Loe raamatut: «Когда Богам не всё равно», lehekülg 3

– Что за зверь такой, «инструмент»?

Я улыбнулась

– Утварь для рукоделия, увидишь, пойдём!

Агафон хрестоматийный кузнец с огромными руками, косая сажень в плечах, внимательно выслушал мою просьбу. Со спицами, проблем не было, какой угодно длинны и толщены, с крючком тоже разобрались быстро. Я сразу заказала побольше и разных. Выйдя от кузнеца, мы направились к дневным загонам лошадей, там стояли две оседланные лошади, поводья одной из них отец передал мне.

– Сказал бы, что к лошадкам идём, я бы хлеба им взяла.

Отец вздохнул.

– Давай пройдемся. Пусть кобылка к тебе подвыкнет. Хочу просить тебя дочка, научится ездить верхом. Знаю, девиц обычно не учат, да нет в том, ни чего дурного. Преслава ездит и мать моя ездила.

Мы остановились, меня начала тревожить обеспокоенность отца, брови сведены, взгляд тяжелый.

– Батюшка, что тревожит тебя так? Великий князь меня что, за чудище лесное посватал?

– Нет. Не чудище, Андреем звать паразита.

– Почему паразит?

– Для отцов, у которых дочерей забирают, зятья всегда – паразиты.

Меня невольно улыбнуло, в купе с его суровым видом и сердитой интонацией – это звучало, ну очень мило. Он посмотрел на улыбающуюся меня и тоже улыбнулся .

– Ладно, слушай. Паразит твой, добрый рубака, да из рода знатного, из Гридневых он. Хоть и младший сын, а двадцати восьми годам, у него дружина своя. Поместье в Столграде, купил. Ещё, за смекалку боевую, ему к родовой фамилии Гриднев, Лисец приставили, он теперь глава своего рода. Только роду того, один человек, от того пользы ни какой. Вот, под вотчину, ему недавно князь земли дал, много, да доброй земли, только рядом со степью. – Отец тяжело посмотрел на меня, и продолжил – под городом Нижний– Блат земли его.

– Нижний что?

– На западе, город Нижний – Блат. Там степь булгарская, и орда тоже рядом. Булгары с ордынцами грызутся, да иногда сообща нападают, тогда нам тяжко приходится. Вокрест города Нижний Блат ни одного села или поместья не осталось, всё выжгли и пограбили. В трёх днях пути живой души не найдёшь, блатчане кто мог уехать, уехали, остальные за стенами города сидят. Булгары на приступ городских стен не идут, караваны что в город идут грабят. Когда с города дружина выходит, разбегаются. Дружина там есть, да и князь с весны дружины в помощь отправляет, но они как сквозь пальцы просачиваются да в глубь княжества грабить ходят. Вот к чему я, земли князь не жалеючи отрезал, ещё и денег дал, на строительство усадьбы в вотчине, ещё и артель строительную отправить обещал, артель эту кормить надобно и стеречь, чтобы булгары не угнали.

Лошадки заскучали, стали фырчать и дёргать нас, мы направились обратно. Отец продолжил.

– Так и выходит, Андрею твоему строится надо, князь денег дал и артель, он спросит за это. Строится толку нет, сомнут, даже если его отец, и я с дружинами соберёмся, не сможем помочь, булгары обождут, пока мы там будем, дождутся когда мы уедем и разобьют, а постоянно жить там, мы не сможем.

– В кипящий котёл, значит, сунуть решили. Что ещё?

– От подати на пять лет освободили.

– А после с больших владений, большой спрос?

Отец понимающе посмотрел на меня

– И тебе туда ехать надобно, княжья воля такова – «семьёй селись на вотчине своей, и защищай земли свои от супастата».

– Потому и в жены ему меня дали, отдали то, чего не жалко.

Отец возмущённо посмотрел на меня,

– Оставь батюшка, это тебе я дочь, кровь родная, а князю я ни кому не сгодившаяся девка перестарок.

Кажется зря, я озвучила свои предположения, батя совсем посуровел.

– Скажи батюшка, чем же Андрей такую милость заслужил?

Отец покачал головой

– Город Верный недавно иштынцы осаживали. Там раньше, свой князь был, княжество было, да город остался и с дюжину селений. Как услыхал тот князь, что иштынцы идут, собрал казну и в бега, бояре узнали да тоже разбежались. А те, что остались пришли к нашему князю, челом биться, под руку просится, ну не хотел их брать князь, да там и соль и мел добывают. Согласился наш князь, собрал дружину кто в Столграде был, да двинулся, а когда войско иштынское увидели, за стены и спрятались. Притащили иштынцы, орудия пороховые и стали ими по стенам, да воротам бить. Разбили бы, да тут Андрей своей дружиной, с тылу на них малым числом напал, да орудия те отбил, ещё и уходя порох им поджог. Там так бабахнуло! Иштынцы те перепугались, да разбегались, оглушенных много было, в плен вязали, как младенцев пеленали. Дружина с города выскочила, да на поддавала, так малыми потерями князю город достался, а потом Андрей и орудия отдал.

– Удалой витязь!

Отец кивнул, и продолжил:

– Решил князь, того витязя смекалистого, да лихого к себе приблизить, а тот возьми да откажи князю. Князь может и спустил бы, да завистников у боярина много, все шепчут князю – мол, спину гнуть перед тобой княже, не хочет.

– Понятно. Спасибо батюшка что рассказал. – Я поклонилась отцу – Сваты уже были?

– Нет ещё, на землях близ города Старград булгары шалили, далеко от степи, да всё равно пробрались. Устим, отец Андрея, вотчину защищал, там земли его, Андрей с дружиной тоже там был. Да скоро должны приехать, тогда и обтолкуем.

– В Нижний – Блат прям в зиму, ехать придётся?

– Нет. У Андрея же порубежная служба, она весной начинается. Да и князь зимой женится, не поздравивши нельзя уехать.

– Тогда, со свадьбой можно не торопиться?

Отец вопросительно посмотрел на меня.

– Батюшка, у меня приданного нет. Все девицы с мальства шьют да вышивают, а у меня из приданного – только молитвы. Мне бы немного времени, приготовить что-нибудь.

Он засмеялся.

– Дочка! Ниш ты думала, что я тебя бесприданницей отдам? Поставлю тебе сундуков с добром,. Что-же, я единственной дочери добра пожалею!? Да и ты не знаешь, наверное,– если по княжьему сватовству замуж отдают девицу, тогда приданное – князь даёт. Так что ты с двумя приданными замуж пойдёшь.

Отец было ободрился, но опять посмурнел.

– Болит душа у меня за тебя, увезёт в самое пекло…

Мужик из конюшни забрал у нас лошадей, привязал их и дал им сена. Взволнованность отца мне не понравилась, понятно что объективно перспективы аховые, но судя по всему Андрей не так уж и прост.

«Перуном отмечен» – говорил голос. Думаю, его не просто так отметил Перун. Он разрулит там всё, главное не мешать. Вот только отца этими умозаключениями не успокоишь .

– Батюшка, что–же ты, – курочка в гнезде, яичко сам знаешь, где а ты, переживаешь какой цыплёнок вылупится? Рано душу изводить начал.

Он восторженно посмотрел на меня.

– Пойдём, поедим, цыплёнок мой. Сама сказала, по малу, но часто. – Сам приобнял меня качая головой и усмехаясь и повёл к дому, – кха! … Яичко сам знаешь где… надо запомнить. На седмицу, после службы на торг пойдём, ты хорошо подумай – что тебе надобно, и чего хочется.

Я кивнула, хотя и хотелось кричать – Трусы мне нужны, батя! Трусы и гамаши!

Глава 6. Новостей много, но бельё нужнее.

Перекусив, хотела пойти к лошадке, но меня пугала мысль, лезть на неё с голыми ногами и тем, что выше. Мою мысль прервал, прибежавший мальчишка который передал, что – Агафон меня желает. – Хмыкнув над двусмысленностью фразы, я опять направилась к кузнецу.

Агафон приятно удивил, помимо того, что были готовы все спицы, и крючки, он всё сделал с запасом, объясняя это – вдруг потеряются. Все изделия были начищенные и гладкие. Довольная, окрылённая идеями я решила, что обучатся верховой езде, начну завтра. Пройдясь по запасам Преславы, я обзавелась: ножницами, иглой, пуговицами, нитками, отрезом ткани шерстеной и отрезом льняной, стиранной овечьей шерстью, козьей шерстью, веретеном. Я спросила у женщины, которая это всё мне выдавала:

– Не будет ли гневаться хозяйка? – Та лишь махнула.

– Это мы для нужд ткали, простая же ткань. Ту, что не можно брать, хозяйка в отдельных сундуках держит.

Облегчённо кивнув, собрала свою добычу и ушла в свою комнату. В комнате уже кто-то побывал, были открыты окна, и появились незнакомые сундуки, в них обнаружилась ткань. Усмехнулась и вспомнила о намерении Преславы сегодня шить мне гардероб, но от своей цели не отступилась.

Помучавшись с час, у меня получились вполне, себе неплохие льняные трусы на пуговицах, а если учитывать, что альтернативы нет, это просто счастье. К выкройке штанов, я подходила несколько раз, подходила, и отходила. Пыталась измерить себя ниткой, потом подумав пошла в низ, и спросила у девушек:

– Кто умеет хорошо шить?

Откликнулось несколько женщин, взяв самую молодую, повела её К себе. Зовут девицу Рада. Мы долго ходили по кругу – она объясняла мне, что штаны это мужская одежда, девицам нельзя такое носить. Объяснив, что мы не будем шить широкие мужские штаны, сделаем узкие, которые под юбкой не будет видно. Пришлось немного надавить, на неё статусом, она сдалась, и быстро раскроила всё как нужно. Рада оказалась прекрасной швеёй, её руки работали быстро, как швейная машинка. В итоге мы дольше спорили, чем шили. За примеркой, она увидела мои трусишки, сначала скептически смотрела, когда я описывала полезность этой детали гардероба, потом заинтересованно осмотрела со всех сторон. Штанишки сидели превосходно, Рада сама уже поддалась моему азарту, и начала накидывать, как она думала новые идеи – высокий пояс и зимний вариант из толстой ткани. С уважением глядя на меня она спросила

– Боярышня, а можно я себе, такие пошью?

– Не можно, а нужно, зима же скоро. Только помоги мне ещё раскроить, на смену, пошить я и сама смогу.

Мы прервались на обед, после которого, переглядываясь как заговорщики, пошли опять в мою комнату. Рада мне понравилась, словоохотливая, но не грузила болтавнёй, мы прекрасно пообщались. Мне было полезно пообщаться, просто так, по девичьи, серьёзными новостями меня батя утром нагрузил, пока этого достаточно. За разговорами нас застала Преслава, она пришла не одна, с какой то тёткой. Тётка оказалась швеёй. Естественно швею заинтересовали выкроенные штаны, я продемонстрировала, женщины задумчиво смотрели, швея хлопнула себя по коленке:

– И не видно и тепло, и чего я не додумалась, узкими их шить?!

Преслава сразу предупредила Раду, чтобы та, ей тоже сшила таких штанов. Женщины вытащили из сундуков ткани, и начались обсуждения будущего гардероба. Подобрав цвета и обсудив, то что, гардероб мне шьётся «на вырост», учитывая мою худобу, мы весело переговаривались. Тётка быстро освоилась, обмеряя меня, она задавала вопросы, про монастырь потом, спросила – зачем, мне понадобились штаны? – Я поведала историю, о своём не желании, лезть на лошадь с голой попой. Она громко смеялась, раскрывая широко, беззубый рот, и выдавала такие шутки, что краснела и Преслава.

Я так и не спросила, как зовут швею, решила спросить потом у Преславы . Прервал нас Захар, он вошел и почтительно поклонился матери, потом обратился ко мне:

– Сестрица ты сильно занята?

Я была даже благодарна ему, так – как шуточки швеи становились всё пошлее и пошлее. Быстро попрощавшись, пошла за братишкой. Мы пришли в глухой тупик, за домом, видимо здесь тренируется Захар, площадка была чистая, и стоял деревянный истукан, недалеко сидел его учитель, которого Захар звал «дядька». Поздоровавшись с ним, спросила имя, но он сказал

– Зови меня дядькой боярышня, привык уже.

Я кивнула. Видимо он хочет присутствовать на нашем уроке, ну этого стоило ожидать, ведь Захар его ученик. Начала я с вопроса

– Захар скажи, почему ты о делах Груни не рассказал батюшке? – Он выпрямился

– Не пристало бояричу жаловаться.

– А с дурной бабой, биться значит, пристало?

Захар насупился и засопел.

– Пойми Захар, когда ты за мамкину юбку цепляешься и говоришь – «мама скажи ей»… – это жалоба, а когда ты идёшь к батюшке или к тому же Герасиму с разговором – это уже решение вопроса. Грунька чья беда? Захар посмотрел на меня непонимающе. – Грунька Герасимова беда. У любой бабы, какой бы она дурной не была, есть отец, муж или брат. Если когда-нибудь, ты увидишь, что баба творит такой срам, как Грунька, разговаривай с её роднёй, пусть родня с ней разбирается, сам не лезь. До дурной бабы опустится легко, потом опять подняться сложно. Понял?

Захар кивнул, видно, что ему не понравился начало урока. Я не удержалась, и взъерошила ему волосы. Дядька не вмешивался, но смотрел с одобрением. Захар отпрянул от моей руки, пригладил обратно волосы, и глядя в упор упрямо спросил:

– Локтем бить научишь? – Я засмеялась.

– Научу и не только локтем! Только пообещайте мне, что ни будете, ни кому рассказывать, что это я показала. Ладно?

Я в упор посмотрела на учителя, тот мне кивнул, а Захар добавил:

– Если и расскажем, нам не поверят. Ты же монашка.

– Это же хорошо! – Я подмигнула Захару – ну что? Поехали?

Сначала показывала, как выходить из захватов, дядька не усидел долго и присоединился к нам. У него округлилось лицо когда я, объясняя Захару наглядно, высвободилась из его крепких рук

– Подожди. Давай ещё.

Так каждый захват мы повторяли по нескольку рас. Захар заливисто смеялся, когда видел недоумевающее лицо дядьки. Отработав несколько выходов, я продолжила объяснять:

– Смотри братик, он большой и сильный, ты маленький и слабый, а ещё у него длинные руки, у тебя короткие и слабые. Освободился ты, убежать не сможешь, он догонит удары твои ему, как укус комарика. Значит, мы бьём туда, где больнее всего.– Показала аккуратно удар ногой: в колено, пах, а рукой: горло, глаза.

– Ногой!? Как конь, лягаться что ли? Да ещё и туда?

– Милый мой братик, если встанет вопрос – жить тебе или идти на заклание, как свинье, лягайся, кусайся, выковыривай глаза. Я тебе ещё вчера сказала – я покажу, как слабому отбиться, от сильного. По чести, с равными, тебя дядька научит биться.

Дядька кивнул и спросил:

– С коленом покажи. Там всё понятно – ежели, по хозяйству получил, то не боец, а вот с коленом….

– Смотри, если вот от сюда с боку ударить, можно в колене ногу сломать, если и не сломает, то точно завалит.

– А нук, вдарь!

– Дядька. Это учение. Ты зачем себе увечие просишь?

– То не увечие, не верю я, что этот удар поможет. Надобно проверить. Только давай сразу с захвата.

Он обхватил мои кисти, а я не стала выходить из захвата, ударила его по коленке. Дядька зашипел, покраснел и начал заваливаясь и тянуть меня за собой. Показав Захару удары коленями: пах, лицо, быстро высвободила руки.

– Ну как ты дядька? Я не сильно била, не притворяйся. Захар помог ему подняться, он сгибал, разгибал ногу.

– Да, ежели сильнее, то всё,– не боец.

– Ну да. Колено если повредить, то на всю жизнь хромым оставить можно.

– Даша а локтем!? – мы с дядькой переглянулись.

– Тебе мой милый братик, локтем, пока не вырастишь, придётся только по яйкам быть.

– Это как?

Ещё с пол часа я показывала выходы, из захватов сзади, демонстрируя удары локтем, затылком, ногой. Захар расстроился, что – не дорос до удара, локтем в нос. Когда мы закончили, уже темнело, и мы пошли в дом.

– Это не наша наука. Наверное, иноземные монахи завезли такие знания?

С любопытством глядя на меня, спросил дядька. Во мне взыграл дух патриотизма, не имею не малейшего представления, от куда ему у меня взяться, но ответила я:

– Нет, это наши.

– Монахини?

Дядька остановился, и недоумённо смотрел на меня, а я себя ругала, – он же сам мне ответ подсказал, «дух патриотизма» чтоб его. Придётся отбрехиваться.

– Дядька, ты думаешь, что в монастырь, попадают только капризные, зажравшиеся девочки? Там, обитель израненных душ, некоторые прошли через ад на земле, и занятия тем, что могло бы их спасти, а может, спасёт других, даёт им успокоение.

Дядька виновато опустил глаза, а я тихо выдохнула. По поводу «обитель израненных душ» я не соврала, только ни кто там не разрешит заниматься чем-то подобным и успокаивать души можно только молитвой. Пережившим что-то тяжелое, внушают вину за произошедшее. Память Даши, услужливо подсунула воспоминания, как одна молодая женщина, в монастыре, всё время плакала и молилась, после разговоров с настоятельницей ей становилась только хуже. Она кричала во сне, по долгу стояла на коленях, перед иконами, и все её сторонились. Когда Просковья не выдержала, поговорила с ней, обняла и пожалела, Просковью наказали, – ибо у каждого свой крест.

Следующие дни потекли ровно, меня регулярно подкармливали, по утрам я ездила на лошади, девушки из дворни научили меня прясть. Глядя как у меня медленно выходит, сели и напряли мне целый короб пряжи. Первыми я связала Захару носки, Преслава очень восторженно восприняла моё умение вязать, называла она это – «Беловодское плетение». Позже она объяснила что на реке Оха, было княжество – Беловодское, там были мастерицы, которые мастерством своим ни с кем не делились. Только захватили это княжество ордынцы, ни осталось не мастериц не княжества. Отец посмотрел, повертел, чмокнул в лоб, назвал умницей и пошел по своим делам.

После носков, решила обновить память в вязке крючком,

Меня ни кто не беспокоил, я спокойно занималась вязкой, вечерами забегал Захар, и мы болтали с ним. Я искренне полюбила этого мальчишку, иначе и быть не могло, его энергия и искренность покорит любого. Пришла пора принимать работу швеи, я поразилась – за три дня пошить такое количество платьев и кафтанов!– на что, они с Преславой посмеялись. Оказывается у этой женщины, на службе много швей, сама она подбирает фасон, цвета и кроит, а шьют другие. Надо же, дизайнер женской одежды.

При этом сама она была одета очень просто, но изделия, которые она принесла, были сложены комплектами, прекрасно подобранными по цвету. Я уважительно посмотрела на неё.

– Прости. В прошлый рас, так и не спросила, как зовут тебя?

– Забава я.

Тут я отвлеклась. В комнату принесли большой металлический разнос, он был хорошо отполирован и не уступал зеркалу, я как завороженная пошла к нему. Встав, на против, установленного на столе разноса, я долго рассматривала себя в отражении.

Лицо похоже на моё, моложе, и немного другой овал лица. Прежде, скулы были выше и губы другой формы глаза такие же, только другого оттенка зелёного. Я отметила в себе черты отца, цвет глаз точно, как у него и Захара, объективно у меня хорошенькое личико. Для стандартов этого общества, фигура у меня плохая, худоба – здесь большой недостаток. Набрать конечно нужно, но увлекаться не хочу, мода это одно а здоровье дороже.

– Дочка, ты в монастыре, на себя не глядела?– спросила Преслава

– Нет.

Преслава с Забавой, переглянулись и сели кротко ждать, пока я нагляжусь. Не стала дальше, разглядывать себя, мне ещё одежду мерить, насмотрюсь. Поспешила убрать короб с рукоделиями, чтобы он не мешался. Шаль из козьей шерсти, над которой я корпела, целых два дня, была уже готова, хотела сложить и убрать, но с Преславой что-то случилось. Сначала, я подумала что ей плохо, она как рыба открывала и закрывала рот, потом только я поняла что она к шали руки тянет.

– Господи Преслава! Что ты пугаешь так?!

Сказала, отдавая ей шаль.

– Что это?

– Шаль. Ну, платок, можно на плечи, можно на голову.

– А узоры какие чудные. – Добавила Забава, прицокивая.

Теперь мы с Забавой, наблюдали как моя мачеха, крутится перед зеркалом перемещая шаль, с плеч на голову и обратно.

– Преслава, оставь себе её, дарю.

– Ой, не надо Дашенька. Ты её себе в приданное добавь, мы её на самое видное место выложим, все обзавидуются.

– Да я себе до свадьбы, ещё свяжу. Ты лучше, вели мне козьей шерсти купить..

– Конечно велю, Дарьюшка! Вот благодарствую! Вот спасибо!

– Такую на торге, за деньгу продать можно. – Сказала Забава.

– За деньгу?

– Заморские купцы, так и дороже могут взять. Если сторговаться.

– Давай Забава смотреть, во что ты меня одела! Завтра седмица, показывай, в чём мне в церковь идти.

Решила напомнить о гардеробе. Не забыв отметить стойку Забавы, она начала, смотреть на меня, с азартным блеском в глазах, что выдавало в ней коммерческого дельца.

Мы обязательно будем полезны друг – другу, но, позже. Мне тут замуж скоро выходить.

Глава 7. Маленькие радости, маленькие гадости.

Боярин Никита Брудский.

Никита, последние дни был очень загружен делами, на дела в семье, времени совсем не было. Сначала, он подготовил и отправил небольшой отряд, в свою вотчину, чтобы они привезли товары, продукты и людей. Перед зимой, нужно проверить запасы, определить, что нужно продать, что-то отложить и потом продать, что-то для себя оставить, а кое-что и подкупить. За несколько дней, он разобрался с делами и завтра, он своих девочек на торг поведёт, его губы тронула улыбка.

– Благостно так! Жена и дочь ладят, сыновья растут.

Никита перекрестился, славя господа. За ужином Никита заметил, что Преслава мнётся вся в нетерпении, кулачки сжимает. Думает, что он не замечает, но, он то жену свою изучил. Долго не задерживаясь, он поднялся к жене в спальню, Преслава ждала его, светильник горел, а она стояла такая красивая, глазки в пол. – Заигрывает – подумал Никита, улыбнулся, подошел и начал тискать жену. Она начала, что то рассказывать, про платки, да только, Никита не слушал, он уже настроился, завтра, на торге ещё наслушается про тряпки. С рыком, он повалил жену на кровать и потянул юбки.

– Это что такое?– на его жене были штаны! Не такие как на нём, но штаны! – Это что за срам? – Спросил опешивший Никита.

–Срам? Это дочка твоя измыслила. Что-же ты, не разумный, девицу повёл на лошади ездить, загодя не сказав. Сам муж взрослый, а не подумал, как она, на лошадь полезет, с голыми телесами? Сказал бы мне, я бы её кутаться научила. Кто ей подскажет? Ты что-ли? Девица напугалась, да измыслила, у нас уже вся дворня, в таких ходит. А Забава, ещё девок в помощницы взяла, и днём, и ночью шьёт, всем кумушкам, да соседкам. Бабы все, твою дочь благодарят и молятся за неё.

– Да это, я что-то не подумал.

– Не подумал он. Ты бы видел её глазки! Такая говорит: – а вдруг лошадь побежит, или ветер и буду я жопой светить. – Преслава затряслась от смеха – «светить»!

– Да. Чудно она разговаривает , Мне тоже говорит: – Батюшка, курочка в гнезде, яичко сам знаешь где, а ты уже за цыплёнка переживаешь. – Сделав голос писклявым, спародировал он дочь – Сильно изменилась, порой кажется, что не она это, потом смотрю на неё – она.

– Разуму набралась. Мне она не по годам разумной кажется, потом смотрю, как от Забавиных шуток краснеет…

– Да от Забавиных шуток, и я покраснею.

– Смотри, какой платок она смастерила. Говорит «шаль» называется а Забава сказала что такую за деньгу продать можно, а с иноземными купцами и дороже сторговаться. Раньше такие только Беловодские мастерицы делали, да сам знаешь, нет больше не княжества не мастериц тех.

– Видать не все сгинули, кого то в монастырь занесло.

Долго ещё не мог уснуть Никита, его дочь умница и красавица, а он её к булгарам отправить должен, своими руками.

– Сколько тот Андрей продержится? – Тяжело вздохнул – а может милости у князя попросить? Не поймёт, да и бояре возмутятся, милость какая – дочь перестарок по княжьему сватовству, да и семье Андрея обида нанесена будет.

Так и не найдя решения, он уснул.

Боярин Андрей Гриднев – Лисец ,

Младший из рода Гридневых, за воинскую смекалку, ставший главой нового рода, ехал в столицу обуреваемый тяжелыми мыслями. Расположение князя, к молодому и лихому боярину, была сравнима с ведром помойной воды, вылитой на голову. Новый род, когда все бояре меряются древностью родов, земли которые давно заброшены и хозяевами там себя считают степняки и жена, которая готовилась к постригу в монахини, а её, ему в жены.

– Шли бы козе в трещину! Такие милости.

Андрей уже был женат, как и должно, его женили, как только он сходил в первый поход. Отец сговорил ему дочь своего друга, ей было пятнадцать, а ему шестнадцать. Через два года он овдовел, и зарёкся, ещё когда либо женится. Дело не в любви, и даже не в ребёнке которого они потеряли, дело в том, что Андрей как обычный мужчина не знает, что делать, когда женщина плачет. Её трогаешь, она морщится, и воротит лицо, словно от мерзости какой, её не трогаешь, она плачет и жалуется своему отцу. Он пробовал, отогреть и приласкать жену, как только их отношения теплели, приходило время исповеди, после которой она возвращалась серее тучи и снова плакала, всё начиналось, с начала:

– Грех – говорит – хоть и венчаные, а всё одно грех. Ты для услады делаешь, только для деток надобно.

Пока Андрей, очищал от булгар земли своего отца и все Старградские окрестности, он старался не думать, не о женитьбе, не о милости князя. Теперь в дороге, когда голова не чем не занята, он уже передумал десять способов, «отблагодарить» князя, но понимал, что сделать ни чего не может. Земли под носом у врага, его не напрягали, там он знает, кто враг и знает к кому, он может, повернутся спиной. Не то, что в княжеском кругу, где те с человеком за столом сидишь, а он против тебя, козни строит.

Для себя он понял, что семья не для него Он любит вдов – они греха не боятся, от него, Андрея, нос не воротят. Князь знал, как уколоть Андрея побольнее, в жены ему монашку с монастыря сосватать. Ещё когда Андрей был новиком, а князь даже не наследником, а сыном наследника они с Георгием, нынче великим князем, ходили в одной дружине, даже дружбу водили. Князь знал, что – ретивая к вере жена, может мужа от дома так отвадить, что потник у костра станет милее супружеского лежака.

Сестрица ему подсказала как избавится от навязанной жены:

– Ты братец, изводи её. Если она сама, в монастырь уйдёт, после свадьбы, тогда с тебя ни кто не спросит, то её воля.

Идея ему понравилась, кроме того, что не в чём не повинную девицу, ему изводить придётся. Он решил, сначала посмотреть – может получится с ней и полюбовно договорится. Поживут пару месяцев, потом он поедет к булгарам, а она в свой монастырь, как и хотела. С принятым решением и в сопровождении отца, брата их ближников и своей дружины Андрей въехал в ворота Столграда.

Даша.

Седмица, началась с раннего подъёма и сборов. Сначала всей семьёй, кроме Ивана мы поехали в церковь. Служба проходила в переполненной народом церкви, с трудом выстояв, я надеялась на глоток свежего воздуха, но, нужно было принять причастие. Святой отец, был не один, по этому люди принимая от них, небольшие кусочки пресного хлеба, быстро выходили.

Священник, который вёл службу, изъявил желание пообщаться со мной, и выглядел он скорее как матёрый следак, с острым, колючим взглядом, чем духовный наставник. Во мне активировалась, на максимум память прежней Даши, и цетируя писания я достойно обошла все каверзные вопросы. Нужно сказать, что озабоченность священника, прежнюю меня ввёл бы в ступор, – интересоваться тереблю ли я, себя за соски, или в более чувственных местах?! Мужчине!? Хоть и священнику, но у юной, незамужней девушки. Память отчеканила названия молитв, которые я читаю, если начинаю чувствовать, в своём теле непривычные позывы.

Святой отец кивнул, но в глазах я видела разочарование.

Неужели надеялся на эротические рассказы? Фу блин, озабоченный! – Думала я, глядя на него, просветлёнными глазами.

Святой отец, посоветовал приходить в церковь, не только в день седмицы, здесь проходят службы и для покаяния, он ждёт свою паству в любой день. Важно кивнув и попрощавшись, я пошла к ожидающей семье. Отец помог нам забраться в повозку. Преслава оглядела меня, переложила косу через плечо, чтобы видно было, потом кивнула отцу. Отец тоже оглядел нас потом, сел верхом и мы направились на торг.

По потоку людей, я поняла что, все кто были в церкви, тоже направились на торг. Периодически к отцу, подъезжали его знакомые, с которыми он перекидывался парой фраз, ни кто не задерживался по долгу, каждый оглядывал меня, как выставочную фигурку. За эту неделю, с регулярным, шестиразовым питанием, моё лицо уже не напоминала жертву Освенцима, цвет кожи тоже стал ровным, отец гордо поглядывал на любопытствующих.

– Преслава, что происходит?

– Отец тебя люду показывает, слухи по городу кто-то распускает. Вот отец и решил, на корню всё обрубить.

– Что за слухи?

– Разные.

– Преслава говори. Мне интересно стало.

– Да мы расстраивать тебя не хотели.

– Чем ты меня расстроишь? Тем, что кто-то небылицы придумывает? Рассказывай.

– Да разное говорят. С одной стороны рассказывают, что ты ликом не пригожа потому тебя в монастыре и держали, с другой что ты юродивая и на людей, как собака бросаешься. .

Я широко улыбнулась:

– Всё что-ли?

– А что мало? Тебя сватать скоро будут. Сватам тот слух дойдёт, нехорошо получится.

– Если бы жених мой, от свадьбы мог отказаться, он и без слухов отказался. Он против княжьей воли, пойти не может, как и мы.

– Я думала, тебе обидно будет.

– Обидно, что про меня сказки придумывают? К слову, я кажется, знаю кто.

– Я тоже думаю, что Грунька. Ты же тоже на неё подумала?

– Да. Кроме неё меня только Забава видела, а ей мне вредить, проку нет. То Груня мстит.

– Батюшка решил их с Герасимом в вотчину отправить. Пусть Герасим там её уму учит.

Преслава вздохнула и приобняла меня, я улыбнулась – приятно так, не мама конечно, но тоже, что-то тёплое и близкое.

На торге я поняла – как много всего мне нужно, но здесь нет, и как много не нужного мне покупают. К примеру, я считала, что если не проколотые уши, тогда серьги мне не нужны, но оказалось что это нужно для статуса. Так же я не особо люблю мех, но разных шкурок набрали целый мешок. Из всех мне понравилась купленная шапка, она хоть и была из меха, но очень мне шла. Белый песец обрамлял лицо и создавал какой-то сказочный образ.

От покупок больше всех удовольствие получила Преслава, она как матёрый шопоголик опустошала кошель отца, в прочем он не выглядел недовольным, иногда подмигивал мне, чтобы я присоединялась к выбору товаров, но я отрицательно качала головой, на что он многозначительно выдавал своё –«кха».

С торга мы приехали уставшие и голодные. На торге продавали всякие пироги и сушки, но есть там, мы не стали, по этому дома мы были очень рады накрытому столу. После обеда отец ушел, а мы, остаток дня потратили на разбор покупок и упаковку сундуков с приданым. У меня ещё утром начал тянуть живот, а после обеда он совсем разболелся, на лошади ездить я не пошла. Преслава сразу поняла в чём дело, и выдала мне мягкой ветоши. Вечером отец пришел озадаченный.

– Завтра сваты приедут.

Преслава всплеснула руками.

– Как сваты? А смотрины!?

– Андрей сказал, что смотрины не нужны, да и смотреть не кому, мать и сестра его приедут только к свадьбе. Сватовство тоже только чтобы традицию соблюсти, приедут, просто свадьбу обговорим без всяких свах да торгов. Ты Дарьюшка, завтра как сваты приедут, из горницы своей, не выходи, нечего невесте на сватовстве делать.