Судьбы, как есть

Глава 13

Артем Шмелев.

Город. Месть. Порт.

Всегда вспоминая своих родителей, Артем вспоминал Широкую Падь, детство, своих сестренок. И всегда необъяснимое желание вернуться туда, где тебя родили, где тебя любили и где такая природа, какой нигде больше нет во всем мире.

В начале шестидесятых годов началось хрущевское разваливание мелких совхозов и колхозов. А просто говоря, их уничтожение под, якобы, уплотнение более развитых городов и районов рабочим классом и колхозниками. Под сокращение попали более семидесяти процентов поселков и деревень Сахалинской области. Людей, почти принудительно, распихивали по городам и районным центрам. Люди-то могли собраться и переехать, а вот как перегнать скот за сто и более километров? Приказали сверху все живое превратить в мясо, и били скот на бойнях, не взирая ни на что, стельная корова или полугодовалый теленочек. Кровавое пиршество вредителей. Просто по-другому и не скажешь. Ломали мастерские по ремонту катеров, якобы перевозя хорошее оборудование в город Александровск, а там его никто и не ждал, оно ржавело, и через год, поняв, что и ставить-то его некуда и подсоединять некуда, разбирали на металлолом. Катера на зиму переполняли берег. За зиму их в таком количестве тоже не могли привести в порядок к новой навигации. И шли «труженики моря» на списание, а позже еще через много лет на разбраковку. Экипажи «ломали». Расформировывали по другим катерам. Много моряков-рыбаков уходили с флота на сушу. Все трещало и лопалось, а больше всего страдали люди, которые бросали насиженные места, дома, земельные участки и приезжали к родственникам, снимали угол на ночлег, ютились в малосемейных общежитиях. Надо еще учесть, что в те годы в семьях было не по одному ребенку а, как правило, по три, четыре.

Переезд для Шмелевых был просто трагедией. Никто не хотел никуда уезжать, точней, в никуда срываться. Но летом в 1964 году, загрузив основной скарб на плашкоут, т. е. баржу, они переехали в Александровск и остановились в доме Анны Гавриловны, мамы Виктора. Частный дом находился на окраине улицы Луговой и имел комнату бабушки в восемь квадратных метров, прихожая, она же и кухня, и столовая около двадцати квадратных метров, и спальня родителей десять квадратов. Кладовка, коридор – это само собой, сарай большой и участок пятнадцать соток.

Охраняли дом пес Мухтар и привезенный с собой из Широкой Пади огромный пес Дик. Псы постоянно между собой грызлись.

Артем пошел в седьмой класс, в школу № 6, на южной окраине города, в которой учились дети из ближайшего колхоза, «бандитских» улиц Цапко, Парашютной, Майской и Рудничной. Нет, на этих улицах не было маньяков-убийц, но люди старались в ночное время, а особенно из других районов, смело не разгуливать, мало того, пацаны с этих улиц часто дрались между собой, да еще и тренировались, порой, на чужаках. Типа: «Эй, мужик, дай закурить», – а потом: «А что ты грубишь?», – и ни за что ни про что новенький мог получить в зубы. Могли снять часы, забрать деньги, перчатки, шапку и разбежаться. Что характерно, случаев нападения на женщин или девушек не наблюдалось. Бывало, налетали не на того. Так однажды приехал дядя Артема, Владимир Дербенев, из шахтерского поселка Макарьевка, к ним в гости, а он занимался боксом, имел тогда первый взрослый разряд. Поздно вечером встретили его в темном месте пятеро подростков на Парашютной улице и решили потренироваться в силе своих ударов. Дербенев двум челюсти сломал, вырубив их, третьему «яички молодецкие» превратил в бычьи, четвертый долго ползал по канаве и просил пощады, а пятый не дурак оказался и сразу растворился в темноте. Артем знал этих пацанов, а как их после приезда Володи Дербенева не оказалось на улице, то сразу ночью стало на Парашютной тихо и спокойно. Перестали в темноте маячить огоньки сигарет, так бывало везде, когда все-таки кто-нибудь присмирял этих «говнюков». Но то там, то там кто-то из прохожих, не живущих в тех краях, в ночное время, был избит и ограблен. Милиция искала, ловила, судила. Но после некоторого затишья все становилось на круги своя. На ночную охоту выходили другие «филины».

Сразу после приезда Артем сдружился на Луговой и Парашютной с пацанами, предварительно показав себя в драке. А драться Артем умел. В поселке, где он раньше жил, частенько приходилось отстаивать свою свободу передвижения и в школе, и на улице, и на рыбалке. Но драки среди пацанов там были не такие, как в городе, дрались в основном только кулаками, не пинались ногами, не хватались за камни и палки. И сквозило в этих стычках некое джентльменство: лежачего не бить, сзади не нападать, маленьких не обижать! Короче, были какие-никакие, но установленные негласно правила. Видимо, они шли от взрослых, от общего воспитательного процесса в поселке. Хотя тоже бывало разное, но редко, и это осуждалось всеми и с большим упором на родителей.

Осенью, в октябре 1964 года, Артем заступился за своих соседских, луговских пацанов, которых пытался воспитывать кулаком Коля Грицко, пацан из параллельного с Артемом класса, приехавший на своем мотовелике с улицы Цапко на Луговую. Дрались тогда они крепко. Артем победил, и под общее гиканье пацанов побитый Грицко убрался на свою улицу.

А ровно через год, в восьмом классе, Артема избили шесть человек прямо в спортзале на втором этаже, где проходил вечер «Осенний бал». Артем сидел на скамейке, смотрел небольшую художественную самодеятельность школы. Объявили перерыв на десять минут, после которого должны были начаться танцы. Артем, в общем-то, скучал. Его школьные друзья – все трое Володьки, их в школе звали «Триво», на вечер не пришли, и Артем хотел тоже уйти. В это время кто-то тронул его за плечо. Артем повернул лицо, и тут все поплыло. Он упал на пол, закрыв лицо руками, кровь хлестала из разбитого носа. Удары сыпались со всех сторон по голове, туловищу и ногам, поплыли в глазах разноцветные круги, и он потерял сознание, успев услышать, как эхо: «Что вы делаете?.. Что вы делаете?» – и даже успел узнать голос завуча Людмилы Сергеевны.

Его тащили вниз со второго этажа в туалет двое десятиклассников. Когда Артем немного оклемался, и остановилась кровь, то его привели в кабинет к директору школы Хайманову Алексею Михайловичу, где из шести мстителей было задержано четверо, и среди них Грицко. Директор разобрался, в чем причина. Те трое раньше учились в школе, и Хайманов способствовал, двоим бывшим двоечникам, чтобы они смогли окончить по восемь классов и тем самым иметь возможность поступить куда-то, учиться. Он довел всех мстителей до слез. Кое-кому перепало и физически. А Алексей Михайлович это делать умел, ненавязчиво, но больно. Раньше он был учителем по физкультуре. Высокий, красивый, с седыми усами осетин, фронтовик Великой Отечественной войны, был справедлив и, очень уважаем. И никогда за всю учебу Артем не слышал ни от одного человека высказанной обиды на Хайманова.

Избитый и слабый Артем выходил из школы и в вестибюле встретился с одноклассницей Натальей Дудкиной, которая вызвалась проводить его до дома.

– Ты что, Наташа, – сказал Артем и добавил после того, как увидел ее горячее стремление быть чем-то полезной. – Я не очень себя нормально чувствую и не смогу тебя проводить.

– И не надо.

– Так не бывает.

– Бывает, – сказала она и пошла к выходу впереди Артема.

Они шли вместе по Парашютной улице, дойдя до перекрестка с улицей Цапко, Артем остановился и сказал:

– Наташа, ты настоящий друг. Спасибо тебе! Дальше я дойду сам, а ты иди домой, а то у нас улицы темные.

– Да нет, я пойду в школу, там меня девчонки ждут.

Артем даже после этих слов приревновал на миг эту смелую девчонку к ее подружкам и сказал:

– Иди. Тебе видней, – и он, чуть-чуть пошатываясь, зашагал в сторону Луговой.

Так начались добрые отношения у него с одноклассницей Наташей.

Дальше события развивались с полетом бумеранга. Артем усиленно занимался боксом, продолжая ходить на секцию бокса в детскую спортивную школу. Зимой бегал на лыжах, участвовал в школьных соревнованиях и даже занял третье место среди трех восьмых классов. К весне получил первый юношеский разряд по боксу. А когда растаял в апреле снег, он стал ходить в школу в своих новых кирзовых сапогах, как солдат. Артем готовился к встрече со своими обидчиками. Однажды вечером его встретил Грицко с двумя новыми своими дружками, явно из другого района, их Артем не знал, и они попытались его снова поколотить. Сильно тогда разозлился Артем и нарушил свои заповеди поселковые, вырвал он кол из забора и разогнал в гневе эту троицу, и, воспользовавшись их замешательством, рванул через забор, влетая в мягкие грядки, падая, но все-таки ушел он тогда от погони. После этой встречи Артем сильно разозлился и начал осуществлять свой план отлавливать всех дружков Коли Грицко поодиночке.

А первому тогда попало Апалевскому Сереге, тому, кто ударил его в школе по носу. Артем несколько вечеров выслеживал Сергея и изучил все его маршруты и время приходов к дому. Спрятавшись в более удобном месте, убедившись, что это идет Сергей, надвинув кепку на брови, якобы пьяный пацан, шатаясь, пошел на встречу Апалевскому. Артем знал, что тот тоже раньше занимался боксом и слыл неплохим драчуном, а значит, остерегаться его Апалевский не станет и курса своего не изменит. Кроме того, Сергей был повыше и старше на целых два года. Артем сделал резкий наклон вправо, пытаясь вроде обойти человека, а тот спокойно продолжал идти, а потом, развернувшись, мгновенно сбил его с ног и, уже сидя на Апалевском, нанес ему удар прямо в нос. Жертва была ошарашена и напугана до крайности.

– Только не ори, а то пырну ножом, – сказал Артем и добавил: – Ты, козел, если еще хоть раз попытаешься бить младших, то тебя убьет мой дядя Дербенев, я тебе это гарантирую. Ты, наверное, в боксерских кругах такую фамилию встречал не раз. Дербеневых знаешь? – зло спросил Артем и надавил коленом на горло Сергея.

– Знаю, знаю, – прохрипел Апалевский, – из Макарьевки они, шахтеры, их четыре брата.

– Молодец, все ты, оказывается, знаешь, а что тогда на меня рыпнулся?

– Я же тогда не знал, – простонал Сергей.

– А теперь все ваши фамилии, кто тогда меня бил в школе, с вашими адресами у них есть, и скоро вам, придется за все отвечать. Но с тобой я пока разбираюсь сам. Ты меня сильно ударил в школе.

Жертва что-то прохрипела и попыталась вырваться, но Артем ударил его теперь уже в челюсть.

– Ты что сказал? – спросил Артем.

– Знаю, знаю Дербеневых, – застонал Апалевский.

– А мою фамилию знаешь?

– Знаю, ты Шмелев.

– Да, но ты ее уже забыл на всю жизнь, иначе ваша хата и гараж с машиной твоего бати будут полыхать в одну из таких темных ночей очень даже ярко. Ты понял? И своим козлам о нашей встрече ни слова. Они получат тоже свое, а иначе ты огребешь опять еще и от Дербеневых, один огребешь по полной за всех. Считай, что ты легко отделался. Понял?

– Понял, – простонал Апалевский, – и отпусти горло, а то дышать больно.

Артем ушел. На душе было скверно. Он думал, что начнутся новые набеги. Но было тихо.

Апалевский не собирался иметь дело с Дербеневыми, вспомнив, как в тяжелом весе они нокаутировали на ринге таких мужиков, что не чета ему в его полусреднем.

В течение недели Артем отловил еще троих и проделал ту же, свою, уже отработанную систему мщения. Грицко был, последим, и его выслеживать, долго не пришлось. Артем так же сбил его с ног, так же расквасил нос, связал, заткнул рот платком, оттащил в кусты и там высказал свой монолог устрашения. Коля был так испуган, что, когда ему развязали руки и вытащили кляп, он не пошел, он полз на четвереньках полпути к дому, а еще от него пахнуло и нехорошо пахнуло.

За неделю своего мщения Артем запустил уроки, наполучал двоек, но «отдышавшись» за воскресенье, пошел в школу с серьезными намерениями все подправить. Справедливость восторжествовала! На следующие две недели усиленно старался наверстать материал и исправить двойки. И у него это получилось. Восьмой класс он закончил нормально. А Грицко на переменах сначала обходил его стороной, а потом при встрече стал здороваться и протягивать доброжелательно свою «гадкую» руку. Артем здоровался и сразу отходил.

Отец Артема за последнее время сыном был недоволен. Недоволен был его вечерними уходами и ночными приходами. Артем врал, что бывал то у Лунина Вовки, то у Шадрова Вовки. А за задержки допоздна, а это продолжалось почти всю ту страшную неделю мщения, он столько навыслушивался нехороших слов в свой адрес, что гордые моменты мщения становились не в радость. Однако ради достижения цели Артем все сносил. Два раза родители даже сильно ругались из-за него. Мама пыталась всегда стать на защиту сына, а отец допытывался, ругался, ставил условия:

– Ты, сынок, пойми нас с матерью правильно. Мы ведь волнуемся за тебя. Приходишь поздно, одежда в грязи, куда уходишь – не говоришь. С кем ты связался, выкладывай?

– Батя! Так надо. Мы ходим на дежурство.

– Какое, на хрен, дежурство каждый вечер?

Отец чувствовал, что-то тут не так, и решил разузнать разными методами. Но Артем не раскрывался. Эту историю ему поведал Артем лишь тогда, когда они сидели на летней кухне, играли в «очко» на сушеную корюшку, пили пиво, водку, курили сигары, а на плечах Артема были уже майорские погоны.

А когда отец впервые выслушал про это, то сказал:

– Месть, сынок, рождает месть. Кто знает, может, кто-то из них и не осознал своей вины и затаился. Месть на месть порождает смерть.

– А ты хотел, чтобы они меня все время пугали, били всей «кодлой», да? Так, что ли? Да я и сам, по сей день, чувствую себя как бы виноватым, как бы что-то украл или слукавил. Пугал их дядьками. Ты понимаешь меня? Сам ведь с детства мне твердил: «Не позволяй себя унижать и унижать своих близких, и друзей».

– Да ладно, забудь и не казнись, но, сколько будешь тут отдыхать, будь осторожен. Хотя я знаю, что Грицки уехали в Краснодар. Апалевский сидит в тюрьме, десять лет за убийство два года назад дали. Тарин – тот в туберкулезном диспансере в Арково, а остальных я не знаю.

– Ладно, Батя. Спасибо за информацию! Но страха у меня нет, это точно. Но что-то в этом, хоть я и считал себя всегда правым, но неправильное есть. А ведь по-другому поступи, то жил бы я все время в страхе и что бы тогда из меня выросло, а?

– Честный ты, сынок, справедливый, а этим людям всегда тяжело в жизни или трудно, по крайней мере, они за свои поступки с себя спрашивают. Вот так, – закончил тогда отец и, улыбнувшись, похлопал сына по плечу, дав этим понять: «Я тебя одобряю, но не хвалю».

Артем в ЮДМ (Юный друг милиции).

В девятом и десятом классе Артем был очень самостоятельный юноша. Отец и мать знали, что он готовит себя для работы в милиции. Когда в сентябре 1966 года в школе появился старший лейтенант милиции и, собрав старшеклассников в спортзале, а их было шесть классов, рассказывал про нелегкие, но почетные будни милиции, вот тогда и зародилась мечта у Артема стать следователем. Милиционер приводил примеры задержаний уголовников, геройских расследований сыщиков из уголовного розыска. Зачитал статью из областной газеты о награждении юных друзей милиции в Южно-Сахалинской школе денежной премией и именными часами за оказание помощи в раскрытии преступления. Рассказал, как один старшеклассник из первой школы помог задержать особо опасного преступника.

Все это подействовало на Артема и его друзей. Так они записали себя в Юные друзья милиции (ЮДМ) при шестой школе – самой хулиганистой школе города. Ну, конечно, не школа сама хулиганила, а дети, в основном подростки и юноши. Учителя были, как и везде, разные, но в целом коллектив учителей был сильный. Это показали хотя бы выпускники 1967 и 1968 года. Шестьдесят процентов поступили учиться в высшие учебные заведения, семь человек поступили в военные училища, остальные – в техникумы, училища, мореходки, и только двенадцать человек пошли сразу работать. Так бывает нечасто, но так было.

Юные друзья милиции продержались недолго. Сначала рьяно начали патрулировать, потом их стали бить, запугивать. Через месяц осталось из тридцати человек всего четверо. А к новому году на сборы в ДК города от шестой школы пришел только Артем. Может быть, дальше Артем более подробно вспомнит эту интересную для него работу. Но то, что формировался он за два года в социальном обществе не так, как его сверстники, – это абсолютно точно. Старший лейтенант милиции Казанцев Сергей Дмитриевич, начальник детской комнаты милиции, через год, как познакомились они с Артемом, перешел работать в уголовный розыск. Теперь у него меньше стало времени на встречи с Артемом, и Сергей Дмитриевич потихоньку познакомил Артема с операми уголовного розыска. Осенью в десятом классе Артема знали почти все сотрудники милиции города. На День милиции Артем получил лично от начальника милиции почетную грамоту, чему был очень рад. На каком-то партийном совещании или конференции первый секретарь горкома партии отметил директора Хайманова А.М. за хорошее воспитание молодежи в патриотическом плане, лучше всех налаженную работу юных друзей милиции в шестой школе. Хотя Артем – представитель от школы – был один и в милиции, он просто был внештатным сотрудником, а если точно – учеником у Казанцева. Когда Казанцев привел Артема в угро и познакомил с операми, то те встретили Артема с пониманием и доброжелательностью. Тогда Артем не шел домой, а бежал, так ему хотелось поделиться с отцом своими впечатлениями.

Опера знали, как весной 1967 года Артем, получив хорошую оплеуху от убийцы сторожа при сопровождении его в отделение, нашел в себе силы подняться и прийти на помощь Казанцеву, когда тот в схватке с преступником был слегка ранен, и в какой-то момент инициатива в борьбе перешла к преступнику. Артем не струсил и не растерялся, а, налетев на убийцу, дал возможность Сергею Дмитриевичу задержать, связать и доставить гражданина Клоповкина в отдел милиции. А в остальном все было по мелочам, как считал Артем.

В конце апреля 1968 года Казанцев сказал Артему:

– Ну вот, Шмелев, я все сделал для тебя.

– А что именно сегодня? – удивленно спросил Артем.

– А то, дружище, что полковник наш, начальник милиции, принял решение отправить тебя учиться в Иркутский университет на юридический факультет. Надо только на вступительных экзаменах получить «тройки». В этом году на город и весь район всего дали по разнарядке три человека. Поедешь ты и сержант Молоков от Александровски. Конечно, ему будет легче поступать, так как он отслужил в армии, коммунист, ну и в милиции второй год. Поступите, отучитесь – и снова домой на Сахалин, а тебе в университете и учеба будет, и армия, и практика, и студенческие годы веселые. Я оканчивал Омскую школу милиции. У меня там дядя в органах работал и сейчас в Омске живет, легендарная личность в МВД СССР, – закончил Казанцев и добавил: – Станешь ты, Артем, потом знаменитым сыщиком, так не забудь, кто тебе первые азы давал в этом, если честно сказать, почетном деле, но грязной и порой неблагодарной работе.

– Спасибо, Сергей Дмитриевич, – улыбаясь, сказал Артем, – я не забуду! А Дмитриевич стал продолжать:

– Смотрю я на тебя и думаю – вот таких бы нам надо везде готовить пацанов, из каждой школы города, а у нас их девять и посылать их от нас в училища и институты МВД. А через несколько лет, а потом и каждый год, девять молодых лейтенантов к нам в город и в район. Эти бы ребята знали, для чего учились, свои все-таки, не «ссыльные» – материковские. Порядки местные, уклад жизни специфический знают с детства. А то пришлют с материка чужаков, один год они к климату привыкают, изучают местность, обычаи, второй год пытаются что-то доказать, чтобы повышение получить. Третий год они обрастают потребностью хапнуть для дома и семьи, чтобы не пустому назад возвращаться. Позже не столько работать начинают хорошо, сколько выслужиться, чтоб не накликать перед заменой гнева начальника, который будет по твоему рапорту, перед отправкой, характеристику писать да ходатайствовать о теплом местечке и должности. Так что, Артем, ты будешь первой ласточкой со школьной скамьи и сразу по льготному поступлению. Хотя это в нормальных местах уже давно делается. Опять же под эту марку всякая «шваль» блатная, по протекции, идет. Написать-то все можно. А я говорю, как должно быть, а ведь у нас все через задницу. Все хорошие начинания загубят на корню.

Казанцев достал сигарету, закурил и после долгой паузы снова заговорил:

– Мы тут с тобой неделю не виделись, а я на такое дело вышел! Ты помнишь, в октябре прошлого года два «газика» шестьдесят девятых – один наш, милицейский, с соседом моим, старлеем Портянкиным и водителем сержантом Сулеймановым, и горкомовский «газик» с главным рыбнадзором, главным охотоведом и шишкой из парткома – уехали на ловлю браконьеров и пропали. А тут, как назло, после их отъезда дождь лил, как из ведра, двое суток, и никто их, кроме как в магазине Арковском, куда они заходили отовариться, нигде не видели. Как в воду канули, никаких следов. Так вот что я тебе пока под большим секретом скажу. На завтра готовится команда выездная на реку Тымь, под Тымовск, с водолазами, следоками из прокуратуры и так далее.

– А что, нашли их? – догадался Артем.

– Пока не знаю. Но не зря же я месяц назад капитана получил, а, Артема?

– Да это Вы, Сергей Дмитриевич, нашли?! Вот это да! Два района тогда искали. Я помню, почти месяц редко Вас видел.

– Нет, звание по сроку. Да, я тогда отдельные задачи получал. А официально в оперативной группе по этому факту исчезновения не был.

– Если водолазы, значит, они в воде? – спросил сразу Артем.

– В воде. Прокололся тут один из Тымовска по пьяни. Я его по другому делу крутил, а он – раз, да и вильнул, да не туда. Короче, дожали позже. Говорит, сам не убивал, а кореш его по зоне из двух ружей и четырех стволов «мочил» – убивал под фарами «газиков», а пятый у них, тот был без оружия и все орал: «Не стреляйте», – когда Баркас перезаряжал стволы. Привязали они их, чем могли, в машинах и пустили в реку Тымь, а там как раз яма метров семь, да и место глухое. Начали искать, уже заморозки по утрам были, а через неделю и снег выпал, на реке лед стал. Так и пропали пять человек без вести.

– А зачем все-таки они туда поехали? – поинтересовался, уже из любопытства, кое о чем догадываясь, Артем. – Кетинки, наверное, и икры для начальства к ноябрьским праздникам привезти, а время-то уже позднее для кеты, браконьеров-то почти и не было, вот их никто и не видел. Да еще дождь.

– Догадлив ты, Артем. Молодец, – похвалил капитан.

– А я еще думаю вот что. Наверняка кто-то знает и со стороны горисполкома, и со стороны милиции истинную цель поездки.

– Вскрытие покажет. Да ты, я думаю, Артем, у цели. Однако послезавтра я твое любопытство и профессиональный азарт уважу. Подходи часикам к шести вечера, поговорим.

А послезавтра узнал не только Артем, но и в целом весь город, что пропавшую инспекционную группу, без вести пропавшую прошлой осенью, вытащили из реки Тымь, а через три дня в Хабаровском аэропорту задержали Баркаса, главного убийцу, обреченного на смертный приговор.

Артем был рад за Сергея Дмитриевича и очень горд, что у него такой опытный и геройский учитель. Ему даже показалось, что из-за Сергея Дмитриевича он тоже как-то причастен к этому делу, то есть к расследованию, и если бы он был вместо Сергея Дмитриевича, то наверняка расколол так же этого бородатого из Тымовска. Но он понимал, что это простые мальчишеские фантазии. Надо учиться по-настоящему, а не по наитию и интуиции.

Казанцева назначили старшим по расследованию этого, доселе не виданного, с таким массовым расстрелом, дела. Все бы ничего, да в машинах нашли два невода – бредешка и три невода ставника. Как там расследовал и крутил все Казанцев, Артем точно не знал. После майских праздников наступала в школе, в выпускных классах, «шебутная» пора. В милиции Артем стал появляться совсем редко.

А Сергей Дмитриевич сказал:

– Все, пока завязывай, давай учись хорошо, сдавай экзамены и вперед на Иркутск.

Тогда он и вручил копию направления Артему, с печатью и подписью начальника милиции и добавил: «С этой бумагой после восьмого августа придешь в кадры, тебе дадут проездные на дорогу, а все остальное, дружок, это твое желание, везение и удача!»

Когда Артем сдал первый выпускной экзамен, а это было сочинение, он встретил озабоченного Сергея Дмитриевича на крыльце универмага, в центре города. Казанцев поведал, что дело с браконьерским выездом приняло другой окрас, и замешан здесь второй секретарь обкома партии, и первый наш – райкома партии. В Южном, после седьмого ноября, кто-то выходил замуж. Нужна была рыбка свежая и икорка незалежалая. А теперь выстроилась такая цепочка от указания до выезда группы, под прикрытием заместителя начальника милиции, до выхода этой группы из машин, кстати, все они, кроме одного, вышли с оружием, но никто не подумал об осторожности. Лодка, в которой были двое будущих убийц, по их зову покорно приближалась к берегу, а пятеро, вышедших из машин, спокойно шли к черте расстрела, забыв о том, что в ночи не видно милицейской мигалки на машине, когда она выключена, да и милицейская форма никого не пугала, тем более рецидивиста. А стрелять Баркас – бывший охотник-промысловик – умел отменно, и стрелял не дробью, а картечью и жаканом.

Но не это в судьбе Артема было главным. А то, что в конце июля, как только они, пятеро выпускников и мальчик со двора Вовки Лунина, Сережка Шакуров, собрались в поход, в Широкую Падь, Артем перед отъездом зашел в милицию и спросил у дежурного, где можно увидеть капитана Казанцева Сергея Дмитриевича, и услышал то, что вовсе не ожидал услышать. Словом, был ошарашен.

– Капитан Казанцев в здании прокуратуры работает, в нотариусе, а в милиции он уже не работает, – ответил незнакомый старшина милиции.

Артем разыскал Сергея Дмитриевича. Он был неразговорчив, выйдя за здание прокуратуры и, присев с Артемом на старенькую скамеечку сказал:

– Вот такие дела, Артем. Вынудили написать рапорт на уход. Все повязано. Зам так за все взялся… Начальник глаза закрыл. Я упирался. И вот результат, – говорил о чем-то, не совсем понятном Артему, Казанцев.

Артем только понял четко, что за правду Сергея Дмитриевича подставили и вынудили уволиться. И это как-то не укладывалось в его понятия о чести и правосудии.

– Так что мне делать с поступлением? – вдруг резко спросил Артем.

– А что делать? Все по плану. Езжай и поступай, – закуривая и опустив глаза, тихо сказал Казанцев.

– Но, а как же Вы?

– А я-то тут причем, Тёма?

– Нет, я хотел сказать, как это милиция без таких, как Вы? Вы ведь, сколько я Вас знаю, семьи-то не видели. За один год, а сколько дел разоблачили, звание капитана получили, такое дело раскрыли, и все под хвост коту? Это что я там буду делать в такой милиции?

– Бороться будешь.

– Так же, как Вы? Только с кем?

– А, может, у тебя и получится. Я бы хотел, чтобы получилось.

Потом Казанцев как-то вдруг быстро свернул разговор, сославшись на занятость и, прощаясь, сказал:

– Артем, ты отличный малый, ты, как я в зеркале, я тобой горжусь, но идти в милицию теперь не настаиваю. Сам решай. Но помни, что бы ни случилось в твоей жизни, не предавай друзей и честь. Честь имею! – сказал капитан, пожав крепко руку Артема, и его сутулая, но крепкая фигура скрылась в здании прокуратуры.

В то время Артем еще толком не понял о чести ничего, но он понял тогда, что в милиции может работать не каждый, это уж точно.

В Широкую Падь, сдав экзамены и получив аттестаты о среднем образовании, ребята отправились вшестером и из десяти запланированных дней пробыли всего шесть. Артем узнал по телефону от отца, что его друзьям пришли повестки из военкомата на убытие в город Омск для поступления в военное училище, так как на них в военное училище документы были отправлены еще по весне, после последней медкомиссии. В город шли морем на «Алябьеве». Лунин и Артем сидели на корме катера.

– Понимаешь, Артем, – первым заговорил Лунин, – я бы не хотел расставаться с тобой. Если мы с Вовкой Шариным поступим в военное училище, то разбегутся наши дорожки, как корабли в море. Артем, особого желания у меня идти в военку-то и, нет. Шарин накидал рапорт, а за ним следом и я, ты ж тогда отказался рапорт писать. Вовка Шарин думал, что и ты с нами поедешь, а ты вон в ментовку собрался. Не думал я, что это у тебя так серьезно.

– Было серьезно, – сказал Артем.

– Почему было?

– Понимаешь, у Сергея Дмитриевича неприятности, и он уже в нотариусе работает.

– Да ты что! Выгнали, что ли? – удивленно спросил Лунин.

– Сомнения у меня появились по поводу Иркутска, да и от вас отрываться неохота.

– Слушай, Артем, а давай с нами? Не поступишь в училище – оттуда в Иркутск рванешь.

– Да кто меня так пустит? Надо документы оформлять. Нет, уже поздно.

– Да брось ты. У моего бати, в военкомате, знакомый есть. Я батю уговорю, мы все за день порешаем.

Девчонки Тамара и Наталья, как только узнали такой поворот Артема, то были не очень в восторге. Особенно Наталья. Они знали, насколько серьезно Артем хотел стать хорошим сыщиком, и с этим смирились. Они даже не представляли, что у Артема может измениться решение.

Дома такому решению родители Артема, в целом, обрадовались. Мать его, Анастасия Ивановна, даже оперативно взялась за сбор документов. Сходила в школу, выхлопотала хорошую характеристику. Все это она делала лишь для того, чтобы сын не шел работать в милицию. У нее с отцом были разногласия по поводу милицейской службы. Если отец говорил, что в милиции должны работать порядочные и правильные люди, как наш сын, то мать была категорически против и говорила:

– Это, сынок, грязная работа, но не от грязи, а от нашего общества, и не дадут тебе честно работать. Помяни мое слово потом. А сколько у тебя появилось врагов в этом твоем ЮДМе. Синяков переносил-то поболее своих дружков, в два раза вместе взятых. Нет, ты как хочешь, а я бы хотела тебя видеть врачом-хирургом, а лучше гинекологом. У тебя душа добрая.

Когда в очередной раз мать напомнила о гинекологии, Артем привычно махнул рукой:

– Да брось ты, мам. Я что, не найду подостойнее профессии?

– Найдешь сынок, да только скольким бы ты женщинам помог вылечиться от болезней всяких. Нет, тебе надо быть врачом. Ты добрый и не грубый, ты у нас какой-то интеллигентный получился, наверно, в деда Шмелева.

– Да я же с химией не дружу, – все пытался ее переубедить Артем.

– Захочешь, сынок, подружишься. Я так считаю. А тебе решать.