Чекистский невод

Контрразведка. Романы о секретной войне СССР

© Шарапов В., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Глава первая

Луч прожектора вспорол темноту. Размеренно вздымалось море. Небольшое рыболовецкое судно водоизмещением в сорок тонн скользило по волнам. Наперерез спешил катер пограничной службы «Гриф» проекта 1400 – с хищными обводами, бронированной надстройкой. Пулеметчик на носу припал к спаренной установке. Справа, слева тоже вспыхивали огни – подходили другие суда.

– Остановиться, застопорить винты! – ревел громкоговоритель. – Вы находитесь в территориальных водах СССР, немедленно прекратить движение!

Приказ дублировался по-английски. На мачте судна-нарушителя развевался турецкий флажок. На вид обычная рыбацкая шхуна – такие сотнями бороздят Черное море, добывают сельдь, ставриду, кефаль. Бывает, что и в чужие воды случайно заходят. Но эти подошли уж чересчур близко – берег виден невооруженным глазом! Турецкое судно сбавило обороты, стало замедлять движение. Подошли еще два катера, встали в отдалении. Нарушитель попал в перекрестье прожекторов. По палубе бегали люди, эмоционально выражались. Трясся трап, из капитанской рубки скатился на палубу член команды, куртка которого была расстегнута, застыл у леера. Пограничный катер приблизился к судну левым бортом, механик заглушил дизель. От толчка человек у леера чуть не покатился по палубе. На борт стали перепрыгивать советские пограничники, они передергивали затворы автоматов. Бородатый субъект в куртке что-то испуганно лопотал на ломаном русском: дескать, не хотели, заблудились, отказали приборы, мы мирные люди…

– Мирные они, держи карман шире, – ворчал коренастый мичман, – Врут они все, товарищ капитан. Совсем охренели – еще миля, и в берег бы ткнулись…

Турецкий капитан растерянно разводил руками, приводил смешные аргументы. Командир советского судна угрюмо его разглядывал. Угрозы государственному суверенитету тот не представлял. Как и члены его команды, которых выгнали на палубу. Разношерстная публика жалась в кучку, кто-то со сна тер глаза, оскорбительных выкриков себе не позволяли. Пограничники держали команду на прицеле. Двое поднялись в надстройку, остальные прошли по судну, спустились в трюм, светя фонарями. Холодильные агрегаты были забиты ставридой. Пронзительно пахло рыбой. Отсеки для членов команды, крохотный камбуз со специфическими ароматами – этим людям следовало бы поучиться гигиене. Судно осмотрели за пять минут, мичман доложил: все чисто. Возбудился бородатый турок, стал энергично жестикулировать: ошибка, говорим же, мы любим Советский Союз, мир, май…

– Вы еще политического убежища попросите, – проворчал капитан. – Пролетарии, мать вашу…

С этим судном явно что-то было не так. Турки скалились вроде беззлобно, но как-то с ехидцей. С приборами навигации, как доложил мичман, все в порядке, пусть не свистят, что отказали. Чего тогда надо? Рыбку на халяву половить? Нейтральных вод уже не хватает?

– В общем, так, уважаемый, – капитан сурово сдвинул брови, – вас в гости не звали. Убедительная просьба не делать вид, будто плохо понимаете по-русски. Ваше судно отбуксируют в ближайший советский порт – вместе с командой и всем содержимым. Там и разберутся, еще раз проведут обыск, конфискуют незаконный улов. И не надо возмущаться, вы нарушили границу суверенного государства. Знаете, что за это полагается… Прохоров, бери пятерых, остаетесь на шхуне. Команду запереть, а этого эфенди, – он смерил ироничным взглядом недовольного турка, – так и быть, на мостик. Работаем, мужики, работаем, – заторопил подчиненных капитан. – Пусть чекисты разбираются, что за фрукты с дерева свалились. А то обнаглели уже совсем…

На судне началась суета. Члены команды демонстрировали свой жаркий южный темперамент. Пограничники спустили их в трюм, самых недовольных подталкивали прикладами. На что они рассчитывали? Что им ковровую дорожку расстелют до ближайшего турецкого порта? Капитана судна-нарушителя подняли в рубку, обеспечив охраной. Заработал двигатель. Пограничники перебирались на свой катер. Враг не прошел, граница на замке. Отправились по своим маршрутам остальные суда. Катера проекта 1400 развивали скорость в 35 узлов – вполне достаточную, чтобы угнаться за нарушителями на небольших судах. Рыболовецкая шхуна пристроилась в кильватер «пограничнику», потащилась за ним на восток, как собака на привязи. Последние новости разлетались по эфиру. Пограничники действовали по инструкциям, и турецких рыбаков поджидала непростая неделя – вдали от родины, без заработка, зато на территории первого в мире социалистического государства…

Задумка удалась – внимание береговой охраны переключилось. Компактная подводная лодка пересекла курс пограничников и подкралась к берегу. Глубина на этом участке была впечатляющей. Гряда каменных островов осталась сзади. По курсу возвышался высокий скалистый берег. Монолиты вырастали из воды, формируя отвесную стену. Умеренная волна с утробным гулом набегала на камень, словно билась в закрытую дверь, шипя, отступала. На западе, за каменистой грядой, примерно в восьми километрах, начиналась Балаклава, правее – поселок городского типа Охранное. Местность казалась безлюдной. Дороги отсутствовали, пейзаж был уныл, а спуститься к воде можно было лишь в одном месте – под скалой белел пятачок суши, усеянный камнями. Наверх, сквозь расщелину, вилась тропа, огибая остроугольные выступы. Луна не показывалась, дул освежающий ветерок. Жаркие июльские дни на полуострове сменялись прохладными ночами, облака затягивали небо от горизонта до горизонта. Утром хмарь рассеивалась, дни были знойными. Метрах в тридцати от отвесного берега забурлила вода, показалась рубка небольшой подводной лодки. Открылся люк, в нем возникла голова.

Безлюдье оказалось обманчивым. Двое молодых людей самозабвенно целовались на краю обрыва. Они сидели на плоском валуне, тела сплелись, и поцелуй был жаркий, страстный, сопровождающийся прерывистым дыханием.

– Все, Максимушка, все… – Девушка отстранилась от парня. – До греха дойдем, а я пока не готова…

– Прости, Оленька, увлекся… – Молодой человек с разочарованным видом выдохнул, и рука, уже готовая прогуляться по женской груди, вернулась на талию. Оба тяжело дышали, оторвавшись друг от друга, теперь юноша просто обнимал свою девушку за плечи. Он был высок, хорошо развит – до поступления в вуз отслужил в Советской армии. Стричься после дембеля не любил, густые волосы обрамляли скуластое лицо. Девушка была хрупкой, невысокой, но все свойственные хорошей фигуре достоинства находились при ней. Матово отливали каштановые волосы, поблескивали выразительные глаза. Влюбленные носили стройотрядовские штормовки. Несколько минут они сидели неподвижно, наслаждались уединением. Сзади пролегала балка, заваленная камнями, за ней шел разреженный лесной массив. Еще дальше – величественная горная гряда, одна из трех цепей, отделяющих курортный Крым от степного. Под ногами колыхалось море – огромное, волнующее. Ночью оно казалось зловещим. Но даже в темноте от него было трудно оторваться. Под скалой шумел прибой, накатывались волны. Слева в нескольких шагах проходил разлом – он круто спускался к воде. Парень обернулся – у него на душе вдруг стало неспокойно. Сушу окутал непроницаемый мрак.

– Угомонился яростный стройотряд? – прошептала Ольга. – Нам тоже скоро надо идти, зябко становится.

– А как же романтика? – улыбнулся юноша и прижал к себе избранницу.

– А романтика будет, когда телятник достроите, – прыснула девушка. – Но мне что-то подсказывает, что такими темпами вы его и к следующему веку не достроите. Мало обязательств принимали… – Она замолчала, трудно говорить, когда тебя целуют. Не сопротивлялась, обвила тонкой рукой шею своего возлюбленного.

Стройотряд из города Воронежа дислоцировался в старом бараке на краю Охранного. Вечером развели костер на пустыре, звучала гитара, парни периодически отлучались «за угол», что-то у них там звенело, возвращались повеселевшие, и запашок от них истекал сомнительный. Максим в этих отлучках не участвовал. Все пошли спать, а они с Ольгой остались у костра, потом прошлись краем леса и расположились на обрыве. Здесь никто не мог им помешать.

Опять увлеклись. Паренек давал волю рукам, и в какой-то момент девушка забыла, что нужно сопротивляться. Все же опомнилась, шутливо оттолкнула от себя неутомимого юношу. Внезапно Ольга насторожилась, вытянула шею. Парень не сразу понял, что не так, по инерции потянулся к своей сокурснице, от которой просто сходил с ума!

– Подожди, не могу понять… – прошептала Ольга.

У берега что-то происходило. Образовался крохотный островок, которого не было раньше. В голову не пришло, что это рубка подводной лодки. Рубка выросла, показалась верхняя часть судна. На борту кто-то возился. Девушка вглядывалась в темноту пока без страха, только с удивлением. Максим тоже смотрел туда же. Глухо работал электрический насос. Появилась надувная лодка, в нее перебрались четверо. Замелькали весла, суденышко подалось к берегу и быстро пропало из виду. Прошло от силы секунд двадцать, лодка появилась снова. Теперь на борту находился один человек. В несколько гребков он достиг судна, ему помогли затащить плавсредство на борт. Воздух выходил из лодки стремительно, она быстро сдулась. Пропали силуэты людей в недрах субмарины. Влюбленные смотрели как зачарованные и ровным счетом ничего не понимали. Рубка ушла под воду. Несколько мгновений, и на воде не осталось даже кругов.

– И что это было? – прошептала девушка, сбрасывая оцепенение.

– Так надо, – отозвался Максим. Даже он, вполне взрослый, отслуживший в войсках, был далек от мысли о чем-то незаконном. Все это оставалось уделом кинематографа и развлекательной литературы.

– Кому надо? – не поняла Ольга.

– Ну, не знаю. – Максим смутился. – Но раз такое происходит, значит, кому-то это надо?

– Ты просто мастер объяснять, – похвалила девушка. – Слушай, нам, наверное, пора. Давай пойдем, а? А то как-то не по себе становится…

Трусом Максим не был, но по его коже поползли мурашки. Он понял, что там было, ну и что? Наша лодка, советская, чья же еще? Миллион причин, почему она всплывала. Но стало тревожно. И люди, сошедшие на берег, вряд ли остались внизу. Рядом тропа, он знал. Максим колебался, не хотелось выглядеть перед девушкой малодушным. А мог бы догадаться, что подвергает опасности не только себя! Время бездарно упустили, а люди поднялись быстро. Максим начал вставать – и вдруг застыл, положил руку Ольге на плечо. Предательский холодок закрался под кожу. Поскрипывала глина под ногами, люди тяжело дышали. Различались глухие голоса – говорили по-русски. Потом беседа оборвалась, но компания продолжала шествие. Дернулась Ольга – Максим усилил нажим на плечо, опустился обратно на камень. С охватившим его страхом невозможно было справиться. Хорошенькое же дельце… Ольга хотела что-то сказать – он зажал ей рот. Девушка сделала большие глаза, застыла.

– Пусть пройдут, сиди тихо, – прошептал он.

Ольга судорожно кивнула. Максим, поколебавшись, отнял руку от ее рта. Они сидели затаив дыхание. Ей-богу, смешно. Слева покачивались силуэты. Незнакомцы одолели подъем, отдуваясь, пошли дальше. От тропы студентов отделял куцый кустарник. Не бог весть какая защита, но все же… По сторонам эти трое не смотрели. Они проходили мимо, одетые во что-то бесформенное, длиннополое, на головах капюшоны, за плечами рюкзаки. Видимо, туристы. Просто средство доставки к месту отдыха выбрали необычное… Они почти прошли – вдруг стала подниматься Ольга. Зачем? Девушка дрожала, ей передавался страх парня. Решила, что уже можно. Максим не уследил – она подскочила, подалась вбок – там был склон с камнями, за ним – густые заросли. Максим схватил Ольгу за плечо, но девушка вырвалась. И вдруг ойкнула, подвернув ногу на ровном месте! Жар ударил в голову, да что уж теперь… Он подхватил свою любимую под локоть, резко повернулся.

Незнакомцы встали. Их силуэты колебались во мраке, вместо лиц – черные дыры. Но какие-то лица там, очевидно, были, парень чувствовал, как их ощупывают глаза.

– Доброй ночи… – неуверенно произнес Максим.

Ольга молчала, сидя на корточках и растирая подвернутую голень. Ответного приветствия не дождались, двое из трех начали движение, ускорились, а третий остался на месте и вертел головой.

– Эй, вы чего? – Максим попятился. Ахнула спутница. – Беги! – Он толкнул ее.

Ольгу отнесло, словно ветром. Парень встал в стойку. В армии обучали основам рукопашного боя. Заработали кулаки. Двое сменили направление, стали заходить с боков. Их лица прятались под капюшонами. Тот, что справа, махнул кулаком. Максим отбил удар, перешел в атаку, врезал противнику под дых. Мужчина отпрянул, глухо выругался. Второй был где-то слева. Максим отбился ногой – и тот попятился, не стал нападать. Активизировался первый, ударил в скулу, но вроде вскользь, Максим провел ответный удар. Противник заработал обеими руками – юноша их перехватил, сжал в запястьях. Оба тужились, соперник пытался вырваться, Максим не отпускал. Пот хлестал градом, в глазах потемнело, а в душу забралась пещерная тоска. Второй неторопливо подошел сзади, блеснула сталь в руке. Лезвие вошло под ребро, как нож в масло. Максим закричал от боли. Руки разжались, соперник отступил. Нож вышел из тела, вонзился снова, потом еще, резал, вспарывая плоть. После каждого удара Максим вздрагивал, сознание его меркло. Последняя связная мысль: «Хоть бы Ольга убежала!» – но и та оборвалась, подкосились ноги…

Убийца нагнулся, вытер нож о полу студенческой штормовки. Стал смотреть в глаза умирающему. Глаза парня стекленели, тело конвульсивно вздрагивало.

Ольга бежала, не замечая боли в подвернутой ноге. Гнал животный ужас. За спиной рычал Максим, дрался, как лев, за свою девушку. Ольга не выдержала, обернулась и заметила, как третья личность, не принимавшая участия в драке, кинулась за ней. Девушка споткнулась, покатилась на дно балки, ударяясь о камни, визжа от страха и боли. Обувь сегодня явно была не спортивная. Ее догоняли, незнакомец летел, как реактивный. Ольга поднялась, бросилась дальше, снова неизвестно зачем обернулась. Теперь, упав, она покатилась, как полено, захлебываясь собственными криками, темный мир завертелся перед глазами. Она докатилась до дна оврага, ударилась виском о вросший в грунт камень. Боли уже не чувствовала. Осталась лежать, разбросав руки и с вывернутой головой.

Подбежал человек, присел на корточки, включил фонарь. Лицо пострадавшей было залито кровью, искажено страхом. Из раскроенного черепа вытекала кровавая масса, которая пузырилась. Струйка крови стекала по губам. Представшая картина вполне незнакомца удовлетворила. Он выключил фонарь и рысью припустил обратно. Трое встретились наверху, обменялись лаконичными фразами. Беседа не затянулась – двинулись дальше, пересекли низину и вошли в заросли…

– Вот и договорились, Михаил Андреевич. – Грузный и практически безволосый полковник Науменко протянул руку. – Как говорится, добро пожаловать в Крым. Пропуск в режимную зону у вас есть, кабинет займете справа в конце коридора, сотрудников пришлю, транспорт выделим, все необходимое содействие окажем… Вы уверены, что хотите жить в гостинице? Можем выделить отдельное жилище в ведомственном доме на улице Красина. Там, конечно, не роскошные апартаменты, но…

– Спасибо, Василий Петрович, меня устроит гостиница. – Кольцов пожал протянутую руку. Пошутил напоследок: – Поближе к народу, так сказать.

Он покинул кабинет начальника районного отделения КГБ, прошел в конец коридора, задержался у открытого окна. Достал сигареты, глянул по сторонам. Вроде курили везде, уборщицы офицеров госбезопасности не гоняли. Что и подтвердила баночка с окурками на подоконнике. Над полуостровом распростерся обширный антициклон, солнце жарило, как в печке. Температура днем доходила до плюс 35, дождей не было целую вечность. Для сухих субтропиков ничего удивительного. И местные жители не удивлялись. Для человека же из средней полосы – сущий ад. Особенно если приехал не отдыхать, а работать.

В этой парной не стоило делать лишних движений – сразу намокала спина. Пиджак давно перекочевал на предплечье. За окном размеренно жила и работала Балаклава – в принципе, город, хотя и административно, – один из районов Севастополя. То, что населенные пункты разделяли километры пустого пространства, никого не смущало. Крыши невысоких строений спускались по уступам к правому берегу знаменитой Балаклавской бухты. Город был небольшой, максимум тридцать тысяч населения. В нем не отдыхали, несмотря на красоту природы, – в нем работали. Экскурсионные группы иногда приезжали, гиды быстро проводили туристов по достопримечательностям, которые разрешено посещать, сажали в автобусы и увозили. Севастополь, включая Балаклаву, был режимным городом, действовала пропускная система, и рядовым гражданам въезд был заказан. В Севастополе располагалась база Черноморского флота, в Балаклаве – база по ремонту и обслуживанию подводных лодок. Отливала бирюзой морская вода в бухте – из окна она частично просматривалась. Местная бухта была уникальным природным явлением. Окруженная высокими берегами шириной в триста метров, она круто извивалась, вгрызаясь в сушу. Какой бы шторм ни свирепствовал на море – в бухте даже ряби не было. И с моря никто не видел, что происходит в бухте. Глубокая – до 17 метров, она во все века привлекала флотоводцев. Здесь стояли генуэзцы, построившие крепость; стояли корабли российского императорского флота, военные суда Советского Союза – в основном небольшие, вследствие малой ширины бухты. Из окна управления виднелась величественная гора на дальнем берегу бухты. Это была не просто гора. В 50-е годы внутри ее велось активное строительство, работала тяжелая техника, вывозились тысячи тонн горной породы. И сейчас внутри горы размещалась база ВМФ. Сквозные каналы с выходом в открытое море, сухие ремонтные доки, мастерские, склады, арсеналы, подземные (а фактически, подгорные) пристани. Во время атомной атаки в горе мог укрыться практически весь подводный флот региона. Гора выдерживала любое попадание. Шлюзы, противоатомные двери надежно защищали то, что находилось внутри горы. Действовал режим секретности. Именно по этой причине в далекие 50-е город сделали закрытым, а для удобства управления объединили с Севастополем…

Вид на Балаклаву открывался живописный. На левом берегу бухты построек было немного, там властвовала ГОРА. Городские строения теснились на правом берегу, тянулись по склону, заполняли пустоты между возвышенностями. Не сказать что город кишел людьми – чужаки практически отсутствовали. Работали режимные предприятия, коммунальные службы. По зеркальной глади бухты плыли лодочки.

Михаил затушил окурок, оторвался от подоконника и вошел в кабинет, выделенный начальством командированному из столицы офицеру. Кабинет был небольшой, окно выходило на задний двор. С живописным видом здесь были проблемы. Порядок к его приезду, в принципе, навели – помыли полы, вытерли пыль. Первым делом Михаил открыл окно. На отрывном календаре значилось 12 июля 1983 года. Как давно это было… Михаил задумчиво отрывал листы, дошел до текущей даты, остановился. 27 июля, среда. Пик лета в данной части земли. Сел за стол, задумался. Цель командировки не отличалась конкретикой, все было размыто, туманно, из разряда «пойди туда – не знаю куда, сделай то – не знаю что». А значит, он мог застрять в этом благословенном уголке мира. Членов группы Кольцов оставил в Москве, хватит в Крыму и одного бездельника. Сотрудники расстроились: бог с ней, с жарой, Крым, как-никак… «Ничего, Михаил Андреевич, мы вас дождемся, померзнем в Москве, не привыкать, – вздыхал Вадик Москвин – Вы уж возвращайтесь когда-нибудь». – «Будьте осторожны, товарищ майор, – предупреждал Григорий Вишневский. – Юг – разлагает. Сколько наших там уже полегло. Солнце, женщины, алкоголь, азартные игры… Жалко, что вы едете один и уже не выйдет как раньше…» – «А раньше – это как? – скалился Алексей Швец. – Группой лиц по предварительному сговору?» Сотрудники шутили из последних сил: дескать, привозить ничего не надо, так, пару анекдотов да вон Григорию – сушеную медузу. «Обязательно попробуйте рапанов, – советовала секретарь полковника Рылеева. – Сама не ела, поэтому не знаю, о чем говорю, но те, кто пробовал, были на седьмом небе от счастья». Что-то неуловимо менялось в стране, сквозил подозрительный ветерок, люди становились другими, позволяли себе то, что раньше не могли позволить. Хорошо это или плохо, сказать было трудно. Юрий Владимирович Андропов пошел на повышение, возглавил страну. Комитетом теперь руководил Федорчук Виталий Васильевич, и мнение об этом человеке никак не составлялось. Но люди продолжали работать, выполняли поставленные партией и правительством задачи…

В Симферополь он прибыл вчера – к завершению дня. Рейсы «Аэрофлота» составлялись довольно бестолково. У выхода из аэровокзала встретили, доставили в гостиницу – как он и просил. Местный «постоялый двор» назывался «Аквамарин» – с виду обычный короб из силикатного кирпича, украшенный азалией и лавром. При входе в гостиницу ощутимо пахло лавровым листом, который советские домохозяйки щедро бросают в суп. Документы оформили заранее, имелись все допуски и разрешения. Администратор гостиницы уже бормотал про отсутствие свободных мест, но передумал, увидев удостоверение. Номер находился на втором этаже – с балконом, со всеми удобствами, если не замечать, что вместо горячей воды идет теплая. Знающие люди предупредили: данное обстоятельство – обычное для полуострова дело. Напротив гостиницы – парк, на первом этаже столовая и примкнувший к ней кафетерий с барной стойкой. До места несения службы – десять минут ленивой ходьбы…

Неизвестно, как с женщинами и азартными играми, но жара разлагала. Мозги, казалось, кипели и плавились. «У вас тут купаются?» – спросил он прошлым вечером у портье. «В основном под душем, – ответил работник гостиницы. – Купаться в бухте запрещено, а к морю в городской черте не выйдете – берег обрывистый и пляжей нет. Надо садиться на автобус и ехать – пятнадцать-двадцать минут. Зато красоты гарантируются, пляжи очень красивые: Изумрудный, Яшмовый, Мраморный…»

Он изучал карту юго-западной части полуострова, когда в дверь вежливо постучали и вторглись двое. Видимо, те самые компетентные лица, которых обещал подкинуть Науменко. Офицеры были в штатском – и ничего удивительного, в форме здесь не ходили. Одному из них было под сорок, лысоватый, худощавый, с маловыразительным лицом – из тех, которым незачем предъявлять удостоверение, и так понятно, кем он работает. Коллега – молодой, выглядел более «человечно» – темноволосый, с живыми глазами. Посетители замялись на пороге, разглядывали своего временного начальника.

– Вы от Ивана Ивановича? – пошутил Кольцов, поднимаясь и протягивая руку. – Давайте знакомиться, товарищи.

– Николай Косых, – представился лысоватый. – Капитан госбезопасности. – Вопреки внешности, у него был выразительный запоминающийся голос. – Приятно познакомиться, товарищ майор.

– Ивашов Матвей, – представился молодой товарищ. – Старший лейтенант. С приездом, товарищ майор. – В лице и манере старлея читалось что-то легкомысленное, но глаза смотрели внимательно.

– Спасибо, – кивнул Михаил. – Присаживайтесь… Кратко о себе. Кольцов Михаил Андреевич, майор. Место постоянной службы: город Москва, центральный аппарат, Шестое управление. Женат… вернее, не совсем. – Он поколебался, но не стал продолжать. Присутствующие деликатно помалкивали. – Но это неважно. Сами местные, товарищи?

– Начинал в Луганске, – сказал Косых. – Переведен в Севастополь четыре года назад. Есть жена, ребенок, прописан и проживаю на улице Щорса – это в пятнадцати минутах от отдела.

– Местный, – лаконично отчитался Ивашов. – Армия, институт, получил предложение трудоустроиться в органы… Жили с матерью в Севастополе на Северной стороне, улица Седова, потом там частные дома стали сносить, переехали в Балаклаву.

– Женат?

– Чего я там не видел, – фыркнул парень и смутился. – Никак нет, товарищ майор, считаю, что женитьба никуда не денется.

– Не смотрите, что он молодой и весь такой… – порадел за коллегу Косых и сделал витиеватый жест. – Работник ответственный и сознательный. Болтать точно не будет.

– Спасибо, Николай Иванович, – хмыкнул Матвей. – Можно я как-нибудь сам?

Против молодежи Кольцов не возражал – все были молодыми. Но предпочитал молодежь талантливую и работоспособную.

– Впервые в Крыму, товарищ майор? – спросил Косых.

– Нет, конечно. Но всегда приезжал с целью отдыха. В основном – Ялта, Коктебель, Ливадия. В Севастополе и Балаклаве ни разу не был… За работу, товарищи? – Он смерил присутствующих испытующим взглядом. – Или еще поговорим?

– Мы готовы, – кивнул Косых.

– Отлично. К цели моего приезда. Резидентура Первого главного управления в Лэнгли… если кто не знает, это штаб-квартира ЦРУ – получила разведданные, причем источнику можно доверять: американские спецслужбы начинают операцию под кодовым названием «Ветер», начальный этап которой заключается в следующем: «разбудить» в советском Крыму своих «спящих» агентов. – Он сделал паузу, обвел глазами присутствующих. – По долгу службы вы обязаны знать, кто такой «спящий» агент, но я поясню. Это завербованный когда-то гражданин СССР, занимающий значимую должность или имеющий доступ к секретной информации. Или ничего не имеет, но может в обозримом будущем все это получить. Человека завербовали и, образно выражаясь, законсервировали до лучших времен. Признаться органам он не может, поскольку связан компроматом или действует по идейным соображениям, что тоже случается. По прибытии куратора или посланца от куратора субъект возвращается в строй и выполняет возложенную на него миссию. При этом агент может «спать» месяцы, годы, а иногда и десятилетия. Но он прекрасно помнит, кто он такой, и ждет, что однажды по его душу придут. В случае отказа выполнять миссию рискует жизнью или свободой. Сразу скажу: мы не знаем, кого и где собираются будить. А также кто и когда. Вопросы?

– Пока нет, – отозвался Матвей. – Вы же не закончили вступительное слово, Михаил Андреевич?

– Да, старлей, соображаешь. Почему я прибыл именно сюда? Думаю, примерно понятно. – Он поднялся, положил палец на карту. Остальные вытянули шеи. – Большинство секретных объектов, способных заинтересовать янки, расположены в юго-западной части полуострова. – Палец двинулся по карте. – Это пусковые шахты береговых ракетных комплексов – здесь и здесь, на мысе Айя. Секретность на объектах строжайшая, у наших противников там шансов нет. Правительственные дачи в Форосе тоже охраняются дай бог. База Черноморского флота в Севастополе. Гора в Балаклаве, – он небрежно кивнул на дверь, – которую вы можете лицезреть каждый день и знаете, что там. Объект‑220… – Палец отыскал примерную точку между Балаклавой и Охранным и сдвинулся к северу.

– Позвольте пометку, товарищ майор, – оживился Матвей. – Лично я поставил бы на последнее. Объект огромный, стройка века, привлечены сотни людей. Вокруг объекта дикая природа. Горы, ущелья, овраги. Как ни охраняй, а всегда найдется лазейка.

– Я бы тоже на него поставил, – допустил Михаил. – Но мы не в казино, чтобы ставить. Повторяю, цели наших противников неясны. Крым большой, интересы ЦРУ могут простираться в любом направлении. Процесс «пробуждения», как я уже сказал, всего лишь начальный этап операции, замышляемой ЦРУ. Что будет дальше, неизвестно, подробностей источник в Лэнгли не сообщает. Это может быть диверсия, кража секретных материалов и так далее. На всех объектах следует усилить меры безопасности, проявлять осторожность и бдительность… – Он со скепсисом оглядел своих не больно-то высокопоставленных подчиненных.

– Товарищ майор, мы все понимаем, – сказал Косых. – Для упомянутых действий придется задействовать другие силы, это не прерогатива капитанов и старших лейтенантов.

– Мы в своем роде оперуполномоченные, – справедливо подметил Ивашов.

– Что не исключает усердной мозговой деятельности. Вторая причина, почему я именно здесь, полагаю, ясна. Инциденты, случившиеся в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое июля. Мне сообщили, что вы в курсе, поддерживаете связь с оперативными службами милиции.

– Первый случай – не вполне прерогатива милиции, – сказал Косых. – Инцидент на границе – можно так сказать. Турецкое судно забралось в наши воды, подошло близко к берегу. Это вот здесь. – Он встал, показал примерный квадрат. – До окраин Балаклавы – километров девять-десять. Судно поздно обнаружили – ночь была темная, да и не ожидали такой наглости. На перехват отправились несколько катеров. Вроде рыбаки, говорят, что заблудились, приборы вышли из строя. Ничего подозрительного на борту не нашли. Судно с командой арестовали и отправили в порт, еще раз обыскали. Насколько знаю, эти горе-рыболовы до сих пор сидят на арестованном судне, тоскуют по родине. Капитан уперся как баран – сбились с курса, и все. Он явно чего-то боится.

– Думаете, знали, куда заплыли?

– Знали, конечно, – поморщился Косых. – Нужно быть полными дебилами в морском деле, чтобы это не понять. Считаю, их заставили, сами бы на такое безумие не пошли. Пригрозили уволить, отнять судно, да мало ли что. Это обычные рыбаки, не переодетые янычары. Значит, либо провокация, либо…

– Отвлекали внимание береговой охраны от чего-то происходящего в том же квадрате, – подхватил Кольцов. – Поэтому плавно переходим ко второму ночному инциденту.

– Примерно в миле к западу от места первого происшествия, – перехватил эстафету в разговоре Матвей, – и что интересно, на многие километры влево и вправо – монолитный высокий берег, ни спуститься, ни подняться, а именно в том месте – тропа наверх. Не лестница, но вполне проходимая, навыками скалолазания можно не обладать. А под тропой – маленький отлогий пляж. Это студенты, бедолаги… – поджал губы Ивашов. – Стройотряд из Воронежа, барак у них на краю Охранного. Когда узнали, шок был у пацанов и девчат… В романтических отношениях эти двое состояли, ночью уединились на берегу. Максим Приходько и Ольга Никанорова. Видимо, оказались не в то время и не в том месте. Может, увидели то, чего не стоило… Приходько убит ножом. Били под ребра, практически в одно место, нанесено не менее десяти ударов. Гражданка Никанорова пыталась сбежать, разбила голову…

– Вскрытие тел проводили?