Еще была темная ночь, а уже к месту предполагаемой дуэли тянулись экипажи, автомобили, велосипеды, пешеходы.
Лесок ожил и заговорил сотнями языков.
Здесь был весь бомонд, была литературная богема, были сливки политиканов.
Экипажи уставились в ряд, как на скачках, и дамы, дрожа от ночного холода, налаживали бинокли и ели конфеты.
К двум часам утра приехал целый обоз маркитантов, разложили товары, устроили буфет.
Одновременно с ними явилась пешая и конная полиция.
Вскоре появились нищие и карманники.
На пне срубленной сосны устроился тотализатор и сразу открыл бойкую торговлю.
– Держу на Маркова!
– Держу на Пергамента!
– Я за курского!
– Я за одессита!
Было уже около трех. Публика прозябла. Буфет работал, как редко. Тотализатор готовился к тысячным оборотам.
В три часа появился Ванька-Рутютю! Расставив свою полинявшую ширму, он выпустил Пуришкевича. Пуришкевич-секундант пробовал пистолеты, смешил публику, вообще вел себя, как в Думе.