Земные рассказы. О людях и не только

© Василий Морской, 2023

ISBN 978-5-0060-8886-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Алешкины истории

Пожарный вагон

В детстве Алеша Марков собирал почтовые марки, как, наверное, многие дети того времени. Часть его коллекции состояла из случайных марок, когда-то оставленных на хранение мамой и бабушкой. Это были марки и марочки разных размеров и содержания, некоторые действительно снятые с почтовых конвертов, некоторые – невесть откуда взявшиеся из прошлых лет их семьи – давно лежали в маминой коробке со всякими документами и старыми письмами. Наивно Алексей полагал, что это не очень ценная часть его коллекции, поэтому слишком с ними не церемонился и держал их в альбоме за обложкой. А вот самая ценная, по его мнению, часть коллекции состояла из современных марок, которые ему иногда покупали родители. Это были марки про спорт, про города, про флору и фауну разных стран. Они были цветные и очень красивые.

Семья Марковых жила во Владивостоке, и первокласснику Алеше Маркову родители разрешали иногда покупать самому марки в киоске «Союзпечать», что стоял на перекрестке улиц Спортивной и Фадеева. Этот киоск стоял прямо на пути к Алешиной школе №41, где он учился в первом классе. Дважды в день Алеша ходил мимо этого киоска, поглядывая на марки, которые были выставлены на кляссерах. Было очень удобно, иногда даже не останавливаясь, просто посмотреть через стекло киоска и понять, что ничего новенького не появилось.

Однажды, проходя мимо, Алеша увидел, что произошли изменения, какое-то цветное пятно появилось на кляссерах. Он приблизился и увидел новые марки. Это была фееричная серия о птицах из африканской страны Бурунди. Они были больших размеров, удивительных цветов и представлены огромным блоком. Алеша знал, что блок значительно дороже отдельных марок. Крупные цветные птицы, не известные ему ранее, были изображены на фоне ярких джунглей и экзотических растений. У Алексея задрожали ноги, так он захотел их в свою коллекцию! Но цена! Это была какая-то «сумасшедшая» сумма – шесть рублей сорок пять копеек. Ему давали каждый день по пятьдесят копеек на перекус в школе, это означало, что копить надо было примерно… Нет, никак не считалось в уме! Он вспотел, но не мог сразу сосчитать, сколько дней надо было не есть, не пить, а только складывать в железную коробку из-под монпансье!

Он побрел в школу на чугунных ногах с чувством огромной потери, какой-то почти катастрофы, понимая, что не сможет никогда купить эти марки, а ведь в киоске их видят все. Конечно, такие марки не простоят долго, их просто мгновенно раскупят.

В школе учительница Варвара Сергеевна заметила смурное настроение Алеши Маркова и даже спросила, не случилось ли чего дома. Он промолчал, потому что складывал в столбик по пятьдесят копеек, считал, сколько времени нужно копить требуемую сумму. Получалось уже больше двух недель. Алеша совсем сник.

По дороге из школы домой его мысль работала только в одном направлении: как попросить у мамы шесть рублей, а сорок пять копеек у него оставались, и он мог бы добавить сам.

Есть не хотелось, хотя ему оставлен был обед, как обычно, в холодильнике, нужно было только разогреть. Сегодня ему не хотелось ничего. Сестра Людмила была в садике, и Алеша был, как всегда, предоставлен сам себе до прихода родителей с работы.

Он быстро справился с уроками – ему все давалось легко – и слонялся по квартире с навязчивой мыслью. Мама может не дать таких денег, а может, и даст, нет, не даст, больно много! В гостиной под столом на полу стоял красный пластмассовый вагон от пожарного поезда, который ему подарили на день рождения пару лет назад. Он пнул его от досады, и вагон переехал с места на место с металлическим звуком. От озарившей мысли Алексея бросило в жар, потом в холод.

Он вспомнил, что папа приспособил этот игрушечный вагончик под семейную копилку. Он прорезал небольшое отверстие в пластиковой торцевой стенке вагона и просовывал туда большие металлические рубли. Алексей поднял вагон и посмотрел на свет, монет там было много, сколько, даже боязно представить, но побольше трех десятков точно. Он переворачивал вагон из стороны в сторону, рубли перекатывались внутри с будоражащим звоном. Он поставил его на попа и потряс, нет, конечно, выпасть не могла ни одна монетка, слишком узкое было отверстие, папа все рассчитал.

Тогда Алексей взял столовый нож и попробовал лезвием пошерудить внутри вагончика, это ему удалось, однако ничего не происходило, рубли не вытаскивались. Он понимал, что попадет ему по первое число, если, правда, заметят. Желание непременно стать владельцем тех марок было очень сильным, и что-то подсказывало, что нужно чуть-чуть раздвинуть стеночки прорези, только чуть-чуть, чтобы пролезла одна монетка – и она пролезла, и вторая, и третья, и шестая…

Прибежав к киоску, зажав в потном кулаке монеты, он увидел, что марки были на месте. С души свалился камень, и ему стало необычайно легко. А дальше – дальше, как в тумане, марки перекочевали ему в руки, а деньги в руки киоскерши.

Вечером он был шелковый до такой степени, что даже сестра Людмила заметила и спросила, что с ним происходит.

Пролетело несколько дней, ровно до того момента, как папа решил засунуть в свою копилку очередной металлический рубль. Он погремел немножко вагончиком, переворачивая его чуть дольше, чем обычно, потом позвал маму на кухню. Через минуту они вышли оттуда вместе и, держа на весу вагончик, мама спросила:

– Алешенька, ты брал деньги из вагончика? Что-то тут все изрезано ножом. Это ты сделал?

Алексей перехватил тревожный Людмилин взгляд, но она сейчас тоже была не на его стороне. Он решил сдаться сразу: заревел белугой, подошел к альбому с марками и открыл, показывая всем марки никому не известной страны Бурунди.

Отец, заведясь с пол-оборота, – видимо, он думал, что причина будет более веской, – взял в прихожей длинную сапожную ложку, сделанную из китового уса, и, взяв Алексея за шею железной рукой, трижды врезал по заднице. Алексей завыл, глотая слезу, ушел в ванную комнату. Там он обычно, приспустив штаны, рассматривал в зеркало красно-синий след от удара и ревел еще сильнее.

Отец щелкнул дверной задвижкой на двери ванной, это означало: наказан, закрыт до особых указаний. Сидеть было очень больно, поэтому Алексей лег на коврик на полу и, свернувшись калачиком, заплакал, жалея себя.

Прошли годы. Алексей Кириллович Марков, офицер флота, перебирая дома старые бумаги и семейные документы, наткнулся на пачку кляссеров. Он тронул их пальцами: вот те самые птицы из Бурунди. Это были последние марки в его жизни, что были помещены тогда в тот злополучный день в его коллекцию. Собиратель марок закончился в нем в той ванной комнате.

Баночка

В те времена, когда Алеша был маленьким, бухта Патрокл была необжитым и относительно далеким объектом загородного отдыха жителей Владивостока. Алешкин папа Кирилл Константинович и мама Рита любили это место и частенько летом в выходной день выбирались туда всей семьей покупаться и позагорать. Нужно было долго ехать автобусом до конечной остановки, которая тоже называлась «Патрокл». Потом топали пешком до скалистых берегов полуострова Басаргин, где и отдыхали.

В этих названиях была магия неизвестных еще Алеше значений этих названий – Басаргин, Патрокл. Эти слова будоражили воображение, притягивали своим звучанием, поэтому на Патрокл вся семья ездила с большим удовольствием.

Семейство Марковых, Алеша и его сестра Людмила с родителями, давно облюбовали скалистый грот, где разбивалась основная стоянка, раскладывалась нехитрая снедь и при случае можно было даже укрыться от неожиданного дождя. Буквально в трех шагах от грота располагалась небольшая бухточка с трехметровым песчаным пляжем и несколькими плоскими, обточенными морской водой глыбами, где можно было загорать. К гроту вела узенькая тропинка, сплошь заросшая колючими кустами шиповника. Сам проход к гроту с тропинки был не виден, поэтому папа Марков поставил прямо на скале аккуратную метку белой краской, специально взятой в поход для этих целей.

Бухта Патрокл получила свое название в 1862 году в честь брига «Патрокл» в ходе экспедиции подполковника корпуса флотских штурманов Василия Матвеевича Бабкина. По итогам той экспедиции, которая проходила на корвете «Новик» в 1860—1863 годах, было открыто, обследовано и названо множество объектов на карте Приморского края. А бриг «Патрокл», в честь которого была названа эта бухта, оперировал на Балтийском флоте и прославился тем, что в 1836 году в составе отряда контр-адмирала Ф. П. Литке ходил по портам Балтийского моря для морской практики генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича.

Занятия своим детям папа, тоже флотский офицер, придумывал очень разные, но всегда с каким-нибудь практическим смыслом. Например, чтобы получить мороженое, нужно было шагов с десяти десять раз попасть камнем в небольшую ржавую консервную банку из-под сгущенки, которая ставилась на стенку грота. Попасть в нее было трудно, подряд десять раз практически невозможно. Однако папа Марков прятал жестянку в щель на скалах, и с завидным постоянством в следующий приезд баночка извлекалась, и Алексей с Людмилой до посинения бросали в нее камешками. Часто они не попадали и пяти раз подряд, оставались без мороженого.

На следующий год, когда удача была на стороне детей, ведь Алеше было уже двенадцать лет, а Людмиле – шесть, они два раза подряд были с мороженым в вафельном стаканчике. Тогда папа Марков неожиданно усложнил задачу, забрался по скале и поставил банку очень высоко. Кидать вверх было труднее, и точность сразу упала. Ребята загрустили, но папа был непреклонен. Он показательно, мастерски со второго броска сбил сверху банку и спрятал ее в небольшой щели в камнях. Уходя, когда отец уже пошел вперед на выход из грота, Алексей схватил ненавистную баночку из щели, быстро наполнил песком и с размаху выбросил ее далеко, метров на семь, в бухту.

Следующий приезд в Патрокл состоялся практически через три недели, и папа традиционно предложил им (как будто у них был выбор) покидать камешки на мороженое. Он поискал баночку и, не найдя ее на прежнем месте, пошептался с мамой и строго сказал:

– Ну, раз банка пропала, заменим ее отжиманием от земли! Алексей – двадцать раз, Людмила – десять раз! Пока не отожметесь, купаться не пойдете!

Вот же попали! Десять раз Алеша легко отжимался, а вот двадцать – не мог, совершенно точно. И отец это знал. И что Люда десять не отожмется, тоже знал.

– Кирилл, но это слишком сурово! – Мама пыталась заступиться, но ничего у нее не получилось.

Промучившись около получаса, в поту, с вымазанными в песке и глине животами и коленками ребята получили добро на заход в воду. Настроение было испорчено, руки дрожали, плечи ныли, но все-таки свою двадцатку Алексей вымучил.

Погода в тот день рано испортилась, пришлось сворачивать бивуак и двигаться на автобусе домой. Днем автобус ходил намного реже, пришлось долго ждать его под дождем на остановке с дырявой крышей. Людмиле тогда шел седьмой год, она многое понимала, и они с Алешей долго обсуждали, что же лучше было сделать.

– Может, лучше было баночку не выкидывать? А то ведь и мороженого не дали, и не покупались толком!

Зарплата

Однажды прекрасным майским днем пятиклассник Алеша Марков возвращался после тренировки в спортивной секции плавания. Залетел домой голодный и усталый, все уже были дома. В воздухе повисла тягостная атмосфера беды. Он почувствовал это сразу, как только вошел. Сестра Людмила показала ему жестом, мол, не знаю, что случилось, но родители какие-то сердитые и вроде сильнее обычного.

Оказалось, у отца из кармана рабочего форменного кителя исчезла вся месячная зарплата. Это была пачка трехрублевок сто штук, целых триста рублей. Отец с мамой перерыли все карманы и портфели, но ничего обнаружить не удалось. Алексея вызвали на кухню, где было обычное место для наказаний. У него словно подкосились ноги, когда отец бросил ему зло:

– Верни деньги, я знаю, это ты взял!

Мама молчала, потом сказала тихим голосом:

– Алешенька, верни, так будет лучше!

Так, значит, и она ему не верит. Алексей пустился в пространные заверения, что не брал, не знал и не имеет к этому случаю никакого отношения. Он подумал, что сейчас опять получит китовым усом по заднему месту, и мысленно уже приготовился к этому, расслабил мышцы ягодиц – это уже был испытанный прием. Обычно в таких ситуациях, не точно в таких, а в подобных, отец с полуоборота заводился и резко давал три-четыре удара по заднице длинной черной ложкой для обуви, которая была сделана умельцами с китобойной базы «Советская Россия» из китового уса.

Семейству Марковых это изделие «народного промысла» подарил дядя Саша, бывший сосед по коммунальной квартире, старший механик этой «Советской России». С тех пор ее использовали по двум поводам: надевали туфли – было очень удобно – и лупили Алексея с Людмилой – было очень больно!

Но в день обнаружения пропажи папиной зарплаты все пошло по-другому. Отец неожиданно схватил Алешу за руку повыше локтя и потащил волоком в коридор и дальше. Алексей со страху подумал, что его выгоняют из квартиры. Куда же ему деваться?! Что происходит?!

Они спустились в подвальный этаж. В их пятиэтажке были подвалы, где любой житель дома мог обустроить там место хранения старых вещей или овощных заготовок. В подвале отец устроил все очень по-хозяйски: в большом ящике хранилась картошка, стояли лыжи, лежали строительные материалы и всякий хлам, несколько банок с капустой и огурцами. Алексей там бывал часто, помогал расставлять вещи, убирать мусор и все такое.

Отец открыл свой подвал и коротко скомандовал:

– Давай, вперед, подумай над тем, что сотворил! – И выключил свет. Замок снаружи проскрежетал – и наступила тишина.

Алеше стало не по себе. Зачем же свет-то выключать! Он стоял в домашних тапочках, под рубашку, которая вылезла из штанов, устремлялся холодок. Глаза постепенно привыкли к темноте, из щелей струился небольшой свет от общего подвального коридора. Зарплату он не брал, и это обстоятельство и особенно то, что он не мог никак доказать, что не брал, его сейчас беспокоило больше всего. Почему сразу на меня? Хотя, понятно, Людмиле всего седьмой год, с нее спроса нет. А после случая с пожарным вагончиком ему доверия, видимо, уже не было. Это безвыходная ситуация. Он заревел в голос, слезы текли сами собой, он всхлипывал, ему было жалко себя!

Неожиданно он услышал из дальнего угла шебуршание и явное шевеление каких-то существ! Кожа покрылась пупырышками, охватил страх, плач прервался, воздуха не хватало! Он понял, что это крысы. Или мыши. Он схватил из стоящего рядом ящика картошку и сильно бросил в угол, где шебуршались. Потом бросил еще и еще. Вроде затихло. Потом он замер и не шевелился, прислушиваясь к темноте. Шебуршание прекратилось, по-видимому, крысы или мыши ушли, он затаился, пока не устал стоять в одной позе и не привалился к ящику с картофелем. Через какое-то время – Алексею казалось, что прошел целый час, – он на ощупь закрыл картофельный ящик крышкой и забрался сверху с ногами. Ему казалось, что так его никто из мелких существ не достанет. Потом он прилег поудобнее и задремал.

Проснулся он от скрежета открываемой железной двери подвала. Включившийся свет резанул глаза. Отец показал жестом, мол, выходи. Они поднялись в их квартиру на третьем этаже. Мама, как обычно, работала над рукописью, что-то печатала на пишущей машинке, Людмила, видимо, уже спала. На дворе темень, значит, уже ночь, подумал Алеша. Отец сказал идти спать, и он по-тихому удалился в свою небольшую комнатенку и лег, не раздеваясь, на свой диван. Ему было уже все равно, что думают о нем родители. Он не знал, что делать в таких случаях. Через минуту он уже спал тяжелым сном.

А через три дня, в понедельник, Алексей слышал, как отец с матерью что-то громко обсуждали на кухне за закрытыми дверями и голоса были совсем не строгими и не сердитыми, а скорей радостными. Он ходил на тренировки три раза в неделю, приходил поздно и сразу ложился спать. Людмила его жалела, но по-детски очень мало и все время тянула его играть. Но настроения не было, Алексей был в опале, и это чувствовалось во всем.

Еще через неделю у отца была рабочая суббота, Алексея и Людмилу мама кормила пельменями после школы и садика. Мама неожиданно сказала Алексею:

– Ты знаешь, а деньги нашлись! Оказывается, отец положил их в карман другого форменного кителя на работе, и они там провисели всю прошлую пятницу и выходные, а в понедельник он их там и нашел.

Алексей хлопал глазами, из них брызнули коварные слезы, он не мог понять: как, в понедельник нашел, а сегодня уже суббота, почему же ему не сказали, что деньги нашлись?! В горле запершило, опять накатила горечь, и он заревел в голос.

Вечером приехал со службы отец и как ни в чем не бывало весело спросил:

– Ну что, может, завтра в Патрокл?

Людмила весело заскакала по квартире:

– Патрокл! Патрокл! Поехали купаться!

– Что-то мне не хочется! Буду готовиться к контрольной по математике! – глухо выдавил из себя Алексей.

Через много лет, когда Алексей Кириллович, будучи уже взрослым, смотрел в невинные глаза своего первого сына, который частенько ему врал по пустякам, шкодил, он видел в них самого себя, стоящего перед отцом с расслабленными ягодичными мышцами, и тогда начинал смеяться, пока сын тоже не начинал смеяться, и так они хохотали, пока сын не говорил ему, что ну, конечно, это он, но, правда, он не хотел, но так получилось… Алексей думал: это же мой сын, я его пальцем никогда не трону. И так было!

Мохнатая и страшная

Семья Марковых, когда жила во Владивостоке, частенько выбиралась в ближние и дальние походы с большими и не очень родительскими компаниями вдоль побережья залива Петра Великого и на близлежащие острова. Один такой поход Алексей запомнил надолго.

Однажды летом они отравились в бухту Мелководную, однако это не в ту бухту Мелководную (их оказалось в Приморском крае несколько), которая была в Амурском заливе в получасе хода от Владивостока, а в ту дальнюю бухту Мелководную, расположенную в глухих местах Приморской тайги, куда по суше было не добраться и за неделю, где еще, по слухам, существовал рыбацкий поселок Мелководный и стояли останки заброшенного в прошлом веке небольшого рыбоперерабатывающего завода.

Туда по морю было почти восемь часов непростого морского перехода. Вот, собственно, куда всех потащил Евгений Хлуденев, закадычный друг Кирилла Маркова, собрав группу из четырех семей заводчан владивостокского 275-го военного судоремонтного завода, всего с детьми – четырнадцать человек.

Поход начинался с погрузки на морской катер, который называли морским трамвайчиком. Алексей хорошо знал этот тип катеров, такие бегали по бухте Золотой Рог много лет, они выполняли роль основного морского транспорта, который перебрасывал людей из многочисленных бухточек и районов Владивостока в центр города. Они ходили очень часто и строго по расписанию.

Когда Марковы жили на Русском острове, морские трамвайчики возили жен офицерского состава в город за покупками. В общем, это было очень удобно.

Ранним субботним утром вся компания с шутками и прибаутками грузилась на 36-м причале в такой морской трамвайчик с палатками, рюкзаками, кучей котомок, непромокаемыми баулами, где размещалась вся походная утварь и продукты. Семья Марковых была в полном составе вместе с верным Жаком, собакой неопределенной породы, как им сказали – помесь карликового пинчера с дворнягой, который вел себя соответственно моменту: суетился, погавкивал немного, но был очень рад неведомой ему прогулке.

Катер по расписанию отходил ровно в восемь утра и шел в поселок Преображение, который располагался в одноименной бухте, в пути было несколько остановок, в том числе и в бухте Мелководной. Путь был неблизкий, почти семьдесят морских миль, идти надо было почти шесть часов до Мелководной. На переходе все развлекались как могли, слонялись туда-сюда, взрослые играли в нарды, а дети – четверо мальчишек и две девчонки – то сидели на баке катера и любовались разлетающимися морскими брызгами от форштевня, то на юте, где собрались большинство пассажиров и слушали чьи-то незамысловатые рыбацкие истории. Иногда все перекусывали бутербродами с вареной колбасой, и тогда Жак на потеху всему катеру выделывал разные фокусы «за колбасу».

Вообще, это была особенная собака. Когда мама Рита Маркина принесла его щенком домой на улицу Спортивную и спустила с рук на пол, он бодро побежал к открытому балкону и спрыгнул прямо с третьего этажа на улицу. Маркины ахнули, но, быстро опомнившись, Алексей побежал за собачкой на улицу. Песик лежал на боку, и на его черных собачьих глазах были слезы. Алексей бережно поднял его тельце и понес домой. Будучи серьезным человеческим врачом, мама Маркина осмотрела щенка как могла. У него была травма левой задней ноги и вроде больше ничего. Оказалось, что у прошлых хозяев, которые жили в собственном доме, всегда была открыта задняя дверь на улицу, в сад, и пес ежедневно ходил таким образом гулять.

Через несколько дней Жак оклемался и начал сначала ходить, похрамывая, потом потихонечку бегать. Алексея он зауважал сразу и признал своим хозяином, наверное, за то, что он его спас на улице после падения. Он имел радикально черный с отливом окрас и гордую белую манишку, за что, наверное, и прозван был Жаком! Хвост ему прежние хозяева отрубили неудачно, и у него остался небольшой обрубок, которым он также показывал свои чувства радости и тревоги, служил, сидел и лежал по команде, был очень смышленым псом, короче, Жак был овчаркой в миниатюре.

Наконец, прибыли в бухту Мелководную. В связи с малой прибрежной глубиной, откуда и ее название, катер лег в дрейф посередине бухты и, гуднув два раза, стал ждать лодку с берега. Высаживалась только их компания из четырнадцати человек. За три захода моторка сняла с катера всех туристов с вещами, и катер, дав несколько коротких гудков, двинулся в Преображение.

Мужская часть группы, включая мальчишек, пошла искать место для размещения лагеря, а женщины пошли в прибрежный магазин докупить каких-нибудь местных продуктов.

К вечеру разбили лагерь, где размещались четыре семейные палатки и одна продуктовая, костровое место, оборудованное для приготовления пищи, сушилка и прочие хозяйственные места типа дровяного склада и т. д. Детей сразу определили собирать дрова, потому что сухие дрова являлись самым ценным материалом для приготовления пищи. Они натаскали кучу дров. Как стемнело, по лагерю дали команду ужинать. В компании, куда входила семья Марковых, было принято все делать по порядку, как у военных, хотя военных было всего двое – Кирилл, отец Алексея, и отец двух братьев Хлуденевых – Евгений, оба работали на заводе военпредами и любили покомандовать. Они были инициаторами лагерных дежурств, когда сутки дежурила пара, мужчина и женщина, а они могли себе выбрать в помощники дежурных какого-нибудь ребенка, но все должны быть из разных семейств, чтобы было интереснее и нескучно. В обязанности дежурных входило поддержание костра, приготовление пищи, мытье посуды, уборка территории лагеря.

Алексею это даже нравилось, хотелось почувствовать себя в другой семье, попробовать другие отношения. Конечно, детей надолго никто не задействовал и они обычно были предоставлены сами себе. Они ловили рыбу на закидушку, но сначала надо было поймать, а скорее просто найти и вытащить мидии. В этом были специалисты Алексей и Димка Хлуденев. Они ныряли, благо, что глубина в бухте была совсем небольшая, и вытаскивали целые хвосты мидий, отрывая их от каменистого дна. Потом ракушки вскрывались ножом, и вся компания насаживала розовые внутренности и белые мускулы мидий на крючки. Леску с мощным грузилом на конце, это и была такая удочка – закидушка, забрасывали метров на сорок-пятьдесят в бухту. Камбала брала почти сразу, если наживка прилетала ей почти к носу, и потом сопротивлялась так, что, казалось, ты тащишь монстра килограммов на десять. Однако попадались прибрежные особи всего на кило-полтора, но это тоже были крупные «лапти», и они очень ценились. Обычно такая камбала вся целиком влезала на большую сковороду и тут же жарилась в масле на обед.

Попадалась и крупная красноперка, правда, реже, но, если она брала, тащить ее было легко, она почти всегда заглатывала наживку глубоко и уже не сопротивлялась и давала спокойно себя вытащить. Она шла, как правило, на уху, однако и жареная тоже была очень вкусная.

Дядя Женя Хлуденев смастерил из сетки бредень, и они с отцом Алексея сделали пробный заход метров с двадцати от берега, вдвоем протащили бредень и с трудом выволокли его прямо на берег. Оказалось, что среди кустов морской капусты, ракушек и всякого морского мусора было множество креветок, которых все называли «чилимами», они скакали с места на место, пришлось их всем скопом собирать в ведро, набралось прилично – с полведра. Дядя Женя развел костер прямо на берегу и поставил на него ведро с чилимами и морской водой. Через час с небольшим компания доставила в лагерь, ко всеобщему удовольствию, полведра красных вареных креветок.

Этот опыт выживания в родной природе Алексей запомнил на всю жизнь, хотя повторить ему это удалось всего несколько раз в жизни.

Поселок Мелководный, который располагался недалеко от бухты, был малонаселен – несколько дворов, почта, совмещенная с магазинчиком, и сельсовет. Алексей с ребятами облазали всю местность и набрели на заброшенное здание с надписью «Школа», дальнейшее исследование привело их в школьный сад, где в сплошных зарослях крапивы и прочих сорняков висели уже спелые смородина, малина и крыжовник. На следующий день в школьный сад выдвинулась группа женщин со всеми детьми на сбор урожая, и лагерь на несколько дней был обеспечен свежей ягодой.

Так летели ночи и дни похода. Жак тоже был счастлив, как и его хозяева, носился целыми днями с Алексеем, ночами спал в ногах у Марковых у входа в палатку. Он нес свою службу строго, всегда рычал, если кто-то проходил мимо палатки, и охранял покой семьи очень чутко.

Однажды среди ночи Жак зарычал сначала громко, да так, что Кирилл с сыном проснулись, зашикали на него, мол, чего попусту шуметь, всех же разбудишь! Однако Алексей заметил, что Жак попятился на него задом, потом спрятался у Алексея под одеялом, и даже в темноте Алексей почувствовал, как трясется его маленькое тельце. Алексей сказал отцу, что псина чего-то испугалась, наверное, в темноте чего-то перепутала. Отец высунулся из палатки, покрутил головой туда-сюда.

– Посмотрю, может, кто чужой к лагерю приблизился. Да вроде никого! Давайте спать! – предложил всем снова укладываться спать.

Однако утром Алексей был разбужен громкими разговорами взрослых, вылез из палатки и увидел, как все разглядывают на земле возле костра и палаток кучу странных следов. Потом оказалось, что продовольственный склад их разграблен, выпотрошена полностью кастрюля со вчерашним вареным мясом для супа и разорван мешок с копченой колбасой, везде были следы большой лапы, почти собачьей.

Алексей спросил:

– Какая-то огромная собака, что ли, здесь похозяйничала?

Взрослые переглядывались загадочно и помалкивали. Потом папы Кирилл, Евгений и Владимир, самые старшие из мужчин, ушли в поселок, а отец Виктории, второй девчонки в их детской компании, Виктор Павлович, тихо сказал:

– Ой, ребята, боюсь, это посерьезнее будет даже медведя! Это, похоже, тигриная лапа везде отпечатана.

И тут Алексей вспомнил, как испугался чего-то или кого-то его Жак, как тряслось его тельце. Уссурийский тигр! Неужели он нами заинтересовался?! Мужчины, уходя, строго-настрого приказали никому не покидать лагерь, развести костер посильнее и ждать их возвращения!

В тот день все были очень возбуждены, график дежурств сломался, мама Алексея с Людмилой готовили еду на всех, рыбалка была отменена, отсиживались вокруг костра и тревожно обсуждали новость. Мужчины вернулись из поселка: оказалось, дня два назад тигр задрал в деревне козленка на свободном выгуле, наследил много, поэтому из района вызвали специалистов, которые порекомендовали всю живность убрать в дома и не выходить по ночам. Сказали, что тигр обычно летом не нападает на человека, еды ему хватает, однако здесь был случай неординарный. Следующий день провели в тревоге, днем прибыл катер пограничников, все собрались в поселке на собрание. Оказалось, что совсем недавно была задержана японская шхуна в территориальных водах России, в трюме был обнаружен большой уссурийский тигр. Шхуна была арестована, и на следствии было выяснено, что второго тигра они не смогли поймать и усмирить, тигр ранил японского охотника, ударил его лапой прямо в лицо, не подпускал никого к себе, а только лизал кровь и выедал лицо незадачливого японца, после чего скрылся в чащобе. Пограничники предупредили, что тигр, попробовав человечины, может напасть снова.

Среди детского коллектива моментально возникла идея поставить острые деревянные колы вокруг лагеря и дежурить по ночам, однако дядя Женя Хлуденев показал кулак и громко сказал:

– К сожалению, риск очень большой, тигр может вернуться в лагерь, будем собираться домой, завтра рейсовый катер нас заберет отсюда во Владивосток!

Ночью мужчины дежурили по двое с топорами и факелами у костра, ночь была тревожной и тягостной. Алексей с ребятами выпросили разрешение ночевать в одной палатке и не спали, обсуждали возможные варианты развития событий. Неожиданно совсем рядом, как им казалось, где-то за ближними кустами, раздался громкий выстрел, мощный звериный рык, затем второй выстрел и третий, послышался шум ломающихся веток, потом все затихло. Сашка с Димкой выскочили из палатки, снаружи оказались уже все мужчины, крикнули Алексея и Серегу. Алексей сидел с Жаком, позвал его:

– Пошли, Жак, гулять, пошли!

Однако собака сидела как вкопанная, не двигаясь с места ни на миллиметр.

Ребята примкнули к костру. Уже небо посерело, было полпятого утра. Сидели молча, пили чай с бутербродами, смотрели на огонь, медленно наступало утро, никто, конечно, не спал. Когда начало рассветать, неожиданно на тропе появились две фигуры в плащ-палатках, в одном узнали местного милиционера, а второй был незнаком, в спецодежде на ремнях и с оружием.

– Всех приветствуем! Отбой тревоге! Вот спецы работали ночью, поступило разрешение уничтожить зверя. Мы сразу к вам, предупредить, что опасность миновала, зверя уже увезли в Преображение на охотбазу познакомить собак ну и всем охотникам показать! Так что можете спать спокойно! – местный участковый, улыбаясь, хлебнул предложенного чайку, снял фуражку и вытер пот со лба.