Мрачные узы

Я мелким бесом извивался,

Развеселить тебя старался.

Возил и к ведьмам и к духам,

И что же? все по пустякам.

Желал ты славы – и добился, —

Хотел влюбиться – и влюбился.

Ты с жизни взял возможну дань,

А был ли счастлив?

Пролог

Слепая художница, грешник и человек без прошлого и будущего. Это семья, в которой традиционно принято убивать. Во всех смертях виноваты родные, избежавшие наказания молчанием.

И вот теперь Натан. Семидесятилетний мужчина, статный и пышущий здоровьем, который, казалось, владеет секретом философского камня. Только теперь пятеро из примерной, уважаемой и почитаемой всем городом семьи Шлоссер покинули этот мир.

Вся усадьба была окружена полицейскими автомобилями, мерцали мигалки, со всех сторон раздавались шипение раций, голоса полицейских, вой сирены. Марат въехал на парковку и через лобовое стекло еще раз взглянул на мрачную картину. За домом, в котором случилась трагедия, занимался багровый закат. Это уже не просто народная примета, грозящая ветреным днем, это зашло солнце человека, который с любовью собирал все пороки, грехи и страхи, записывал в толстую тетрадь и наслаждался своей жизнью. Будто бы его кровью взбрызнули облака.

В боковое открытое окно сунулась физиономия:

– Вы кто?

– Загорский Марат Львович.

Сержант велел ему пройти в дом.

Марат, захватив сумку, вышел из автомобиля и шагал по гравийной дорожке, оглушенный чужими звуками, что не гармонировали ни с этим садом, ни с этим домом.

На крыльце его встретил высокий юноша в фиолетовом костюме-тройке и до блеска начищенных туфлях. Он саркастично фыркнул:

– Что, Маэстро, я даже соболезнований от тебя не дождусь?

– По поводу? – из-за спины спросил Марат, остановившись у входных дверей.

– Вообще-то у меня только что умер отец.

Марат нервно кивнул и раскрыл перед собой двери:

– Да. Или ты его убил.

Часть 1. Я тебя жду, скажи правду

Глава 1

13 июня 2019 (четверг)

Лара мчалась на желтом «фортво». Она открыла окно шире, впустила утреннюю прохладу.

Наконец она чувствовала себя абсолютно свободной и счастливой. Это были самые прекрасные две недели за последние три года, которые хотелось бы выкинуть из памяти, но только мать и лучшая подруга не давали осуществиться этой мечте, ибо при каждом разговоре с ними проскакивало больное: «А ведь я говорила тебе, Ларочка». И вот, всего за две недели удалось восстановить силы и утихомирить эмоции. По крайней мере Ларе хотелось в это верить. Оказывается, отключать телефон или иногда игнорировать навязчивые звонки – это очень дельная штука. Лишний раз не тревожиться и не коробить себя за ошибки, совершенные по дурости, по глупости, по тогда еще присущей наивности.

Дорога среди густого смешанного леса виляла. Машина гладко катилась по ровному влажному асфальту. Лара переключила передачу и ухватила крепче руль, предвидя неожиданно выныривающие встречные автомобили, которые неслись с превышенной скоростью, ослепляя ярким светом фар. Когда желтый «фортво» наконец выехал на трассу, пролегающую через поле гречихи, Лара нащупала телефон на соседнем сиденье, зашла в «контакты», нашла номер матери и позвонила. Включила громкую связь и установила телефон на панель. Салон наполнялся долгими монотонными гудками. Может не стоит звонить так рано? Возможно, она еще спит? Лара уже потянулась правой рукой за телефоном, чтобы сбросить вызов, но мать приняла звонок и через несколько секунд послышался голос, такой натянутый и искусственный:

– Доброе утро. Дочь, – добавила она последнее слово с очередной паузой.

Действительно, звонить в восемь утра было плохой затеей.

– Привет, мам. Как твои дела?

– Все в порядке, ты чего звонишь?

Лара помедлила.

– Я тут решила домой приехать, – и она покосилась на два чемодана и коробки книг позади пассажирского кресла. – На несколько дней, может неделю. – И Лара сжала руль пальцами, и втянула шею в плечи.

– Неожиданно. С чего это? С Павликом? – последнее имя мать выдала с крайней нежностью.

Какая же она дура! Глупо же было надеяться на то, что мать ее примет с распростертыми объятиями после того, как никчемная дочь вильнула хвостом и упустила великий шанс в своей жизни, который только могла предоставить ей Вселенная. Какая же Лара дура!

– Нет, я без него, – призналась она, и взгляд невольно упал на оголенное предплечье левой руки, где белел шрам, похожий на язык змеи. – Можно я приеду? – Ларе было противно спрашивать разрешения, будто звонила не родной матери, а дальней родственнице, с которой никогда не виделись, не общались и даже не отправляли поздравительные открытки в Вотс-аппе по праздникам.

– Почему Павлик не приедет? – голос из телефона потерял свою нелепую наигранность и нежность.

– Может, мы это по приезде обсудим? – с предательской жалостью предложила Лара.

– Что случилось с Павликом?

Как же это неприятно слышать, черт возьми! Мать не волнует, почему спонтанно к ней едет дочь, не волнует, почему та по определенным обстоятельствам не хочет обсуждать отсутствие в машине мужа, который должен ехать к теще, не чаявшей в нем души.

– Вы в очередной раз поссорились? – небрежно спросила мать.

– Можно и так сказать.

– Это все из-за твоего дурного характера! Потому что ты не умеешь слышать и слушать других. Уверена, что опять не дала и слова сказать Павлику, не позволила ему объясниться. Ты думаешь только о себе!

Лара пошла на обгон и чуть не подрезала впереди мчавшийся автомобиль резким движением руля. Мать ее никогда не понимала и скорее всего уже не поймет.

– Это эгоистично с твоей стороны! Павлик сделал для тебя все, о чем ты и мечтать не могла, а ты ему чем в ответ отплатила? Своими истериками и эгоизмом? Мальчик такого не заслужил! Я хочу, чтобы ты с ним помирилась!

– Я этого не хочу! – прикрикнула Лара и сразу же об этом пожалела. – Мам, извини, может, мы поговорим, когда я приеду?

– Ты еще и на меня голос повышаешь! Не мудрено, что Павлик тебя не выдержал!

Лара снизила скорость и свернула на обочину.

– Мы с ним расстались.

– Ты последняя идиотка, если решила вот так все бросить! – рявкнула мать. – И если думаешь, что я должна по каким-то причинам принимать тебя дома, гладить по головке и жалеть, то ты очень сильно ошибаешься. Пока не помиришься с Павликом, то можешь на пороге даже не появляться! Ты меня услышала!

И она замолчала. Лара с ненавистью схватила телефон с приборной панели, хотела поговорить с матерью, не переживая, что эмоции способны привести к аварии, но звонок был сброшен. Мать отключилась, разочаровавшись в дочери в очередной раз.

Обида взяла верх, и горло будто обвила колючая проволока. Хотелось разрыдаться, колотить кулаками, но не получалось выдавить даже слезинку. То ли это означало, что несправедливое отношение матери уже приелось и не могло более вызвать настоящий всплеск эмоций, то ли все силы на слезы и истерики были растрачены за все три года семейной жизни. Взгляд на секунду упал на шрам, и обида сменилась жаркой ненавистью, пульсирующей в висках.

Лара тронулась с обочины; ехала медленно, параллельно старалась найти какую-нибудь гостиницу в городе Сиревск, куда направлялась.

Она выросла здесь, отпраздновала свое совершеннолетие и, как только представилась возможность, сбежала в большой город, чтобы изменить свою жизнь. Мать скептически отнеслась к этой затее, постоянно убеждала дочь в ее никчемности и неудачливости, даже когда Лара делала уверенные шаги к успешной жизни. Сиревск, несмотря на свои небольшие масштабы, был крупным образовательным, научным и инновационным центром, однако даже из него много кто хотел сбежать, чтобы попробовать жизнь в мегаполисе. И вот однажды сбежав от матери, города и отсутствия перспектив, Лара вновь возвращается спустя пять лет. К матери. В город. К отсутствию перспектив. Хотя может, с последним не так все критично. Однако, ирония на лицо.

На экране смартфона открыто приложение Гугл Карты, и около въезда в город на светло-зеленой карте красным маячком был обозначен отель «Третий форт». За рулем было неудобно читать отзывы, поэтому Лара глянула на количество звезд, оставленных в комментариях бывшими посетителями, и обозначила дальнейший маршрут. Женский механический голос зачитывала направление.

К девяти часам желтая двудверная машина подъехала к знакомому лесу, за ним начиналась турбаза и улица Зеленая, которая сворачивала прямиком в центр города. Мимо пронесся указатель шиномонтажной мастерской прямо на въезде, самодельный щит, на котором черной краской написано «Продаю дом шестьдесят пять квадратных метра» и номер телефона. Лара сбросила скорость; ехала медленно и, как в первый раз, оглядывала окрестности уютного местечка в центре природы.

На берегу озера стояли небольшие домики, беседки, мостки, оборудованная парковка с бревенчатым забором, на котором сидели две важные чайки. У проезжей части вывеска, сигнализирующая, что через триста метров с правой стороны размещен отель «Третий форт». Под названием, буквы которого были похожи на связанные между собой бамбуковые стебли, приписано белым: отель, база отдыха, пляж, туристические экскурсии. Лара свернула вправо и проехала на заполненную наполовину парковку. С пассажирского сиденья забрала сумку и направилась в сторону трехэтажного здания, обитого темно-зеленым сайдингом.

Холл был небольших размеров. Напротив двери ресепшен, на стене часы отсчитывали четверть десятого утра, справа от стойки лестница на второй этаж, слева – закрытая дверь с вывеской «бар-столовая». Лара усмехнулась, позвонила в металлический звоночек на стойке и старалась найти в карманах сумки конверт с документами. Заиграла мелодия на телефоне. Девушка отвлеклась на звонок, приняла вызов, не глядя на экран, и продолжила рыться в недрах сумки.

– Да, – буркнула она в динамик, зажав смартфон между ухом и плечом.

– Давай, я поговорю с Павликом, попрошу его с тобой помириться. Пусть приедет к нам, здесь все и обсудите.

Лара выронила из рук пластиковый синий конверт, в который сложили ранее документы. Неожиданно мать перезвонила первой, несмотря на то, что обвинила во всем дочь. Это первый шаг навстречу?

С лестницы в это время спустилась женщина с чересчур широкими бедрами и, плавной походкой, скользнула за стойку ресепшена, доброжелательно улыбаясь гостьи, которая, неуклюжа раскорячившись, старалась поднять с пола вещи, удержать на предплечье раскрытую сумку таким образом, чтобы из нее не вывалилось остальное содержимое, и параллельно вела разговор.

– Нет, мам, прошу, не нужно сводничать. Не устраивай цирк. Не смей звонить ему и от моего имени просить прощения, тем более. Я этого человека видеть не хочу.

– Ты хоть осознаешь, что рушишь свою никчемную жизнь? Пока есть шанс, исправь свою ошибку. Я приглашу на неделе Павлика, вы нормально поговорите.

Пальчики ухватили синий конверт, однако из сумки выпали наскоро брошенные ранее расческа, полупустая бутылка воды, зарядное устройство, зацепившись шнуром за край кармана. Лара положила конверт на стойку, прихлопнув его ладонью, перехватила телефон рукой, с которой в неприличной позе свисала растерзанная сумка, и на выдохе закончила диалог:

– Мама, отстань от него и от меня! Я не собираюсь к нему возвращаться! Ты никогда меня не поймешь!

Возможно, мать могла парировать и это высказывание, но Лара сбросила вызов, закинула телефон в один из карманов, на секунду запаниковав, что тот не утонет в глубине сумки, а выпадет на кафельный пол. Но телефон скользнул на дно сумки.

Женщина на ресепшене уже надела бейдж «Оксана» и прятала глаза, стараясь навести порядок на идеально пустом столе, скрывая смущение и неловкость.

– Извините, – виновато произнесла Лара, опускаясь на корточки и собирая выпавшие вещи с пола, и с плохо скрываемым гневом закидывала обратно. Расческа обо что-то стукнулась. Закралась мысль, что об экран телефона.

– Все в порядке. Доброе утро. Кхм, – сразу же осеклась Оксана и начала что-то набирать на компьютере.

– Да уж, доброе. – Лара наконец поднялась и стала распаковывать синий конверт, выуживая из него паспорт. – Есть ли свободные номера?

Пощелкав компьютерной мышью, женщина добродушно ответила:

– Конечно. Вам одноместный?

Гостья кивнула.

– На сколько у нас остановитесь?

– Точно не знаю. Пока на три дня. – Девушка оглядела холл, пока Оксана оформляла ее документы. – Можно мне номер с видом на озеро?

– Разумеется, – та широко улыбнулась и с энтузиазмом начала забивать данные Лары в базу.

Двести шестой номер оказался не таким плохим, как могло показаться изначально. Уютные дутые кресла, с четырьмя подушками кровать, застеленная салатовым пастельным бельем, одноногий столик с белым слегка устаревшим стационарным телефоном. Рядом заламинированный лист бумаги со всевозможными услугами. Возле окна, за которым блестело голубое озеро в утренних лучах солнца, стояли чемоданы, коробки и стопки книг, выгруженные из машины.

Освежившись в душе, Лара обмоталась полотенцем и прошлепала босыми ногами в комнату, расстегнула один из чемоданов и вытащила оттуда нижнее белье, спортивные штаны и мятую широкую футболку. Переодевшись, наклонила голову вниз, по привычки намереваясь тщательно вытереть полотенцем длинные волосы, но не обнаружила темные влажные спутанные локоны. Наконец-то! Это же свобода.

Ее три года, которые превратились в вечность, стали для девушки временем безбожного заточения. Ненавистные длинные каштановые волосы, указания и отсутствие права выбора, золотое кольцо на пальце, которое сдавливало не только безымянный палец, но и горло. Сейчас от него остался лишь слабый след, обещавший запечатать все прошлое навсегда. Загар бы помог. Но на память остался белый шрам на левом предплечье, который, к сожалению, никогда не даст забыть прожитые три года в тем самым Павликом.

Лара подошла к зеркалу и улыбнулась отражению. Наконец-то девушка, что смотрит на нее стала симпатична. Особенно умиляла новая прическа «пикси» сладко-молочного цвета. Пора делать так, чтобы и вся жизнь вокруг нравилась.

Она оглянулась в поисках сумки. Достала смартфон и разочарованно провела по разбитому защитному стеклу. Там же лежала злополучная расческа, которую Лара тоже вынула и резкими движениями провела по короткой стрижке.

Необходимо позвонить работодателю.

Новая жизнь, новая прическа, новое место жительства, хоть и слегка забытое, и новая работа.

Лара зашла в «контакты», нашла номер своего работодателя, с которым они созванивались на прошлой неделе. Натан Карлович. Он тогда сказал, что как только Лара освободится, соберет необходимые документы, переедет в Сиревск, то может ему звонить и договариваться о личной встрече. Заочно она ему очень понравилась, собеседование проводили по видеосвязи. Но она безумно волновалась.

Взяла белый лист бумаги, карандаш, набросала примерное начало диалога. Скорее, свои фразы, которые были до ужаса формальными, но она боялась что-то упустить или запнуться. Натан Карлович. Натан Карлович. Лара вывела на бумаге его имя печатными буквами и проговорила вслух несколько раз, опасаясь в момент непосредственного разговора запнуться на звуках «р» и «л». И как на зло, два последних раза отрепетированной речи именно на этом месте в отчестве ее язык предательски заплетался. Контрольный раз вышел четким. Лара была готова уже нажать на «вызов», но на секунду задержалась, порылась в сумке в поисках бутылки воды, осушила ее до конца, снова произнесла с артикуляционной изящностью:

– Натан Кар-рл-лович.

И решительно нажала на «вызов». Села на кровать. Встала и подошла к окну. Отошла к противоположной стене небольшого номера. Взглянула в зеркало. Попыталась улыбнуться, и в этот момент в ухо пробасил приятный, но ей показалось, слегка сонный, голос:

– Шлоссер. Слушаю.

– Доброе утро. Натан Кар-рлович? – отражение в зеркале зажмурилось. Зачем она переспросила?! Он же и так назвался по фамилии, к чему она уточняет его имя?!

– Да, – кажется, голос слегка усмехнулся.

– Это Лара. Мы с вами договаривались, что я позвоню, как только перееду и подготовлю документы.

– Отлично. Рад вас слышать. Скажите, как дела у вас?

Она на одном выдохе отчиталась и уточнила, что готова встретиться в ближайшее время. Натан Карлович вежливо поддерживал недолгий диалог и предложил Ларе подъехать семнадцатого июня в понедельник, чтобы начать первый рабочий день.

– Не забывайте, что работать будете на мою сестру. Таким образом, вы будете личным водителем Ярославы Карловны и ее внучки Алисы Викторовны. В понедельник утром я вас познакомлю, и они вам выдадут точное расписание. Быть может, у вас есть вопросы?

Вопрос был один: можно ли работу начать с завтрашнего дня, а лучше с сегодняшнего? Торчать без дела с риском впасть снова в уныние и апатию было худшей перспективой, одиночество и безделье ничего приятного не сулили. Но противиться с порога, будучи даже еще не устроенной на желаемую должность, Лара не хотела. Будь, что будет.

Главное, что рядом нет Павлика, она больше не в его власти и жизнь принадлежит исключительно ей самой.

***

– Крекер, домой! Домой, я сказал! – Марат стоял на крошечном крылечке, скрывающемся под козырьком от утреннего солнца, и отчаянно звал пса. – Крекер!

Лохматый серый афган и ухом не повел. Он рыл лапами землю у соседского забора и острой мордой что-то с превеликим азартом утрамбовывал поглубже.

– Эх, балбес, – выругался Марат и спустился на газон. Трава была еще влажная и холодная, мерзко щекотала босые ноги в сланцах, и Марат уже подумал о своих теплых и пушистых домашних тапках, которые местами были изгрызены Крекером-щенком.

Заметив хозяина, пес весело стал прыгать и лаем отпугивать от своего тайника. Тонкий хвост с бешенной скоростью вилял. Как только Марат нагнулся над небольшим вырытым углублением, Крекер ловко протиснулся под хозяином, плюхнулся на землю, прикрывая пузом свой секрет.

– Ну хватит баловаться! – Марат пытался сдвинуть пса с места, однако получал только легкие игривые укусы в руку.

С покупкой щенка Марат понял, что даже двухкомнатная квартира не приспособлена для их совместной жизни с Крекером. Афганская борзая требует больше места, много физической нагрузки, что оказалось сложно предоставить в многоквартирном доме. Вскоре Марат нашел квартиру в таунхаусе по сносной цене. Главное, что рядом был лес, парк, площадка для собак и огороженная территория для курсинга. В этом районе достаточно много собаководов, державших больших псов: гончих, борзых, молоссов. На озере и в лесу разрешена охота, так что любителей побегать за добычей ради своеобразного активного отдыха было предостаточно.

Небольшое сражение закончилось победой Марата: выудил наконец из лунки собачью щетку, которую Крекер усиленно пытался спрятать. Но победа больше была случайной – на соседской лужайке появился немецкий боксер, который привлек внимание Крекера, тот соскочил и оперся передними лапами о забор, внимательно следя за другом, с которым часто играли и бегали на площадке.

– Доброе утро! – послышалось со двора. Сосед вышел покурить и заметил стоящего на карачках Марата. – Что опять приключилось?

Молча парень поднял в воздух щетку, отряхивая колени от утренней росы и щурясь на солнце. Сосед звонко рассмеялся и проследовал к плетеному креслу на лужайке перед домом.

Подобное случалось каждый день. Крекер, вопреки характеристикам своей породы, вырос безумно игривым и энергичным псом; тех самых аристократичности и сдержанности, которые обещали собаководы, в нем практически не наблюдались. На людях он вел себя более-менее сдержанно, однако дома, как считал Марат, снимал с себя напускную интеллигентность и превращался в вечно шаловливого щенка. Его любимым занятием было прятать вещи: свои игрушки зарывать в землю и заставлять хозяина искать, а если Марат отказывался отправлять на поиски мяча, то в доме поднимался оглушительный лай. Крекер часто прятал щетки для вычесывания шерсти, ибо не любил процесс «наведения красоты». Содержимыми его тайников становились намордник, сланцы хозяина, губка для обуви, пульт и даже ключи от дома. Однажды Марат опоздал на работу, ибо провел утро в рысканьях по двору и квартире, в тщетных попытках найти связку. В итоге, пришлось воспользоваться запасными, на которых недоставало ключа от калитки и от велосипеда, так что свой двухколесный транспорт пришлось оставить около здания работы в надежде, что никто на него не позарится.

Марат работал в местной школе учителем химии. И если в общем ему нравилось преподавать, общаться с юным поколением, частенько показывать различные опыты, даже которые не всегда были одобрены методистами, но вызывали дикий восторг и интерес у школьников; то моменты, связанные с документацией, Марат не любил всем сердцем. Он был единственным учителем химии и пользовался этим: не всегда шел в ногу с учебным планом, опаздывал с отчетами, ибо «а кто меня уволит?! кто будет работать вместо меня?!» Но и его профессиональные качества никто не отменял. Действительно, уровень успеваемости возрос с появлением в стенах школы Загорского Марата Львовича.

Но сейчас учебный год закончен, все ученики отправились на законные каникулы, разъехались по лагерям, заграницам и бабушкам-дедушкам, а учителя вынуждены работать с огромной кучей бумаг. Марат поставил себе дедлайн – закончить со всеми документами до понедельника. Однако только вчера дописал последний отчет, опоздав на три дня, сбросил на почту заместителям и непосредственно директору и выдохнул, ощущая, как с плеч упал камень ответственности. Поэтому сегодня он запланировал для себя велопрогулку, соответственно, для своего любимца – бодрую пробежку, ну и пообещал Крекеру два часа курсинга. Может хоть после такого насыщенного дня Крекер бухнется на пол и уснет, а не станет смаковать резиновые сланцы хозяина и бегать вечером по двору с соседским боксером.

Марат приготовил завтрак на двоих. Налил себе крепкий черный чай, кинул в кружку ломтик лимона и присел за стол. В руках уже лежал телефон и большой палец левой руки методично листал новостную ленту в социальных сетях. У миски расхаживал Крекер, обнюхивая предложенный завтрак.

Новые уведомления. Среди десятков непрочитанных сообщений всплыло знакомое имя; еще ночью Марату написала сводная сестра Инга. Он открыл диалог:

[03:41]

13 июня 2019 от Инги Андроповой:

 

Марат, здравствуй.

Нам необходимо встретиться. Есть любопытная информация о том, как все мои родственники умело держат тебя за идиота.

Жду ответ.

Марат долго смотрел на сообщение, которое оживило этот чат, спустя пять лет. Инга не объявлялась много лет: однажды просто собрала вещи и уехала из Сиревска, казалось, забыв всех близких. Однако неделю назад они случайно пересеклись во время велопрогулки. Сестра, словно приведение, возникла посреди улицы, потупила взгляд и скользнула в тень переулка. Хотя в момент их встречи Марату почудилось, что Инга хотела его остановить, что-то сказать.

Он не знал, что написать. Даже на секунду пожалел, что прочитал, опасаясь, что если Инга появится сейчас в сети, то увидит отсутствие ответа, будто бы он ее специально игнорирует или… Марат прогнал дурацкие мальчишеские мысли прочь и наскоро напечатал номер своего телефона с комментарием, что ждет ее звонка в любое время суток. Выловил пальцами ломтик лимона из чашки и съел вместе с кожурой.

Крекер положил свою острую морду на колени хозяину, настаивая на утренних поглаживаниях, и прикрыл глаза от удовольствия.

– Знаешь, кто мне написал? – спросил Марат, усиленно почесывая псу за ухом. – Не поверишь, дружище. Инга.

И Крекер приоткрыл глаза и внимательно посмотрел на хозяина.

Марат будто бы почувствовал ехидное настроение питомца и парировал:

– Но это не значит, что марафет отменяется!

Сидя на крылечке, которое уже успело прогреться солнцем, Марат расчесывал длинную шелковистую шерсть Крекера. Это больше было похоже на идеальные локоны серебристо-пепельного цвета, гладкости которых позавидовала бы любая девушка. Афган покорно стоял на первых ступенях, стойко выдерживал нелюбимое занятие, временами намереваясь укусить хозяина.

– Фу! Я сказал – фу! – и Марат продолжил расчесывать спутавшиеся в колтуны волоски. – Балбес, – тихо выругался Марат. И в ответ Крекер снова предпринял попытку цапнуть руку и на этот раз прилично прикусил кожу клыками. – Ай! Крекер! – Марат потер больное место. – Да, ты – балбес! Стой спокойно, ради бога.

В доме зазвонил телефон.

И Марат поспешно засучил ногами, отодвигая от себя пса, забежал на кухню и, запыхавшись, ответил:

– Неожиданная новость, что ты вернулась.

– Есть на то свои причины. Ты же помнишь из-за чего я уехала? – Марат после вопроса Инги скривил губы. – Появились кое-какие новые обстоятельства смерти дедушки. Приехала разобраться. – Голос сводной сестры был низок и жесток.

– Я считал, что ты обвинила семью в том, что твой дед скончался, и покинула нас.

– Не советовала бы тебе, Марат, называть этих людей своей семьей.

Было ощущение, что Инга так и не простила своего отца, что тот бросил ее с матерью и женился на другой женщине, оформив усыновление на Марата Загорского. Прошло почти десять лет, а Ингу будто до сих пор мучила обида. Но в ее жесткости чувствовались нотки презрения и горя, которые отсылали к смерти ее деда пять лет назад. Тогда девушке, которая была брошена всеми и унижена собственным отцом, показалось странно, что ее самый родной человек – дедушка, искренне ее любящий, – внезапно умер. И неважно, что ему было семьдесят лет. Инга верила, что семья уничтожила его. Шлоссера Филиппа Карловича убили.

Марат нежно сказал:

– Нам уже нечего делить с тобой.

– А и нечего было делить. Отца? Эта сволочь получит по заслугам, – казалось, Инга улыбнулась, ее голос немного дрогнул.

– Ты хочешь встретиться?

– Да, нужно поговорить. Будешь свободен к семи вечера? Здорово. Знаешь, где находится «Третий форт»? Ну отель около озера. Тогда вечером и увидимся. Всего хорошего?

Марат замялся на вопросительной интонации и, помедлив, ответил: «да». Инга отключилась.

***

Лара не спала прошлой ночью, провела все время за сбором вещей, а потом в дороге за рулем. Сейчас одетая лежала на кровати в номере двести шесть в позе эмбриона, не удосужившись прикрыться хотя бы пледом. После душа она съела шоколадный батончик, который завалялся в недрах бездонной сумки и прилегла немного отдохнуть, но моментально погрузилась в сон. Проспала, не шевелясь, несколько часов и проснулась от едкого крика чаек, кружащихся над озером.

Желудок глухо заурчал. Было бы неплохо перекусить чего-то посущественнее, чем двадцать грамм орехов и воздушного риса под шоколадной глазурью в блестящей шуршащей обертке. Конечно, обертку она не ела. Лара достала из чемодана толстовку в тон спортивных штанов, захватила кошелек и вышла из номера. Возлагала надежды на «бар-столовую» при отеле или хотя бы на приличное кафе где-то поблизости – перспектива снова садиться за руль Лару не радовала. За долгое время работы в приличных массивных салонах автомобилей она успела отвыкнуть от маленького, сковывающего движения «фортво». Ей даже казалось, что постепенно могла развиться клаустрофобия, если часто проводить время в своей машине. Однако мысли о смене средства передвижения не поступали, Лара была влюблена в желтый приятный цвет и милую внешность автомобиля. Все подруги умилялись этому «двухместному пузатику».

В шесть часов вечера народу в «баре-столовой» было немного, вопреки ожиданиям. Однако антураж помещения не впечатлял: смесь нескольких стилей интерьера в одно неразборчивое аляпистое нечто могла только походить на особое видение дизайнера. Из зала вели огромные стеклянные двери на летнюю террасу. Белые тонкие шторы развивал теплый влажный ветер с озера, под потолком гирлянды с мелкими лампочками, на перилах низкие прямоугольные горшки с зеленью, плетеная мебель с яркими подушками, будто бы отдали дань внутреннему интерьеру. Лара разместилась за столом, лицом повернулась к искрящейся воде.

Пока молоденькая официантка, которая скорее была старшеклассницей, желающей подзаработать за лето, несла заказ, Лара установила телефон на стол, подперев его держателем голубых и белых салфеток, перечницей, баночкой с соусом. Рита просила перезвонить обязательно, как только Ларчик устроится на новом месте.

До сегодняшнего дня Маргарита принимала у себя сбежавшую жену Павлика, которая однажды ночью заявилась на порог квартиры Риты со всеми вещами и пакетом в руках, из которого выглядывали кроссовки, бюстгальтер и бальзам для волос. В последний день их совместной жизни, застав Лару среди пирамид из одежды, книг и обувных коробок, подруга спросила:

Солнце медленно близилось к горизонту, озаряя пляж теплым оранжевым светом. Беседки на берегу были заняты гостями отеля и местными жителями, с мостков ныряли подростки в воду, визжали громко и брызгались.

Лара доедала печеные овощи с курицей и горошком, запивала все морковным соком, разговаривая с подругой по видеосвязи. Та радовалась, что впервые за несколько месяцев взяла на сегодня выходной и проспала больше шестнадцати часов с того момента, как Лара уехала.

– Город-то сильно изменился?

– Не знаю, еще не каталась по нему, впервые за день выползла из номера. Но за эти пять лет отельчик на озере ничуть не изменился, смотри. Помнишь, мы тут выпускной отмечали. – Она взяла в руки телефон и показывала в камеру панораму шумного берега, светлую и уютную террасу и здание «Третьего форта».

– Мило, – согласилась та и широко зевнула. – Со своими Шлоссерами не виделась еще?

– Почему они сразу мои? – смутилась Лара. – Я только созвонилась с Натаном Карловичем и договорилась о встрече в понедельник.

– Это тот бодрый старичок? Неплохо. То есть спрашивать, видела ли ты того самого симпатичного Савву не имеет смысла.

– Ритуль, – жалобно протянула подруга и закатила глаза.

– Ладно-ладно. Прости мое неугомонное любопытство, – та хихикнула. – С матерью-то разговаривала?

Оплатив счет и взяв с собой апельсиновый фреш со льдом в пластиковом стаканчике, Лара спустилась на берег и пошла вдоль кромки воды. К горлу снова подступил камень горечи, мешая пробиваться кислороду, и каждый вдох давался с трудом. Щеку щекотала слеза, которая предательски показывала, что обида на мать не прошла, она еще свежа и до сих пор больно.

Рита слушала долгий монолог, периодически кивая и понимающе «угукая» в момент паузы, не имея возможности сказать что-то действительно приободряющее. На языке вертелись фразы: «Ехать к матери, возвращаться и унижаться – глупо, Ларчик, и я об этом тебе уже говорила», «Мать твоя всегда была поехавшей. Она была влюблена в идеальный образ дочери, которому ты не соответствовала» или «А я же говорила, что мать не примет твой развод», – но ничего из этого не могло взбодрить Лару. Девушка сама себя умела ругать за ошибки, винить во всем случившемся и калечить самооценку, так что Рите приходилось набираться терпения, чтобы не усугублять положение. В глубине души она верила, что смена обстановки действительно сможет помочь Ларе в обретении себя настоящей.