Loe raamatut: «Шутка Немезиды»

1.Пролог

Небольшой костерок тлел красными угольками, освещая неровным светом лица рассевшихся вокруг него воинов. Их бесформенные фигуры почти целиком скрывала темнота, оставляя видимыми лишь маски лиц и руки, которые они время от времени протягивали к дарующему тепло центру. Казалось, что стоит только сделать шаг назад и можно было бы без следа раствориться в непроглядном мраке окружающего леса.

– Ула, заснула что ли? – одна из фигур грузно придвинулась к затухающему костру и пошевелила угли длинным мечом. – Подкинь веток, а то неизвестно когда госпожа ночи засвидетельствует нам свое почтение.

– Олаф, кто мы такие, чтобы заслужить её почтение! Не гневи богов и начальство, если не хочешь проблем в своей короткой жизни, – из темноты показалось ещё одно красное лицо в обрамлении широкой, как лопата, бороды. – Но где девка-то? Не иначе волок унес нашу спящую красавицу!

– Не сплю я, – миловидное лицо с собранными под банданой волосами показалось в круге света, а мелькнувшие тонкие руки подбросили в тлеющие угли хворост.

– Ты вот что, валькирия, – тот, которого назвали Олафом, прижал ветки мечом и, любуясь вспыхнувшими огненными язычками, продолжил, – Запомни, при встрече с волоком у тебя будет только один выстрел. На бронь не надейся, ему она нипочем. Эх-хе-хе… Оставалась бы ты лучше в вашей обители полы драить и сортиры чистить. Все больше пользы бы от тебя было.

– Не скажи, – вмешался бородатый, – Хороший стрелок для нас дороже золота. Ты разве забыл о судьбе группы Старого Аркина, рискнувшего нарушить устав?

– Скажешь тоже! Я ведь тогда чудом в его группу не попал, заболел накануне. Пусть их души отдыхают в царстве вечного покоя… Смерть они приняли достойную, но лютую…

– Не пугай девку раньше срока!

– Не напугаешь, – пискнула девушка, – Пуганная!

– Ишь ты… Тогда слушай вот ещё что – волоки очень хитры. Они умеют разговаривать, – Олаф помахал свободной рукой, предотвращая возражения, – Ну как разговаривать… Бормочут что-то себе под нос, только никто слов разобрать не может.

– Ха, по-твоему так вообще выходит, что птица-бормотун – это выдающийся лесной рассказчик! – усмехнулся новый собеседник, а разгоревшийся костерок осветил его лицо с рваной полосой косого шрама. – Волок так отвлекает внимание. А как только начнёшь прислушиваться и потеряешь хоть на секунду бдительность, так больше она тебе никогда и не понадобится!

Бледный диск планеты-сателлита вынырнул из-за облаков и растворил темноту леса, пролив на него небесный свет. Он серебрил листву, накидывая на деревья и растения ажурную вуаль холодного наряда, просачивался сквозь неё и рассыпался струйками тонких нитей, утекающих на землю белым невесомым песком отмерянного ночного времени.

Кусты отбросили неверные тени, скрывая притаившиеся капканы гнилых сучьев и выступающие из земли корни. Ожили невидимые хищники, пугая на разные голоса лесных обитателей.

Магический круг костра посерел, утратив волшебство красного света, зато из мрака проступили собравшиеся около него фигуры.

– Ну наконец-то! Заждались мы тебя, красавица, – Олаф поднялся, не сводя глаз с ночного светила, крутанул в руке меч и повернулся к своим спутникам, – Мы разойдемся по сторонам костра, чтобы встретить волока в засаде. Запах горелых веток должен сбить его с толку. Если этого не произойдёт – он выскочит нам в тыл и отправит поодиночке в компанию Старого Аркина. Но! – Олаф больно хлопнул по плечу раскрывшую рот Улу, – На его пути будешь ты. Хорошая подсветка, крупная мишень и заговоренная стрела – что еще нужно валькирии, чтобы отправить зверя в ту преисподнюю из которой он появился!

Ула с тоской проводила спины растаявших в лесной чаще товарищей. Как только скрылся последний из них, так тут же накатила волна страха, слепленная из слухов и недавних рассказов. Она почему-то точно решила, что волок выйдет именно на нее.

Ула отступила в темноту, не рискуя повернуться к затухающему костру спиной, и вытащила из колчана лук. Помучавшись пару секунд, она накинула тетиву и выдохнула, почувствовав под рукой верное оружие.

Стрела с невзрачным оперением примостилась на предплечье руки и тут же Ула пожалела, что не взяла арбалет. Теперь она отлично понимала, что потеря лишних секунд может превратить ее первый поединок в последний. А что будет с группой ее охотников, она даже не хотела думать.

«Моих охотников!» – поймала она себя на мысли и беззвучно повторила каждое слово едва шевеля губами. Осознание ответственности за доверивших ей свои жизни, как ни странно, успокоило. Ула воткнула вторую стрелу перед собой и несколько раз глубоко вдохнула, выравнивая дыхание.

Она приготовила зверю сюрприз. У неё будет два выстрела, а не один! Арбалет хорош. Но тяжёл и не оставлял стрелку шансов в случае промаха. А у неё будет шанс! Даже два! Две стрелы подряд – это её фишка. Именно потому из богатого арсенала обители валькирий она выбрала лук, и ее выбор никто не оспорил.

«У каждой из вас должен быть свой, коронный приём, – учила настоятельница по боевому искусству. – Найдите его, раскалите в горниле ярости и закалите в поту тяжких тренировок. Навяжите противнику свою тактику, сведите бой к тому, что у вас лучше всего получается и, может быть, я доживу до того момента, когда кто-нибудь из вас вернётся, чтобы даровать мне долгожданную отставку».

Кроме того, ей казалось, что арбалет – это оружие убийцы, для стрельбы исподтишка. И, хотя в реальном бою было совсем не до сантиментов, морально она себя чувствовала с луком гораздо уверенней.

Ула постояла, прислушиваясь к окружающим звукам. Лес жил своей жизнью, не обращая внимания ни на затаившихся в засаде охотников, ни на изготовившуюся к стрельбе девушку, ни на невесть откуда появившееся демоническое создание, пробирающееся ей навстречу. Вдохнув поглубже, она почувствовала еле различимый запах гари оставленного без присмотра костра.

«Наветренная сторона – это хорошо, а то, что зверя не отпугнёт запах костра – это плохо», – девушка скосила взгляд на кривой кинжал, пристроенный на её боку. И в ту же секунду она почувствовала, что момент появления зверя упущен.

Зеленые изумруды глаз сверкнули из чащи и из темноты отделилась огромная тень, обратившись тем самым волоком, которого поджидала Ула. Хотя она его никогда и не видела прежде, но ей было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что миром она с этим зверем не разойдётся, кем бы он ни был.

***

– Давненько я не брал в руки шашки… – Гор ловко перемахнул через поваленное дерево, заскользил на отсыревшей в низине траве, но равновесие удержал. Оттолкнулся, чтобы перескочить ненадёжное место, и непринуждённо, а со стороны казалось – играючи, быстро двинулся в том единственно верном направлении, что подсказывало ему шестое чувство.

Хлёсткие ветки, казалось, метили в глаза и старались причинит боль, если они считали, что им было оказано недостаточно внимания. Высокая трава не препятствовала движению, но скрывала под собой неприятные сюрпризы, грозящие, в лучшем случае, просто падением, а про худший не хотелось и думать.

Прошлое Гора на располагало к физическим нагрузкам. А веселые пирушки с друзьями порой ударяли по здоровью с силой нокаутирующего боксера, оставляя после себя чувство дезориентации в обстановке и соответствующих ей некоторых событиях, подробности которых всплывали только значительное время спустя.

Тем не менее, он ловко скользил по ночному лесу, вдыхая полной грудью его сонные ароматы. Сил хватало даже на то, чтобы отвлечься от бегового процесса, предоставив его механически сокращаемым мышцам, и задуматься о неизвестной планете, заливающей лес своим холодным светом или о повстречавшихся ему странных людях, разговаривающих на непонятном языке. Да мало ли какие мысли могли прийти в голову, управляющуюся с бегом в автоматическом режиме.

«Интересная способность – занимать голову мыслями, не связанными с работой тела. Но, если задуматься, не такая уж и необычная, если находишься в хорошей спортивной форме. Может быть все дело в регулярных занятиях в спортивном зале? Почти регулярных,» – поправил он себя.

Гор остановился, поражаясь наивности рассуждений неконтролируемого разума, и от души рассмеялся. Тут же пришло понимание, что не сдержался он зря – в сонном лесу звук получился излишне громким. Ночные обитатели притихли, прислушиваясь к пугающим звукам и откуда-то издалека послышался долгий протяжный вой.

«Ёшки-матрёшки!» – выругался мысленно Гор и попытался сообразить, что ему делать дальше. Сзади неторопливо подбиралась облава, но, будучи сам опытным охотником, он прекрасно понимал, что опасность не там, где гремят и пугают, а там, где молчат, приготовившись бить наверняка. Вот только знать бы где именно это «там»!

Каждый куст мог обернуться засадой, а шаг – смертельной ловушкой. Надежда была только на обострившееся обоняние да на превосходство в интеллекте, которое Гор себе приписал, пообщавшись с местным населением.

«Примитивные фермерские хозяйства с подобающими орудиями труда. Охотничье оружие тоже не блещет убойной силой – много ли можно настрелять стрелами и копьями? Сила местных охотников в их количестве – не заколют копьём, так запинают ногами. – эта мысль его развеселила и воскресила в сознании картинку забиваемого камнями мамонта. – Хм… Смех смехом, но ведь это исторический факт.» На самом деле, просто у него в голове всплыла картинка из школьного учебника, не весть каким образом осевшая в уголке памяти.

Гор выскочил к небольшой лесной прогалине и замер неподвижным изваянием, пытаясь понять, что его так насторожило. Мгновения ему было достаточно, чтобы увидеть девушку, вцепившуюся в стрелу. На пути к ней догорали покрывшиеся белым налётом угольки, а это значило, что где-то рядом скрывается засада посолиднее. Меч в опытных руках весьма неприятная штука, а в том, что эти руки не крестьянские, Гор нисколько не сомневался.

«Убить-то может и не убьют, но поранят запросто… А напугаю-ка я девчонку. Выстрелит – промажет и с визгами ломанётся сквозь кусты,» – Гор даже улыбнулся перспективе посмотреть на мелькающие пятки этой симпатяшки.

Стрела прошла так близко с глазом Гора, что он на мгновенье даже усомнился в своём расчёте. «Непростая девчонка,» – мелькнула у него мысль, но отступать уже было поздно, тем более, что свой единственный шанс она использовала.

Гор очень рассчитывал на свою быстроту. Иногда он сам удивлялся этой приобретённой способности, но использовал ее на полную катушку.

В мгновение ока он оказался перед неудачницей и… Упёрся носом во взведенную вторую стрелу. Малюсенькие синие огонёчки подпрыгивали на ее наконечнике, вращались вокруг него, сталкивались между собой и разбегались, чтобы снова соединиться в замысловатом танце. Гор отчего-то подумал, что это танец смерти.

– Вот, ёшки-матрёшки, отбегался, похоже, – с удивлением произнёс он, заворожённый таким чудом.

Ему было не жаль прожитой жизни, удивление – это единственное чувство, которое почему-то его занимало в данный момент. Никакого страха или ярости. Пульс враз успокоился, вернув ритм сердца в спокойное состояние.

«Проиграл, – равнодушно подумал он, – Рано или поздно это должно было случиться. Немного обидно, что от сопливой девчонки… Кстати, что она там бормочет?» – Гор поначалу не обратил внимание на её лепет, а потом ему неожиданно ударило в голову: «Я её понимаю!»

– Что? – механически сказал он, переведя взгляд на её курносое лицо.

– Я говорю – Сергей Александрович? Горин?

– Ну, – не ожидал такого поворота Гор. – То есть я! То есть был Сергей Горин, а стал просто Гор.

– Ага! А я вас сразу и не узнала, – захихикала девушка. – Ой, простите, ради бога! – она смутилась и сразу добавила, – Я Ула… то есть Юля, помните меня? Ну там красные, синие…

– А-а-а, – обрадовался Гор, – ты та самая, которая не знает каким цветом обозначаются свои и чужие!

– Да! – обрадовалась девушка и тут же обиделась, – Всё я правильно обозначила, просто постановки надо толковые писать.

– Понятно с тобой всё, ёшки-матрёшки. Ты лучше скажи – кому из наших также повезло, как нам. И ещё… Не устала тетиву натянутой держать? Нет?

– Видели бы вы себя со стороны! Красная Шапочка и серый волк, блин. До сих пор от страха трясёт, – Ула опустила лук и недоверчиво посмотрела на волока. – Вы бы отодвинулись чуток подальше, а то щёлкните пастью случайно – и поминай меня как звали.

– Какой только недоумок умудрился тебя на службу взять и оружие доверить? – проворчал Гор, пятясь назад. – Так кто ещё с тут нами?

– Я не знаю про всех, но со мной оказались Петрович и Сеня. А, может быть, никого другого это и не коснулось.

– Петрович? Сорокин, что ли? Ну слава богу, хоть одна светлая голова с нами. А кто такой Сеня? Постой! – Гор повёл ушами, прислушиваясь. – Похоже твоя шайка возвращается. Сколько их, четверо?

– Шестеро. Со мной семь будет, а семь тут считается знаковым числом. Ой, что я говорю! Вам бежать надо!

– Сам понимаю, не дурак. Значит так, ёшки-матрёшки, передай весточку Сорокину, что я буду его ждать каждый день вот в этом самом месте. Примета – остатки вашего костра. Покедова.

Гор напоследок всё-таки сумел ещё раз напугать девушку – огромный зверь исчез со скоростью пущенной стрелы, задев её жёсткой шерстью и беззвучно растворившись в лесной чаще. Ула потрясенно посмотрела на сомкнувшиеся за ним ветки и подумала, что зевни она при встрече чуть подольше и у неё вообще могло бы не быть ни единого шанса чтобы выстрелить.

За спиной хрустнула ветка и к костру стали выходить охотники, озираясь по сторонам и негромко переговариваясь между собой.

– Зверь здесь был, – уверенно заявил бородатый. – Я его нутром чую.

– Не получилось, значит, у нашей валькирии свою жизнь защитить.

– Главное что мы живы остались. Неужели он этой костлявой наелся?

– Тихо ты! Слышал я, что души убиенных волоком ещё долго не покидают место своей гибели.

– Почему?

– Дескать ищут они своё тело, а его – нет!

– А это кто!? – все замерли, уставившись на приближающуюся девушку.

– Слышь, не подходи! – Олаф перехватил меч за лезвие и выставил перед собой гарду, как символический крест. – Поди прочь, привидение, нет у нас твоего тела!

– Это хорошо, – рассмеялась Ула, – Мне оно самой ещё ой как пригодится!

– М-м-м… А это мы сейчас проверим! У кого-нибудь есть серебро? – Олаф требовательно протянул руку к товарищам.

Вопрос застал их явно врасплох – через минуту пыхтения и выворачивая карманов, когда Олаф уже потерял терпение и готов был сам трясти компаньонов чуть ли не за ноги, один из них с сожалением протянул серебряную монетку.

– Давай, давай, – обрадовался Олаф, – На благое дело жертвуешь! – он быстро сгрёб монету из неуверенной руки и запустил её в девушку. – Лови, нечисть!

Ула ловко перехватила сверкнувший белым зайчиком кусочек серебристого металла, подкинула его и тут же поймала:

– Хорошее вознаграждение за совместный поход. А я слышала, что все охотники ужасные скупердяи. Врут.

– Это моя монета! – обиженный воин схватился за эфес и попытался приблизиться к Уле.

– Стоять! – рявкнул Олаф, преградив ему путь мечом. – Ты хочешь забрать награду у воина?

– Я? – охотник оглянулся, но вместо поддержки встретил лишь глухой ропот товарищей.

– Награда для всех! – выкрикнула Ула, подняв над головой монету. – Кто со мной в кабак? Я сегодня при деньгах – проставляюсь!

Настроение охотников резко поменялось. Глухой ропот сменился приветственными криками и смешками над раскрученным на выпивку товарищем.

– Что, Торус, зажать хотел деньги-то? Девка-то молодец…

– А что я? Я сам хотел пирушку закатить. После удачной охоты.

– Удачной, ха-ха! – развеселились охотники. – В чём-то она действительно удачна. А знаешь в чём?

– В чём?

– В том, что мы её как следует отпразднуем! – после этих слов грохнул дружный хохот.

– Кстати, – к девушке подошёл Олаф, – А о своей удаче ты нам ничего не хочешь рассказать?

– За хорошим столом и рассказ веселее, – под общее одобрение отмахнулась Ула.

Всю дорогу из леса она старательно делала беззаботный вид, отчаянно пытаясь придумать правдоподобную версию своей встречи с ужасным волоком, которого раньше она знала как подполковника воздушно-космических сил Сергея Александровича Горина.

2. Начало

Утро выдалось на редкость серым и промозглым. Смена погоды произошла как-то резко, хотя вполне ожидаемо.

Заблудившаяся в осени теплынь прошедшего лета смирилась со своей участью и тихо угасала, даруя миру последние ласковые солнечные деньки. Каждый такой день согревал душу, а уж та была готова расстараться, почти стихотворными строками воспевая красоту природы, и прекрасные чувства, пробуждаемые её силой.

Сорокин Николай Петрович, один из заместителей главного конструктора предприятия, выпускающего сковородки и прочую продукцию двойного назначения, в нерешительности замер, как только железная дверь подъезда клацнула магнитным замком за его спиной. Для своей должности он был чрезвычайно молод – не прошло и десяти лет, как он защитил диплом по одной фигне, единственной ценностью которой было то, что она открыла ему квалифицированную дорогу в мир за институтскими стенами. Но, как говорится, на безрыбье и сам интересной позицией озадачишься. Таковой для него оказалась должность начальника почти пустого отдела из не успевших сбежать специалистов, а по совместительству очередного зама главного конструктора непонятно какими судьбами свалившейся к ним опытно-конструкторской работы.

Неудивительно, что все коллеги называли его просто – Петрович, одни в силу своих преклонных лет, а вторые в силу уважения к его должности. Это его нисколько не обижало, а порой даже вводило в смущение, потому что накидывало сверху возраста еще как минимум десяток неправедных лет.

В это утро поэтические строки сначала застряли у Петровича в горле, подпёртые холодным воздухом, а потом вырвались наружу надсадным грудным кашлем. Он поднял воротник сразу ставшей слишком лёгкой для такой погоды курточки и задумчиво посмотрел на мутное небо, тщетно пытаясь разглядеть на нем облака.

Серая мгла утопила в себе все небесные тела, подменив собою небосвод. Действительно, назвать небом сползающую сверху сырость не поворачивался язык. Скорее, это было одно большое облако, проглотившее сонный город, и медленно обволакивающее его липкой нутряной влагой.

Если бы сегодня был не первый день метеорологического безобразия, Петрович, не задумываясь, взял бы зонт. Да и вместо легкомысленной курточки сейчас бы на нём красовался плащ.

Но память хранила воспоминания о гораздо лучших днях, а дух, воспарённый на их волне, потребовал бунтарского протеста против оккупировавшей город мерзкой осени. Решив, что человек – это звучит гордо, Петрович смело ринулся по полусонным улицам, навстречу начинающемуся трудовому дню. Немалую долю уверенности ему придавал тот факт, что до места работы было всего полчаса пешего хода, которые он надеялся проскочить в скором темпе, минуя транспортный коллапс, парализующий город в эти часы.

Городишко, по улицам которого поспешал Петрович, был невелик по своим размерам. Как и большинство старинных городов, он был основан на одной из самых значительных рек в своей местности. Древняя русская река величаво катила свои воды, рассекая его на две части, придавая особенный шарм, свойственный отстоящим от Москвы городам.

Эта же река была и главной бедой города, жестко разрезав его транспортные артерии. Мосты, построенные на послевоенных плечах строителей коммунизма, обветшали, а у современной России заботы были иного порядка, не совпадающие с чаяниями провинциального электората. Зато этим на полную катушку пользовались выборные власти, с задумчивым видом фотографируясь на набережной на фоне картинки будущего моста и каждый раз обещая решить уже давно назревшую и перезревшую проблему связи между берегами. Но власти менялись, а проблема оставалась, переходя по наследству следующим потомкам господина Манилова*.

Петрович рысцой пересёк продуваемый мост, в очередной раз поражаясь количеству мёртво ставшего на нём транспорта, затем перебежал через проезжую часть, лавируя между машинами, и заскочил в тёплый холл предприятия. Машинально отметив, что непогода сократила его время пребывания в пути на целых десять минут, он степенно миновал проходную, наслаждаясь обнявшим его теплом, и поспешил на рабочее место в надежде перехватить горячего чайку перед началом рабочего дня.

Толстая обитая железом дверь помещения отладочного стенда тягуче проскрипела, издав стон ржавой пилы, и замерла, удерживаемая с одной стороны новым посетителем, а с другой стороны мощной пружиной, загудевшей от напряжения и в предвкушении предстоящей жертвы. Образовавшаяся щель была вполне достаточна, чтобы в неё мог протиснуться Петрович, но, как всегда, он нерешительно замер, собираясь с силами для рывка через порог.

Но и на этот раз удача его не покинула. Дверь разочарованно хлопнула за его спиной, лязгнув железом по косяку и замерла, придавленная пружиной. «Когда-нибудь, она найдёт себе жертву», – подумал Петрович, пробираясь среди рядов техники.

– Привет, ты чего в такую рань? – удивился он, увидав за компьютером Юлю.

– Доброе утро, вы же сами говорили, что нужна сборка под новую астру**, – удивилась в ответ девушка. – На сегодня намечены отладочные испытания… Забыли?

«Забыл», – растерянно подумал Петрович, но в ответ сказал другое:

– Так я думал ты еще вчера её сделала.

– Не-е-е, вчера новая операционка обругалась на Колину программу, а он в отпуске, – Юля вздохнула, – В общем, новые исходники я получила только утром на почту.

– Ты поосторожнее с почтой, – Петрович непроизвольно покосился на дверь. – Безопасники прознают – выплеснут столько, что не отмоешься.

Он перевел взгляд на систему глушилок, развешанную на стенах. По идее, они должны были изолировать помещение стенда от внешнего мира, блокировав высокочастотные сигналы и, тем самым, сохранить в тайне проводимые здесь работы. Но все они выполняли функцию мебели, потому что несколько штук сгорело практически сразу, очередной раз доказав, что китайские комплектующие не годятся для спецтехники, а остальные отключены были специально, чтобы они не повторили судьбу первых. «Приедет комиссия, тогда и включим», – махнули рукой безопасники и, к общей радости, оставили стенд в покое.

– Обижаете, – хмыкнула Юля, нащёлкивая что-то на телефоне. – Кстати, тут как раз перед вами генеральный наведывался, возмущался, что никого нет на стенде и требовал вас срочно к себе.

– Так не время же… – вырвалось у Петровича. – А что ему было надо?

– Не знаю, – пожала плечами Юля. – Он мне не докладывал.

«Накрылся чаёк», – с досадой подумал Петрович, шагая по коридору в сторону кабинета директора. Господин Пилин ждать не любил. Он вообще мало что любил. Гигантская корпорация, прибравшая к шаловливым ручкам предприятие, на котором работал Петрович, назначила Пилина на должность генерального директора, несмотря на то, что в процессе производства он был что называется «ни уха ни рыла». Отсюда проистекали его чудачества, от которых управленцев, да и простых служащих кидало то в жар, то в холод. К счастью, Пилин появлялся наездами, так как проживал в столице, и между такими великими событиями предприятие работало вполне нормально.

«Неудачный день, – подумал Петрович перед дверью в приёмную. – Принесла же его нелёгкая. Очевидно, кому-то в небесной канцелярии показалось недостаточно только испорченной погоды. Эхе-хе, грехи наши тяжкие…»

В приёмной уже сидел молодой человек, с тонкой папочкой на коленях. От него веяло свежестью, не характерной для обтёршихся на предприятии сотрудников. Скованность и неуверенность, которую тот маскировал под нарочитой небрежностью, выдавали в нём человека, случайно заскочившего на чужую для него территорию. На большие умозаключения у Петровича просто не хватило времени – расторопная девица Мария, секретарь генерального, тут же подхватила его с порога, указав пальцем на солидную деревянную дверь, сопроводив дежурной фразой что его уже ждут.

Неопределённо хмыкнув, Петрович потянул ручку на себя и окунулся в мир офисной роскоши и дорогого парфюма. Наборный паркет и качественный навесной потолок ударяли по восприятию вошедшего снизу и сверху, рассчитывая на священный трепет перед открывшимся офисным храмом.

Петрович не первый раз появлялся в этом кабинете и его уже не смущала дорогая мебель, громадный телевизор и никогда не включаемый монитор на полстола.

Может быть из-за величины монитора директор и не чувствовал себя комфортно за своим местом, а постоянно расхаживал по кабинету, чтобы нормально разговаривать с собеседником. Вот и сейчас, кивнув посетителю, он стоял, заложив руки в карманы и раскачивался с пятки на носок.

Мягкое кожаное кресло поглотило гостя в своих объятиях, уютно утопив в глубоких недрах. Тело расслабилось и Петровичу показалось неплохой идеей тут же вздремнуть, но мешало присутствие директора, назойливо маячившего посреди кабинета.

– Что у вас с персоналом? – Пилин неодобрительно посмотрел на пригревшегося Петровича.

– А что с персоналом? – не понял тот.

– Где у вас персонал, я спрашиваю, – повысил голос директор.

– Да какой там персонал! Двое в отпуске, трое болеют. На работе одна Юля. Остальные уволились, вы же знаете.

– Вот! – обличающе изрёк Пилин. – Никакой работы вы не ведете по привлечению, а главное – удержанию ценных работников.

– Так мне что, их силой удерживать? – удивился Петрович. – столица рядом, зарплата там на порядок выше, вот люди и бегут. Как только опыта набираются, так и бегут.

– Значит вы не создали им комфортные условия труда. И не спорьте, пожалуйста! Самое главное – это идеология. Вы должны были убедить этих людей, что их работа на оборону Родины не должна измеряться только денежными знаками, – Пилин помолчал, ожидая возражений, но Петрович воздержался от комментариев. – А я вот решаю ваши проблемы. Видели нового сотрудника в приёмной? Это Семён, э-э-э, – директор поискал на столе нужную бумагу, но она куда-то запропастилась.

– Неважно, – не смутившись продолжил он дальше, – Выйдите и познакомитесь. Он студент, но весьма толковый. Дайте ему какую-нибудь работу по Немезиде.

– По Немезиде? Студенту? – простонал Петрович, оторвавшись от кресла. – Но… Но у него нет допуска.

– Третья форма есть, – возразил директор, – А большего ему знать и не надо! Теперь самое главное, – он сделал многозначительную паузу и добавил. – Вы же не думаете, что я вас вызвал из-за студента?

– Есть ещё и студентка?

– Не угадали. К нам сегодня приезжает представитель заказчика.

– Тогда это многое объясняет, – «Так вот почему ты здесь появился», – догадался Петрович.

– Что – многое? – Пилин с подозрением посмотрел на собеседника. – Это объясняет только то, что предстоит этап отладки и заказчик интересуется степенью готовности нашей продукции. Идите и готовьтесь к встрече!

Выйдя из кабинета директора в задумчивости, Петрович чуть не прошёл мимо студента, дожидающегося его в приёмной. Краем глаза он заметил какое-то движение и остановился, непонимающе глядя на вскочившего молодого человека.

– Николай Петрович… – промямлил тот, не решаясь подойти поближе.

– А, так это вы – Семен…

– Просто Сеня, – вздохнув с облегчением студент протянул ему руку. – Так для меня привычней.

– Хм, – Петрович вспомнил, что Пилин так и не удосужился назвать его фамилию. – Пошли тогда, Сеня. По пути расскажешь что-нибудь о себе, – он распахнул дверь приёмной, приглашая студента на выход.

Не успели они сделать и два шага от закрывшейся за ними с деревянным стуком двери, как Сеня огорошил вопросом:

– А правда мне будет позволено участвовать в Немезиде?

– Что-то ты больно шустрый! С какой кафедры?

– Асушник. Той самой, на которой господин Пилин недавно получил должность доцента.

– Вот как? А завкафедрой тебе никем не приходится, в смысле родства?

– Отец. Послушайте, что плохого в том, что я хочу получить практические знания по специальности, пусть даже не имеющие дальнейшего применения? При чём здесь мой отец? У вас что, очередь из студентов стоит?

– Очереди нет, но иногда заскакивают ума-разума набираться. А что касается дальнейшего применения полученных знаний – так это зависит только от тебя.

– Для этого их хотя бы надо получить. Так вы мне расскажите о проекте?

– Вот упрямый какой. – усмехнулся Петрович. – В принципе, ничего особенного в нем нет. Точнее – в нашей части нет. Мы делаем всего лишь составную часть работы, ты в курсе?

Сеня помотал головой:

– Я знаю только, что там что-то связано с космосом. Это же неимоверно круто!

– Ничего необычного, – поморщился Петрович. – Идея заключается в узконаправленном высокоэнергетическом поле, продуцируемом на короткое время в направлении космических объектов супостата.

– Ого!

– Но мы делаем только управляющую часть. Получаем информацию о движении космических объектов, прогнозируем их траектории и в определенное время даем команду на применение основной установки. Впрочем, мы обрабатываем и информацию о баллистических ракетах тоже.

– А это можно увидеть?

– Кое-что можно, на испытательном стенде. Кстати, мы к нему уже подошли.

Петрович с силой потянул на себя тугую визгливую дверь и молча кивнул на образовавшуюся щель. Убедившись, что удивившийся студент просочился внутрь помещения, выждал паузу, собираясь с силами, и прошмыгнул следом. С удовлетворением услышав разочарованный хлопок за спиной, он сплюнул через левое плечо, чтобы не спугнуть сопутствующую удачу.

– Ну вот и пришли… – Петрович повертел головой в поисках Юли. – Куда наша дама запропастилась?

Юля появилась у них за спиной с большой кружкой дымящегося ароматного напитка. Она кашлянула, привлекая внимание, а когда они развернулись, с достоинством проследовала на рабочее место.

– Я так понимаю, сборка завершена?

Юля махнула рукой в сторону экранов и сделала приличный глоток кофе. У Петровича засосало под ложечкой – он вспомнил о не выпитом чае. Он хотел пощёлкать курсором на загруженной графической оболочке, но вспомнил, что забыл представить мнущегося рядом новичка:

– Юля, знакомься, это – Семен, студент, пришёл на усиление проекта Немезида.

– Просто Сеня, – кивнул головой студент.

– Ну теперь дело пойдёт, – хмыкнула девушка.

– А я тебя знаю! – неожиданно заявил Сеня. – Звучит банально, но я с тобой где-то встречался.

– Мне он нравится, – Юля поперхнулась кофе. – Молодой, наглый, в общении оригинальный…

– Постой, постой, – смутился Сеня. – Этим летом! На реконструкции.

– А-а-а, – присмотрелась к нему Юля. – Точно! На реконструкции! Но я тебя не помню.