Плакальщик

Плакальщик

Дверь на замке. Между окнами и плотными шторами нет и щёлочки, что пропустила бы луч света. На полу скапливался мелкий сор. Хлеб в пакете покрылся зеленоватой и чёрной плесенью. На плите прокисли остатки супа в кастрюле.

Я сидел в квартире тихо, притворялся, будто меня здесь нет. Я знал, что ОНИ слушают. Ждут, когда я выдам своё присутствие.

Желудок рычал от голода, но я не мог выйти наружу, чтобы раздобыть еду. Страх сковывал тело от одной мысли об этом. Я знал, что ОНИ ждут меня там.

Эти шорохи и голоса за дверью. То один, то другой, а то сразу несколько собирались за порогом. Вынюхивали, выслушивали… Кто-то из них шмыгал носом в замочную скважину, кто-то прижимался ухом к двери и хрипло шептал другим: «Тихо! Тихо!».

ОНИ уже нашли меня, но пока не могли войти. Это было вопросом времени. Я знал, что среди них найдётся тот, кто сломает дверь. Им просто нужен достаточный повод для этого. Такая у них игра: «Давай! Скрипни половицей, и мы вломимся к тебе!».

Когда в подъезде тишина, я всё равно хожу неслышно. Двигаюсь медленнее часовой стрелки. Не роняю ни единого звука. Мелкая капля из крана, упав в раковину, создавала больше шума, чем мой шаг.

Пришёл вечер и в тёмной квартире стало черным-черно. И опять ОНИ подступили к порогу. Никто из них не пытался этого скрыть. Тишину разорвали хрипы, свистящее дыхание и мокрый кашель. Эти твари не умеют быть тихими. Их тела всегда издают гадкие режущие слух звуки.

ОНИ слабы поодиночке, но опасны, если сбиваются в кучу. Поэтому мне так страшно.

Когда дёрнулась ручка, я забыл о правилах тишины и протопал по полу, спрятался за угол дивана. Думал: сейчас ОНИ вломятся. Но это была их уловка.

Их шепчущая речь трудноразличима, но по сочетанию звуков можно было разобрать: «Слышали? Он там!».

ОНИ опять дёрнули ручку! Потом загалдели и, кажется, договорились разыскать того, кто раскурочит эту дверь.

Разошлись… Только холодильник тихо гудел, часы тикали и редко капал кран. А я всё так и прятался за диваном. Каким жалким я стал!

Никогда раньше я не чувствовал себя жертвой. Эти страшные существа сделали меня осторожным и вздрагивающим от вида собственной тени. Я навлёк на себя их гнев. И почему их так много в этом старом доме?

Но я не намерен уходить. С чего бы я должен уйти? Это мой дом! Если сбежать – они победят. Я не доставлю им такого удовольствия!

Мои худые руки стали ещё тоньше. Надо было что-то с этим делать, пока совсем не ослаб от голода.

Целая ночь прошла в раздумьях. Как можно спокойно забыться сном, когда точно знаешь, что на тебя объявлена охота?

Утром я, мучаясь от бессилия, пытался задремать, но не получалось. У меня всегда был развитый слух, а теперь он стал особенно острым. Я слышал стуки из-за стен, с потолка и с пола… Это бились их сердца! Десятки мощных сердец непрестанно работали, не совпадая друг с другом по ритму. Они играли, как неумелый оркестр. Шум не давал мне покоя, заставлял чувствовать себя зажатым в ловушке. Хотелось спрятаться подальше, убежать от этих звуков. Они дразнили меня и разжигали ярость.

Кое-как я заснул в углу на ковре.

Ещё один голодный день. Желудок уже не урчал, он прилип к позвоночнику. Вечером голоса за стенкой заглушили все остальные звуки и вырвали меня из сна.

Это был голос отца, который орал на своего сына, кидался злобными угрозами и унижал его. В этом доме могло происходить только такое…

– Так что заткни пасть, – шипел пьяный отец после гневной тирады.

– Я просто… – попытался объяснить сын.

Батя снова взорвался ненавистью:

– Я сказал заткни пасть! Ты дебил, поэтому у тебя всё просто! Ты – дебил. Понял меня?

– Понял… – в голосе пацана звучали обида и подавленный гнев.

– Громко и вежливым тоном! – приказал батя.

– Я всё понял! – чётко проговорил испуганный сын.

Мне казалось, что я знаю, как они выглядят, хотя никогда не видел их. Моё воображение не уступало другим чувствам и в голове сами собой рисовались яркие образы. Батя в пропотевшей футболке, с дыркой на подмыхе. Здоровый боров с пивным животом и зарослями на лице. Сын худой и испуганный. Такой же грязный, не приученный к чистоте.

– Вот так! И ещё раз вякнешь чето-нибудь – пинком под зад с лестницы полетишь. Ты тут никто! Понял? Я же тебе могу так треснуть, что ты сдохнешь, – пьяный был доволен унижениями пацана. – Ха! Ты же понимаешь, что я тебя раз в полную силу ударю и ты сдохнешь?.. Нет у тебя никаких прав… Права есть только у родителей, мелкое чмо!

И эти твари ещё удивляются, что за проклятье нависло над домом! Да они недостойны ничего другого! Они заслуживают только сгинуть!

И опять возня за дверью. Снова пришли ОНИ и привели сильных собратьев. Я услышал этот тяжёлый голос и сразу понял, что двери не уцелеть:

– Полиция! Открывайте!

Я думал: что же мне делать? ОНИ разговаривали между собой.

– Как вас зовут? Никита, правильно?

– Сержант Пустынский. По фамилии меня называйте.

– Извините… Вы такой молодой. Сколько вам?.. Вы бы достали пистолет. Не человеческое это существо! Совсем другое!

– Разберёмся! Вскрывайте!

После этой команды раздался треск. Дверь ломали! Я заметался по квартире. Что же делать?! Что же делать?!

Даже такой голодный, я бы справился с любым из них один на один, но они ломились все сразу. Мне было нельзя показываться им на глаза. Моё существование – тайна. Я должен оставаться легендой, ночным кошмаром, небылицей. Никто не может увидеть меня воочию.

Я открыл окно и вполз на стену в тот момент, когда ОНИ вошли. Повиснув в ночной тишине, я слушал их плевки и кашель. Люди – чувствительные твари. Трупные человеческие ароматы для них – нестерпимый смрад. Не выносят собственного запаха. Что за идиоты?

Я висел над окном и слушал. Бояться уже было нечего – эти твари умеют ходить только по полу, поэтому они и не сообразят, что я затаился, прилипнув к стене фасада.

Их главный вбежал в квартиру. Он кричал: «Руки за голову!». Думал, я буду его дожидаться. Как же!

Ох, не понравится им тот зелёный труп хозяина квартиры в спальне… Ну, вот заголосили… Орут, будто им его жалко. Сами вспомнили о нём, спустя десять ночей, как я его убил, вырвав сердце. Лицемеры! Чтоб вы все сдохли наконец.

Пока они там вопили, я, цепляясь за стену, пополз вверх на чердак. Там мне будет лучше и спокойнее… Но лишь на время. Они нашли очередной труп. Это их окончательно взбесит. Они перероют весь дом в поисках меня. Ничего! Буду прятаться с места на место и гасить их поодиночке.

Под крышей оказалось жарко, воздух был напитан птичьим запахом. Меня это не беспокоило. Только голод мучил меня, а стуки снизу заставляли мозг трещать.

Я поселил ужас в сердцах жителей этого дома. Они колотились с удвоенной силой. Стремительно сокращались, гоняя кровь по их телам. Среди людей быстро распространились слухи о ещё одной жертве, что нашли в запертой квартире.

Всё тот же почерк – разорванная грудная клетка. Нет сердца. Моя работа!

Теперь им страшно. И повод есть. Кто-то из них этой ночью должен лишиться своего сердца, пока я не потерял разум от голода.

Те двое – отец и сын, казались подходящими жертвами. Они жили в своём мирке. Никого не заботило, что происходит у них за стенкой. Их пропажу не сразу заметят. Будет время набраться сил для следующего удара в борьбе с этими тварями.

Мигающие машины уехали. Новые жертвы ждали меня. Хищные инстинкты требовали сделать это немедленно, однако я ждал, когда дом уснёт и сердечные ритмы его обитателей замедлятся.

Я мог расслышать характер боя каждого сердца в отдельности. Люди засыпали почти одновременно. Лишь редкие из них оставались бодрыми.

В нужный час я пролез в чердачное окно и как паук сполз к той квартире. С подбородка капала слюна. Я предвкушал момент, когда вопьюсь зубами в твёрдые мышцы, почувствую вкус крови. Моя жажда неутолима!

За стеклом было спокойно. Отец спал. Сын ходил по квартире на цыпочках.

Повиснув за окном, я вгляделся в своё отражение. Моё неживое лицо осунулось, щёки впали, но всё было не так плохо, как я думал. Люди считают мою внешность мерзкой, она заставляет их дрожать от ужаса. Но всё и должно быть так!

Я мертвенно красив, бледен и холоден. Мои черты схожи с людьми. Так они выглядят, когда умирают. Мои веки влажные и будто распухшие от слёз, а уголки губ направлены вниз. Мне не грустно. Просто моё лицо всегда такое. Поэтому люди называют меня Плакальщиком. Но это я заставляю других плакать…

Будто ветка дерева, тронутая ветром, моя рука слегка постучала по стеклу. Пацан сразу обратил на это внимание. Его маленькое сердце забилось чаще.

Из-за постоянного отцовского психоза пацан научился ходить неслышно. Я и не заметил, как он подошёл к окну. Этот маленький человечёныш был таким, как я его представлял: грязный и худой отрок.

Его глаза были полны испуга, но я знал: он откроет мне окно. Все открывают. Мой взгляд завораживает их. Они всегда впускают меня, даже если знают зачем я пришёл.

Пацан медленно поворачивал ручку. Знал, что пришли за его жизнью, но всё равно не хотел будить отца. Он для него был ужаснее Плакальщика из страшной легенды.

Я влез в комнату, посмотрел на отрока сверху. Он ждал, пытаясь сообразить, что с ним будет дальше… Его маленькое пугливое сердце годилось на закуску, но не как главное блюдо.

За стенкой было кое-что пожирнее. Тот комок мышц звучал оглушительно громко, раздражающе и… аппетитно.

Я зашёл в комнату, залитую красным светом от телевизора. На экране жалкие человечки кипели ненавистью и самодовольством. Потребитель чужой злобы храпел в кресле.

А сердце-то у него было нездоровое. Но мне не важно, как мой кусок мяса справляется со своей работой.

Я встал между грязным человеком и экраном. Моя тень накрыла его. Он храпел и пускал слюни.

Мне стоило только протянуть руку, чтобы прорвать его одежду, проколоть кожу и сломать кости. Люди так хрупки!

Пьяница открыл глаза, когда мои пальцы сдавили его сердце.

Я потянул… Его зрачки расширились от ужаса, когда он понял, что из него вынимают орган, но он не мог вскрикнуть и даже вздохнуть.

Его кровь обжигала мою холодную руку. В последнее мгновение жизни ненавистный человек успел увидеть собственное сердце в моих пальцах. Его взгляд сфокусировался на бордовом комке, а затем глаза погасли. В них не осталось живого блеска.

Он умер и тут же превратился в бесполезную оболочку. Но его сердце всё ещё было живо.

И зубами ухватить трудно – так оно трепыхалось! Я вкусил его с вожделением. Грыз, рвал, пережёвывал и глотал. Тёплые куски ползли по пищеводу, падали в желудок, и по телу разливалось чувство насыщения. Оно гасило мой невроз, облегчало страдания после стольких голодных ночей.

Мой обострённый слух притупился. Теперь я слышал только своё чавканье. В эту секунду всё вокруг стало казаться мне прекрасным. Даже этот труп с остекленевшим взглядом и вскрытой пустой грудью.

У моего кровавого пиршества был зритель. Сын пьяницы наблюдал из-за двери. По характеру звуков его тела я читал, что он чувствует облегчение. Источник его вечного страха мёртв. Он больше никогда его не обидит и не унизит.

Мой аппетит был удовлетворён. Я больше не желал его сердца, а потому не считал нужным сожрать ещё и его. Я не собирался его убивать. Впервые с начала своего существования, мне не хотелось уничтожить кого-то. Мне казалось, что я и этот маленький человек имеем что-то общее. Мы оба одиноки. Мы оба чувствуем облегчение.

Я вышел из комнаты, худой пацан отступил в сторону. Теперь в нём был покой. Он знал, что ему ничто не угрожает. Он видел: страшный Плакальщик уползает в ночь.

Пацан закрыл за мной окно. Наш молчаливый договор вступил в силу.

Я решил не возвращаться на чердак. Не хотелось спать в жаре. На сей раз я выбрал такой же тёмный, но холодный подвал. Влез в маленькое окно, вытянулся на сыром полу и спокойно уснул.

Моё чувство покоя похоже на несуществование – освобождение от бремени жизни. И я наслаждаюсь этим временным состоянием.

Утром, сквозь купол сна до меня доходили голоса. В квартире надо мной начались последствия того, что было сделано недавно. Маленький человек позвал на помощь.

В дом пришла пожилая женщина – родственница выжившего свидетеля. Она пыталась утешить пацана:

– Ой! Что же это делается? Какое несчастье. Ты мой хороший, не переживай. Я тебя не оставлю. Будешь с бабушкой жить. Твой отец меня и на порог не пускал, а теперь я буду о тебе заботится, пока жива. Всё утрясётся! Жалко папку?.. Ты сильно не переживай!

Да он и не думал скорбеть! Когда его батю вынесли из квартиры, этот негодник так и ликовал. Сердце пацана радостно колотилось.

Интересно: с точки зрения человеческой морали, я сделал доброе дело?

Ещё никогда мои действия не играли на руку людям. А вдруг я могу жить так, чтобы им не мешало моё существование? Если я стану разборчив в выборе жертв, они не будут против?

Можно избавлять людей от тех, кого им не жалко. Тогда они станут молчать обо мне…

Так я мыслил в сонных грёзах.

Пробуждение не было спокойным. Грянула подвальная дверь. И я в миг встал на ноги. Знал, что это не предвещает ничего хорошего. Кто бы сюда ни пришёл – он пришёл за мной.

По лестнице пронеслись тяжёлые решительные шаги и в темноте возник человек. Он не походил ни на одну тварь, что встречалась мне раньше. На нём была затёртая кожаная куртка, чёрные штаны, туго зашнурованные ботинки. На его поясе болтались метательные ножи и какие-то пузырьки. На шее висел большой серебряный крест.

Сам он был бородат и суров. Ещё никто не смотрел на меня с таким бесстрашием. Он улыбнулся, показав хищные белые зубы. Он был человеком, как и все остальные жители дома, но обладал несгибаемой волей.

– Демон! – сказал он с яростным восторгом и сощурил ледяные глаза.

Драки было не избежать. Я кинулся на него, думая, что запросто пробью рукой это хрупкое тело и вырву сердце. Но человек сорвал с пояса пузырёк и окропил меня прозрачной жидкостью.

– Изыди, нечистый!

Капли попали мне в лицо, на шею, на руки. Они жгли как кислота! В то же мгновенье я ослеп на один глаз. Он лопнул и вытек, кожу прожигало до костей. Я заревел от боли.

Кого сюда привели эти жалкие людишки по мою шкуру?!

Страх заставил меня повернуться к нему спиной и бежать. Я ещё никогда таких не видел, но, судя по всему, это был охотник, что не раз встречал подобных мне. Мои мучения доставляли ему радость.

Мимо уха пролетел и вонзился в балку метательный нож. С него капало какое-то масло. Сильный горьковато-смолистый запах обжёг ноздри.

Я не успел почувствовать облегчение от того, что эта дрянь пролетела мимо. Второй нож врезался мне в спину промеж позвонков. Масло закипело внутри меня.

Я упал и мои ноги непроизвольно задёргались. Мой крик эхом пронёсся по подвалу.

– Отведай святого елея! – бородатый охотник отмачивал заготовленные фразы. – Изгоняю тебя, нечистый! Сдохни же в муках!

Не стоило ползти, цепляясь ногтями за бетонный пол. Боль была слишком сильна. Я свернулся у стены в ожидании последнего удара.

Но этот охотник желал растянуть мои страдания. Говорил нараспев густым басом:

– Чувствуй принесённые тобой мучения! Пожалей убиенных тобой!

Я наконец узнал этот голос. Это и был тот самый молодой человек с пистолетом, что командовал вскрывать квартиру, где я прятался. Никита Пустынский… так его звали. Как же я его недооценил! Он хорошо знал своё дело.

Охотник ушёл, оставив меня одного. Лезвие ножа выжигало мои внутренности. Это длилось не минуты, а часы. За это время моё тело иссохло. Руки стали похожи на кости, обтянутые синей кожей.

Я просто дожидался, когда мои страдания закончатся, ничего не видел и не слышал…

Чьи-то пальцы взялись на рукоять ножа и с усилием дёрнули. Мне сразу стало легче. Слух пробудился… Этот знакомый стук маленького сердца. Я повернул голову и открыл единственный глаз. За моей спиной стоял пацан.

Он спустился в подвал, чтобы помочь мне.

Уронив на меня сочувствующий взгляд, маленький человек отбросил нож в сторону и ушёл.

Он не хотел моей гибели! Но как мне было спастись, такому слабому и беспомощному?..

Крохотные сердца. Подвал был полон крыс. Они бегали вокруг меня, желая полакомиться моим телом. Я схватил ту, что пожирнее. Из последних сил, сломал ей шею, вспорол ногтем грудь и выковырнул красный комочек.

Он таял на языке как живительный нектар.

«Много мне таких нужно, чтобы хотя бы встать на колени», – но я теперь знал, что не умру. Не сегодня!

Мёртвый дом

Какая ночь. Ветер и дождь. Не люблю, когда что-то падает с неба. Я домосед и должен всегда где-нибудь обитать. Мне нужны стены и крыша над головой. Но теперь я бездомный, иду во тьме, куда глаза глядят, ищу себе новое укрытие. Ветер треплет волосы, задувает мне под плащ. Где бы укрыться?

Вот оно! То, что мне нужно! Недостроенный дом-особняк, спрятанный среди густых деревьев. Трёхэтажная хоромина с круглыми башнями. Пустые окна, арочный вход без дверей, кирпичные стены расписаны краской. Давно уже заброшенный особняк. Сад оброс дикими кустами и сорняком. Этот дом – чья-то несбывшаяся мечта. Как раз то, что мне подходит. Моё новое пристанище, по крайней мере на эту ночь.

Я вошёл внутрь. Огромный первый этаж: бетонные стены, бетонный пол, кирпичи, пустота и мусор. Много потайных комнат и проходов. Всё напитано холодом, но нет ветра. Даже ему не хочется влетать в это гиблое место.

Запахи. Резкие и приставучие. Мне нравится!

Сердцебиение! Я здесь не один. Есть ещё кто-то. Живой!

Тук-тук… Тук-тук… Его мощное сердце стучит в тишине. Этот человек скрывается в одной из пустых комнат.

Где же он?

Я двинулся на этот звук, как на зов. Кто же он такой? В подобном месте может обитать только тот, кому больше некуда пойти.

Я прошёл через асимметричный угловатый коридор, миновал очередную арку и мне что-то попалось под ноги. Носки моих туфель во что-то упёрлись. Это был труп. Мужчина в чёрном пуховике и в чёрной шапке. К его лицу и одежде застывшей кровью приклеились перья из куртки.

Молния сломана, грудь открыта. Сколько колотых ран! Кто-то и мёртвым не оставлял его в покое и продолжал резать.

Кожа грязно-зелёного цвета, глаза мутные, зрачки поплыли. В носу и на губах жёлтые личинки мух. Этому мертвецу не меньше недели. Убили и оставили гнить в заброшенном особняке.

Ну и дела здесь творятся!

И того, чьё сердце бьётся за стеной в глубине комнаты, устраивает соседство с несвежим мертвецом. Значит, его рассудок отличается от большинства людей. Наверное, за стеной скрывается убийца этого неудачника.

Сердце единственного живого человека в особняке стучит слегка взволновано, он чему-то рад и подрагивает от нетерпения.

Я собирался переступить через труп, но вдруг он зашевелился. Его зелёные руки, без напряжения мышц упёрлись в пол. Мертвец с треском отдирал себя от бетона. Ноги согнулись в коленях, суставы щёлкали, подбородок ударил по груди.

Покойник сначала сел, а потом встал. Распрямил плечи и поднял голову. Губы зашевелились, изо рта посыпались личинки мух и в стены ударился крик:

– Он убил меня!!! Я умирал в страхе, мучаясь от боли!

Я смотрел на него изумлённо, ведь человеческие трупы не должны двигаться и разговаривать. Если, конечно, они не одержимы.

Что это за дом такой?

Мертвец махал руками, кисти болтались во все стороны:

– Мне так плохо. Мне так страшно.

Я долго рассматривал его ножевые раны. Без сомнения, мёртвый. И голос исходил вовсе не из его рта.

Теперь заметил. Из-за голой стены выглядывала худая и до синевы бледная девушка с длинными черными волосами. Пряди лежали на её плечах и скрывали лицо. Только один глаз и половина острой улыбки сияли, словно за тёмными занавесками.

Она была одета в длинное светлое платье, а на ногах белые тапочки. Сердце не бьётся. Его нет. Эта девушка призрак. Мстительный дух, подкопивший сил и частично обретший плоть.

Всё ясно. Бледная девушка управляла мертвецом, как марионеткой.

Поняв, что её заметили, она громко расхохоталась и спряталась за стеной.

Труп немедленно упал.

Всё интереснее и интереснее. Кто же тот человек, что живёт в доме, осквернённом покойником, да ещё и с призраком?

Его сердце колотитмя сильнее. Он ждёт меня в другой комнате, знает, что я вот-вот приду. Как ему хочется этой встречи. Ещё не понимает с кем связался. Знакомство со мной никому не приносит счастья.

Я наконец переступил через труп и неспешно побрёл к дверному проёму.

Человек опередил меня и выскочил раньше. Молодой мужчина держал перед собой нож и кричал мне в лицо:

– Не повезло тебе, приятель, сегодня твоя последняя ночь!

Ну и глаза! Какая гамма чувств! Взгляд полон гнева, отчаяния и восторга. Он был невысок. На голове длинные взлохмаченные пряди и заметные плешинки. Сам рвал себе волосы. На подбородке длинный, уродливый шрам.

Худой, но сильный для человека. Только кожа и мышцы. К тому же он ещё и жестокий, безжалостный и неукротимый. Привыкший, что от его вида все чувствуют страх. Но только не я!

– Не боишься меня?.. – глаза, окаймлённые тёмными кругами сузились, сердце человека надулось кровью и твёрдо дёрнулось в груди. – Минутку! Так ты неживой? Ещё один страшила припёрся. Этот дом вас притягивает! Чем вам тут намазано?

Человек перебросил нож в другую руку.

В нём было столько уверенности, пока он думал, что связался с одним из своих… Но всё же этот мужчина не дрожал от страха, увидев, кто я есть на самом деле. Он не привык бояться.

Сердце… Такое мощное, сочное. Большое! После сорока девяти ночей в подвале, где я питался мелкими крысиными сердечками, это было то, что мне нужно.

Я потянул пальцы к его груди и был готов пролезть под кожу, разорвать мягкую плоть, сломать рёбра и взять его трепетавшее сердце. Оторвать от трубок этот мощный мышечный насос, чтобы он дёргался и выбрасывал кровь из клапанов, пока я грызу его.

Но тут рядом со мной из воздуха появилась она – бледная девушка и схватила мою руку маленькими призрачными пальцами.

– Даже не думай его трогать! – холодно сказала она.

– Что такое? – не понял я. – Почему?

Злобный глаз смотрел на меня из прядей волос. Мстительный дух, защищающий жалкого смертного. Жители мёртвого дома оказались ещё страннее, чем я полагал.

– Он полезный человек, – ответила она. – Я хочу, чтобы он оставался живым.

– Понял, – сказал я, расслабив руку.

Девушка бы не смогла меня остановить, но я как нежить чувствовал с ней родство и уступил.

– Ты кто такой? – спросила бледная девушка. – И зачем сюда пришёл?

– Плакальщик, – представился я. – Ищу новый дом.

Бледная девушка и лохматый мужчина рассматривали меня со всех сторон. Ещё никто так не интересовался моей внешностью, но я всегда считал, что этого достоин. Сам не упускаю случая полюбоваться на своё отражение. Мои руки длинны и остры, как мечи, моё лицо искривлено гримасой скорби. Любимое из человеческих чувств. Я несу скорбь и слёзы. Это моё предназначение.

Вот уж не ожидал, что эта странная пара не последний сюрприз мёртвого дома. В подвале прозвучал жабий рёв. Я посмотрел в сторону, где темнел квадратный люк.

Оттуда поднималось что-то большое. Голова как пузырь. Бесконечные бородавки на лбу и лице. Маленькие поросячьи глаза и нос, приплюснутый на бок, не рот, а растянутое жерло.

На пол плюхнулась сначала одна, а потом вторая рука и подтянула за собой жирное тело, покрытое слоем слизи. Коричневый земноводный человек. Никогда таких не видел.

Он имел не одно, а сразу несколько сердец, но бились они так редко и хаотично, что я не распознал их стук, когда пришёл сюда. Ещё одна нежить.

Жирное существо выволокло себя из подвала и поползло на коротких руках и ногах к трупу под аркой.

– Смотри, смотри, будет интересно, – сказал мне лохматый мужчина.

Земноводный человек добрался к ногам мертвеца, раскрыл жабью пасть и начал медленно его заглатывать. Помогал себе руками, растягивал рот, пихал себе в горло стопы, потом колени, дошёл до живота…

Труп исчезал в ненасытном жерле, а тело земноводного становилось ещё крупнее. Пузо так раздулось, что короткие ноги не доставали до пола.

Наконец он заглотил мертвеца с головой и, не имея возможности развернуться, попятился обратно к подвалу.

Жирное существо вымученно стонало, пока не уползло в тёмный люк.

– Да, – мужчина потрогал лезвие ножа большим пальцем. – У нас здесь своих уродов полно… Ну, знакомься – это Кукольница.

Бледная девушка взялась за край платья и поклонилась.

– Знаешь почему её так зовут? – мужчина улыбался. – Она играет с трупами, как с куклами. Такие спектакли устраивает. Со смеху умереть можно! А это Слизень. Он не говорящий… Пожирает трупы, когда они уже немножко… порченые.

Мне было трудно его слушать. Его мощное сердце меня отвлекало! Как оно билось. Я представлял его тепло в моей ладони. Сладкий вкус крови на языке, большие куски проваливаются в мой желудок. И я наполняюсь силами. Всего один кусок и моя ноющая рана окончательно заживёт.

Настоящее человеческое сердце, а не жалкие крохи мелких грызунов. Как я проголодался.

Человек, вроде него… такой же безжалостный садист, сорок девять ночей назад нашёл меня в подвале и метнул мне нож в спину. Священное масло почти убило меня. Охотник…

Моё выздоровление проходило долго и мучительно.

– Не нравится, как ты на меня смотришь. Я тебе не кусок мяса, – говорил человек.

Бледная девушка хихикала, стоило ему что-то сказать. Он был для неё любимой мартышкой. У меня же этот человек не вызывал никакого интереса. Только его мощное, сочное сердце! Как мне хотелось его забрать!

– Что среди вас делает человек? – давя в себе желание, спросил я девушку.

– Не говори так, будто меня нет, – требовал мужчина с живым сердцем. – Прояви уважение. И не ставь меня в один ряд с ублюдскими людишками. Они меня отвергли, и я их тоже. Мне комфортнее с монстрами вроде вас. Поверь, мы похожи. Люди называют меня убийцей, маньяком, выродком, а здесь я могу быть тем, кто я есть. Слизень и Кукольница – мои единственные друзья. Можно сказать, заменяют мне семью! Они никогда не скажут мне, что убивать плохо. Это моя природа, я так устроен. Можешь считать меня монстром в человеческом обличии.

– Понял, – сказал я.

Мне не нравился этот разговор. Что здесь придумаешь? Я всего лишь хотел провести ночь в одиночестве, выспаться днём, а потом ждать какого-нибудь случайного прохожего, чтобы убить его и насытится.

Как тяжело думать на голодный желудок. Хоть бы одна крыса пробежала, но в этом доме их не было. Животные лучше людей чувствуют ауру нежити.

Собаки надрывались воем, пока я шёл сюда мимо деревни. Что, мне искать другой заброшенный дом? Снова идти под дождь и ветер? Мне бы этого не хотелось.

И чего я медлил? Мог бы просто убить этого человека. А Слизень бы подъел за мной его остатки и дело с концом.

– Пусть он останется, – сказала бледная девушка. – Мне хочется новых зрителей. Он будет смотреть мои спектакли. Я придумала одну постановку. Для неё надо два трупа: мужчины и женщины… Представьте… муж приползает домой и орёт на жену: «Где моя еда?», даёт ей пощёчину. Она кричит: «Я больше не стану это терпеть!» и вонзает в него нож. Он: «Ах ты тварь! Ты убила меня! Тогда умрём вместе!», вытаскивает нож из себя и втыкает в неё. А потом она вытаскивает из себя и втыкает в него. И так опять, опять и опять, а в конце оба сдохнут! Ха-ха-ха!

Маньяк её остановил:

– Подожди, Куки. Не спеши принимать всех подряд в наш «теремок». Расскажи, в чём твоя сила?

– Сила… – произнёс я, глядя ему в грудь. – Я беру силу из сердец. Вырываю их у людей и ем.

– Собираешься забирать сердца из моих трупов? – спросил мужчина.

Я помотал головой:

– Нет… Сам! Мне нужны только живые сердца, пока они трепещут!

– Не пойдёт! – мужчина указал на меня остриём ножа. – Убийца здесь я! В этом доме система налажена: сюда лезут любопытные людишки, я делаю трупы, Кукольница играет, Слизень подчищает. Ты нам не нужен.

– М-м-м! – протянул я со злобой.

Этот человек испытывал моё терпение, которое было не безгранично.

– Эй! Ты здесь? – прозвучало с порога.

Я узнал его, даже не по голосу, а по характеру стука сердца!

Глаз бледной девушки округлился. В маньяке пробудилась жажда крови. Он крепко, почти до пореза, сдавил лезвие ножа большим пальцем. Эта странная пара сразу забыла и обо мне, и о нашем разговоре. Теперь их волновал только тот, кто пожаловал в заброшенный особняк.

Они прошли по коридору, воровато поглядели на выход.

Я проследовал за ними. Под аркой стоял мальчик, одетый в тёплую куртку.

– Как тут пахнет, – ребёнок поморщился.

Мы были знакомы. Это он меня спас! Вытащил из меня нож, когда я уже умирал. Благодаря этому маленькому человеку мне повезло не отправиться в ад.

– Мальчишка! – зашептал маньяк. – Из всех людей дети – самые отвратительные. Худшие из худших, пока живые!

– Убей его! – заговорческим тоном сказала бледная девушка. —Интересно будет с ним поиграть.

Мужчине не нужно было и говорить этого. Он нетерпеливо крутил рукоять грязного ножа.

В подвале опять прозвучал жабий рёв. Бородавчатая голова поднималась из люка. Слизень тоже захотел посмотреть, кто явился в дом так поздно.

– Эй, ну где ты? – мальчик пока не решался пройти дальше порога.

– Не смейте, – сказал я.

– Тебе уже объяснили, что убийца здесь я, – тихо ответил маньяк, опасаясь напугать ребёнка. – Поищи себе другой дом и другую жертву.

– Я не дам его убить, – мне искренне не хотелось, чтобы они трогали этого мальчика.

Он не должен был умереть.

– Достал ты меня, уродец! – маньяк не побоялся повысить голос.

Он с яростью обернулся на меня, его сердце забилось с невероятной быстротой. Все мышцы напряглись.

Ржавый от крови нож заблестел на кончике. Мужчина метил мне в живот, собираясь нанести удар.

Я лёгким движением откинул его руку тыльной стороной ладони. На что он вообще надеялся?.. Его плечевой сустав треснул. Маньяк удивился моей силе. Глаза стали круглые-круглые, он открыл рот и чуть не вскрикнул. Я ему этого не дал.

Мои пальцы проникли ему в грудь. Вот оно! Мощное, твёрдое сердце. Наконец-то!

Я вырвал орган из его груди. Даже не пытался растянуть удовольствие, так и сожрал его в три укуса.

Мужчина с пустой грудью шмякнулся на пол.

– Чего ты там делаешь? – кричал мальчик пока я жевал.

– Что?! – завизжала бледная девушка. – Ты его убил?! Да, как ты мог? Я тебе этого не прощу!

Её пальцы скривились, будто она держала нити. Мёртвый маньяк, снова поднялся, сжал нож в расслабленной руке. Кукольница попыталась напасть на меня, управляя трупом.

Расправиться с ним теперь было ещё проще. Я ударил его обеими руками по плечам и отсёк руки, а вторым ударом по шее оторвал и голову. Куски разметались по стенам.

Поймав нож в воздухе, я обернулся и метнул его в Слизня. Лезвие до рукоятки вошло ему в нос.

Земноводный человек с рёвом провалился в подвал.