Tsitaadid raamatust «Круть», lehekülg 3
же отказываешься отвечать на вопрос. – А то они не знают. – Как бы
Французу проще – он может сочинить роман, просто перечисляя марки вин, обеденные меню и названия курортов. Европейский читатель все равно ничего другого не поймет. А вот русскому художнику изза нашей скудости приходится сразу уходить в стратосферу духа. Не знаю даже, проклятие это или благословение.
Даже лесник не знает, что происходит ночью в лесу. А мозг – не просто лес. Это таинственные джунгли. И не факт, что наши. У нас там просто отвоеванная у зарослей фазенда, куда то и дело забредают сумчатые волки
Вы увидите, что весь этот красный прогрессивный постмодернизм, выросший из Лиотара, Дерриды и Фуко – просто золотая погремушка в руке у людоедской дочки, которая насосалась через мамкину грудь крови, а теперь блюет и воет с тоски. Западный молодежный протест – это просто опция безопасного досуга для сытых обдрочившихся зумеров, которые вдобавок ко всем своим привилегиям хотят ощутить себя совестью мира. Фортнайт, палестина, тикток – вот как-то так
– И какова суть, постигаемая человеком? – Не знаю, – ответил Кукер. – Я не философ. Я петух.
Допускаю, что сам карбоновый классик свалил бы вину на политтехнолога. Все зависит от диспозиции. Кому-то нужны враги и виновные, у них работа такая. Но писатель должен определиться, кто он – инженер человеческих душ или их прокурор. Разница тут большая. Инженер человеческих душ – это человек, способный понять, что никого, кроме потерпевших, на нашей планете нет.
В этой главе писатель применяет старинную японскую литературную технику дзуйхицу , то есть «вслед за кистью». Пишет, не исправляя ничего – туда, куда бежит мысль.
Допустить невозможное, – ответила мать Люцилия, – означает дать шанс Богу.
– Да, – согласился я. – Рано или поздно все смиряются. Правда, не всем разрешают помнить, с чем именно.
– Человек говорит так – если я не вернусь из боя, прошу считать меня коммунистом. То, что предлагается считать коммунистом при невозвращении из боя, и есть ваша подлинная природа. Бог соглашается с такой постановкой вопроса. Но сказать, добр он или зол, трудно. – Почему? – Потому что за четырнадцать миллиардов лет еще никто не вернулся из боя живым.