Loe raamatut: «Ходоки во времени. Время во все времена. Книга 4»
Настоящее – тень прошлого,
будущее – рассеянный свет настоящего.
Время есть величайший из новаторов
Ф. Бэкон
Книга четвёртая
ВРЕМЯ ВО ВСЕ ВРЕМЕНА
Часть одиннадцатая
КОЛОНИЯ
Весьма различны времена по временам…
Изжив себя, рождает время – время…
Пауль Флеминг
Случай определяет только форму того,
что с нами происходит.
Ж. Сорель
Долгая отлучка
Казалось, Шилема иных слов не знала, кроме как на одной ноте тянуть:
– Я верила… Я верила…
Она то прижималась к Ивану, то обнимала Джордана, донельзя смущённого такими её действиями.
– Чего это она, чего? – говорил он при этом. – КИРГИШЕТ, ты это… чего это она?
Ивана приводило в смятение другое: он не видел того, что покинул десятками, по его представлениям, минутами раньше.
Костёр горел в дебрях леса. Один. И при нём была одна Шилема.
Наконец, он прижал руки временницы по швам и остановил её причитания.
– Шилема!.. Шилема!!. – пришлось ему прикрикнуть, чтобы привести её в состояние, когда она могла реагировать на его слова.
– Да, КИРГИШЕТ, да… Я знала…
– Это мы уже слышали. Где накруз?.. Мивакуки?.. Где наши?.. Что здесь произошло? – Иван почти кричал ей в лицо, пока она перестала вырываться из его рук и причитать о своей вере в его возвращение.
– КИРГИШЕТ, это и вправду ты… А я… – Она поникла. – А я здесь одна. Уже почти полтора года.
– Ч-что?! – ахнул Иван от её заявления. – Как полтора года?.. Каких ещё полтора года?
– Полтора года, как тебя взяло время.
– Что за чушь? Джордан, ты что-нибудь понимаешь?
– Не больше твоего. У неё… э-э… того. Шилема, нас здесь не было полтора года? Так?
– Скоро год и пять месяцев…
– Неужели? – Иван оглянулся на мягко колышущееся облачко, мирно ожидающего своего ездока во времени. – Это я… виноват. Поторопился… Тогда… Надеюсь все наши живы-здоровы?
– А что им будет? – неприязненно отозвалась Шилема.
– Вот и хорошо! А, ну-ка, за мной!
– Опять? – Джордан отшагнул от Ивана. – Ничего…
– Потом скажешь! – Иван волок за собой ничего не понимающую, что с ней хотят сделать, Шилему.
Облако раздалось в объёме и впустило всех троих.
– Сейчас мы исправим…
– Где мы? – испуганно метнулась Шилема, но Иван крепко держал её за руку.
– Парадокс встреч… – обронил Джордан.
– Вот и проверим! – Иван зло ощерился. О парадоксе он забыл подумать. – Проверим…
Облако по его команде колыхнулось, посулив Ивану надежду. Но осталось на месте, не отвоевав у прошлого ни секунды, словно привязанное к одной точке времени крепкими путами.
– Чёртов транспорт!.. Колымага несчастная! – воскликнул Иван. – Или я чего-то не понимаю!
По идее, как ему казалось, для этого вневременного и вне пространственного кокона, что по сути своей, представлял подарок Нардита от Времени, должна быть доступна любая пространственно-временная точка на территории планеты и в протяжённости её существования как небесного тела. Но оказывается, что и здесь действуют какие-то закономерности или, строже, законы. И один из них, возможно, не нарушение последовательности уже совершённых событий. В этом как раз кроется парадокс встреч.
Тем не менее, перескочить эту последовательность, наверное, можно, чтобы двигаться в прошлое…
– А ну-ка!.. – подал мысленный импульс Иван, заставляя облако двигаться встреч временного потока.
Оно, словно набралось сил и решимости, плавно двинулось по оси времени, минуя, как ни старался Иван остановить его, момент появления здесь острова мивакуков, а погрузилось месяцем раньше того и только тогда остановилось.
– Хм… Чёрт возьми! – опять выругался Иван, но уже с некоторым удовлетворением: его представления, по-видимому, были близки к истине – облако двигалось так, как он и думал.
– Не хочет? – поинтересовался Джордан. – Но Шилема с нами. Ведь это странно. Так?
Иван, думая, что ответить, надул губы и с шумом выпустил воздух.
– И да, и нет… Пока ничего определённого сказать не могу.
– Где мы? – несвойственным для Шилемы жалобным голосом, спросила она.
– Считай, что в сказке.
Иван улыбнулся ответу Джордана на вопрос временницы.
– Ты хорошо сказал. Я сам всё время думаю о том же… Не в сказке ли я нахожусь? Не сплю ли?.. Однако, – вздохнул он, – будем возвращаться, и послушаем Шилему.
– Где мы?
Всё-таки, может быть, она и права была, говоря о полуторалетнем отсутствии Ивана и Джордана, но сама она явно изменилась. В ней поселились печаль и уныние.
– Тебе не надоело спрашивать об одном и том же? – отозвался Иван, но без нажима, а лишь укоряя её. – Ты нам расскажешь, как вы тут жили, и где сейчас наши друзья? А мы расскажем тебе…
– Какие они друзья?! – вспылила Шилема, и глаза её блеснули, как прежде.
– Но-но! Расскажешь, а уж потом обсудим: друзья они или нет.
Костёр догорал. Догорали звёзды, и восток уже обозначился светлой окантовкой.
А Шилема всё рассказывала, иногда едва не плача, порой грубо и обличительно, а то и переходя на простое перечисление событий или на обычное повествование.
В тот день сон сморил всех ходоков. Никто не видел подарка Нардита, и пропажу в нём Ивана и Джордана. Пробуждение оказалось долгим и вялым. Наступал вечер. Первые слова, которые были произнесены внятно и без зевоты, принадлежали дону Севильяку.
– Пора бы поесть… Хиркус! Что-нибудь у нас ещё осталось?.. Давай съедим, а потом на охоту, а?
– Поздно на охоту, – сказал Арно и широко зевнул. – КЕРГИШЕТ и … Джордан с ним, наверное, уже пошли.
– Тогда… Всё равно есть-то уже сейчас хочется. Так найдётся у нас что? Хиркус!
– Если поскрести…
– Так скреби! – воспрянул духом дон Севильяк. – Поедим и…
– И что?
– А то. Я ещё посплю.
Хиркус под ревнивые взгляды ходоков и женщин выложил остатки еды и демонстративно вытряхнул мешок, где она хранилась.
– Всё! А это, – Хиркус отложил в сторону две неравные части, – КЕРГИШЕТУ и Джордану. Тоже есть хотят.
Ели молча. Голод мучил всех, но никто не торопился сразу проглотить свою порцию, словно боясь после этого смущать голодным взглядом тех, кто пытался протянуть удовольствие от еды.
Подступала ночь. Тихая, безветренная.
После еды и дневного сна все приободрились. Вели тихие разговоры. Время от времени бросали взгляды в темнеющие заросли, поджидали ушедших на охоту.
– Что-то они припозднились.
Дон Севильяк поднялся во весь рост и попытался разглядеть что-либо с накруза поверх деревьев.
– Зато принесут много, – обнадёжил себя и всех Хиркус.
– Особенно Джордан, – хмыкнул Арно, охватив талию Илоны. – Надо бы костёр разжечь. Уже темнеет.
– Да, да, – поддержал дон Севильяк, но с места не сдвинулся.
Он долго вглядывался в даль и гадал: показалось ему или нет? Там, далеко-далеко, в низине мелькнули огоньки.
– Тогда, – Хиркус тоже встал и потянулся. – Пойдём вниз? Встретим?
– Постой! – остановил его дон Севильяк. – Посмотри вон туда.
– Смотрю. И что? – небрежно сказал Хиркус. – Лучше идёмте вниз. На костёр они вернее выйдут.
– Значит, показалось, – разочарованно буркнул дон Севильяк.
Он ещё постоял, но там, где горели огни, даль заволакивалась туманной вечерней дымкой.
– Что показалось? – тронула его за руку Лейба и ревниво покосилась на подружку – Херуссу.
Херусса ответила ей таким же взглядом. Они, стоя по бокам ходока, оттеснили от него Аннет.
– Ничего! – отрезал дон Севильяк и, тяжело ступая, направился вниз с острова мивакуков вслед за Хиркусом, увлекая за собой его и своих женщин.
Костёр горел и прогорел, а КЕРГИШЕТ и Джордан не появились.
Если у кого-то из ходоков и возникло беспокойство или предчувствие неприятности в связи с отсутствием Ивана, то пока они загоняли их вглубь и не высказывались вслух. В конце концов, они с Джорданом, увлечённые охотой, могли уйти слишком далеко. Ночь где-нибудь переночуют, а утром вернуться. Во всяком случае, верили, что так оно и есть и будет на самом деле. Оттого, сидя вокруг костра, говорили о прежней своей жизни, делились воспоминаниями о забавных случаях, в которых им пришлось поучаствовать.
Слушая ходоков, женщины тоже разохотились и тоже поделились некоторыми тайнами своего бытия.
Короче: вечер удался, если бы не отсутствие Ивана и Джордана, и желания что-нибудь поесть.
На остров мивакуков поднялись заполночь. Луна, хотя и невысокая над горизонтом, давала достаточно света, чтобы идти, не спотыкаясь. Здесь, наверху, их ожидал убийственно неприятный сюрприз.
Жулдас с Икатой к костру не спускались, что не вызвало ни у кого удивления. Ходок словно присох к этой женщине. Кроме неё он, казалось, ничего не видел и не слышал. Но когда к вершине накруза поднялись люди, он встретил их взволнованными словами:
– КЕРГИШЕТ ушёл от нас навсегда!
– Эй! – воскликнул возмущённо Арно, когда первое замешательство от известия прошло. – Что ты выдумываешь?
– Он здесь был? – быстро спросил Хиркус. – В то время, когда мы внизу жгли костёр?
Жулдас отрицательно мотнул головой и из-подо лба посмотрел на Арно, затем на Хиркуса.
– Я не выдумываю. И здесь он не был.
– Тогда откуда узнал?
– От них, – Жулдас повёл рукой в сторону плотной группы трясущихся мивакуков.
Они тряслись и на людей не обращали внимания. Впрочем, кто мог знать, что они сейчас думают, да и думают ли? Обращают внимание или не обращают?
– Как же тебе удалось понять их, если даже КЕРГИШЕТ не смог? – Шилема подступила вплотную к Жулдасу, заставив его отступить назад.
Иката взяла его под руку и придержала.
– Иката сказала… Нет, она показала. Я её уже понимаю
– А ей кто сказал?
– Мау-ма сказал. А ему мивакук главный сказал…
– Ну вот, – подала голос Хелена, – один сказал, другой сказал…
– У нас это называлось, – продолжила Шилема, – испорченным…
– Подожди! – оборвал её дон Севильяк, тяжело и неуклюже поворачиваясь во все стороны. Он втянул голову в плечи и подался корпусом в сторону Жулдаса. – Так что сказал мивакук этот… главный?
Жулдас выпрямился, черты лица его ожесточились.
– Он сказал… примерно так. Что Защитник Времени выполнил своё предназначение и теперь ушёл в другое время.
– Сбежал, значит, – неприязненно резюмировала Лейба, пока остальные размышляли над сообщением Жулдаса.
– Заткнись! – свирепо бросила Шилема. – КЕРГИШЕТ не мог сбежать. Он – КЕРГИШЕТ!
– Да уж, – реплика Арно не отражала уверенности Шилемы. – К тому же прихватил с собой Джордана. Этот болтун также выполнил своё предназначение. Смешно, а?
– Смеяться будем позже, – Хиркус глянул на небо, где Луна стремительно закатывалась за горизонт, и разгорались звёзды, и с тоской в голосе проговорил, отбросив всякую артистичность: – Занесло нас… Что мы без КЕРГИШЕТА? Ноль!..
Дон Севильяк от его слов тяжело вздохнул.
– Ваня просто так от нас уйти не мог, – сказал он. – Что-то с ним или у него случилось.
– Да, да, – с жаром поддержала его Шилема. – Он нас не бросит! Он за нами ещё вернётся!
– Так! – твёрдо сказал Арно. – Будем надеяться на то, что КЕРГИШЕТ скоро появится… И ждать.
Введённые в курс дела женщины притихли. Для них исчезновение Ивана пока что оставалось причиной для полусонного обсуждения. Правда, Хелена и, подражая ей, Рада метали возмущённые молнии, так как считали себя больше всех пострадавшими от Ивановой отлучки. Если, конечно, утверждение Жулдаса верное, и Иван ушёл (куда и как для них всё это оставалось ещё за гранью чудесного, а значит, непонятного), а вернее, сбежал, бросив их.
Бросил именно их: Хелену и Раду, от чего они теперь сразу выпадали из негласно возникшей структуры группы «ходоки – женщины».
Как бы к ним не относился Иван, они всё-таки считали себя как бы «приписанными» к нему. И сейчас, когда ещё ничего не было известно полностью, они уже ощущали холодок, исходящий от недавних подруг-сестёр, обеспокоенных своим более-менее устоявшимся положением под эгидой Арно, дона Севильяка и Хиркуса. А, зная Хелену, они могли ожидать с её стороны поиска новой поддержки среди оставшихся мужчин.
Дон Севильяк посетовал, что не успел засветло заглянуть в соседние заросли, чтобы подстрелить кого-нибудь на ужин. Впрочем, подстрелить не какую-нибудь мелочь, а большого, хорошо бы жирненького… Название животного и его принадлежность к какому-либо роду им не называлось, но подразумевался кабан или некое сравнимое с ним по величине и питательности животное; последнее, естественно, в представлениях самого дона Севильяка.
Оголодавшие люди коротко обменялись мнением в поддержку его разглагольствованиям, однако Хиркус холодно заметил:
– Не разжигай аппетит на то, чего нет! Иначе в слюне захлебнуться можно. И вы его не слушайте! – строго приказал он Катрине и Жесике. – Лучше залечь спать до утра. А утром… Утром дадим возможность дону Севильяку осуществить свою мечту и накормить нас. А там, глядишь, и КЕРГИШЕТ появится. С ним подумаем…
– Он ушёл навсегда, – угрюмо напомнил Жулдас, вводя опять в уныние людей.
– КЕРГИШЕТ вернётся! Вот увидите! – пыталась увещевать и поддержать всех Шилема.
– Когда вернётся, тогда и увидим, – неприязненно не то к Шилеме, не то к КЕРГИШЕТУ сказал Арно.
Побледневшая луна слегка покрылась позолотой и канула за горизонт. Из окружающих лесов и низин потянуло прохладой, тишина округи порой прерывалась отдалённым визгом или шумом борьбы ночных обитателей. Звёзды безумно горели на небосклоне непохожими, а поэтому незнакомыми пришлым из будущего людям созвездиями.
Арно и Хиркус гадали, правда, без оживления и споров, по расположению звёзд, в каком времени они застряли. Пришли к выводу: до их настоящего не менее двух десятков миллионов лет. Вздохнули и потеряли интерес к своим изысканиям из-за безнадёжности самим осилить невозможное временное расстояние.
Остаток ночи проспали. Спали как будто не беспробудно, но утром, когда проснулись полностью, впали в лёгкую панику. Все они лежали на утрамбованной земле, а накруз с мивакуками, Жулдасом, Икатой и её братом исчез…
Необъявленное бегство недавних соратников в борьбе с хырхоро, да ещё с ходоком, обрушилось на затерянную во времени горстку людей страшным ударом, усугубленным до сих пор не вернувшимся КЕРГИШЕТОМ. Все осознали, а ходоки в большей степени, что эта примятая островом мивакуков поляна, а также подступающие к ней заросли деревьев и кустарников, небольшой луг в пойме недалёкой речушки, а также новые созвездия над головой и животные, обитающие в лесах, полях и в воде, – всё это теперь их новый мир, из которого им никогда никуда уже не выскочить…
Шилема всплакнула, вспоминая, как тот несчастный и последующие дни, повлекли за собой такие перемены в их жизни. Ведь никто из них – как удручённых, а то и взвинченных до предела – не предполагал, не предвидел, не планировал оказаться в таком безвыходном, по сути, положении до конца жизни.
– Дон Севильяк рычал зверем… Хиркус бесился из-за потери зрителей… – перечисляла Шилема. – А эти, – подразумевала она женщин, – узнав, что случилось, рвали на себе волосы… А Арно…Мы думали, что он готовится к самоубийству…Притворялся, как оказалось!
Шилема всхлипнула, подняла к небу озарённое красным светом костра похудевшее лицо и так застыла, оцепенела.
Иван сидел с полузакрытыми глазами, мысленно представляя переполох, учинённый вначале с его уходом якобы навсегда, сделав своё дело, а потом с растворением во времени мивакуков вместе с островом и людьми. Впрочем, особого сопереживания к ним, попавшим в такое положение, он почему-то не ощущал.
«Что произошло, то произошло, – тешил он себя мыслью. – Прошло уже полтора года… – вяло констатировал он. – Полтора года… Много… Но тогда… Эти полтора года надо было чем-то заполнить?»
Он собрался спросить Шилему, каким образом они тут выжили, чем занимались всё это время? Но временница неожиданно громко сказала:
– Потом появились скамулы!.. Эти безмозглые твари со своей улыбочкой идиотов!..
– Что? – вздрогнул Иван, за время молчания Шилемы погружающийся в грёзу. – Кто?
– Скамулы… А может быть, кокинеры… Так они себя называют по-разному… Или это название им придумали колонисты.
Иван тряхнул головой.
– Ничего не понимаю!
– Заговаривается, – обронил Джордан, потянулся за хворостиной и подбросил её в костёр, оживляя его.
Глаза Шилемы вспыхнули, неправильный овал её лица передёрнулся от гнева.
– Ты!.. Поживёшь здесь… тоже скоро будешь заговариваться, – процедила она сквозь стиснутые зубы, – когда узнаешь скамулов и королеву мира Ирму с её тремя сыновьями и дочерью.
«Она и в правду заговаривается, – обеспокоился Иван. – Королева мира… с тремя сыновьями… Ирма? Но это имя человека! С таким именем среди них никого не было».
– Вот что, Шилема. Ты рассказывай и… поясняй, о чём говоришь, – попросил он.
– Да уж, – поддакнул Джордан, – и поясняй!
Игра в жмурки
Два странных, гривастых существа внезапно столкнулись с Арно, когда тот, подрагивая от свежего утреннего ветра, отлучился по нужде подальше от импровизированного лагеря.
В лагере они прожили уже почти неделю, построив, не бог весть какие, шалаши вокруг общего кострища. Отхожие места ещё не установились. Хиркус каждый день увещевал ходоков и женщин, но пока что добился лишь разделения сторон от их временных построек. Женщины облюбовали небольшой ложок за привольно разросшимся кустом, похожим на бузину, а мужчинам приходилось углубляться далеко в лес. На их стороне росли редко стоящие деревья, голые от комля.
Первое, о чём подумал Арно, видя перед собой незнакомцев, что перед ним заросшие от безвылазного сидения в лесу разбойники, коих он насмотрелся, погружаясь в прошлое Европы.
Но тут же он понял, что ошибся. Да и откуда здесь им было взяться?
И перед ним были явно не люди. Вместо носов – небольшие вздёрнутые хоботки с дрожащими пятачками. Полуоткрытые рты выгнуты полумесяцем, брюшком вниз, за безгубыми кожистыми образованьями, прикрывающими зев, – редкие острые зубы.
Одно из странных созданий отступило назад, открыло рот и сказало:
– Такие же люди, как…
Последнего слова Арно не понял, но достаточно было первых, чтобы внутренне сжаться от предчувствия чего-то глобального, невероятного и, кто знает… страшного. Страшного не потому, что могло ему чем-то угрожать, а самим фактом: членораздельной человеческой речи и сравнения с людьми.
Именно: с людьми!
– В-вы кто? – проглотил он, наконец, ком, подкативший к горлу, и выдавил из себя хриплый, дрогнувшим от усилий голосом, сакраментальный вопрос.
– Да он и говорит, как…
– Э-э! Ко мне! – закричал Арно и замахал руками, призывая оставшихся в лагере ходоков к себе.
Он так необычно надрывал в крике горло и жестикулировал, что Хиркус и дон Севильяк, подхватив автоматы, побежали к нему.
Женщины, всполошённые шумом и странным, не свойственным Арно поведением, выскочили из шалашей и выстроились в ряд. Они не дерзнули ступить на «мужскую» сторону, но что на ней происходит, их волновало. Они перекликались, гадали и всматривались в редколесье.
Пока ходоки добежали к Арно, говорящие создания исчезли, словно растворились на фоне куста.
Арно долго и сбивчиво объяснял друзьям, что он видел и слышал, а слушатели смотрели на него, как на безумного.
– Да будет тебе! – пророкотал дон Севильяк, сдерживая рвущийся наружу смех. – Мало ли, что может померещиться? Я вот однажды…
– Иди ты! Знаешь куда? – обозлился Арно. – Они не люди, а говорили…
– На каком языке? – поинтересовался Хиркус.
– На… французском… Нет, на английском. А слово «люди» – на французском. Да, точно так.
Хиркус покачал головой, а дон Севильяк пробормотал:
– Французский знаю, а английский… Я Англию не любил. Там как что, так в драку.
Они постояли, потоптались.
– Может быть, поищем их? – предложил дон Севильяк.
– Лучше позвать, – сказал Хиркус. – Если они и вправду понимают нашу речь, то отзовутся. Может быть.
– И позовём. Эй, вы! Кто там?! Мы хотим с вами поговорить! – зычным голосом оповестил округу дон Севильяк.
Ему отозвался переполошённый грай птиц, да возмущённо взревело в отдалении какое-то крупное животное. Однако на сам призыв никто не отозвался.
Возвращались в лагерь молча. Арно куксился. Его не поняли, ему не поверили. И сам он теперь с сомнением относился к своим видениям. К тому же, он не сделал того, ради чего забрёл подальше в лес. Мучился, но не воспользовался возможностью, когда они были вдалеке от глазастых, всё видящих и замечающих женщин.
Они встречали мужчин вопросами, но они остались почти безответными. Арно замкнулся, а дон Севильяк и Хиркус только поводили головой. Зная Арно, как вполне здорового психически, лишённого предрассудков человека, они считали, что тот не был подвержен галлюцинациям и фантазиям, но и поверить в его рассказ никак не могли.
Хиркус лишь Шилеме сказал несколько слов.
– КЕРГИШЕТ? – встрепенулась она.
Актёр нервно пожал плечами.
– Он тебе сниться, что ли?
– А тебе нет? Так здесь и будем сидеть? Вам с ними, – Шилема презрительно кивнула в сторону женщин, обступивших двух других ходоков, – пока хорошо. Но они вам скоро надоедят. Тогда что?
– Ты же сама говорила, надо ждать. Так чего злишься? Жди! И уймись! Живи этим днём! И не скучай!
Хиркус выговаривал Шилеме накипевшее, но многое из того относил и на себя.
Вот осели они тут, даже тропинки вокруг появились, вытоптанные их ногами. Позавчера, даже весело и беззаботно отпраздновали охотничью удачу дона Севильяка. Ели мяса до отвала с какими-то растениями, добытыми в округе Сесикой, знающей в них толк. Принесла целую охапку. Сытые и раскрепощённые женщины удовлетворяли прихоти мужчин до рассвета.
Но что дальше? Ведь всё у них здесь временное, ненадёжное и тревожное. А тут ещё Арно подбросил эту встречу говорящих не людей…
Тот день тянулся, будто попал в вязкую массу. Казалось, каждая минута длиться вечность. Никто не отлучался из лагеря. Настораживались при каждом звуке, доносящимся из зарослей, в светотенях которых ожидающим людям могло померещиться чёрте что.
– Вон, вон!.. Смотрите! – вдруг начинала волноваться кто-нибудь из женщин и со страхом показывала куда-то, где ей привиделось некое человекообразное страшилище.
Ходоки сидели кружком. Обособились. Томились от скуки. Вначале реагировали на вскрики женщин, потом перестали.
– Я с наркуза видел огонь, – поделился своими недавними сомнениями дон Севильяк. – Примерно, – он показал кивком головы, – в той стороне. – Никто из ходоков не проронил и слова, но в указанном направлении посмотрели. Дон Севильяк шумно вздохнул. – Думал, показалось…
Он вспомнил о мелькнувшем вдали огоньке сразу, как только до него дошёл смысл сказанного Арно, но только долго не решался поделиться своей крепнущей уверенностью, что огонь был, и он его видел точно так же, как Арно вдел разговорчивых существ.
– Почему думал? – лениво осведомился Хиркус.
– Потому что теперь думаю, не показалось. Светилось что-то, как горящий костёр…
Хиркус хмыкнул, но обсуждать заявление дона Севильяка не стал.
Опять сидели напротив друг друга и молчали.
Очередной вскрик среди женщин и их бурная реакция заставили ходоков оторвать глаза от земли и посмотреть на предмет, вызвавший такое оживление в лагере.
– Они! – встрепенулся Арно. – Уже трое!
Ходоки вскочили на ноги.
Три стройных тела похожих на людей существ стояли в полусотне шагов от лагеря. Их головы и плечи поросли волнистыми волосами, отчего казалось, что их верхняя часть покрыта пушистым платком. Руки короткие и ровные по всей длине, без бицепсов. Низ, почти от груди до коленей в юбке колокольчиком, но приталенный. Ровные широко расставленные ноги мягко пружинили.
Они стояли, неотличимые друг от друга внешним обликом, словно фигуры на фреске, и смотрели в сторону людей.
– Кошки, – сказал Хиркус. – Они похожи на кошек. А?
– Они говорят, а не мяукают, – бросил Арно.
– Обезьяны тоже когда-то… вякали, а потом научились говорить. Так и эти кошки.
Дон Севильяк настроился разразиться хохотом, но его отвлёк ощутимый удар кулаком вбок от Лейбы.
– Ну? – глянул он на неё.
– Вон там ещё двое… И эта… к ним!
– А? А-а… – дон Севильяк приоткрыл рот и тронул руку Арно. – Там ещё вон двое. Таких же… Эй, эй, Шилема! Ты куда?!
К новым незваным гостям, объявившимся почти рядом с лагерем, направлялась временница.
Она не уступала им в росте, но её гибкая фигура проигрывал в объёмах. Тем не менее, она решительно шла на сближение. Ею двигало чувство сейчас всё узнать, выяснить, прав ли Арно, и если прав, то…
У неё занозой сидело в голове только одно предположение: во всём этом есть какая-то связь с КЕРГИШЕТОМ. Сведения о нём могли дать толчок к его поиску или принятия какого-то иного решения. Ей надоели неопределённость, развязность женщин и потакание им со стороны ходоков, которым из-за них, как ей казалось, некогда было подумать и что-либо предпринять кардинальное для выхода из ситуации, поймавшей их как в мышеловку.
– Ну, временница! – Арно то ли восхитился, толи осудил поступок Шилемы. Наверное, всё-таки осудил, так как следом произнёс: – Несёт её! А-а… Я к ней! Прикройте!
Но дорогу ему неожиданно перекрыли Илона и Хриза, тяжким грузом повисли на руках.
– Не надо, Арно-о! – тянула его на себя Илона.
– Ей не сидится, вот пусть сама… – вторила с другой стороны Хриза.
– Вам, конечно, по кустам бы спрятаться! – неприязненно бросил Арно и попытался сбросить руки женщин.
Но они вцепились в него мёртвой хваткой.
– Не надо-о!
Арно не отвечал, а двигался по направлению к Шилеме.
Женщины упёрлись, но их ноги скользили по земле. Наконец, они оставили его и отступили в лагерь под иронично-мстительными взглядами своих недавних сестёр. Дружба или идея, недавно объединявшая их, с каждым днём разъедалась, словно под действием сильной кислоты, имя которой был множественным: растерянность, неустроенность, страх и, главное, поиск опоры в ходоках-мужчинах…
Ходок уже нагонял Шилему, как незнакомцы подались назад, слегка приседая при каждом шаге, и скрылись за кустом. Заглянув тут же за него, люди никого там не обнаружили.
– Ты зачем пошла к ним? Одна! Никого, не предупредив?– строго стал выговаривать Арно.
– Потому что забыла вас спросить, – хмурясь, отозвалась Шилема, но без напора, устало. – Их бы расспросить… Если они говорят…
– Говорят.
Арно подтвердил, хотя сомневался, а не показалось ли ему. Эти, похожие на больших прямоходящих кошек, может быть, что-то и мяукнули, а он принял их звуки за членораздельную речь на языке людей.
От лагеря до них донёслись возбуждённые крики. Там все развернулись правее и что-то рассматривали.
В той стороне появилась целая группа существ – одинаковые во всём с прежними.
– Стой! – Арно успел ухватить за руку Шилему. – Куда ты? Их там толпа!
– Пусти! – рванулась временница, но, освободившись от опеки ходока, остановилась. – Может быть, поймать кого-нибудь из них и расспросить…
– Может быть…
Однако она жёстко продолжила:
– Он бы у меня, если говорит, всё бы рассказал!
– Наслышан, как ты…
Она вспыхнула.
– От кого же?
– Не то важно от кого, а то важно, что так оно и есть.
– У Хиркуса словоблудию нахватался?
– А? Кстати, смотри! Хиркус тоже пошёл к ним… Что-то будет!
Хиркус также как и Арно, протолкался через не пускающих его женщин, и, пританцовывая и делая виртуозные па, неторопливо приближался к стайке туземцев. Руки его выделывали невероятные жесты и пассы. Всё это походило на причудливую завораживаю вязь движений. Они плавно переходили от одной динамичной структуры тела Хиркуса к другой, которая была совершенно не похожей на прежнюю.
Арно и Шилема не видели лица Хиркуса, но, зная его, могли не сомневаться, что и оно участвует в этом импровизированном представлении «великого актёра».
И он что-то напевал.
Следом за ним, боязливо оглядываясь и тесно прижимаясь, потянулись Жесика и Катрина.
– Ничего не будет, – не согласилась Шилема.
Её несогласие было направлено не в пику Арно, а просто она не верила в успех Хиркуса, хотя с интересом наблюдала за его причудливыми действиями.
– Пойдём и мы?
– Иди! – Шилема словно освободила его, и пошла рядом с ним.
Арно усмехнулся. Шилема всё ещё играла в независимость. Тем не менее, ясно понимала необходимость сплочённости всех людей: и ходоков и женщин.
Они видели, как существа внезапно все разом присели, умело перекрестились, приподнялись. И даже не оборачиваясь, спинами вперёд, пустились наутёк.
Миг – и их уже нет.
– Видели! – воскликнул Хиркус и повёл рукой вслед убегающим. – Или мы в параллельном мире нашего времени, либо… – помедлил он, – здесь где-то есть люди. Или были совсем недавно.
– Надо поймать одного и узнать, – Шилема выказала своё желание, но уже без добавки выколачивания сведений.
– Ещё успеется, – сказал Хиркус. – Надо будет, поймаем. Я думаю, нам надо быть готовыми к встрече.
– С людьми? – жадно спросила Жесика; для неё все разговоры о много миллионно летнем прошлом, оставались вне пределов понимания.
– Может быть, и с людьми.
Они возвращались в лагерь, а оставшиеся в нём заметили ещё три пары существ. Их безликие фигуры то появлялись в виду, то исчезали, словно мерцали на фоне листвы, заставляя людей всё время быть начеку.
Наконец, дон Севильяк перебросил автомат на грудь и, утробно бормоча о надоедливости иных созданий, направился к одному из кустов, где чаще всего появлялись местные обитатели. За ним увязалась Шилема. Остальные отказались даже выразить своё какое-либо отношение к их намерениям. Надоело.
Что Шилема, что дон Севильяк думали по-разному, хотя лелеяли каждый по-своему одну и ту же мысль.
Шилема представляла ясно, зачем она идёт: поймать и расспросить, чтобы, в конце концов, узнать, с кем они имеют дело, и как это связано с людьми, а точнее, с КЕРГИШЕТОМ.
А вот дон Севильяк, по сути дела, сам не знал, зачем ему понадобилось идти к ним. То ли попугать, то ли, наконец, убедиться в их способности понимать человеческий язык и мимику. А то и заставить убраться куда-нибудь подальше от лагеря и не маячить перед глазами. Либо, что считал самым лучшим, познакомиться через них с теми, кто научил их членораздельному произношению и обратил в христианскую веру или познакомил их накладывать на себя крест.
Однако их поход и желания закончились ничем.
Парочка кошачьих при их приближении как бы смазалась с окружающей местностью, а новые или те же, сколько не ожидали ходок и временница, здесь так и не появились, предпочитая наблюдать за людьми далеко в стороне.
– Эй, вы! – рявкнул во всю глотку выведенный из терпения дон Севильяк. – Предупреждаю! Или вы кого-нибудь пришлёте на переговоры, или я вас перестреляю!
Для устрашения он сорвал автомат и потряс им над головой.
Может быть, угрожающий голос дона Севильяка, а то и понимание угрозы быть расстрелянными, подействовало удивительным образом: аборигенов словно сдуло, унесло…
– Я вам покажу, как играть с нами в жмурки! – гремел ходок, но никто его, кроме людей, похоже, уже не слышал.
– Чем ты их собирался перестрелять? – поинтересовался Арно, когда дон Севильяк, гордый содеянным, с разочарованной Шилемой вернулся в лагерь. – Ты же все патроны расстрелял.
