Loe raamatut: «Факты минувшего дня глазами советского инженера», lehekülg 42
Технический эксперт-консультант НЭФКО
Мой переход на работу в ENSI был связан также с тем, что сотрудники Мурманского, Карельского и Архангельского Центров Энергоэффективности после обучения методикам ENSI начали готовить проекты энергоэффективности в бюджетной сфере в рамках кредитной линии NEFCO. Под моим контролем было одновременно до 7 проектов разного типа, разбросанных на огромных пространствах этих северных регионов. NEFCO делала для российских муниципалитетов то, что должны были делать региональные и федеральные власти. Она выделила довольно большие средства на разработку и реализацию огромного количества экологических и энергосберегающих проектов в России. Эти средства для промышленных проектов выделялись по ставке 6 % годовых в Евро, что в условиях двузначной инфляции в России было гораздо выгоднее предложений российских банков. А для программы энергосбережения в социальной сфере условия финансирования были ещё лучше. NEFCO в первые годы финансировала половину стоимости проектов в виде гранта. В последующем она стала выделять льготные кредиты под 3 % годовых в рублях, финансируя, таким образом, 90 % проектных затрат. NEFCO, как и все финансовые институты Европейских стран, очень грамотно и надёжно работало со своими кредиторами. Не имея в штате собственных технических специалистов, NEFCO на конкурсной основе привлекала их из специализированных, хорошо зарекомендовавших себя, организаций. Признав меня таким экспертом ещё в середине девяностых годов, NEFCO продолжала привлекать меня к управлению проектами почти двадцать лет в России и на Украине.
К сожалению, в других регионах России процессы энергоэффективности развивались точечно. В том числе, благодаря программам ТАСИС. Но, особой заинтересованности и мотивированности не наблюдалось. В подтверждение этого могу привести свои попытки реализовать энергосберегающие проекты в рамках программы NEFCO в Подмосковье. После того, как я в 2005 году переехал в Москву, мне удалось договориться с NEFCO о том, что они будут финансировать Подмосковные муниципалитеты на тех же льготных условиях, что и на Северо-Западе России. Предварительную заинтересованность в этом я получил от Глав администраций ряда городов, которые присутствовали на конференциях, где я выступал с докладами. «Теплосети» города Мытищи я помог разработать бизнес-план одного из проектов и оказал помощь в подготовке проекта на Рязанском кожевенном заводе в рамках программы «Чистое производство». Но, дальше процессы не пошли. У меня были встречи с руководством Коломны и Подольска. Я ознакомил их с возможностями получения льготного кредитования и с тем, как организован контроль расходования выделяемых средств. К сожалению, после уяснения этого порядка, энтузиазм исчезал. Такая же ситуация случилась и в Архангельске. Далеко не всех устраивал чёткий финансовый контроль.
Многие годы куратором кредитной линии по финансированию энергосберегающих проектов NEFCO была Элизабет Пауллинг Тоннес. В Корпорации действовала чёткая, хорошо продуманная система принятия решений о финансировании проектов и управлении финансами в период их реализации. Для упрощения взаимоотношений с потенциальными заёмщиками NEFCO разработала шаблоны документов, которые следовало использовать на всех этапах подготовки, реализации и по завершении проекта. Прежде чем принять решение о выделении финансирования, NEFCO получала аргументированную заявку от потенциального заёмщика, в котором описывались основные планируемые мероприятия, ожидаемая стоимость проекта, планируемая экономия энергии, финансовых средств и ожидаемые экологические выгоды. Эту заявку составляли специалисты Центров Энергетической Эффективности, аккредитованные в рамках Баренцева региона. Она сопровождалась гарантиями Администраций о том, что они обеспечат со-финансирование и своё участие в строгом соответствии с правилами NEFCO. Одобрение заявки и включение проекта в план финансирования решалось Советом Директоров NEFCO после того, как Э. П. Тоннес удостоверялась, что она полностью соответствует требованиям NEFCO. Финансирование на каждый проект могло выделяться только на основании профессионального энергоаудита объектов и бизнес-плана, составленного по стандартам NEFCO. Поэтому, после одобрения заявки местный Центр Энергетической Эффективности приступал к выполнению этих процедур. Качество разработки документов должно было подтверждаться очень квалифицированным специалистом/организацией. В нашем случае таким гарантом выступала ENSI. Я, как специалист ENSI внимательно рассматривал отчёты по энергоаудиту и бизнес-планы, разрабатываемые Центрами. И только после того, как документация соответствовала всем требованиям, Тронд направлял её в NEFCO. Именно этой работе я посвящал довольно много времени. Иногда добиться хорошего качества проектов было не очень просто, поскольку квалификация сотрудников в других Центрах была хуже, чем в КЦЭЭ. Со временем Архангельский Центр принял на работу опытных инженеров, и качество проектов улучшилось. Только после экспертного заключения ENSI бизнес-план рассматривался куратором Проектной линии NEFCO и снова выносился на обсуждение Совета Директоров. Решение о начале реализации проекта и выделении финансирования он принимал на основании заключения ENSI и рекомендации куратора кредитной линии. После принятия решения о финансировании каждого проекта, NEFCO очень профессионально организовывала контроль использования финансовых средств. Помимо заключения кредитного договора с Администрацией города, в котором обозначались все основные моменты, включая порядок реализации проектов и финансовые вопросы, NEFCO заключала договор с экспертом-консультантом на управление проектом. Для этого выделялось отдельное финансирование.
В период реализации проектов я, как представитель NEFCO, должен был посетить каждый модернизируемый объект три раза. По окончании визитов я составлял довольно большие отчёты, описывающие как технические, так и организационные, и финансовые вопросы. Каждый отчёт сопровождался фотоматериалами, подтверждающими выполнение всех запланированных мероприятий. NEFCO выделяло финансирование на реализацию проектов траншами, и только после моих положительных заключений о состоянии дел. Такой подход к реализации проектов со стороны NEFCO полностью оправдал себя. Во-первых, ещё на стадии разработки проектов я мог выявить ошибки разработчиков и гарантировать в определённой мере достоверность предоставленных документов и расчётов. В полной мере это сделать было невозможно, поскольку на тот момент я не посещал объекты и не мог учесть все обстоятельства. Ситуация уточнялась позже.
Первый визит на объект я осуществлял до начала реализации проекта, чтобы убедиться в готовности Администрации к выполнению своих обязанностей. Также я должен был убедиться в правильности выбранных мероприятий и технической возможности их реализации. В ходе первого визита на объект, я имел возможность обследовать объекты и сделать окончательные выводы о целесообразности начала финансирования. В большинстве случаев я убеждался, что на подготовительной стадии всё было сделано качественно и Администрация готова выделить собственные средства. Тогда я рекомендовал NEFCO перечислить средства первого транша. Но, бывали случаи, когда я убеждался в том, что предложенные энергоаудиторами мероприятия выполнить было либо не возможно, либо они были связаны с большими дополнительными затратами, не учтёнными разработчиками. Например, я был вынужден отменить два первых проекта во Львове и Ивано-Франковске. Иногда приходилось заставлять Администрации отменять проведённые тендеры, поскольку выяснялось, что победитель конкурса предоставлял недостоверную информацию. После того, как я высылал в NEFCO отчёт с положительным заключением, а соответствующая городская Администрация высылала документы, подтверждающие, что она внесла свой первый взнос в проект, Совет Директоров принимал решение о начале финансирования проекта и перечислении первого транша. Чтобы получить последующие транши владелец проекта должен был выполнить определённый объём работ и информировать, что все средства были потрачены только на согласованные мероприятия. Но, и этого ещё было недостаточно. Требовалась детальная проверка выполненных работ и оценка их качества и соответствия требованиям проекта. Это касалось не только конкретных мероприятий, но и качества используемого оборудования и материалов. Поэтому, я снова выезжал на место, обследовал объекты и предоставлял в NEFCO подробный отчёт. В отчёте обязательно должны были присутствовать фотоматериалы всех стадий проекта, от первоначальной ситуации и до окончательного завершения всех строительно-монтажных работ. Как и во время первого визита, обязательно были встречи с руководством города, которое должно было подтвердить выполнение своих обязанностей по выполнению проекта. В том числе, что проект выполняется качественными материалами, оборудованием, соответствующим спецификации отчёта по энергоаудиту, и сами работы тоже исполнены качественно. На этой стадии реализации проектов мне иногда приходилось заставлять произвести замену поставленных материалов и оборудования, поскольку они не соответствовали тем кондициям, которые использовались при расчёте ожидаемой экономии энергии. Иногда приходилось заставлять переделывать некоторые работы, выполненные некачественно. Администрации передавали мне копии всех договоров, актов выполненных работ и платёжных документов, подтверждающих произведённые затраты. Я их анализировал на соответствие задачам проекта, и этот анализ включался в отчёт для NEFCO. Обязательным был финансовый анализ платёжных документов на предмет их соответствия выполненным работам и соответствию сумме средств, инвестированных в проект на каждой стадии.
Центры энергетической эффективности выступали местными руководителями проектов. Решение о каждом визите на объекты я принимал после того, как получал от них отчёты о ходе дел и подтверждение готовности объектов и Администраций к моему визиту. Центры помогали мне как в организации самих визитов на объекты в своих регионах, так и сборе документации. Окончательный визит на объекты я совершал после информации Администраций и Центров о том, что проект завершён и произведены все оплаты. В подавляющем большинстве случаев все работы выполнялись качественно и в точном соответствии с кредитным договором. Отклонения случались редко. Самое скверное событие произошло однажды в Вельске Архангельской области. Там дважды пытались меня обмануть в том, что все мероприятия выполнены. Все сметы и утверждённые Администрацией акты выполненных работ были предоставлены. Два мероприятия проверить было затруднительно. Это теплоизоляция чердачных перекрытий в зданиях школы и инфекционной больницы. Забираться на чердаки было непросто, и местные деятели полагали, что я туда не полезу. Но, они ошиблись, я туда всё-таки забрался и убедился, что ничего не сделано. Администрация поклялась всё быстро исправить и вскоре отчиталась об этом. Плановых визитов на эти объекты у меня больше не было. И всё могло обойтись для них благополучно. Но, на их несчастье, состоялась моя поездка в другой населённый пункт через Вельск. Я попутно вновь посетил инфекционную больницу и убедился в очередном обмане. После этого случая была проведена местная проверка деятельности заместителя Главы Администрации и его сняли с работы.
За все годы моей работы в качестве эксперта NEFCO подавляющее большинство проектов было реализовано в согласованные сроки и в точном соответствии с утверждёнными бизнес-планами. В ряде случаев стоимость проектов возрастала по разным причинам, и Администрации добавляли недостающие средства. Но, не было ни одного случая, чтобы финансовые средства исчезали в неизвестном направлении или первоначальная смета увеличивалась в разы. К сожалению, в России именно так и происходит. Исчезают неизвестно куда не миллионы, а многие миллиарды рублей. Несколько лет назад раздавались заверения, что при реализации крупных энергетических проектов в России введут схему управления инвестициями, с привлечением внешней экспертной организации (как NEFCO). Но больше о подобных инициативах я не слышал. Кому это интересно в современной России?
После окончания каждого проекта Администрация и Центры ежегодно, в течение всего срока его окупаемости, составляли для NEFCO экологические отчёты. В отчёт входили данные о фактической экономии энергии и расчёты, показывающие снижение вредных выбросов. Таким образом, у меня накопилась достоверная информация о результатах реализованных проектов за несколько лет. Эту информацию я включал в свои презентации, что всегда вызывало большой интерес у многочисленных участников наших семинаров. Сотрудничая с NEFCO, мне пришлось проверять десятки бизнес-планов и отчётов по энергоаудиту. Многие проекты реализовывались в «глубинке», небольших населённых пунктах, вдали от областных центров. В Карелии я курировал и посещал проекты в Петрозаводске, Костомукше, Сегеже, Надвоицах, Кондопоге, Валдае, Сортавале. В Архангельской области посещал Архангельск, Вельск, Коряжму, Котлас, Онегу, Сойгу, Новодвинск, Долгощелье, Северодвинск, Устьянск. В Мурманской области были проекты в Кировске, Апатитах, Ковдоре, Мурманске, Кандалакше и Оленегорске. Таким образом, мне довелось ознакомиться не только с областными центрами, но и попутешествовать по всей территории Северо-Запада России. Это было очень интересно и очень контрастно с параллельными поездками в Осло, Астану или другие крупные современные города. На фотографии участники Рабочей Группы по Энергетике Баренцева/Евроарктического Региона, сентябрь 2009 года, Архангельск. На первом плане представители Карелии, во втором ряду я и Элизабет Пауллинг Тоннес. На Конференции я выступал с докладом «Планирование муниципальной энергоэффективности – эффективный инструмент для устойчивого развития муниципалитетов».
Помимо энергосберегающих проектов в зданиях, было несколько проектов иного рода. Например, модернизация котельных, тепловых сетей, уличного освещения, установка ветрогенераторов, оптимизация системы питьевого водоснабжения. Мои инженерные познания постоянно расширялись.
Поскольку я отвечал перед NEFCO как технический эксперт и давал старт на принятие решений о финансировании проектов, потребовалось досконально вникать в те вопросы, с которыми раньше сталкиваться не приходилось. Это касалось как технической части проектов, так и сопутствующих нормативно-правовых актов, в рамках которых следовало действовать. Маршруты тоже были не очень лёгкими. В целый ряд населённых пунктов от областных центров можно было добраться только на автомобиле, а на некоторые – только местными авиалиниями. Причём, подчас такие поездки длились по 6–8 часов в одну сторону от областного центра, поскольку дорогами маршруты следования назвать было трудно. Например, первая поездка в город Онега, на расстояние около двухсот километров от Архангельска, заняла 8 часов. Туда вела только техническая дорога, используемая лесовозами. Дорогой её назвать было сложно. На «Волге», которую мне предоставили, пришлось добираться поздней осенью после дождя, постоянно попадая в невидимые ямы и колдобины. Движение в большей степени было поперёк дороги, чем вдоль неё. Наступившая темнота усугубила ситуацию. За все часы поездки мы встретили только одну машину. Навстречу нам проехал чёрный внедорожник, который метрах в пятидесяти сзади нас развернулся и довольно долго ехал за нами, ослепляя своими фарами. Уже невдалеке от Онеги он нас обогнал и уехал. Время было бандитское, заставило поволноваться, но чем то мы на роль жертвы не подошли. Зато летом был другой кошмар из-за того, что впереди двигались лесовозы, которых невозможно было обогнать на узкой дороге. Они на много километров поднимали тучи пыли, из-за которых видимость становилась близка к нулю и была реальная опасность въехать в торчащие из лесовоза брёвна. В Онегу довелось ездить несколько раз, как и на все проекты. Однажды летом, мы выехали рано утром, чтобы успеть вернуться в Архангельск к ночи. Припекало солнышко, я задремал. И, вдруг, меня что-то толкнуло изнутри, я открыл глаза и увидел, что наша машина направилась наискосок, в левый кювет. Оказалось, что на монотонной дороге водитель тоже заснул и потерял управление. Крикнуть я не успел. Нас спасло то, что по лобовому стеклу стали бить ветки кустарника, и то, что на обочине образовался земляной валик после прохода грейдера. Водитель, очнувшись, резко вывернул руль, и мы остались на дороге, избежав падения под двухметровый откос. Правда, при этом с днища машины был оторван поддон, куча болтов не выдержала. На наше счастье машина оказалась на ходу. Водитель кое-как прилепил поддон, и мы поехали дальше. Но, мошку и слепней изрядно накормили за время простоя. В этот период года в северном лесу были несметные полчища кровососущего гнуса. Проект в Онеге продолжался два года. Он предусматривал энергосберегающие мероприятия в Онежской городской больнице, замену тепловых сетей и полную реконструкцию котельной. В ней были установлены старые неэффективные котлы, использующие каменный уголь.
Реконструкция котельной в Онеге. ВЭУ в Долгощелье Архангельской области.
Это создавало серьёзные экологические проблемы, вызывающие недовольство населения, озабоченность у медиков и администрации. Новым проектом предусматривалась установка водогрейных котлов, предназначенных для работы на древесных отходах. Проект был успешно реализован. В городе стало значительно легче дышать. Помимо существенной экономии средств на отопление зданий Городской больницы жители города избавились от удушливых чёрных выбросов старой котельной. Незабываемыми были поездки в сёла Койда и Долгощелье в Архангельской области. Добраться в эти населённые пункты можно было лишь вертолётом или самолётом АН-2. Летали они в эти населённые пункты лишь 2–3 раза в месяц при хорошей погоде. Причём, делали несколько остановок в других поселениях. В тех краях это был единственный вид транспорта. Поэтому жители деревень набивали фюзеляж разным скарбом, включая вёдра и прочую утварь. Металлические сиденья были вдоль стенок. А весь центр фюзеляжа до самого верха был завален этим грузом. В обоих поселениях авиаторы останавливались только минут на десять, после чего летели дальше в Мезень. Аэропортами были относительно ровные поляны, расположенные на окраине села. Часто на них паслись коровы. Перед прибытием самолёта их изгоняли, но недалеко. Самолёт АН-2 хоть и неприхотливый, но часто приходилось летать на вертолёте, поскольку из-за плохого качества «посадочной полосы» самолёт не мог приземлиться.
Естественно, что все постройки в этих поселениях в давние времена были сделаны из дерева, когда ещё лес был ближе. За многие десятилетия ближайшие леса вырубили на постройки и на дрова. Дома отапливались дровами, и теперь их приходилось завозить издалека, поскольку вблизи побережья лесов уже не было. Общественные здания отапливались от котельных, работавших на каменном угле. Электроэнергию вырабатывали дизельные генераторы. В обоих поселениях были серьёзные проблемы с энергоснабжением, никаких дорог к этим поселениям нет. Дизельное топливо и уголь могли доставлять только морем в хорошую погоду. Реализация энергосберегающих проектов была сильно осложнена, поскольку длительное время не могли доставить материалы из-за постоянных штормов. В Долгощелье с целью экономии дизельного топлива установили ветрогенератор мощностью 90 кВт. Оборудование доставляли зимой по заснеженной тундре тягачами, но всё равно это бездорожье. Транспорт перевернулся, и ветрогенератор возвращали на завод для исправления. Несмотря на все проблемы, проект был завершён так, как и планировался. При подготовке этого проекта потребовалось полностью погрузиться как в технические особенности, так и вопросы оценки потенциальной выработки электроэнергии с учётом ветровых нагрузок. Опыт этого проекта пригодился позже.
Аэропорт в Койде Архангельской области. Единственный транспорт с «большой земли».
В Архангельской глубинке встречаются разрушенные храмы в местах, где раньше были сёла. Селение Койда многие годы было самой крупной на Беломорье базой забоя морского зверя, традиционного, исторически важного для Поморья, промысла. За селом ближе к морю сохранились вольеры фермы для доращивания детёнышей гренландского тюленя. Здесь же был цех по обработке шкур морского зверя и швейная мастерская. В 2009 году промысел морского зверя полностью запретили. Повсюду в селе можно увидеть баркасы, многие из которых уже пребывали в разрушенном состоянии. Местные жители хвастались, что у них растёт самая лучшая белая морошка. Обычно она при поспевании меняет красный цвет на жёлтый, а здесь становится белой. Другой её особенностью является то, что она по три года могла храниться в стеклянной банке под полом в натуральном виде, без сахара и консервантов. Особенностью этих мест было «общение» жителей с небесными «подарками».
У самого Белого моря. Село Долгощелье Архитектура в Койде
В Койде я увидел несколько ступеней ракет большого диаметра. В некоторых жители устроили сарайчики. А местные бабульки, рассказывали, что частенько, собирая морошку, слышат и видят, как с неба с жужжанием валятся эти «гостинцы». Похоже, что в этих местах от ракет, запущенных с космодрома в Плесецке, отделяются ступени ракет. Большинство из них падает в море, но некоторые всё-таки оказываются на побережье. Проект в Койде включал энергосберегающие мероприятия, направленные на уменьшение затрат энергии на отопление начальной школы и интерната. Реализация проекта шла очень тяжело, поскольку кроме проблем с доставкой материалов было сложно найти подрядчиков, желающих реализовать небольшой проект в такой глуши, куда трудно добраться и негде жить. Но, всё-таки, проект удалось завершить, хотя и с не очень хорошим качеством. Поскольку Койда располагалась на побережье Белого моря, погода там была резко переменчивой. В одну из поездок лётчики решились на возвращение из Мезени в Архангельск с посадкой в Койде в самый последний момент. С одной стороны они боялись порывов ветра. С другой стороны, оставалось мало времени до закрытия аэродрома местных линий Васьково в Архангельске. Если бы они не прилетели в Койду, было не понятно, где найти ночлег в этом глухом местечке, и когда прилетит самолёт.
Много интересного встречалось и в других отдалённых местах. В том числе, можно увидеть полуразвалившиеся старинные деревянные храмы, подчас в местах, где уже давно нет никаких поселений. В некоторых населённых пунктах, например, в Верхней Тойме, сохранились деревянные тротуары и большие деревянные мосты через глубокие овраги. Основа промышленности в этих местах – лесозаготовка. Поэтому, все постройки сделаны из дерева. Деловую древесину в места переработки сплавляют по Северной Двине. В этом районе реализовали необычный проект. В соседнем селе, Сойга, закрылось тепличное хозяйство и котельная, от которой отапливалась школа. Мощности электроподстанции не хватало для обогрева школы. Проблема оказалась схожей с той, какую в своё время решали с банно-прачечным комплексом в Кировске. В данном случае тоже нашлось неординарное решение. В школе установили электрические тепловые аккумуляторы. Они потребляли электроэнергию в ночное время, когда другие потребители были отключены, а тепло отдавали в дневное время (такие сейчас активно рекламируют по телевидению). Благодаря этому проекту удалось предотвратить закрытие довольно большой школы и избавить детей от поездок в школу соседнего села по разбитым дорогам. Необычными были и сами поездки в этот район. Сёла находятся в тайге, почти в пятистах километрах от Архангельска. Всё сельское руководство находилось в Верхней Тойме, расположенной на другом берегу широкой Северной Двины. Ближайший мост был в ста километрах от этих поселений. Поэтому приходилось выбирать время для поездки в эти края, чтобы можно было пересекать реку либо по зимнику, либо на пароме.
Такие же «весёлые» поездки совершались и по Карелии. Например, в Сегежу, Надвоицы, и через дремучие леса в самое глухое место Карелии – посёлок Валдай. Он находится в 130 километрах от ближайшего городка Сегежи. Мы проезжали мимо исправительной колонии строгого режима № 7, в которой шил варежки заключённый Ходорковский (бывший владелец «Апатита»). Затем по разбитой лесной дороге через 10-й шлюз Беломорканала далее по восточному берегу Выгозера, тоже являвшегося частью Беломорканала. Проект в Валдае тоже был необычный. Он был направлен на обеспечение жителей качественной питьевой водой, а экономия электроэнергии была сопутствующим фактором. Город Сегежа образовался, как раз в связи со строительством Беломорканала. В Сегежу и в соседние Надвоицы я ездил часто. Руководители Сегежского района были большими молодцами. Они смогли с помощью NEFCO реализовать серию энергосберегающих проектов и снизить затраты на энергоснабжение социальных объектов примерно на тридцать процентов, повторив выдающийся результат Кировска Мурманской области.
Но, самое незабываемое впечатление осталось от работы по проекту модернизации энергоснабжения оленеводческой базы «Полмос» в Ловозёрском районе Мурманской области. Село Ловозеро, в котором располагается промышленная база кооператива «Тундра» расположено в центральной части Кольского полуострова, на расстоянии 90 километров от ближайшего города, Оленегорска. В селе проживает местное коренное население – саамы. Их сородичи распространены на территории соседних северных стран, Финляндии, Швеции и Норвегии. В Ловозере саамы создали оленеводческий кооператив и продолжают заниматься тем же видом деятельности, что и их предки. Оленеводческая база «Полмос» размещена в Ловозёрской тундре в 70 километрах от Ловозера, недалеко от невысокой горы Полмос. Поголовье оленей превышало 24 тысячи голов, которые в течение года выпасались на пастбищах площадью почти 3 миллиона гектаров. С ноября по декабрь оленей загоняли в кораль «Полмоса» для пересчёта, а затем отобранных оленей гнали в Ловозеро на забой. Кооператив ежегодно заготавливал 150 тонн оленины, пользующейся повышенным спросом. Электроэнергия на базе использовалась для пересчёта оленей и на домовые нужды. Особенно много ламп установлено в корале, куда загоняют оленей для пересчёта. Были и наружные прожекторы. Электроэнергию вырабатывали очень старые неэкономичные дизельные установки. Доставка дизеля тоже требовала значительных расходов топлива.
В 2014 и 2015 годах Фонд Арктического Совета (PSI) привлёк меня в качестве эксперта для управления проектом по установке ветрогенератора на оленеводческой базе в Ловозёрской тундре. Проектом была предусмотрена замена существующего дизель генерирующего оборудования на более новое, с фильтрацией частиц, и установку ветрогенератора (ВЭУ) в качестве дополнительного источника питания. Разработку бизнес-плана предложили выполнить КЦЭЭ, которым уже несколько лет руководила моя дочь Татьяна. Поскольку КЦЭЭ к этому времени был на стадии ликвидации, почти все специалисты уволились, мне пришлось выручать дочь, и разработать для КЦЭЭ бизнес-план. У меня уже был опыт сопровождения аналогичного проекта в Долгощелье Архангельской области. Но, в данном случае мы столкнулись с некомпетентностью нового куратора NEFCO, который предложил КЦЭЭ в недельный срок разработать бизнес-план проекта на русском и английском языках. Соответственно и финансирование было выделено на небольшое количество рабочих часов. Куратор заявил, что разработка технико-экономического обоснования не требуется, а все данные дадут в кооперативе «Тундра», получателе гранта. Поверив, КЦЭЭ взялся за эту работу, поскольку испытывал финансовые затруднения. На деле оказалось всё не так. С большим трудом удалось получить от кооператива только общую информацию о ситуации и разработать бизнес-план, ориентируясь на выбранное ими оборудование. По сути дела, потребовалось срочно разрабатывать и технико-экономическое обоснование на базе очень скудной исходной информации. Данные о ветровой нагрузке я нашёл в одном из отчётов своих коллег из Кольского Научного Центра, но они не порадовали, скорости ветра были не очень большими. Причём ближайшая метеостанция находилась в Хибинах, почти в сотне километров. Поняв, что с выработкой электроэнергии ветряком могут быть проблемы, поскольку не было данных о скоростях ветра именно в этой местности, я дополнительно включил в проект установку энергосберегающих светильников, на освещение расходовалось больше всего энергии в зимнее время. Это существенно снизило электропотребление и улучшило показатели проекта. Коллеги из Norsk Energi, узнав от меня, какие условия выдвинул Центру новый представитель NEFCO, были возмущены, по их словам, «хамством», этого деятеля. Они постоянно занимались этой тематикой и знали, сколько времени требуется на подобную работу и сколько она стоит. Позже куратор сам затянул время на несколько месяцев. Зачем была суета с разработкой бизнес-плана, не понятно. Проект разработали летом 2014 года, монтаж выполнили весной 2015 года.
На стойбище в летнее время можно добраться только на гусеничном вездеходе, преодолевая многочисленные речки и болота, объезжая большие водные преграды. На эту поездку требуется около 8 часов. В этом убедился куратор NEFCO, захотевший посетить базу до начала финансирования проекта. Наиболее благоприятным временем для поездки по тундре является зима, поскольку можно, передвигаясь на снегоходе, потратить на дорогу в два-три раза меньше времени, чем в другое время года. Но, зимой монтаж выполнить не смогли. Поэтому, в тундру мне и представителю КЦЭЭ пришлось ехать в мае 2015 года, чтобы зафиксировать окончание монтажных работ. К нашему несчастью, весна наступила раньше обычного и снег вблизи Ловозера растаял. В качестве транспортного средства оленеводы смогли предложить только деревянное корыто на полозьях, в виде прицепа к снегоходу. В качестве подстилки нам дали оленью шкуру, а ещё шлёмы и тёплые комбинезоны. Первые километров двадцать пути были сплошным кошмаром, поскольку в отсутствии снежного наста тундра представляла собой многочисленные кочки, по которым прыгало наше корыто. Из-под снегохода вылетал мокрый снег, сохранившийся между кочками, в результате чего одежда быстро промокла, и на ветру стало довольно холодно. На этом участке тундры местами ещё можно было увидеть кустики и хилые невысокие деревца. Облегчение наступило, когда продвинулись дальше вглубь тундры и выехали на плотный снежный покров. Периодически перед нами из снега выпархивали небольшие белые птички с чёрными крылышками. Их пугал шум приближающихся снегоходов. На белых куропаток, которых я раньше наблюдал в лесу за Апатитами, они не были похожи, скорее походили на стрижей. Оказалось, что это были пуночки, которых ещё называют тундровыми воробьями. Попав на плотный снег, мы понадеялись, что быстро проедем остальной участок, но наш водитель увидел издали коллегу, который гнал стадо оленей к северу. Олени весной уходят пастись на север Кольского полуострова. Там они спасаются от гнуса и оводов, которые летом кишат в тундре. А на побережье их сдувает ветер, и олени чувствуют себя комфортно. Осенью, с наступлением холодов, олени возвращаются в более южные районы полуострова, где больше ягеля. Задача у загонщика была не простая. Он тоже передвигался на снегоходе. Чтобы гнать оленей в нужном направлении, ему приходилось передвигаться позади стада то с правой, то с левой стороны. Наш водитель решил ему помочь справиться с этой задачей, и мы стали невольными загонщиками оленьего стада. Дело пошло гораздо веселей, оленеводы справа и слева от стада двигали его в нужном направлении. Это продолжалось около двух часов, и мы отклонились от своего маршрута. На одном из участков тундры мы расстались. Стадо продолжило двигаться в своём направлении, а мы свернули к Полмосу. Как оленеводы ориентировались в тундре совершенно не понятно. Если на первых километрах периодически можно было увидеть какие-то хилые кустики, то потом не было никакой растительности, только белая мгла, и никаких видимых ориентиров, даже в виде следов снегоходов. Тем не менее, наш снегоход выехал на «промежуточный опорный пункт» среди бескрайних белоснежных просторов. Это оказалось «чай-место», оснащённое кострищем и металлической посудой. Сюда оленеводы периодически завозят дрова. Здесь можно обогреться и попить чая. Остановились и мы, чтобы немного размять ноги. В итоге, наша поездка до оленеводческой базы продолжалась четыре с половиной часа. Рядом с оленеводческой базой «Полмос» были небольшие заросли кустарника. Возможно, именно поэтому здесь обосновали базу оленеводов. На базе нас разместили в небольшом домике, где уже проживали наладчики ветрогенератора из Санкт-Петербурга. Одежду и обувь мы разместили около печки, а сами устроились на выделенных деревянных полках. В другом домике, являющимся к тому же, столовой, были даже телевизор и электроплита. Утром с севера полуострова прибыл саам на упряжке оленей в сопровождении собаки. С появлением снегоходов собаки стали не нужны, но сааму, передвигающемуся на оленьей упряжке, собака является хорошим помощником для управления стадом. Снегоходы, конечно, быстры, комфортны и удобны. Но, они хороши для поездок между Ловозером и стойбищем в Полмосе. А передвигаться вместе со стадом по бескрайним северным просторам гораздо надёжнее на оленях. Они не сломаются и солярки им не надо. А малица, одежда из оленьей шкуры, тоже надёжнее комбинезона. Утром мы осмотрели смонтированные ветрогенератор и новые дизельные генераторы. По просьбе представителей кооператива ветрогенератор был закуплен вместе с утеплённым контейнером, в котором размещалось всё оборудование, включая дизельные генераторы. Оборудование было самое современное. Но, как заявили представители фирмы, оно очень надёжное и не требует особого ухода.
