сумел это сделать (ди Дурс мотнул головой, соглашаясь с говорившим)!
– А ты знал о таком Указе? – снова шепот за спиной.
– К тому же, кто вам сказал, что я буду просто сидеть и смотреть, как меня скручивают? Я буду защищаться! Конечно, спецы меня скрутят, но через натиру один из вашей команды (Нэй указал за спину), обязательно напьется и неожиданно для себя поведает миру историю о том, как десяток здоровенных мужиков из спецов с трудом скрутили молодого парня, у которого из оружия были только руки (Нэй поднял руки, давая понять, что в них ничего нет). Я вам гарантирую, что так и будет! И после этих откровений над вами, ваша светлость, будет смеяться весь Каракрас, а вот ваши парни точно потеряют работу!
За спиной послышались вздохи и фраза:
– Да уж.
– И еще, – Нэй вытащил из-за пазухи блестящую серебряную бляху на цепочке. – Я рекрут Граничного Патруля – «муляр-таш», что дает мне некоторую неприкосновенность. Это я к тому, какие причины мешают вам вызвать спецов.
– Граничный патруль? – и тут же ди Дурс мотнул головой. – Муляр-таш? О! – а в глазах восхищение. – Давненько я не слышал о том, что Язык Демона удостоил кого-то столь славным даром!
– Пришлось попотеть, но удачно попотел, – улыбнулся Нэй, но в душе-то знал, сколько нервов это испытание ему подпортило. А пота, кстати, вообще не было! Высох он от страха, что испытание не преодолеет. Но сейчас он улыбался. – Но главное то, что я перед вами и могу с вами говорить.
Ди Дурс усмехнулся; парень или был очень умным, или пытался казаться очень умным. Но он ему порядком нравился, особенно своей наглостью:
– Присаживайся, ты окончательно завладел моим любопытством и, надеюсь, и интересом.
