Метод «Джакарта». Антикоммунистический террор США, изменивший мир

Три мира

Второе сильнейшее в мире государство в 1945 г., Советский Союз, тоже вышло из войны победителем. И Советы тоже испытывали огромную гордость, но победа стоила им огромных жертв. Адольф Гитлер, лидер нацистской партии, ненавидевший их левую идеологию, безжалостно вторгся на территорию СССР. Прежде чем Советский Союз наконец-то отбросил немцев назад – в Сталинграде в 1943 г., что и стало, по всей видимости, поворотным моментом войны, за год до высадки американцев в Европе, – он понес катастрофические потери. К моменту, когда Красная армия в 1945 г. дошла до Берлина, оккупировав при этом значительную часть Центральной и Восточной Европы, погибло по меньшей мере 27 млн советских граждан^{11}. Советский Союз был еще более молодой страной, чем Соединенные Штаты. Его создала в 1917 г. немногочисленная группа радикальных мыслителей, вдохновлявшихся учением немецкого философа Карла Маркса. Это произошло после того, как революция свергла обветшалую российскую монархию, правившую империей, которая была населена по большей части нищими крестьянами и считалась отсталой по сравнению с развитыми капиталистическими странами Западной Европы, где, как полагал Маркс – и Владимир Ленин, первый советский лидер, – в действительности должна была начаться мировая социалистическая революция. Втянутые в гражданскую войну, длившуюся с 1918 по 1920 г., революционеры-большевики применяли, как они сами выражались, «террор», чтобы сокрушить силы белых – рыхлой коалиции консерваторов, русских националистов и антикоммунистов, также практиковавших массовые убийства. После смерти Ленина, в 1924 г., его безжалостный преемник Иосиф Сталин подверг крестьянский класс насильственной коллективизации, создал экономику на основе центрального планирования и решал проблему реальных и мнимых врагов с помощью арестов и смертных приговоров. В результате массовых репрессий в 1930-х гг. погибло несколько миллионов человек, в том числе целая когорта первых архитекторов революции, а сам Сталин тем временем подгонял идеологию международного коммунистического движения под свои политические нужды. Однако худшие стороны того, что происходило в стране, по большей части оставались тайной. Быстрая же индустриализация Советского Союза и последующий разгром нацистов – как и тот факт, что зачастую именно коммунисты оказывались первыми и наиболее энергичными в мире борцами и с фашизмом, и с колониализмом, – принесли стране в 1945 г. высокий престиж на мировой арене^{12}.

Советы стали второй в мире супердержавой, но были намного слабее Соединенных Штатов во всех значимых отношениях. К концу 1940-х гг. на США приходилась как минимум половина мирового товарного производства. К 1950-м гг. экономика США, видимо, равнялась совокупной экономике всей Европы и Советского Союза^{13}. Что касается военной силы, население СССР понесло огромные потери, и особенно они затронули тех, кого можно было мобилизовать для участия в новой войне. Сотни тысяч советских женщин бесстрашно сражались с нацистами, однако к 1945 г. сложился гендерный дисбаланс, по которому можно понять масштабы катастрофы: на каждые десять женщин в возрасте от 20 до 29 лет приходилось лишь семь мужчин^{14}. США обладали превосходящей военной силой и, сбросив атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, продемонстрировали, какой апокалиптический ущерб способны причинить с воздуха.

Этот расклад мы и имеем в виду, говоря о «первом мире» и «втором мире» в годы после 1945-го. Первый мир состоял из богатых стран Северной Америки и Западной Европы, Австралии и Японии – все они разбогатели на колониализме. Их ведущая сила, Соединенные Штаты, поздно включилась в эту игру, во всяком случае за пределами Северной Америки, зато играла по-крупному. Молодые Соединенные Штаты получили контроль над Луизианой, Флоридой, Техасом и юго-западом континента посредством войн или угроз нападения^{15}. Затем Вашингтон захватил Гавайи, после того как группа бизнесменов свергла в 1893 г. королеву Лилиуокалани, и взял под контроль Кубу, Пуэрто-Рико и Филиппины в Испано-американской войне 1898 г. Филиппины, вторая по величине страна Юго-Восточной Азии, до 1945 г. оставались официальной колонией США, тогда как Куба перешла в неформальную сферу влияния США в Центральной Америке и Карибском бассейне (куда морская пехота США к 1920 г. вторгалась не менее 20 раз – ошеломляющая цифра!), а Пуэрто-Рико по сей день пребывает в имперском правовом вакууме^{16}.

Вторым миром были Советский Союз и территории Европы, где разбила лагерь Красная армия. С момента своего основания СССР публично поддерживал всемирную борьбу с колониализмом и не осуществлял заморских империалистических инициатив, однако мир пристально следил за тем, как именно Москва станет реализовывать свое влияние в оккупированных странах Центральной и Восточной Европы.

Был и «третий мир» – все остальные, огромное большинство мирового населения. Этот термин появился в начале 1950-х гг. и первоначально имел только положительные коннотации. Лидеры новых национальных государств, подхватив это определение, произносили его с гордостью; в нем слышалась мечта о лучшем будущем, где угнетенные и порабощенные массы возьмут свою судьбу в собственные руки. Термин использовался в том же смысле, что и понятие «третье сословие» во Французской революции, обозначавшее восставший простой народ, который свергнет первое и второе сословия – дворянство и духовенство. «Третий» не означало третьесортный – скорее, речь шла о третьем, финальном акте: сначала первая группа богатых белых стран попробовала свои силы в создании мира, затем вторая, и вот появляется новое движение, полное энергии и возможностей, готовое показать, на что оно способно. Для большей части планеты третий мир был не просто категорией, он был движением^{17}.

В 1950 г. в третьем мире проживало более двух третей мирового населения, за немногими исключениями – под властью европейского колониализма^{18}. Части этих стран удалось освободиться от империалистического господства в XIX в., другие обрели независимость с уходом фашистских сил в конце Второй мировой войны, третьи попытались сделать это в 1945 г., однако подверглись вторичной оккупации армиями стран первого мира, а для многих война почти ничего не изменила, и они по-прежнему оставались несвободными. Все они унаследовали экономику, намного более бедную, чем в первом мире. После столетий рабства и жестокой эксплуатации они должны были сами о себе позаботиться и выбрать собственный путь к независимости и процветанию.

Согласно простой версии продолжения этой истории, только что обретшие независимость страны третьего мира должны были отбить империалистические контратаки, а затем решить, следовать ли им капиталистической модели, которой отдавали предпочтение Соединенные Штаты и Западная Европа, или попробовать построить социализм и пойти за Советским Союзом в надежде выбраться из нищеты и занять позицию важного мирового игрока так же стремительно, как русские. Однако на деле все оказалось гораздо сложнее, чем в теории. Так или иначе, в 1945 г. еще можно было сохранять иллюзию, что они смогут поддерживать дружеские отношения и с Вашингтоном, и с Москвой.

Вьетнамец по имени Хо Ши Мин, прежде работавший ретушером фотографий в Париже и пекарем в Соединенных Штатах, принял революционный марксизм после того, как проклял капиталистические силы Запада за отказ признать суверенитет Вьетнама на мирной конференции в Версале после Первой мировой войны^{19}. Он стал агентом Коммунистического интернационала, прежде чем возглавить Вьетминь – движение сопротивления японской оккупации в 1940-х гг. Однако, прибыв на площадь Ба Динь в центре Ханоя после двух ядерных ударов США по Японии, чтобы провозгласить 2 сентября 1945 г. независимость страны, он начал свою речь следующими словами: «"Все люди созданы одинаковыми. Они наделены своим Творцом определенными неотъемлемыми правами, среди них право на жизнь, свободу и стремление к счастью". Это бессмертное заявление было сделано в Декларации независимости Соединенных Штатов Америки в 1776 г. В более широком смысле оно означает: все люди на земле равны от рождения, все люди имеют право жить, быть счастливыми и свободными»^{20}. Хо Ши Мин прославлял завещанные отцами-основателями Соединенных Штатов революционные идеалы, в которые лидеры США до сих пор глубоко верят, и пытался сказать миру, что вьетнамцы просто хотят того же, чего и остальные люди, а именно – права управлять собой самостоятельно. Он также пытался выжить в отчаянной ситуации. Французская колониальная армия вернулась, чтобы закрепить власть белых людей над Индокитаем, и Хо Ши Мин знал: последнее, что ему нужно, – это чтобы его движение за независимость захотела сокрушить еще и самая могущественная страна в истории человечества. Он обращался напрямую к декларируемым ценностям американского народа – так, как это делали в то время многие левые третьего мира.

В конце концов, Соединенные Штаты были союзником Советского Союза в борьбе с Гитлером. Только вот для облеченных властью людей в столице США ситуация виделась уже совсем в ином свете.

На самом деле крестовый поход Вашингтона против коммунистов начался задолго до Второй мировой войны. Сразу после революции 1917 г. в России президент Вудро Вильсон решил присоединиться к другим империалистическим силам, намереваясь помогать белым, пытавшимся отобрать власть у революционеров-большевиков. На то было две причины. Первая и главная – основы американской идеологии представляют собой полную противоположность коммунизму^{21}. В них делается сильный упор на индивидуальное, а не коллективное и на идею свободы, прочно связанную с правом собственности. В конце концов, именно на этом основывалась возможность обладать гражданскими правами в ранней Американской республике: только белые мужчины, владеющие собственностью, имели право голоса. Вторая – Москва позиционировала себя как геополитического и идеологического противника, предлагала альтернативный путь, пройдя которым, бедные люди могли осуществить модернизацию, не повторяя американский опыт^{22}.

Однако в первые годы после Второй мировой войны произошло несколько событий, в результате которых антикоммунизм оказался в самом центре американской политики и обрел новую, крайне радикальную форму.

Реальный антикоммунизм

Начиналось все в Европе, в регионах, опустошенных Второй мировой войной. Вашингтонским руководителям не нравилось, что коммунистические партии победили на первых послевоенных выборах и во Франции, и в Италии^{23}. В Греции возглавляемые коммунистами партизаны, одолевшие нацистов, отказались разоружиться или признать правительство, созданное под британским контролем, там разразилась гражданская война. Неспокойно было и в Западной Азии. В Турции победивший Советский Союз потребовал допустить его к созданию морской базы в Ормузском проливе, спровоцировав небольшой политический кризис. В Иране, северная часть которого находилась под контролем Советов с 1941 г. (по соглашению с западными союзниками), возглавляемая коммунистами Народная партия Ирана стала самой крупной и наиболее организованной политической группой, а этнические меньшинства требовали независимости от шаха, то есть, по сути, короля, поставленного Британией.

Трумэн относился к Советскому Союзу намного менее терпимо, чем его предшественник, и искал возможность вступить в конфронтацию со Сталиным. Греция и Турция дали ему такой повод. В марте 1947 г. президент в специальном обращении запросил у Конгресса гражданскую и военную поддержку для этих стран. Комплекс идей, озвученных в этом выступлении, впоследствии получит название «доктрина Трумэна».

«Самому существованию греческого государства сегодня угрожает террористическая деятельность нескольких тысяч боевиков, которых подначивают коммунисты, – сказал он. – Я убежден, что политика Соединенных Штатов должна состоять в поддержке свободных людей – тех, кто сопротивляется вооруженному меньшинству или внешнему давлению, ставящему себе цель подчинить их»^{24}.

Артур Ванденберг, председатель Комитета Сената США по международным отношениям, дал Трумэну совет: чтобы получить желаемое, Белый дом должен «до чертиков напугать американский народ» коммунизмом. Трумэн прислушался к этому совету, и он в самом деле прекрасно сработал. Антикоммунистическая риторика неуклонно усиливалась, поскольку сам характер политической системы США создавал очевидные стимулы для эскалации напряжения. После переизбрания Трумэна в 1948 г. для побежденной Республиканской партии попросту имело политический смысл обвинить его в «мягком отношении к коммунизму», хотя это совершенно не соответствовало действительности^{25}.

Антикоммунизм специфического характера, оформившийся в эти годы, отчасти основывался на оценочных суждениях – широко распространенном в Соединенных Штатах мнении, что коммунизм является плохой или порочной, пусть даже эффективной, системой. Однако опирался он и на определенные оценки того, что представлял собой мировой коммунизм, возглавляемый Советами. Повсеместно распространялись домыслы, будто Сталин хочет вторгнуться в Западную Европу. Никто теперь не сомневался, что Советы якобы готовят революцию во всем мире, а везде, где есть коммунисты, пусть совсем немногочисленные, они спят и видят, как свергнуть правительство. Слепо принималось на веру и то, что повсюду, где действуют коммунисты, они выполняют приказы Советского Союза, будучи частью единого всемирного заговора по разрушению Запада. Бо́льшая часть этих убеждений была попросту неправдой. Остальное – в значительной степени преувеличение. Яркий пример в этом смысле – Греция, конфликт в которой, по сути, был использован Трумэном для того, чтобы начать холодную войну. В действительности Сталин дал греческим коммунистам указание отступить и позволить правительству, за которым стояла Британия, взять власть в стране после ухода нацистов^{26}. Греческие коммунисты отказались следовать этим инструкциям. Борьба с правым правительством, желавшим уничтожить компартию, была для них гораздо важнее лояльности Советского Союза. Похожим образом советский лидер призвал итальянских и французских коммунистов сложить оружие (что они и сделали) и попросил коммунистические силы Югославии перестать поддерживать своих греческих товарищей, уступить власть в своей собственной стране и объединиться с Болгарией (югославский лидер Иосип Тито не подчинился, чем спровоцировал такой мощный раскол в соцлагере, что Сталин попытался его убить)^{27}. Лидеры Народной партии Ирана после Второй мировой войны считали, что их страна созрела для революции, но Советы велели им не предпринимать никаких попыток захвата власти, к 1946 г. СССР решил, что и Турция не стоит хлопот. У советского лидера не было планов вторжения в Западную Европу. Сталин, конечно, отступил в этих частях мира не из душевного благородства или глубокого уважения к правам наций на самоопределение. Дело в том, что он заключил в Ялте сделку с силами Запада и слишком боялся настроить Соединенные Штаты против себя, чтобы ее нарушить. И был удивлен, когда Вашингтон стал действовать так, будто он в самом деле объявил Америку своим врагом^{28}.

Правое греческое правительство получило поддержку Соединенных Штатов, однозначно предпочитавших британского союзника левым партизанам, и применило новое химическое вещество под названием «напалм», только что разработанное в секретной гарвардской лаборатории, чтобы сокрушить повстанцев, сражавшихся против гитлеровских войск. Королевские военно-воздушные силы Греции применили напалм в лесистых горах региона Вицы вблизи границы с Албанией. В Западной Европе, откуда родом предки всех лидеров США вплоть до сегодняшнего дня, Вашингтон представил план Маршалла – блистательно разработанный и невероятно эффективный комплекс мер экономической помощи, поставивший эти богатые страны на рельсы капиталистической реконструкции по американскому образцу^{29}.

В мире существовало много социалистических, марксистских и коммунистических течений, и даже партии, по идее лояльные Советскому Союзу, действовали независимо, если считали это целесообразным. Марксизм как руководящая идеология, в том числе в марксистско-ленинском изводе, закрепленном Сталиным, безусловно, не требовал от всех своих адептов обязательно совершать революцию. И разумеется, в рамках этой картины мира невозможно было получить социализм просто потому, что кому-то так хочется.

Еще до того, как сам Маркс засел за свои труды, существовала традиция «утопического социализма». Одним из главных моментов в марксизме было отрицание идеи, будто чаемый мир можно воплотить в жизнь одним волевым усилием, и Маркс разработал теорию, согласно которой общества движутся вперед посредством конфликта экономических классов. В «Манифесте Коммунистической партии» Карл Маркс и Фридрих Энгельс воздали капитализму должное как революционной силе, заявив, что появление буржуазии освободило человечество от оков феодализма и раскрыло невидимые прежде силы. Они спрогнозировали, что капиталистический способ производства приведет к развитию рабочего класса, который затем свергнет власть буржуазии в развитых странах. На деле в Европе события развивались по другому сценарию, но Советы продолжали верить в эту теорию, а также в ключевую роль классового развития и экономических отношений. Необходимо пройти через капитализм, чтобы дозреть до социализма, гласила их теория.

Задолго до революции в России некоторые марксистские партии в Европе, например социал-демократическая в Германии, отвергли революционный путь и посвятили себя отстаиванию интересов рабочего класса в рамках парламентских избирательных систем. Даже открыто просоветские партии нового Коммунистического интернационала, или Коминтерна, действовавшего с 1919 по 1943 г., по-разному интерпретировали официальную идеологию, а способ ее практического воплощения основывался на том или ином сочетании возможностей, зависящих от конкретных условий, толкования учения марксизма и геополитических обстоятельств^{30}.

Важный пример – история Мао Цзэдуна в Китае. Коминтерн занимался подготовкой как его Коммунистической партии, так и Националистической, во главе с Чан Кайши, ориентируя обе выстраивать организацию в соответствии с принципами ленинизма, что подразумевало строгое подчинение и согласие руководствоваться принципом демократического централизма. Москва велела китайским коммунистам работать в непосредственном контакте с националистами в рамках широкого «единого фронта», концепцию которого разработал сам Коминтерн^{31}. Считалось, что Китай – страна нищих крестьян – очень далек от той стадии капиталистического развития, которая позволяет говорить о возможности революции.

Этот подход опирался на опыт более старшей коммунистической партии. Голландец Хенк Снеефлит, местный коминтерновский вождь, помог основать первую в Азии коммунистическую партию за пределами бывшей Российской империи – Коммунистическую партию Индонезии – и считал, что китайская партия может извлечь полезный урок из успеха, достигнутого индонезийскими коммунистами совместно с народным движением «Исламский союз»^{32}. Задачей Мао было поддержать «буржуазных» националистов и сыграть вспомогательную роль в построении капиталистического государства. Как верный коммунист, Мао повиновался. Для китайских коммунистов это обернулось бедой. В 1927 г. Чан Кайши атаковал их. Бойня в Шанхае была только началом, впоследствии войска националистов убили более миллиона человек. Мишенью «белого террора», волна которого прокатилась по стране в следующие несколько лет, стали коммунисты, крестьянские лидеры и политические активисты^{33}. Китайские коммунисты и националисты снова объединились для борьбы с японскими оккупантами, этот союз продержался до конца Второй мировой войны, а затем Сталин опять велел коммунистам уступить^{34}.

В Восточной Европе Сталин опирался на совершенно другую стратегию, считая территорию, которую его войска отбили у Гитлера, своей законной сферой влияния и важным буфером, защищающим СССР от возможного вторжения с Запада. После провозглашения доктрины Трумэна и начала реализации плана Маршалла Москва организовала коммунистический переворот в Чехословакии. Западные силы, впрочем, тоже вели не самую честную игру на оккупированных их армиями территориях. Когда стало ясно, что множество итальянцев и французов собираются свободно проголосовать за коммунистические партии, США принялись очень серьезно вмешиваться в дела Западной Европы, стремясь гарантированно оттеснить левых от власти. В Париже правительство, сильно зависимое от финансовой помощи США, сместило с должности всех министров-коммунистов в 1947 г.^{35} В Италии США вливали миллионы долларов в Христианско-демократическую партию и потратили еще миллионы на антикоммунистическую пропаганду. Такие звезды, как Фрэнк Синатра и Гэри Купер, записывали передачи для правительственной радиостанции «Голос Америки». Вашингтон организовал огромную кампанию, в рамках которой американцы итальянского происхождения писали друзьям и родственникам, оставшимся в родной стране, письма с такими, например, утверждениями: «Победа коммунистов разрушит Италию. Соединенные Штаты прекратят оказывать помощь, и результатом, скорее всего, станет мировая война» или «Если силы истинной демократии проиграют на выборах в Италии, американское правительство больше не станет посылать в Италию деньги»^{36}. Коммунисты проиграли.

К концу 1940-х гг. вся территория, освобожденная Красной армией, состояла из стран с единственной партией – коммунистической, а вся территория, контролируемая западными силами, была капиталистической и имела проамериканскую ориентацию, независимо от того, чего хотели люди в 1945 г.

После знаменитой речи Уинстона Черчилля многие на Западе стали говорить, что социалистические государства Восточной Европы находятся за «железным занавесом». Лидер итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти, партия которого десятилетиями оставалась популярной, сказал, что Соединенные Штаты – это нация, возглавляемая невежественными «рабовладельцами», которые теперь хотят покупать целые страны, как когда-то они покупали людей^{37}. Сталин, будучи марксистом-ленинцем, безусловно, считал, что коммунизм со временем победит. Законы истории делали это неизбежным. Однако именно по этой причине – и потому, что Советы были очень ослаблены войной, – у него не было намерения вторгаться в Западную Европу. Сталин считал, что следующая мировая война разразится между империалистическими западными государствами, на что вроде как указывала его собственная теория^{38}.

Однако Мао в Китае решил на сей раз проигнорировать директивы Сталина, продолжив после Второй мировой войны вести войну гражданскую. В 1949 г. он наконец разгромил националистов, чьи продажность, жестокость и некомпетентность давно беспокоили их покровителей в Вашингтоне. Подобно Хо Ши Мину в августе 1945 г., Мао также пребывал в иллюзии, будто может иметь хорошие отношения с Соединенными Штатами. Конечно, он ошибался^{39}. После его победы опасность возникновения «красного Китая» вызвала в самих Соединенных Штатах яростный обмен упреками.