Тургенев сказал по поводу Рудина, что легче всего увлекаются люди бесстрастные. Это правильно не только по отношению к рудинским типам, это, кажется, можно сказать и обо всей нации, породившей бесстрастного, но легко увлекающегося Рудина. По крайней мере, об интеллигентных классах ее.
Мы проявили достаточное бесстрастие в достижении своих целей. С увлечением, которому легко было позавидовать, бросались мы к осуществлению поставленных нами задач, но с плачевным бесстрастием отступались при первой неудаче и перебрасывались к новым увлечениям совершенно другого жанра, нередко прямо противоположным прежним.
Увлечение и страстность относятся друг к другу, как мгновенная вспышка и длительное горение. «Одна, но пламенная страсть» – определяет Лермонтов. Натуры страстные целиком уходят в свою «пламенную страсть». Как Азра, «полюбив», они «умирают».
Напротив, натуры, увлекающиеся легко и быстро, переносят свои чувства с одного предмета на другой, и, перебрасываясь на новый предмет, они скоро забывают свое вчерашнее увлечение.
Страстные натуры постоянны, и, если они меняют объект своей страсти, то новый обыкновенно бывает схож, родственен, однороден с прежним. Натуры же увлекающиеся в состоянии переходить от данного увлечения к совершенно противоположному. В основе их увлечений нет постоянного настроения, длительных переживаний, прочных привязанностей.
Таковы они и в личной жизни и в общественной.
В личной жизни они способны подавлять своими восторгами и симпатиями, а завтра разочаровывать холодным безразличием. Сегодня вспыхнуть ярким огнем, а назавтра превратиться в еле тлеющую, не холодную, не горячую головню.