Loe raamatut: «Когда побегут мурашки», lehekülg 8

Он очнулся от сильного запаха бензина и закашлялся. Взгляд упёрся в низкорослого лысого и незнакомого человека, одетого так, словно он явился со светского приёма в заброшенный пыльный и грязный склад, где вместе уживались бочки с бензином, коробки, деревянные контейнеры и много другой запакованной тары. Размытое видение сфокусировалось и лысина маленького человека заблестела сильней, словно она была пасхальным лакированным яйцом с ухмыляющимся ртом и нахальными прищуренными глазами.

Рядом с ним стояло несколько человек, включая и тех двух здоровых мужиков, что сунули его в машину.

– О, профессорский сынок очнулся, – обрадовался лысый главарь. – Пошлите профессору весточку и адресок, – скомандовал он и радостно сообщил. – Теперь, профессор отдаст нам свою куколку даром. Хорошо поработали, молодцы.

Один человек из разномастной свиты подошёл к Диме и пробасил:

– Смотри сюда, птичка вылетит.

Связанные руки и ноги были лишены движения, намертво прикованные к стулу, ворочалась, лишь голова и Дима, не обращая внимания, на слова фотографа, огляделся. Сзади стояла металлическая клетка, единственный из неё выход – узкая дверь, была открыта. Дно клетки выстилали металлические прутья, приваренные к боковым сторонам. Из такой западни, было невозможно выбраться и пленник догадался, для чего этот железный куб. – Смотри на камеру, – рявкнул фотограф и Дима поднял голову.

– Зачем вы это делаете? – спросил пленник, пытаясь за спиной расслабить руки.

– Мне нужна твоя подружка, – рассмеялся Якуб. – Она стоит огромных денег. Скажи, – главарь наклонился к Диме. – Ты правда не знал, что она – робот или у тебя проблемы с головой? Он улыбался, разминая руку в кожаной перчатке, украшенной металлическими шипами.

– А ты уверен, что она – робот. Может, проблемы у тебя? – огрызнулся Дима.

– Скоро, всё выясним, – раздражённо сообщил Якуб, сжимая кулаки. Глянув на Диму, он не выдержал и ударил его в лицо. С рассеченной брови на лицо закапала кровь.

–Низко бить связанного врага. Может, развяжешь мне руки и сразимся один на один, как мужчины? – предложил Дима, встряхивая головой, чтобы избавиться от крови, натекшей в глаз.

– Заткнись, сопляк, – прикрикнул на него помощник – тот, что делал фото.

– Оставь ребёнка, Грегор. Он, лишь приманка. Ждём профессора. Ты сказал ему, чтобы приезжал один?

– Да, господин Новак, сказал.

– Хорошо, подождём, – протянул Якуб и сел за пыльный стол, на котором лежал подготовленный договор.

Даша ехала домой, когда её телефон зазвонил. Взяв трубку, она обозначила своё присутствие мелодичным отзывом: Слушаю, но в ответ что-то стукнуло, зашелестело, заговорило, донеся обрывок сдавливаемой речи и всё стихло. Подумав несколько секунд, она обратилась к водителю:

– Простите, мы меняем маршрут. Разворачивайтесь, пожалуйста.

– Хорошо, – отозвался водитель такси и развернулся.

В голове андроида включился режим поиска. Перед глазами плыли видео файлы, отображая маршрут машины, в которой везли Диму. Когда она, пробежав немалое расстояние, остановилась, Даша знала его местонахождение. Отослав таксиста, она уверенно двинулась к старому кирпичному зданию. Рванув металлическую дверь, вошла и огляделась, запоминая расположение участников похищения.

– Глазам не верю, – вскричал Якуб. – Куколка сама пришла. Кажется, всё будет проще, чем я предполагал.

– Думаешь? – спокойно задала она вопрос, прозвучавший, как угроза и подтвердила её. – Отпустите его, пока не поздно.

– Отпущу, если ты зайдёшь в эту клетку и будешь вести себя хорошо. Видишь, как всё просто.

– Хорошо, – сказала Даша и двинулась вперёд.

– Нет, не заходи, – крикнул Дима. – Не слушай их, беги отсюда. Даша, прошу.

Пленник рвался со стула, но противно прилипший скотч, не отпускал его, а ещё сильнее врезался в руки и ноги. Даша медленно шла. – Не трогайте её, сволочи, – злился и волновался голос Димы.

– Грегор, заткни ему рот и научи манерам, – мягко произнёс Якуб, следя за девушкой.

– Отец назвал его дурачком. Можно ли, недоумка, бить?

– Ещё лучше, – хохотнул Новак. – Ему, уже, не навредить. Грегор кивнул.

Сильный удар в лицо опрокинул Диму вместе со стулом. Упав, он ударился головой о бетонный пол и пыль окрасилась в грязно-алый цвет. Один удар и падение не удовлетворили бандита. Вернув стул в вертикальное положение, он нанёс ещё два удара: в грудь и живот. Дыхание сбилось, в горле захрипело и Дима глотал воздух, широко открыв рот.

В глазах Даши мелькнули красные огоньки и она побежала, на ходу составляя план своих действий. Якуб, сообразив, что всё может обернуться не в его пользу, рванул из внутреннего кармана пистолет и приставил его к виску Димы. Даша резко остановилась, подняв клубы пыли с бетонного пола.

– Заходи в клетку или я вынесу ему мозги, – потребовал главный похититель.

– Даша, делай, как тебе говорят, – донёсся знакомый голос от двери. Даша обернулась, увидела профессора, глянула на Диму и пошла к клетке. Как только она оказалась внутри, снаружи навесили амбарный замок, исключив возможность открывания его роботом.

Профессор кинулся к сыну.

– Как ты, сынок?

– Нормально, папа, – прохрипел сын.

– Потерпи, сейчас мы уйдём отсюда, – пообещал отец, поглаживая пыльные, влажные от крови, волосы сына.

– Якуб, вы человек или зверь? – обратился профессор к похитителю и вымогателю. – Как можно бить ребёнка? Неужели, из-за своей жадности, вы утратили все человеческие качества.

– И я рад видеть вас, профессор Репнин, – отозвался Якуб, убирая дуло пистолета от виска Димы и жестом, приглашая профессора к столу. – Я облегчил процедуру передачи мне робота, подготовил договор. Вам нужно, лишь вписать правильное и точное обозначение вашего изобретения и поставить подпись.

– Я подпишу, подпишу, только скорее отпустите сына, – говорил профессор, беря дрожащими пальцами ручку. – Он истечёт кровью. Надо в больницу.

– Так торопитесь, профессор, – подтолкнул Якуб.

– Отец, не подписывай. Ты не можешь, так поступить, – потребовал сын, борясь с наплывающим бессилием.

– Развяжите сына и я сразу подпишу, – сказал профессор.

– Освободите его, – ударился о воздух приказ шефа.

Едва Диму освободили от пут, он подошёл к Даше и обхватил её кисти, сжимающие холодный металл прутьев.

– Попроси отца, не подписывать договор, прошу.

– У нас нет выхода, Дима. Профессор сделал правильный выбор. Он выбрал сына, а не робота. Я поддерживаю его. Сильно больно? – спросила она. – Опять, тебе больно из-за меня. Ты всегда в опасности, если я рядом. Так не должно быть.

– Чёрта с два, правильное решение, – вскипел Дима. – Почему, этот лысый урод диктует, что делать.

Сильная рука Грегора оторвала Диму от рук Даши, рванула на себя и ударила об решётку. Скользя по прутьям спиной, Дима оседал на землю.

– Заткнись, сопляк, – прилетело следом за ударом, но Дима, уже не слышал. В глазах плыл туман, заслонивший все очертания и звуки этого жестокого мира.

– Зря ты так сделал, козлина. Сейчас, я расколю твою лысую голову, как орех, – спокойно произнесла Даша и одним рывком раздвинула металлические прутья, ухватив по ходу Грегора за толстую шею. Выходя из клетки, она приподняла его над землёй. Здоровяк, округлив глаза, дёргал ногами и руками пытался ослабить хватку робота. – Поздно трепыхаться. Сейчас, ты сдохнешь, – сообщила она и швырнула его, как тряпичную куклу в дальний угол сарая. Пустые ящики, образующие целую пирамиду, посыпались на него.

– Вот это да! – восхитился один из бандитов. – Её точно от человека не отличить, не считая силы.

– Именно, силы, – надавил на ключевое слово испуганным голосом, его коллега, видя, как робот приближается к ним.

Ей хватило несколько коротких минут, чтобы раскидать всю банду, подхватить Диму на руки и покинуть страшное место вместе с профессором, так и не успевшим подписать насильственный договор.

Ехали не в больницу, а к дому Репниных, по пути вызвав доктора – старого друга Матвея Алексеевича, известного и лучшего в городе и не только, врача в области нейрохирургии. На стадии разработки и сборки андроида, Матвей Алексеевич был консультантом в проекте профессора Репнина, поэтому на него можно было положиться, не ожидая удара в спину.

Дима лежал в своей кровати. С того момента, как Даша несла его на руках к машине профессора, он не приходил в себя. Отец, переживая за сына, то и дело метался к двери, ожидая звонка и к окну, проверяя, не подъехал ли, профессор Калужный. Даша, обмакивая кусок бинта в тёплой воде, оттирала кровь с лица Димы. Матери решили, пока не сообщать. Увидев в таком состоянии сына, Елизавета Васильевна, непременно бы, впала в шок.

За окном прошуршали шины и хозяин дома кинулся к двери. Профессор Калужный вошёл и не услышал приветствия, а наткнулся на укор друга:

– Матвей Алексеевич, дорогой. Что так долго? Ты на улитке добирался?

– Я был в операционной и мне сообщили о твоём звонке, как только я вышел. Я приехал сразу. Кто болен? Неужели, несравненная Елизавета Васильевна?

– Проходи, сюда, – торопил хозяин дома, провожая доктора в комнату сына.

Увидев молодого Репнина, профессор ужаснулся:

–Пресвятая Мария, кто его так изувечил? Хотя, все вопросы потом. Я осмотрю больного. Позволите, милая леди?

– Конечно, профессор. Даша встала, уступив место доктору. Пока он осматривал Диму, Даша и Александр Дмитриевич стояли поодаль, ожидая заключения врача и оно прозвучало:

– Глубоких ран нет, кости не сломаны, будет жить. У него лёгкое сотрясение. Я поставлю капельницу и обработаю рану на голове. Ему нужен покой и хороший уход. Пусть полежит несколько дней. Справитесь, профессор с живым человеком, а то всё с техникой возитесь.

– Я помогу, – отозвалась Даша. Вы позволите, профессор? – обратилась она к отцу Димы.

– Да, до утра можешь остаться, – разрешил он. – Утром, я сообщу жене и она приедет, а сейчас позвоню, чтобы не беспокоилась и не ждала меня.

– Дима проспит до утра, так что можешь тоже поспать, старина, – заверил профессор друга. – Полагаю, день выдался нелёгкий.

–Как закончишь, приходи на кухню, выпьем по стопочке, – попросил друга профессор. – Даша, ты присмотришь за Димой?

– Конечно, профессор, – улыбнулась она.

Старые друзья говорили и выпивали недолго. Доктор Калужный покинул дом. Профессор побыл немного возле сына и отправился спать по просьбе Даши, а сама она села возле кровати, взяла руку Димы и неотрывно смотрела в его лицо, думая о том, что больше не должна причинять ему боль.

В середине ночи, профессор заглянул в комнату.

– Как он?

– Спит, профессор.

– Хорошо, пусть спит. Отец двинулся к выходу.

– Профессор, – остановила его Даша. – Я согласна на ваш план. Отдайте меня тому головорезу. Я больше не могу причинять боль вашему сыну.

– Тогда не откладывай и сделай всё завтра.

– Я сделаю, профессор, – пообещала она и спросила. – Могу я оставить ему письмо?

– Оставь, только прочитает он его не раньше, чем выздоровеет.

– Я поняла, спасибо.

Дима проснулся утром и увидел перед собой мать.

– Проснулся, сынок, – обрадовалась она, целуя его руку. – Я так испугалась, когда отец позвонил мне.

– Здесь больше никого нет? – спросил сын, оглядывая комнату. Дима попытался приподняться.

– Лежи, доктор запретил тебе вставать, хотя бы, до завтрашнего дня, – остановила его мать.

– Шутишь? Будет горшки из-под меня носить?

– Буду, если понадобится.

– Серьёзно? Хочешь унизить меня ещё больше?

В комнату вошёл отец и приветствовал сына с новым добрым утром.

– Вы уволились или вас выперли? А может, я умер и нахожусь в раю?

–Болячку тебе на язык. Чего выдумал. Родителям уже нельзя с сыном побыть? – возмутилась Елизавета Васильевна.

– Вас половину моей никчёмной жизни не было, к чему начинать, когда сын – взрослый мужчина, – улыбнулся Дима. – Или. – Он задумался. – Что не так, отец?

– Ты спал три дня, наверно, в туалет хочешь.

– Я спал три дня? – изумился Дима. – Тогда, мне надо в школу, – рванулся он с постели.

– Что за рвение, не пугай меня, сын, – вступила в разговор мама. – Отдохни, денёк. Голова кружится?

– Я отдохнул, аж лопатки ломит. Пора учиться, а голова должна кружиться не от болезни, а от любви. Уходите, я буду собираться.

– Но, ты не выздоровел, – попыталась остановить его мать.

–Не останавливай меня, мама. Я всё равно уйду, – мягко, но непоколебимо попросил сын.

Школа не ждала ученика Репнина, но его ждал друг и когда Дима появился в классе перед началом второго урока, Антон обнял его и радостно прошептал:

– Проснулся, спящий красавец! Я приходил и поцеловал тебя, но ты не проснулся. Реакции на шутку не последовало и Антон спросил. – Как голова?

– Нормально, – отозвался Дима.

– Как тебя угораздило с лестницы свалиться?

– Я не падал с лестницы, – ответил Дима, глядя на входящего в класс мужчину лет тридцати, высокого, худощавого, с модной тёмной стрижкой. Серый в чёрную крапинку пиджак ладно сидел на его тощей фигуре, удачно гармонируя с жёлтым тонким свитером и чёрными узкими брюками. – Кто это?

– Не знаешь? – растерялся Антон. – Новый учитель французского языка.

– А Дарья Николаевна? Антон замялся, не зная, что сказать. Дима пристально посмотрел на друга.

– Она уволилась и говорят, уехала из города, – осторожно сообщил он.

– Почему, не сказал раньше? – сдавленным бесцветным голосом спросил Дима.

– Как я сказал бы. Ты спал, – оправдался Антон, но вовсе не был рад оправданию.

– Ладно, – выдавил Дима побледневшими губами и бросился из класса.

Чем ближе он был к кирпичному дому, тем сильнее сжималось его сердце. Набрав код, он рванулся на второй этаж и нажал кнопку звонка. Изнутри ничего не доносилось, словно вечное безмолвие заполнило маленькую квартирку. Он надавил на кнопку ещё несколько раз, но ничего не изменилось и тогда, он начал стучать в двери. Из соседней квартиры выглянула в полуоткрытую дверь, уже известная ему, но безымянная женщина.

– Здравствуйте, – спешно приветствовал Дима, давя в себе ярость.

– Здравствуйте, – улыбнулась она и, перенаправив улыбку в уголки губ, сказала. – Даша съехала два дня назад, так неожиданно.

– Куда? – пересилил Дима сухость в горле.

– Она не уточнила, только сказала, что едет далеко. Как же, она со своим парнем не попрощалась. Вы поссорились?

– Не важно, – бросил Дима. – Спасибо за информацию. До свидания, – тихо договорил он и поплёлся к лестнице.

– За что спасибо. Я ничего не сказала, – донеслось до него, но он, уже бежал по лестнице.

Университет погрузился в свет знаний, шли лекции, но Дима не мог ждать и, стоя посреди мраморного фойе, обдумывал, как срочно поговорить с отцом. Ничего не придумав, он двинулся по лестнице, затем по коридору, к аудитории, где профессор Репнин делился своими знаниями и опытом со студентами. Его внимание привлекла тревожная пожарная кнопка на стене. Не долго думая, он ударил по ней подошвой ботинка. Автоматическая система оповещения сработала и пустые коридоры наполнились противным пронзительным звуком. Движение началось спустя несколько секунд. Выждав, когда студенты покинут нужную аудиторию, он вошёл, чуть не наткнувшись на отца.

– Не спеши, папа. Ложная тревога, – сообщил он. – Не нашёл лучшего выхода, чтобы срочно поговорить с тобой. Прости.

– Когда ты повзрослеешь, сын? – недовольство окрасило лицо профессора. – Идём, поговорим на улице.

Они расположились в парке, окружающим территорию университета. Деревянная резная скамья приняла собеседников и профессор начал разговор:

– Полагаю, ты беспокоишься о Дарье Николаевне?

– Куда ты её отправил? Где она?

– Я не знаю, но в городе её точно нет. Думаю, она улетела за границу, но не в Чехию, там не безопасно. Мы договорились, что я не должен знать, где она.

– Почему, она солгала мне. Ты говорил, что она не умеет лгать.

– Не понимаешь? Она сделала это, ради тебя. Ты всё время был в опасности, когда она была рядом. Если тебе станет легче, то возьми вот это. Отец протянул сыну тёмно-красный конверт.

Дима быстро распечатал и прочёл: Теперь, тебе не будет больно из-за меня. Я не знаю, каково это, чувствовать, что ты любишь. Но, думаю, что не причинять дорогому человеку боль, это и есть любовь. Прости, что так попрощалась с тобой. Дима, обязательно, стань счастливым.

– Серьёзно? Больше не будет больно? – вскипел Дима и вскочил со скамейки. Взгляд скользнул по отцу, поднялся к верхушкам деревьев и снова, спустился вниз, пронизывая отца печальным светом серых глаз. – Но, почему, мне так больно, отец, – простонал упавший голос, а пальцы смяли тетрадный лист.

– Всё скоро наладится. Прости меня, – отозвался отец, встал и обнял сына.

– Нет, не скоро, – сказал Дима и высвободился из объятий отца. – Я пойду, не теряйте меня, если не стану отвечать и не беспокойтесь, со мной всё будет хорошо. Просто, я немного хочу побыть один.

– Дима, – позвал его отец, но сын, уже бежал по аллее парка и его было не остановить. Сын вырос.

– Всё наладиться, – уверил себя профессор, но вяло, словно немощный старик, опустился на скамью.

Пуститься во все тяжкие, хотя бы, один раз в жизни, способен и обязан, каждый человек. Годами накопленные раздражение, обиды и боль, должны выплеснуться и тогда, покажется, что полегчало.

Уже несколько дней, Репнин не появлялся в школе, а дома не отвечал на звонки и стуки в дверь. Елизавета Васильевна несколько раз рвалась к сыну, но муж сдерживал её, давая Диме время прийти в себя. Антон, не дождавшись друга в школе, вечерами напролёт, метался у его дома, но в награду за своё беспокойство, получил, лишь одно короткое, но ёмкое сообщение: Пошёл к чёрту. Не трогай меня, пока.

– Вот ведь, поганец, – разозлился Антон. – Ну и пойду. Я тебе не Арина Родионовна и не Альфред Пенниуорт. Делай, что хочешь.

И Дмитрий Репнин делал, что хотел. Он пропал не только из школы, но и из дома. В те несколько минут, в которые Антон обзванивал всех, кто мог, хоть как-то знать местонахождение друга, Дима стоял возле бара. Сегодня, ученик решил напиться.

Даша пропала, исчезла, стерев всё, что радовало его и делало счастливым. Почувствовав тепло, он, уже не хотел отказываться от него, но она сбежала, сделала то, чего больше всего боялся Дима: заледенеть, снова.

Вечерний город зажигал огни. Люди спешили домой, чтобы зажечь в окнах свет, напомнить близким людям, что их ждут. В доме Репниных не светилось ни одно окно, а единственный постоянный жилец дома, стоял у дверей круглосуточного бара. Помедлив, Дима вошёл внутрь.

Полумрак помещения равномерно распределялся по всему небольшому пространству и рассеивался у барной стойки, высвечивая приятное, но равнодушное лицо бармена с острыми чертами. Особенно, выделялись скулы, о которые, как казалось, можно было порезаться. Дима, облокотившись на глянец стойки, сделал заказ. Ничего не говоря, бармен кивнул на вывеску, огранённую рамкой. Посетитель усмехнулся и сунул в свет документ. Хранитель спиртного расслабился и сразу стал улыбчивым и разговорчивым.

– Присаживайтесь. У нас, впервые?

– Не важно, – сказал Дима. – Я пришёл напиться.

– Сложные времена?

– Нет. Просто, я – идиот и хочу отпраздновать это. Дайте то, что я прошу и я растворюсь во мраке вашего заведения.

– Лучшее место обзора у окна в правом углу. Пока мало посетителей, но скоро, их станет достаточно, чтобы помешать вашему уединению.

– Спасибо, – поблагодарил Дима и, прихватив два рокса, последовал в лучший угол.

Двух стаканов хватило, чтобы снять напряжение и потерять устойчивое равновесие, но не достаточно, чтобы утопить горе, поэтому Дима, покачиваясь, двинулся за добавкой.

Так случается, что чаще качает в сторону озлобленных людей и этот случай, не оказался исключением. Задев плечом взрывного посетителя, Дима кивнул, извиняясь, но мужчина расценил кивок юнца, как пренебрежение и схватил его за руку.

– Эй ты, малёк с жабрами. Кого побеспокоить решил, – зло и грубо отреагировал мордастый мужик.

Резко вырванная рука, описала дугу, что было принято за нападение и мужик толкнул обидчика на соседний стол. Звон битого стекла, визг дам и возмущённая речь кавалеров, смешались.

Завязалась короткая драка, после которой, зачинщика, как решили все, выволокли на улицу и бросили на тротуар. Закон подлости сделал своё дело, но счастливый случай не хотел уступать и привёл в обитель зелёного змия заступника.

Антон увидел друга, когда тот поднялся с земли и двинулся через дорогу. Визжа тормозами, машины останавливались перед, идущим по проезжей части дороги, изрядно подвыпившим и достаточно поколоченным, парнем. Водители в ярости открывали окна и посылали трёхэтажные маты. Рванув Диму с дороги, Антон швырнул его на тротуар и упал вместе с ним, причём в невыгодное положение: Дима оказался сверху. Столкнув друга с себя, Антон встал.

Дима лежал на спине, даже в темноте было видно, что его лицо разбито. Вне себя от гнева, Антон схватил его за рубашку, приподнял и заговорил прямо в лицо:

– Что творишь, статуэтка недоделанная. Умереть захотел? Жить надоело? Как же хочется врезать по твоей наглой роже, да на ней места нет, синяк поставить негде. Попинать тебя что ли. – Выговорив, накипевшее внутри себя, он отпустил Диму и тот вернулся на тротуар. Антон вскочил и завёл ногу, чтобы пнуть пьяного друга, но остановился и легонько толкнул его носком ботинка в бок. – Сейчас, не почувствуешь, пьяная скотина, оставлю на потом – рассерженно проговорил он, глядя, как Дима пытается подняться, нелепо елозя по грязному асфальту. Сердце сжалось от боли и Антон, подхватив Диму под руки, поставил на ноги. – Пойдём домой, – сказал он, забрасывая руку друга себе на плечо.

– Домой? Не хочу. Там нет того, что мне нужно – пьяным голосом сообщил тот.

– Ко мне домой. Я, уже известил твоих предков, что заночуешь у меня. Пошли, а то ещё в обезьянник попадёшь и дождь начался. Такси! – закричал Антон.

Пока ехали, Дима что-то говорил, ломая слова пьяным голосом.

– Ты, как щенок подзаборный: мокрый, грязный и скулишь. Куда мой друг девался?

– Сломали его, дружище, – протянул, улыбаясь, Дима. – Как фарфоровую статуэтку. Щёлк и – трещина. Щёлк и – осколок. Антон смотрел на друга и сердце сжала боль.

Легковая машина остановилась у многоквартирного высотного дома. В окнах горел свет и лишь кое-где, они чернели, словно отчаялись и потеряли надежду, дождаться своих жильцов.

В прихожей друзей встретила бойкая мама Антона – Татьяна Анатольевна – полноватая кудрявая женщина. Живые тёмные глаза угасли, в отличие от двух стеклянных глаз на каштановых буклях выше лба, когда она увидела детей. Оглядев грязного и побитого Диму, она всплеснула руками и воскликнула, сдвигая очки на нос:

– Дейнерис, мать драконов! Что это с ним? Кто его так разукрасил? Вот, вражины несусветные. Веди его к себе в комнату, а я аптечку принесу. – Боже, как изувечили. Да его убить легче, чем залатать. Бедненький, ты наш, – причитала она и чуть не всплакнула, пока шла на кухню за аптечкой.

Когда Диму привели в порядок: оттёрли грязь, обработали синяки, ранки, ушибы и переодели, Татьяна Анатольевна, оглядывая его, проговорила голосом, полным печали. – Господи, даже поцеловать некуда, но всё-таки чмокнула его в лоб.

– Мама!? – прикрикнул на неё Антон. – Иди, уже. Ему поспать нужно.

– Ладно, пойду, а то сериал остынет. Присматривай за ним, – прикрикнула она на сына. – Другом называешься, а друга разделали. Где был, когда его били?

– Мама, всё не так, как ты думаешь, – виновато проговорил Антон.

– Ладно, спите, – вздохнула женщина и поцеловала сына в лоб.

В предрассветные часы спится особенно крепко и безмятежно, но не человеку с израненным сердцем, разбитым лицом и желудком, отравленным алкоголем. Дима проснулся в полумраке и уставился в потолок, оклеенный красивыми лицами голливудских звёзд и понял, что он у Антона. Рука, брошенная вправо, определила его местонахождение. Антон крепко спал, посапывая, как младенец. Ночью ему было тревожно из-за бессмысленного бормотания и метаний друга по кровати. Он полночи вслушивался в бредовое дыхание, стоны, скрипы зубами, словно рядом с ним лежал не тот, кого он знал много лет, а незнакомый человек – оркестр, но так же, сбивал одеяло к ногам или ронял на пол. Устав укрывать его, Антон оставил тщетное беспокойство и провалился в глубокий сон.

Существует ли, телепатическая связь между близкими людьми, не известно, но Антон почувствовал тревогу и проснулся. Место Димы на кровати было пустым. Он вскочил и включил свет.

Дима сидел у стены, уткнувшись лицом в колени.

– Проснулся? – задал Антон нелепый вопрос, хотя и видел, что Дима не спит. Тот не реагировал, но издавал странные всхлипывающие звуки. Антон присел возле него. Дима поднял лицо, в нескольких местах, заклеенное пластырем. Волосы, всегда чистые и аккуратно уложенные, сейчас, топорщились на макушке и свисали сальными прядями чуба на лицо и виски, по лицу текли слёзы.

– Ты плачешь? Антон оторопело смотрел на друга. – Честно говоря, я думал, что ты не умеешь плакать. Оказалось, умеешь. Сказал и обнял Диму, прижимая его голову к своему плечу.

– Друг, – простонал голос. – Почему, мне кажется, что я умираю?

Ладонь Антона легла на плечо и начала тихо похлопывать его, словно безмолвно успокаивала: Всё будет хорошо, всё будет хорошо.

Ученик одиннадцатого класса Дмитрий Репнин не умер от любви. Ум взял верх над разбитым ослабленным сердцем. Он решил: Умереть от любовной лихорадки – смерть, не свойственная Ледяному принцу. Он позволил учителям средней школы замучить его до смерти, ибо муки, страшнее чем выпускные экзамены, современный мир ещё не придумал.

Вымученные телом, душой и нервами экзамены остались позади, но радости не было. Дима больше не ощущал движения мурашек по коже, которое случалось каждый раз, когда он видел любимую девушку. Она ушла и то, что оттаяло в нём, грозило заледенеть вновь.

После ресторанной толчеи: тостов, смеха, музыки – шума, что бесил Диму, рассвет встречали у реки, с маленьким костерком и гитарой. Веселье доставало и здесь, поэтому Дима поднялся на мост, тот самый мост, где удержал Дашу от падения в воду и прыгнул в неё сам, где переобул её в свои кроссовки и держал за руку.

Облокотившись на перила, он смотрел на реку. Её плавное течение, подхватывало и несло щепки, пустые пластиковые бутылки и пакеты. Они плыли, подчиняясь движению воды. Но, он смотрел на ветку, что сопротивлялась общему течению, цепляясь за выступающие камни, прибиваясь к песчаным островкам, поросшим травой. Она, сломленная и брошенная в воду, ещё надеялась, что прибьётся к берегу, пустит хилые корешки и прорастёт в его суглинистую почву. Что заставляло сопротивляться её силе воды? Жгучее желание достичь берега или тупое упорство доказать, что она сделана из особого материала и он, есть её внутренняя сила, что держит на плаву и заставляет цепляться за жизнь изо всех сил.

– Свободой наслаждаешься? – прервал его мысли девичий голос. – Чувствуешь, эту маленькую свободу, перед следующей тюрьмой? Учиться дальше собираешься? – спрашивала Кристина, стоя с ним рядом.

– Я чувствую, лишь ветер, – отозвался Дима, подхватил рюкзак, перекинул через плечо и двинулся по мосту в направлении, уже умирающих, перед летним рассветом, огней города.

– Куда, ты? – полетел вдогонку взволнованный голос.

– Жить. Береги себя, – донёс ветер его прощальные слова.

Лето, уже дважды, отгуляло цветущие и жаркие дни, меняя ромашковый сарафан на подсолнуховое платье и воздух, пропитанный ароматом роз, на ветер, пахнущий яблоками. Ранняя осень, сбросившая жёлтую и багряную листву, постарела, преобразилась в позднюю осень и стояла нагая, прикрываясь ветвями вечнозелёных деревьев.

В не любимую слякотную пору, Дмитрий Репнин вышел из здания железнодорожного вокзала, поёжился и поднял ворот пальто. Моросил дождь и он – обычный пешеход, шёл, опустив голову. Он поднял её, когда добрался до стоянки такси и противный пронизывающий ветер, донёс до него полузабытый женский голос:

– Дима? Репнин!

Дима обернулся. Перед ним, под глубоким зонтом, стояла Кристина. Шагнув под прозрачную полусферу, он улыбнулся и сказал, не выражая ни удивления, ни радости:

– Привет, Кристина. Давно не виделись.

– Полтора года, – отозвалась она, сияя глазами. – Рада видеть тебя. Давно вернулся?

– Уже неделю дома. Отъедаюсь, отсыпаюсь и уже, не так ненавижу армейские сапоги, – улыбнулся он. – Слышал, ты не изменила своей мечте, в театральном вузе учишься.

–Учусь. На выходные приехала. Ты зачем, на вокзале? Дима взял зонт из её рук. Стоять согнувшись было неудобно.

– Жду поезд удачи, но он задерживается, а если, серьёзно, то друга провожал. Ладно, увидимся, – попытался попрощаться Дима.

– Как насчёт завтра, – поторопилась остановить его девушка, берясь за ручку зонта поверх его пальцев. – У меня День Рождения. Придёшь? Кристина не сводила с него глаз.

– Надо ли? Праздник семейный, а я – кто?

– Ты тот, кого я хочу видеть на своём празднике. Говорят, желания в этот день сбываются. Приходи и будет считаться, это – моё желание, которое сбудется.

– Ни черта не сбываются, но я приду, только не один. Можно? В её взгляде дрогнули тревожные всплески. – Антона прихвачу, – сказал он и осторожно высвободил свою ладонь.

– Конечно, приходите. Я буду ждать.

– Девушка, едем или как? – высунулся из окна усатый водитель такси.

– Да, едем, – проговорила Кристина, смешивая в глазах растерянность и сожаление.

– Садись в машину, дождь, – сказал Дима и сделал шаг назад, покидая прозрачное укрытие от моросящего дождя.

– Обязательно, приходите, – попросила она и села в машину.

– Да, – коротко ответил Дима и двинулся к рядом стоящему автомобилю.

Дом семьи Орловых находился на другом конце города, поэтому, пока ехали, друзья вдоволь наговорились, осталось, спросить главное и Антон спросил:

– Хочешь возобновить отношения с Кристиной?

– Что? Нет! – воскликнул Дима. Почесал лоб и задумчиво произнёс. – Знаешь, когда я с ней разговаривал, возникло странное ощущение, что мне не надо отказываться от приглашения и сейчас, это ощущение не прошло, а усилилось. Почему?

– Может, Кристина тебе сюрприз приготовила. Она, всё надеется.

– Приехали, – оповестил водитель – крупный седеющий мужчина, глядя в зеркало на разговорчивых пассажиров.

Дима расплатился и друзья вышли в прохладный вечерний воздух. Первый этаж большого дома скрывал плотный забор, виден был второй этаж и крыша, крытая тёмно-красной черепицей. Окна второго этажа были погашены и лишь, в одном окне горел свет.

– Королева ждёт, – усмехнулся Антон. – Звоните, ваше высочество.

– Не кривляйся, а то врежу, – предупредил Дима и надавил кнопку звонка. Мгновение спустя, ворота открылись и парни двинулись вглубь двора. Они поднимались по ступеням невысокого крыльца, когда двери распахнулись и перед ними появилась именинница.