Соно Вероника. Пьячере!

Глава 1.

Как мне не хватает солнца.

Снаружи и внутри.

Весна в этом году совсем на себя не похожа. Куда не посмотришь – везде серость: серый залежавшийся снег, серые дома. И неважно, многоэтажка или барак как у нас – всё одно!

И души.

Скитаются, барахтаются в своей серой жизни между домом, остановкой и работой. Сижу на подоконнике в наушниках и смотрю на остановку, что возле дороги напротив дома.

Пасмурное небо нагоняет тоску. Оборачиваюсь.

И наши обои тоже – отслаиваются в углу от сырости.

Вздыхаю и слушаю женский голос в наушниках, опускаю взгляд на сестру. Она лежит на диване, обнимает подушку и пялится в экран, потом снова кладет телефон рядом и рычит от злости.

Боже, что может быть печальнее на свете, чем злая Карина из-за сплетен?

Хихикаю.

– Соно Верóника. Соно Верóна. Э лей? (Я Вероника. Я Верона. А вы?) – вслух повторяю за голосом в наушниках.

Учу итальянский.

Однажды я сбегу из этого города. В Италию.

Туда, где всегда солнце. Где море, счастливые лица, а не эти.

Снова смотрю в окно на людей, ожидающих автобус, и спрыгиваю с подоконника.

Сажусь в кресло напротив сестры.

И не это, что лежит и пилит грустным взглядом потолок. С самого утра моя систер рыдает в подушку и материт профиль одной из местных девчонок.

Карина старше меня всего на год, а по ощущениям, что я старше её года на три. Глупая! Стала бы я переживать из-за такой ерунды? Из-за парня. Слишком много чести!

Она по уши влюбилась в сына родительских друзей, а тот недавно вернулся из армии и, конечно, ему льстит чрезмерное внимание девчонок с его района. А на неё не обращает внимания. Вернее обращает, но не так, как ей бы хотелось. Как старый друг.

Ладно, скажу по секрету: он сохнет по мне. Сам признался неделю назад, на восьмое марта. Но он вообще не в моем вкусе. Я так ему и сказала, прямо в лицо.

Нет, Никитос – симпатичный, не спорю. Улыбка, ямочки и всё такое, и рост как я люблю. Но характер. Ненавижу нытиков! Бр-р!

И мне кажется, сестра услышала наш разговор.

Ненормалистка!

Пожаловалась маме, мол, отбиваю у неë парня, который ей не парень вовсе… по крайней мере, пока. Мама устроила разбор моего «неподобающего» поведения.

Боже!

Я всю жизнь выстраиваю образ правильной и недоступной девушки, а моя мама считает меня шлюхой. Было больно и обидно слышать от неё такие слова!

«Ми кья́мо Верóника! Соно путáна. Пьячéре ди конешéрти!». (Меня зовут Вероника! Я – шлюха. Приятно познакомиться!)

Если я в кого-то и влюблюсь, то только в итальянца.

Под мелодичный женский голос диктора открываю приложение международных знакомств, листаю ленту с парнями.

Какие они все красивые и солнечные! Не то, что наши, поселковые.

Иногда мне кажется, что я родилась здесь по ошибке: когда выдавали билеты на рождение, кто-то взял и подменил. И вместо итальянской огромной и дружной семьи, меня отправили в эту.

Я даже внешне на них не похожа, разве что только на папу, совсем чуть-чуть. А сестра – нет. Она копия мама: темненькая, смуглая, с карими глаза, а я – серо-зеленые, светлокожая и светловолосая.

Я – ворона, я – ворона!

Белая ворона. Должна признать, что люблю быть не как все.

Боже! Опять эти всхлипы.

Не могу больше смотреть на неё. Страдает!

Я снимаю наушники и сажусь рядом:

– А ты знала, что твоё имя Карина на итальянском значит – красивая?

Не помогло!

Дурында отворачивается к стене и снова открывает его страницу в ВК, разглядывает фото.

– Я про то, что ты – красотка! И если будешь тупить, а не возьмешь своего Никитоса за рога, или что там у него ещë выпирает, это сделает кто-нибудь другой! – хочу еë взбодрить и выхватываю телефон.

– Отдай, живо! – зыркает на меня.

Этот взгляд так и брызжет ядом.

– Никитка, любовь моя! – кривляюсь в экран и говорю её наигранным писклявым голосом.

О! Это отдельный вид актёрского мастерства. Мне стоит взять у неë уроки, перед тем, как поступать после школы в театральный.

Дома моя систер – фурия! Слово не скажи, четвертует парой матов, и низким, почти мужским тембром голоса. Но стоит ей оказаться рядом со своим Никитой, еë голос превращается в соловьиную свирель.

Сю-сю-сю!

Тошнотворная мимимишность. Бе!

– Ладно, забирай своего мачо! – хихикаю и отдаю телефон ей в руки. – Надоели твои розовые сопли!

Я подхожу к старому музыкальному центру на полу у окна и, выбрав заезженный диск Линды, включаю на всю катушку:

«Я – Верóна, Я – Верóна, на-на-на-на!» – перекрикиваю певицу.

На лице сестры появляется улыбка:

– Верóна-ворона! – смеётся от моих паралитических кривляний под музыку.

– Давай, вставай! Встряхнись! – кричу, перебивая музыкальный центр. – Идём сегодня с нами на дискотеку! По-любому он там появится. Нарядись, накрасься и покажи этому дураку, что такой красотки, как ты, он больше не найдет!

Соседка снизу стучит по батарее.

– Чëрт! – нажимаю на паузу. – Я забыла про тётю Любэ́.

Смотрю на сестру, вспоминая, что обещала сегодня заскочить, а вечером съездить в аптеку на конечную остановку. Тётя Любэ́ частенько страдает мигренью, а тут я со своей музыкой.

Блин, стыдно!

– А разве твоя детская любовь не приехал? Пусть сам по аптекам и бегает. – цокает Карина.

Моя детская любовь – это она про соседа снизу. Он после школы уехал в Москву к своей сестре, учиться. Не видела его несколько лет и ещё не видеть бы столько же.

– Не знаю, Любэ́ мне ничего про него не говорила. Думаешь вернулся?

Припадаю ухом к полу.

Голоса не разобрать, булькают эхом. Сестра смеëтся с меня. Ну хоть еë развеселила.

– И часто ты так подслушиваешь? – она встаëт с дивана и падает рядом со мной, прижимаясь к полу. – Ничего не слышно.

– Тише! – недовольно смотрю на неë и, прищуриваясь, шиплю. – Ушли в другую комнату.

– Кто? – выпучивает глаза, не понимая о ком я.

– Голоса.

Я ехидно улыбаюсь. В голове возникает коварный план: узнает ли он меня через столько лет?

Знаю, что нравлюсь многим парням: и в школе и в посёлке, и одногодкам и парням постарше, как сосед.

Люблю проверять эту теорию и ловить вздохи.

Ладно!

Начинаем эксперимент.

Я встаю с пола и открываю шкаф. Беру с полки кроп-топ с пуш-ап эффектом и снимаю с вешалки белую, почти прозрачную рубашку.

Обтягивающие джинсы уже на мне, поэтому просто снимаю домашнюю футболку и вешаю на спинку кресла. Натягиваю топ и сверху рубашку.

Моя грудь итак высока и упруга, но пуш-ап… Дай Бог здоровья тому, кто его придумал!

Сестра сидит на полу, оперевшись спиной о диван, и смотрит на меня снизу вверх, улыбается.

– Ты – ведьма! Ешь булки, а на животе ни жиринки! – фыркает и снова хватает свой телефон, разговаривает со мной между делом. – А если всë-таки приехал? Что скажешь?

– Сделаю вид, что я к Любэ́! Пришла помочь, как обычно.

Смотрюсь в зеркало в пол, что является дверью шкафа-купе.

Не хватает глянца!

Достаю из сумочки бледно-розовый блеск и касаюсь губ, а после, поправив пальцем, наношу мазки на скулы.

Согнувшись, я опрокидываю голову и, взъерошив волосы, выпрямляюсь. Радуюсь объëму в волосах.

Готово!

– Ты в таком виде пойдёшь в магазин? – усмехается сестра. – На улице минус семь. Ау, ворона!

Она крутит пальцем у виска и снова пялится в экран телефона.

– Нет, конечно! Если что, вернусь и оденусь во что-то тёплое.

Ещё раз оцениваю свой образ и улыбаюсь.

– Бон джорно! Соно Верóника! Мóльто пьячéре! (Добрый день! Я Вероника. Очень приятно!)

Сестра закатывает глаза, поражаясь моей уверенности в себе.

– Я пошла! – выхожу в коридор. – Каблуки или кроссы? – кричу оттуда.

– Валенки! – слышу усмешку в ответ.

***

Я спускаюсь на каблуках по отëсанным бетонным ступенькам на первый этаж. Лишь бы не навернуться! Сколько раз я падала с этой лестницы. Мои шрамы на ногах – свидетели тех кульбитов.

Сосед, кстати, тоже.

Первый раз в третий класс.

Не дошла!

Сползла со ступенек, распорола гвоздём бедро, осыпав соседа лепестками гладиолусов и своим диким воплем.

Он ждал меня внизу, чтобы вместе идти в школу. А пришлось дуть на рану, пока тётя Любэ́ заливала её зелёнкой.

Это был последний год, когда мы дружили. После он стал засматриваться на девочек своего возраста.

Растущая грудь решает многое!

А я страдала, что у меня вместо них прыщи и меняла платья в день по несколько раз. Но он всё равно катал на качелях девчонку с соседнего двора, и смотрел на неё влюблёнными глазами.

На неë, не на меня – ту, которой ещё недавно дарил ромашки, милые открытки с котятами и носил в школу тяжёлый рюкзак.

А я стояла в сторонке и тихо его ненавидела. Что предал меня и мои незрелые чувства.

Ненавижу!

Я поправляю свой топ – красивая грудь решает всë!

Нажимаю на звонок. Тишина.

Натягиваю на лицо лучезарную улыбку и снова жму на кнопку звонка.

Слышно вошканье за дверью, она плавно открывается.

– Бон джорно! – как обычно, громко восклицаю, ожидая увидеть перед собой тётю Любу.

Мама миа!

Сердце внезапно взбесилось, колотится, как сумасшедшее. Передо мной не она, а Роман.

Романов Роман Николаевич, собственной персоной.

«Раз ромашка, два ромашка, семь!» – вспоминаю нашу детскую шутку, растворяюсь в старательно забытом прошлом. А он стоит, держась за ручку, изучает меня или пытается вспомнить.

На его лбу испарина и редкие капли на голом торсе, взъерошенные волосы. Дыша часто, он вскидывает в вопросе бровь.

– А Любэ́… То есть тётя Люба… дома? – слова путаются в мыслях о его глазах – они такие же синие, как и раньше.

Тёмная чëлка спадает на лоб, нос с невысокой горбинкой, а под ним короткая щетина, и на щеках тоже.

Он вымахал раза в два. Возмужал.

– Мамы не будет пару недель. – произносит, постоянно выдыхая и оглядываясь, будто я оторвала его от чего-то важного.

Изучает меня снизу вверх, ожидает ещё вопросов.

Интересно, он меня узнал?

– Ясно. – кротко жму плечами. – Думала…

– Да, сейчас! – он внезапно захлопывает дверь.

Стою в недоумении. Слышу за ней чей-то женский голос, который поторапливает.

Ромка открывает и протягивает деньги.

Смотрю на них, не понимаю зачем.

– Мама сказала отдать. – суëт мне в руку свёрнутые купюры и снова оглядывается. – У тебя всë?

Он нетерпеливо поддёргивает ногой и ждёт, когда уйду.

Опускаю взгляд на трико и еле сдерживаю улыбку – понятно, от чего отвлекла!

Поправляю волосы и прошу томным сексуальным голосом:

– Можешь тогда больше не стучать по батарее? – натягиваю искусственную улыбку. – Бесит!

– А ты можешь не врубать так громко музыку и не орать, как драная кошка? Телевизор не слышно!

– Порнушку помешала смотреть? – наглею и, с ухмылкой смотрю прямо в глаза.

Фыркает и захлопывает перед моим носом дверь. В лёгком шоке смотрю на дерматиновую обивку с мелкими гвоздиками.

Вот придурок!

Денег я никогда не просила, но Любэ́ знает, что я коплю. Спасибо ей, конечно. Только чувствую себя от этого неловко. Или от того, что наглец выбил меня из колеи.

Разворачиваюсь к лестнице и вялым шагом поднимаюсь домой.

Глава 2.

Захожу в квартиру с задумчивым видом.

Нужно срочно обсудить эту новость со своей лучшайшей подругой. Сестра в ожидании рассказа, выходит из комнаты.

Я молча разуваюсь и прохожу мимо неё к телефону.

– Ну? – спрашивает, переминаясь с ноги на ногу и выпучив глаза.

Уже забыла про Никитоса.

Снимаю с зарядки мобильный и интригующе молчу.

Поганенько как-то на душе. Как будто съела ложку майонеза, который терпеть не могу.

– Приехал. – сухо выдаю и открываю мессенджер.

– И как? Стал хоть немного симпатичным? А то был плюгавенький, метр с кепкой.

Нахожу в контактах «Ленок» и открываю с ней переписку.

– Метр восемьдесят пять или девяносто. – пролистываю прошлые сообщения. – А дальше я не поняла, красивый или нет. Вроде ничего.

Отстраненно отвечаю, бессмысленно пялясь в экран.

– Надо было с тобой пойти, глянуть на этот шедевр! – разочарованно вздыхает.

Перевожу на неё взгляд и тут же прихожу в себя:

– Да какой там шедевр? Самовлюблённый кретин! – отмахиваюсь от сестры. – Ты меня сбиваешь! Мне надо с Ленкой вечер обсудить. С нами пойдёшь? Что ей Бóлику сказать? Сколько нас будет?

– Не знаю. Пока не решила. – Систер складывает руки на груди. – А если он не придёт?

– Ну хочешь, я тебе напишу, если появится?

Кивает.

– Не придёт, с другим познакомишься.

Тоже мне, Аполлон!

– Мне нужен только он! – Карина делает лицо страдающей Мадонны и выходит из комнаты.

Слышу, как щёлкает чайник.

Сбила меня! Так, Ленок!

Пишу в мессенджер:

«Аюто, аюто! (На помощь, на помощь!) Код красный!» – ставлю смайлик красного демона.

«Код красный? (Смайлик вырученных глаз) Месячные? Клуб отменяется?»

«Раз ромашка, два ромашка, семь!» – включи фантазию подруга.

«Нужна прокладка с ромашковой пропиткой?»

А-а-а! Не понимает!

«Сосед приехал!» – не выдерживаю и говорю прямо.

«???» – молчание на три минуты. «Приходи! Сама не могу, полы домываю, иначе не отпустят».

«Сейчас буду!»

Тыкаю по буквам и блокирую экран. Лишний раз не хочу выходить на улицу, но всë-таки придётся. По телефону долго объяснять проблему. Ещё дурацкий Т9 коверкает слова. Ленок итак не улавливает мои мысли, а с автозаменой, так вообще – Зомбилэнд!

А голосовые… терпеть не могу.

Смотрю на экран.

До часа «Х» осталась три часа.

Мои тоже скоро вернутся с работы. В пятницу – на час раньше. В аккурат, когда мне нужно будет уйти. Надеюсь, мама будет в настроении и не успеет поругаться с отцом по дороге. Иначе, она найдёт мне занятие на весь вечер.

Снимаю рубашку, кроп-топ и надеваю тëплый свитер. Сестра на кухне заливает растворимый кофе кипятком.

– Ты куда? – зависает с чайником над кружкой.

– К Ленке! Я на пять сек, туда-обратно. – надеваю чёрный пуховик и залезаю в зимние кроссы. – А то взорвусь от возмущения!

Показываю ей деньги, что подкинула Любэ́ и кладу их на полку у зеркала.

– Стоп, стоп! – Карина ставит чайник на стол. – Сгоняй за печенéгами! Дома, кроме дохлого сникерса, к чаю ничего не осталось.

– Как? Было же конфет пол пакета?

– Я нервничала, а когда я злюсь, сама знаешь…

– Ладно! Постараюсь не забыть. – с недовольным лицом прячу деньги в карман и выхожу в подъезд.

Не успеваю спуститься на один пролёт, как этажом ниже возникают шевеления. Я машинально приседаю и подглядываю за соседом.

Он выходит в подъезд с какой-то девчонкой. Никогда раньше её не видела. Я всех симпатичных нашего посёлка знаю в лицо, и даже поимённо.

Мониторю конкуренток.

Ромашка в своих трико, надел, наконец, футболку.

Фу! Как противно слюнями обмениваются, причмокивая!

Он поднимает взгляд. Чëрт!

Машинально отклоняюсь. Стараюсь не дышать.

– Я тебе наберу завтра-послезавтра! – говорит ей тихо.

Ага, жди! Наберёт он.… Расходитесь! Мне идти надо и ноги затекают!

Стук каблуков отдаляется. Ушла.

Слышу запах сигаретного дыма. Аккуратно подглядываю. Дует кольца в потолок и косится в мою сторону.

Отстраняюсь.

Что делать?

Идти домой или ждать пока докурит¹?

Ладно, жду.

Сижу на корточках, стараюсь не дышать, иначе чихну и всё пропало.

В носу свербит.

«Их вилл! Их вилл!» – неожиданно «Рамштайн» разрывает мой телефон.

Ленка, зараза! Всегда не вовремя.

Это фиаско!

Слышу покашливание.

Нет, это провал!

Ладно. Без паники.

Если позориться, то до конца и с гордо поднятой головой!

Главное, снова на него не навернуться.

Как будто, так и надо, делаю вид, что была здесь давно и ждала звонка из Италии.

– Мáрко, бон джорно! – восклицаю с итальянским акцентом и встаю.

Неторопливо спускаюсь по ступенькам, стараюсь на него не смотреть.

– Си, соно а каза! Е ту? (Да, я дома! А ты?) Аха-ха…

Мило смеюсь, будто по ту сторону трубки Марко делает мне комплимент!

Ромка хмурит широкие брови. Делает вид, что знает итальянский. Смотрю пристально в его синие глаза и улыбаюсь мнимому собеседнику.

И тут мой словарный запас итальянского внезапно заканчивается.

Вот, как отрезало, ничего не помню! Надо импровизировать.

Ноги трясутся.

Я не упаду, я не упаду! – мысленно повторяю аффирмации.

Несу какую-то ала-лу на всевдоитальяском, эмоционально жестикулируя.

Я же итальянка, а они так и разговаривают!

Благо осталось пара ступенек.

– Прошутто, джелато, эмоционе! (Ветчина, мороженое, эмоционально). Бенвенуто колаборанти аль маре! (Непереводимый набор слов)

Покашливая, вхожу в облако дыма. Он тушит окурок о внутреннюю сторону перил и, пропуская меня, бросает равнодушный взгляд.

– Си, грацие, Марко! Чао! (Да, спасибо, Марко! Пока! – сверлю своим высокомерно и, специально вскидывая руку, касаюсь его спины.

Захожу за поворот и слышу, как хлопает дверь, поворачивается замок.

Фух!

Останавливаюсь под пролётом, чтобы успокоить себя и ноги. Руки тоже трясутся от волнения. Сердце бешено стучит. Хорошо, что надела кроссы.

Ленка ржёт в телефон. Представляю, как она катается по полу от моей актёрской игры, которая тянет на Оскар.

Еле сдерживаюсь, чтобы самой не засмеяться.

Не здесь!

Он может услышать за стеной. Выбегаю на свежий воздух.

Так я ещё не позорилась!

***

Ленка почти час не может успокоиться. Она уже третий раз отжимает тряпку и снова кидает в ведро в попытках справиться со смехом.

– Всë, хватит ржать, а то домыть не успеешь! – бурчу на неё и смотрю на экран телефона.

Мне ещё за печеньками топать.

Договорились встретиться на перекрестке ровно в шесть. При параде, как положено. Лёлик и Болик – они подходят друг другу. На самом деле его зовут Саша. Это я его Боликом прозвала. Просто складно звучит.

Он старше подруги на восемь лет. Устроился охранником в новый и единственный бар в нашем поселке, который открылся месяц назад. Ей уже есть восемнадцать, исполнилось в январе, а мне будет только летом. Но Бóлик проведёт меня.

Я должна сегодня там быть. Выступает моя любимая группа «Три дня дождя». Это целое событие для нашего города. Как же я их обожаю! Будет аншлаг, и если я не возьму автограф… Даже думать не хочу.

– Всë, я побежала! – целую подругу в щеку. – Ровно в шесть! – напоминаю и выхожу за дверь.

***

Прежде чем зайти в подъезд, я внимательно прислушиваюсь. Позориться дважды я не собираюсь. Вроде тихо. Неслышно взбираясь по ступенькам, захожу домой и разуваюсь.

Сестра хоть бы вышла. Сидит в зале перед телевизором.

Вот такая у нас семья! Всем плевать на провалы и удачи друг друга.

Никакой поддержки!

Громко кладу упаковку печенья на кухонный стол и захожу в комнату. Падаю звездой на разложенный диван.

Равнодушный ромашечный взгляд меня не отпускает.

Неужели в нём ничего не вспыхнуло? У всех вспыхивает при виде меня, а этот… чёрствый сухарь!

Может включить ему «Рамштайн» на всю катушку? Или лучше Надежду Кадышеву? Пусть крошки воспоминаний в нём зашевелятся от децибелов.

Хихикаю. Представляю, как он в бешенстве стучит по батарее!

Ладно, я сегодня добрая. Впрочем, как всегда.

Пусть подавится своими крошками.

Мои давно склевали голуби!

***

Держась друг за друга, чтобы не упасть, мы с Ленок скользим на каблуках по накатанной дороге к бару. Возле него уже много людей, ждут, когда откроется.

Смотрю на вывеску. При дневном свете она совсем неприметная, а сейчас красиво переливается неоном от красного к сиреневому. И название непривычное для нашего посёлка. Ни какая-то там «Берëзка» или «У Светланы», а «Оле Лукойе».

Оригинально!

Мы пробираемся через толпу и подходим к охране.

Бóлик расплывается в улыбке при виде Ленки, но тут же делает грозную физиономию по статусу и, под возмущение толпы, пропускает нас вне очереди.

Сразу обдаёт теплом. В капроновых колготках и без шапки, чтобы не испортить причёску, всё-таки морозно для нашей весны. Но что не сделаешь ради красоты!

Мы сдаем пальто в гардероб и проходим в зал.

Играет лёгкая музыка. Справа от входа барная стойка. По залу расставлены высокие столики и обычные на втором этаже. Напротив бара, в другом конце зала – танцпол и сцена с аппаратурой.

Решаем с Ленок сидеть ближе к симпатичным барменам, которые, улыбаясь нам, натирают стаканы. Одного из них я знаю – это Лëшка, друг Никитоса. Значит и он здесь появится. Тот любит тусить на халяву. Надо не забыть, написать Каринке.

Столики почти все забронированы, на них стоят закуски, и люди потихоньку расползаются по залу, занимают свои места.

Ленок уходит в туалет, а я сажусь на барный стул, а на Ленкин ставлю свою сумку. Рассматриваю людей. Многие лица знакомы, компании с разных районов. Но в основном взрослая публика, старше двадцати.

О, вот и Каринкин краш, не сотрёшь! Никита, смеясь, заходит с парочкой приятелей и, заметив меня, прибижается.

Совсем не хочу с ним разговаривать, после того, как его отшила. Сейчас начнёт проявлять своё задетое самолюбие.

Это точно.

Достаю из сумки телефон, делаю вид, что его не замечаю.

– Заяц, привет! Что ты тут делаешь? – подходит близко и закидывает руку, чтобы обнять.

Я изворачиваюсь и чуть ли не падаю с высоты стула. Успеваю зацепиться.

– То же, что и ты! Отдыхаю! – натянуто улыбаюсь. – Ты видишь у меня длинные уши? – спрашиваю, убирая за них волосы.

Улыбается и отрицательно качает головой.

– Нет.

– Вот и не надо меня называть: ни заяц, не кошечка, ни медвежонок! Договорились?

– Как скажешь! Но моë предложение в силе. Готов за твоими ушками чесать на постоянной основе.

– Другой кому-нибудь почеши! А от меня отчеши! – советую в шутку.

Приближается очень близко и шепчет на ухо:

– Думаешь, что ты какая-то особенная? Строишь из себя недотрогу. Доиграешься!

– Ты мне угрожаешь?

Смотрю, не понимая, он в шутку, по-дружески или как?

– Нет. – вскидывает руки, сдаваясь. – Но я привык брать своë!

– Только я – не твоë, сто раз уже говорила! Не трать на меня силы, а присмотрись к кому-нибудь другому. К Карине, например.

Смотрит, скривившись, как будто предложила съесть жабу.

– Она же мне как сестра!

Нормально! А я нет? В чем разница?

– Будь аккуратнее, не пей много алкоголя. А то вырядилась… – осматривает моё облегающее чёрное платье чуть выше колен и вьющиеся светлые волосы, отчего я машинально поправляю юбку. – Кто-нибудь за угол утащит, отымеет, как львицу и снимет на телефон. – Ухмыляется. – И тогда твоя репутация недотроги… Пуф! Лопнет, как воздушный шарик.

Оглядываюсь в поисках Ленки, мне нужна еë поддержка. Но она завязалась языком с Викой из параллельного класса.

Не знала, что Никита, друг детства, может так мне сказать.

В армии контузило?

Меня бросило в жар от этой пошлости. Щеки горят, но я держусь уверенно.

– Моим родителям это повтори и своим не забудь! – делаю вид, что мне плевать на его слова.

Усмехается.

Надо убедить Карину, что он ей – точно не нужен.

– Ладно! Захочешь потанцевать, я к твоим услугам. – Касается пряди моих волос у лица.

Я отстраняюсь. Даю понять, что его услуги не понадобятся. Слава богу, подходит Ленка. Никита вальяжно отходит и направляется к лестнице на второй этаж. Там уже за столиком его приятели дымят кальян.

– Что с ним? – спрашивает подруга, сверля Никитосу спину. – У него такая злая физиономия!

– Просто в очередной раз дала понять, что нужна не я, а Каринка.

– И? Помогло?

Недовольно кривлю уголок верхней губы.

– Смотри, чтобы я не пила алкоголь, ладно? А то ещё одно неприятное событие и я точно напьюсь. А я не пью, ты же знаешь!

– Ладно, постараюсь. – Она усмехается. – Кто бы за мной следил… Я вот собираюсь сегодня оторваться как следует. – смеётся и смотрит на выход, где виднеется спина Бóлика. – Хочу, чтоб мой масик понервничал, поревновал, – она ехидно улыбается и машет Бармену, чтобы что-нибудь налил.

– Масик? – смеюсь в ответ. – Твой Сашка не масик, а шкафчик с полированной башкой.

– Ну ему же идёт! И шкафчик очень вместительный.

Музыка становится громче. Я пишу Карине, что Никита здесь, но тут же прошу на нём не зацикливаться. А лучше присмотреться к кому более подходящему.

Смотрю на бармена Лëшку – ничего такая партия для сестры.

Но она про это слышать не хочет и сообщает, что летит на всех парáх. Только ногти докрасит и скоро будет.

Глупая!

Как же её от него отвадить? Опять подумает, что я у неё парня отбиваю.

Санта Клеопатра!

Как же сложно быть хорошей.

Лëшка ставит перед нами коктейли: мне безалкогольный с лимонным тоником, а Ленке – «Беллини».

Музыка становится громче и шум голосов тоже.

Я припадаю губами к трубочке и разворачиваюсь в сторону сцены, иногда поглядывая на вход. Вдруг увижу, как заходит любимая группа? Перепутает случайно главный с чёрным ходом и солист, сражённый моей красотой, споёт мне мою любимую песню «Еле дыша».

Размечталась!

Поднимаю голову. Никита ловит мой взгляд и опрокидывает в себя рюмку водки.

Отворачиваюсь.

Даже думать не хочу, что он способен осуществить свою угрозу. Буду стараться с ним вообще не пересекаться.

Ленка толкает меня в плечо:

– Что такая кислая? Мы веселиться пришли или лимоны жевать?

Неожиданно играет моя любимая старая песня: Анжелика Варум и Леонид Агутин «Я буду всегда с тобой».

– Заяц! – слышу свист Никиты со второго этажа.

Поднимаю голову, а он расплывается в улыбке. Знает, что песня мне нравится и в детстве несколько месяцев была на повторе.

Только он, не догадывается почему. Из-за кого я знаю эту песню наизусть.

Я не улыбаюсь в ответ, а просто опускаю голову и затягиваю через трубочку коктейль.

Если он не успокоится, придётся что-то предпринять. Не хочу из-за него пропустить выступление любимой группы.

«Я буду всегда с тобой, воздухом и водой, краешком той земли, что навсегда с тобой… » – подпеваю тонкому голосу певицы.

Воспоминания нахлынывают, будто я сдираю засохшую рану с локтей, когда падаю на асфальт.

Нет, так дело не пойдёт! Так я совсем раскисну! Дождусь весëлой мелодии и буду танцевать, даже если окажусь одна на танцполе.

Ленка пьёт уже второй коктейль, а я слезаю с высокого стула и двигаюсь плавно на месте, чтобы хоть как-то поднять себе настроение.

***

Я выпиваю уже третий безалкогольный, и мой мочевой пузырь грозится взорваться.

До выступления группы осталось полчаса, поэтому есть время по-быстрому сбегать в туалет. Прошу подругу никуда не уходить, пока не вернусь, а то она уже немного окосела и скулит, что хочет поцеловать своего масика. А тот стоит в углу и раздевает её взглядом.

Ленок обещает, что не сбежит, и я беру свою сумку, телефон и спешу в дамскую комнату.

Там тоже аншлаг.

Огромная очередь, заняты все кабинки. Если сейчас кто-нибудь оттуда не выйдет, у меня появится ещё один повод для позора.

Стою, нервничаю и слушаю сплетни. Оказывается Ромашка – новая местная звезда. Изо рта через одну слышу обсуждение, что он вернулся, что возмужал и вообще красавец, и что каждая была бы счастлива с ним переспать.

Боже, как это бе-е!

Не выдерживаю и со злости, что очень хочу в туалет, вмешиваюсь в разговор:

– Да он же гей, девчонки!

Наступает молчание. Все уставились на меня, глаза растопырили и смотрят. Даже внезапно освободилась одна кабинка.

– Гей! – повторяю и в неё запрыгиваю.

– Да она всё врёт! Не может такого быть! Откуда ей знать, малолетке? – слышу шушуканье за дверью и с лицом полного блаженства – журчу.

– Он – мой сосед, с детства его знаю! – выкрикиваю из кабинки и поправляю платье.

Опять тишина. Довольная, что успела, выхожу. Мою руки, а они всё смотрят, не веря.

– Может я и малолетка, но всё про него знаю, – смотрю в зеркало на их ошеломленные лица и еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. – Поэтому в Москву и ездил. Искал любовь. Там с этим проще, а у нас за это быстро лицо разукрасят.

Говорю, а сама прошу себя остановиться. Мне бы самой кто надавал по щам за такие слова.

Не верят!

Ну и ладно! Надо уходить. Что я и делаю, даже руки не сушу. Быстро исчезаю оттуда.

Боже, как это смешно! Радуюсь, что не такая я уж и хорошая, как о себе думаю. Зато подняла себе настроение.

***

Ленка все-таки сбежала к Бóлику, пританцовывает возле.

Как я и хотела, звучит зажигательная песня, значит пора танцевать. А то Каринка придёт и заставит помогать клеить Никитоса.

Поднимаю голову – его с дружками нет. Наверное, вышел на улицу курить².

Я оставляю сумку на баре, прошу Лешку присмотреть, а сама иду в центр танцпола.

– Соно Верóника. Мольто пьячере! (Я Вероника. Очень приятно!) – довольно повторяю про себя.

На танцполе ещё пара подвыпивших девчонок, двигаются в конвульсиях друг перед другом.

Изящнее надо, как я!

Ловлю ритм и, не обращая внимания, я двигаюсь под музыку, ловлю на себе взгляды со столиков.

Внезапно кто-то подхватывает меня со спины и кружит.

Никита! Ну что не понятно? Он ставит меня на ноги и с довольной улыбкой уже стоит спереди. Это начинает раздражать!

Злюсь, хочу обойти, но он не унимается и снова хватает. Поднимает на руки так, что моё лицо оказывается на уровне его.

– Отпусти! – рычу, озираясь по сторонам, но он мотает головой и жадно целует.

Я брыкаюсь, пытаюсь вырваться и кусаю его за губу. Никита явно не ожидал от меня такой реакции, поэтому опускает на ноги и делает шаг в сторону, касается губ ладонью.

Боже!

У барной стойки, облокотившись стоит Роман, смотрит не отрываясь. На входе Карина – сверлит презрительным взглядом.

Нет, только не так!

Не так, как в турецких сериалах, которые любит смотреть наша ма!

Что есть сил, толкаю Никиту в плечо и бегу за Кариной. Она спешит к выходу. Только не это!