Loe raamatut: «…под соломенной стрехой. Стихи»

Виктор Серов

Font:

Редактор Виктор Серов

Иллюстратор Виктор Серов

Дизайнер обложки Виктор Серов

ISBN 978-5-0053-5178-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Об авторе

Виктор Серов – человек с большой буквы, честный, открытый, настоящий, с твёрдыми убеждения и чуткой душой. Его творчество пронизано духом патриотизма, любовью и верностью Родине, предкам и той эпохе, в которую мы все родились.

Каждое слово в стихах автора звучит в унисон биению его любящего сердца, каждая строка наполнена болью за то, чего уже не вернуть, за то, что осталось в памяти навсегда. «Сто эпох и одна, что была настоящей…» – говорит поэт, он честен со своим читателем, он говорит правду.

Виктор – человек слова и человек дела, целеустремлённый, решительный, преисполненный силой русского духа. В его произведениях оживает история – многовековая, былинная, мудрая. Даже чёрно-серое в стихах поэта становится ярким, отчётливым и выразительным. Его описания погружают в атмосферу произведения, читатель оказывается вовлечённым в повествование. «Ветры жгучие, дождь как крошево», «малиновый, тлеющий вечер…», «листы понурых ясеней» – всё вокруг нас, всё оживает, кружится, пульсирует, дышит!

«Пахнет вечером жжёным —

Вновь костры у реки,

Там, где рыжие клёны

И туманы горьки…» – и вкус, и цвет, и запах становятся ощутимыми.

Невероятно единение чувств и эмоций поэта с природой:

«В саду у нас рассветы не поют,

Давно не распускались розы…

Цветут холодные мимозы,

Да травы росы стерегут.

В саду у нас осенний листопад,

Все чувства, словно лист осины,

Скрутились в ржавые пружины —

Слова и слёзы невпопад…» – тонко, чувственно, проникновенно. Виктор наполняет смыслом каждую строку.

Необыкновенно талантливый, неординарный человек! Его творчество многогранно и многозначительно. Глубина его мысли поражает воображение, широта его души вдохновляет. Творчество его тревожит разум, трогает сердце. Любовь и тяжесть утраты, война и мирная жизнь старой деревни, чувственность и одновременно твёрдость характера – Виктор Серов, человек времени, человек эпохи, поэт, стихи которого можно перечитывать бесконечно, каждый раз открывая для себя важные, так необходимые всем, истины.

Татьяна Астахова, член Российского союза писателей и Международного союза поэтов.

Опять потянули на юг косяки лебедей…

Опять потянули на юг косяки лебедей
И следом холодная грусть по ушедшему лету,
А лето, как будто гостило лишь несколько дней
И с жёлтой листвой облетело, гонимое ветром.

Всё тянут и тянут с собой побледневшую синь,
Прощаясь отлётною песней на долгую зиму…
А ночью под белой луной проявляется стынь
И утром хрустят под ногами листы, словно иней…

Прощаются лебеди – жалобно песни поют,
Не многим, наверно, домой возвратиться придётся.
– А если и так, оставайтесь – найдём вам приют! —
Кричу я вдогон им, а сердце в грудине так бьётся…

– Прощайте! Свидание будет в цветенье весны.
Дождусь я, конечно, дождусь, – мне уже доводилось.
Я снова про вас буду видеть прекрасные сны,
В которых любовь лебедей навсегда поселилась…

Поют, улетая на юг, косяки лебедей,
Опять загрустилось по быстрому тёплому лету.
А лето промчалось как будто за несколько дней
И пало с листвой тополиной под северным ветром…

Когда строку диктует чувство…

Когда строку диктует чувство
Пространства новые творя,
Душой рождённое искусство
Сплетает нити бытия,
И всё, немыслимо что было,
Вдруг обретает ясный смысл,
Где в букве каждой сказ и были,
И каждый слог – вселенной мысль…

Бабье лето. Закат

Как на горниле плавленая медь —
День остывает огненно-бордовый,
К востоку крутит свет земную твердь,
В стремленье день скорее выжать новый.

Сырой прохладой тянет от реки —
Сентябрь в рассвете, но тепло как летом,
Галдят заспорив о насущном старики,
Поёт собака с кошкою дуэтом…

Чудна картина, но, как мир стара —
Уж сколь с неё написано сюжетов?
Прекрасная осенняя пора,
Приправленная тёплым бабьим летом.

О, как Бальмонт, как Пушкин славный прав,
Как были правы Тютчев и Есенин —
Прекрасен увяданья кроткий нрав,
Но горек, как дымы костров осенних…

В том сентябре прощались мы с тобой…

В том сентябре прощались мы с тобой,
Но отпускать нас время не хотело.
Мы над моложской плыли тишиной,
Что нам прощальной музыкой звенела.

Кружились звёзды в вальсе неземном —
Была нам ночь торжественно-печальна,
И подгоняла вечным колесом
Покинуть мир, где сосны нас венчали.

Когда рассвет чуть слышно заалел,
Расставшись, мы не дали обещанье,
Что повторим – вернёмся в этот плен, —
Была лишь грусть, молчанье и прощанье…

И тот автобус знал, что навсегда
Увозит ту, что в сердце сохранится,
Что будет вечность светом – не года,
Светить и ждать, что счастье повторится…

В том сентябре прощались мы с тобой,
Но отпускать нас время не хотело.
Мы до утра молчали с тишиной,
Что над Мологой музыкой звенела…

Осень

Пахнет вечером жжёным —
Вновь костры у реки,
Там, где рыжие клёны
И туманы горьки.

Это Осень танцует
Чуть касаясь воды —
Ветерком порисует,
Пустит листья-ладьи

И седыми власами
Клёны в ночь оплетёт,
Чтоб обжарить дымами
И отправить в полёт.

Этот огненный танец
В предзакатной заре,
Словно Лета посланец
В дар о тёплой поре

Сохранится, чтоб память
Рыжим чудом согреть —
Нужно только в гербарий
Лист багряный сберечь.

В саду у нас…

В саду у нас рассветы не поют,
Давно не распускались розы…
Цветут холодные мимозы,
Да травы росы стерегут.

В саду у нас осенний листопад:
Все чувства, словно лист осины,
Скрутились в ржавые пружины —
Слова и слёзы невпопад…

У нас в саду закончилась любовь —
Её мы сами гнали, гнали…
Не там мы радости искали,
Теперь себя же ищем вновь…

В эту долгую ночь…

В эту долгую ночь мне по-доброму мама приснилась,
Говорила со мной – трудно вспомнить, о чём разговор.
Может, просто сказать мне хотела о том, что не сбылось,
Что с тяжёлой судьбиной ещё не окончила спор.

Что и там, где сейчас, как и прежде, радеет о детях,
Что жалеет о том, что не выдалось дольше пожить…
Улыбалась она… Как нужны мне порою сны эти —
Чтобы помнить о ней и, конечно, как прежде любить.

…Отпускать тяжело, но давно так красиво не снилась —
Значит, время пришло, и пора ей уйти навсегда.
Но на сердце тепло, словно грусть навсегда поселилась,
Чтобы искрой любви отзываться и жечь иногда…

Снился добрый мне сон… Отпускаю – иди, отпускаю.
Знаю, знаю – пора, – возрождайся в других именах…
Как безоблачен день, – осень добрая нынче какая,
И тепло от небес отзывается даже во снах…

Сегодня осень…

Сегодня осень – похолодало,
Как капли, буквы в строках – сырые…
Раскрасить вечер – чернила мало,
Слова смывает капелью стылой.

Листва кружится – берёзы блёкнут:
Ну вот, настала пора туманов,
Пора прощаний для перелётных,
И для погодных в окне обманов…

Неделя, раньше ль – кленам огниво,
Вспылают ярче свечей вечерних.
Дымиться будут костры сонливо,
И снова мысли – не по теченью…

Похолодало… Повечерело,
Канючит морось незваным гостем.
От непогоды ломает тело
И крутит, словно от злобы, кости.

Сегодня осень, и ночь дождлива,
И листья липнут к стеклу уныло,
И буквы в строках немых поплыли
Смешав с ручьями свои чернила…

Барабанит дождь по крыше…

Барабанит дождь по крыше —
Во дворе прокис октябрь.
Пса соседского не слышно,
Облетают листья с яблонь.

Воет в вытяжке противно,
Вязнет в доме полусумрак.
Смотрит кот в окно наивно,
Ждёт тепла – вдруг всё же будет?

Зря надеется на Осень:
Прицепилась не прогонишь —
А хотелось бы, и очень,
Но пока октябрь всего лишь…

Ноябрь. Утро зачиналось…

Слегка морозно. Золотится
Рожок подъеденной Луны.
С востока новый день зарится,
Дома выкрадывая с тьмы.

Уж кое-где гудят машины
И трудовой спешащий люд
Шагами будто бы в аршины
Спешит к местам, где ждёт их труд.

Ноябрь. Кажется, свершилось —
Морозец крепкий придавил.
Зима-таки и к нам решилась
Зайти по мере своих сил.

Но все прогнозы не шутейны —
Идёт к тому, что вновь тепло
Порой с дождливой канителью,
Вернётся, чтоб хранить сукно.

Сукно травы уже подросшей
И земляничный где-то куст,
Что в цвет пошёл – нет, не нарочно,
А потому, что Север пуст.

И потому, что полюс начал
Извечный танец перемен,
И времена теперь иначе,
Былым погодам не в пример…

Ноябрь. Утро зачиналось
Морозной праздностью зимы,
Но это только показалось —
В обед проснулись комары…

Былое в сердце стыло долго…

Былое в сердце стыло долго,
Сковав всё любое в гранит,
Но колет будто бы иголкой,
Придёт в ночи – болит, болит…

Рисует тень воображенье,
Стучится в окна память… Дождь.
На стёклах ночи отраженье —
Фонарный свет, зачем ты лжёшь?

В гранитном сердце невозможно
Огню гореть… и вспоминать.
Приди же, сон! Как сложно, сложно…
Не хочет память сон отдать.

Томится в клети каменелой
Нетленной памяти огонь —
Стучит, стучит, стучит по венам,
Влечёт куда-то за собой…

Глаза прикрыв, бегу к былому —
Туда, где всё ещё болит,
И проживаю снова, снова,
Ломая времени гранит…

Ветры жгучие, дождь как крошево…

Ветры жгучие, дождь – как крошево,
Осень стылая спину гнёт.
Запад зарится – не к хорошему,
Тянет с севера – снег пойдёт.

Как паршивенько… Ночи тёмные,
Утро инеем серебрит.
Листья падают испечённые
На дроблёный дорог гранит.

Будто дремлется, но воочию —
Тучи мокрые и дожди.
До тепла верста с многоточием,
А листвы – за год не сгрести.

Расчихалось вот, да неможется:
Свитер, валенки и – на печь.
Всё к утру пройдёт – потом сгонится,
Только раньше спать надо б лечь…

Стёкла мокрые плачут к вечеру,
Печка топится – дым к земле.
Чтиво кончилось, делать нечего,
Скука скучная – всё к Зиме…

Верстовой…

Не удержишь, вдаль бегут лета —
Вот ещё засечка на пороге…
Праздники? – по мне, так ерунда, —
Глянь – вон столб свалили у дороги!

Верстовой – как помню, всё стоял…
Надо же, помеха для кого-то!
Помню, как грибы здесь собирал —
Я тогда в лесу ещё работал…

Нет таких столбов уже нигде —
Это был последний из эпохи.
Цифры, словно тени, на звезде,
Выцвели… и вырезано – «Лёха».

Батю звали Лёхой в те года,
И погиб он здесь неподалёку.
Я, как за грибами, завсегда
Навещал и столбик одинокий.

Вот теперь к кому тут заезжать?
Не к чему прижаться после леса…
А лета бегут – не удержать,
По дорогам пыльным куролеся.

Вскоре отшумит и этот год —
Вот ещё засечка на пороге.
Что там ждёт – ухаб иль поворот?
А столба не будет у дороги…

Дым растёкся над рекою…

Дым растёкся над рекою и осокою,
Тлеет вяло на углях сырой пенёк.
На соломе, под сосною кособокою
Спит, укутавшись в фуфайку, паренёк.

Целый день пескарь наживку игнорировал,
А под вечер, словно сорванный с цепи,
Стал хватать на хлеб – а брали всё солидные,
Сантиметров аж почти до двадцати.

Мамка ищет битый час – поди волнуется,
А он дрыхнет, улыбается во сне.
Вот задаст, когда найдёт – век не забудется,
Спать не будет дня четыре на спине.

Там, во сне, поди, берут сомы пудовые
Да лещи по «три-с-полтиной» и судак:
Улыбается малец – сны снятся добрые, —
Подсекает, да не вытащить никак…

Мамка тихо подошла, присела рядышком,
– Как на папку-то похож – ни дать ни взять.
Шевельнула угольки в кострище колышком,
– Наловился, у костра уснул опять.

Накидала ивняка на пень дымящийся,
Подпихнула берестину под него,
– Не замёрзнем, а домой уж не потащимся. —
Прилегла, обняв сыночка своего.

Дым растёкся над рекою и осокою,
Разгорелся на углях сырой пенёк.
На соломе, под сосною кособокою,
Мамка спит, а рядом с ней – её сынок…

Я пришлю тебе осень…

Я пришлю тебе осень
Не в письме – бандеролью,
Ту, далёкую, в проседь,
Где мы были с тобою.

Где тебя провожал я…
Адрес тот же? – я помню —
Где когда-то желали
Быть навеки с тобою.

Я букет из кленовых
Тебе листьев отправлю —
Тех, бордово-палёных…
Помнишь, как мы играли?

Помнишь, как запускали
По реке наши звёзды?
Мы тогда и не знали,
Что разлуки так слёзны…

Я пришлю тебе дождик —
Соберу его капли.
Погрусти со мной тоже:
Не дожди виноваты.

Не ветра, не морозы —
Сами портим погоду…
Я пришлю тебе розы
За ушедшие годы.

Я пришлю тебе зиму
И рассветы, и лето…
И немую картину,
И письмо без ответа.

Не пиши мне – не надо,
Пусть останется осень,
Лишь она мне отрадна,
Только с ней довелось мне…

Только с нею спокойно —
Листья в вальсе кружатся
И прощаясь достойно,
Мне под ноги ложатся…

За рекою село

За рекою село. Ветер-странник гулящий
Воет в трубах сырых и гудит в проводах —
Сто эпох и одна, что была настоящей,
Что цвела, а сейчас – лишь остовы в кустах.

Чемоданы, хламьё, самоварная зелень,
Битый чешский фарфор, старый фотоальбом…
Чёрно-белый портрет на стене серо-белой,
Словно страж, стережёт покосившийся дом.

Сто эпох и одна: с фотографий истёртых
В двадцать первый наш век с укоризной глядят
Деды наших отцов на потомков упёртых,
Словно просят вернуть все эпохи назад.

Словно просят вернуть старых улиц названья
И с колоннами клуб – наш родной «колизей»,
И фонтанчик с водой питьевою – из камня,
И кино про простых, очень добрых людей…

Сто эпох и одна – ветер стыло взвывает,
На погосте скосились немые кресты.
За рекою село – не оно зарастает,
А эпохи стирают с настоящим мосты…

Встречались Художник и…

Встречались Художник и Осень под сенью кленовой,
Гуляли под старым зонтом, отбивая свой шаг.
О чём говорили? – о всяком: о времени новом,
О том, что меняется климат, но как-то не так…

Болтали о разных летах и о мокрой погоде,
О том, что теперь на экваторе падает снег.
Теперь, мол, не так, как когда-то бывало в природе,
И климат разительно съехал с катушек у всех…

Прогулки, быть может, неделю у них продолжались,
С беседами долгими – днями бывало подчас,
Но как-то под вечер над клёнами ветры игрались
И небо от влаги убрали всего лишь за час.

А утром взошло над туманами тёплое Солнце
И так разогрело, что лужи к обеду сошли.
А Осень… А что ей? – до времени долго придётся
Гулять, выжидая свои незабвенные дни…

Июль отгулял, стали ночи длинней и прохладней,
Но днём ещё разогревало в кленовой тени.
Встречались Художник и Лето на летней веранде —
Портрет он писал ей и в ночь разговоры вели.

Болтали о разном – об осени, вёснах и зимах,
О том, что растаяли льды на земных полюсах,
И Лето потом танцевала и пела красиво
На разных (почти соловьиных) земных голосах…

Встречался Художник потом и с Весной, и с Зимою,
И с ними подолгу молчал, а потом говорил,
И каждой портрет написал своей доброй рукою,
И каждой признался он в том, что их сильно любил…

Другое время, другие люди…

– Я оголтелым шалю пострелом, дрова ломаю… – «костры» всё ярче! —
Однажды небо, нюхнув горелым… подаст мне руку: – «дымку» бы! Старче?!
© Павел Светский

Другое время, другие люди устало стонут «Ну где же барин…
Когда приедет и нас рассудит – мы от сатрапов своих устали…»
Так прежде было (не там, где Сталин) и там хотели уйти в забвенье,
Когда за правду кричать устали… а после выли от сожаленья…

И войны были, и бунт «холерный», и даже «пьяный», но всё напрасно,
Никто не понял (сгорели нервы), но помнил каждый, как важен красный…
Взрывались разом, как допекало, и шли посмертно ища награды,
Но оказалось, что было мало, что очень много для жертвы надо…

Когда горела Москва и люди, и мрамор белый стекал слюдою,
Аплодисменты срывали судьи и брызгал нелюдь в седле слюною,
А после в мире леса горели и кости пеплом ссыпались в ямы,
И те, кто жадно на всё смотрели, как оказалось, виновны прямо.

У них подсчёт есть на все столетья, и знали верно, что будет дальше
(о каждой яме в безлюдной тверди сегодня знает хронолог каждый).
Не город – страны (Москва в финале), а то, что раньше – масоном скрыто,
Но всё исчезло – и прежде «спали», вот только память не лыком шита.

О том, что с искры вспылает пламя, навряд ли помнят сатрапы те же,
Но в каждом веке костры пылают (историк вряд ли меня поддержит).
Иван ли «грозный», Олег ли «вещий»… А вспомни каждый о Святославе,
Как он хазара громил успешно, бросая в степи Итиля камни…

Их много было, эпох и «спящих» – их всех «заразой» одной «косили»,
А был ли вирус тот настоящий… И цели всё же почти достигли…
Народ славянский доверчив очень – дурить такого куда как легче,
Но это если он жить не хочет – а было время не так далече…

Забыли просто (а тут вот Сталин), как поднималась страна Советов,
Лились там люди с клинковой стали и Предков чтили своих заветы,
И шли, хоть знали, что бой последний, когда стравили двух кровных братьев,
Причём не в первой войне бесследной – а сколько ж будет ещё тех пятен?..

– Другое время! – кричат другие, а после стонут и пьют «сивуху»,
И прячут утром глаза слепые, кляня бессилье, смотрясь в разруху.
И долго ль, долго ль терпенью виться – в какой эпохе порвётся жалость?
Настало время кострам дымиться… Вот храбрых только совсем не сталось…