Loe raamatut: «Солдаты Сумерек», lehekülg 4
– Слушай, Колёк, а ведь это совсем не наш мир! – неожиданно произнес Феоктистов. Зубров, словно думал о том же самом, тотчас ответил:
– Почему? Откуда мы знаем, как оно было на самом деле 2 тысячи лет назад?
– Да потому. Во-первых, здесь Сын Божий – это реальный исторический персонаж, а у нас мифическая личность. Поэтому у нас лишь почти через полторы тысячи лет после Его распятия удалось организовать пресловутые «крестовые походы». Да и то, пользуясь средневековым религиозным фанатизмом. А здесь возмущенные люди сразу пытаются отомстить за убийство Сына Бога. И, честно говоря, я их прекрасно понимаю.
– Что ты хочешь сказать? – Зубров был слегка озадачен.
– Прежде всего, что мы не в прошлом. Помнишь, Вовик объяснял, что пришельцы, подарившие ему анабиозную ванну, прилетели из какого-то параллельного пространства? Так вот и аппарат их, будь он неладен, тоже, похоже, зашвырнул нас в какой-то параллельный мир. Туда, где Исус Христос действительно жил на земле, среди людей.
– Да уж! Похоже на то. И что теперь делать?
– А я знаю? Пока – просто жить, Коля. Жить, как жили. Даже скорее – выживать. В этом долбанном рабовладельческом строе!
Новые знания лишь укрепляли друзей в их «революционной» правоте. Наиболее возмущало, что даже свободных людей здесь не только лишили возможности истопить баню, но ещё и впрямую запрещали «ублажать телеса мытьем и купанием». Потому что это, видите ли, считалось грехом. Ребята вообще не понимали, как можно было жить в лесу и не иметь права взять немного сухих веток, чтобы сварить себе суп? Ведь здесь за это на полном серьёзе убивали!
Друзья решили, что будут противостоять несправедливости с оружием в руках до тех пор, пока бьются их сердца. Правда, условились, что их битва не должна превращаться в разбой ради наживы. А так же договорились, что пока будет оставаться хотя бы малейшая возможность, то всё, необходимое для жизни, будут зарабатывать честным трудом. «Бабушка Линде» одобрила это решение.
В целях ограждения «своих» угодий от нежелательных визитов королевских егерей и прочей вооруженной публики, только и мечтавшей, что о пополнении поголовья рабов, подростки сами предприняли несколько «партизанских» вылазок. Начали подкарауливать в тщательно выбранных местах одиночных солдат, которых расстреливали из луков. После того, как те перестали ездить в одиночку, несколько раз напали на двойки воинов. Меткие бронебойные стрелы и внезапность нападения позволяли им одерживать и такие победы. Но в непременной рубке даже раненые солдаты наносили настолько серьёзные увечья, что большая часть их добычи уходила на оплату медпомощи «бабушки Линде». К тому же за время лечения мальчишки меньше могли накосить травы и собрать хвороста. Не говоря уж о том, что раненым невозможно было охотиться. Точнее, браконьерствовать.
Тем не менее, «партизанские» вылазки сделали свое дело. К первому снегу в избушке колдуньи удалось наготовить запасы на долгую зиму. А друзья уже уверенно сражались боевыми топорами, без особого труда расправляясь с отрядом из двух-трех солдат. Окрыленные первыми боевыми успехами, они решили вновь напасть непосредственно на «буржуя». За что и поплатились – встреченный рыцарь уехал дальше, а их искалеченные боевым кистенём тела ещё на два месяца «приковались» к топчану в избушке колдуньи. Ведьме пришлось буквально за уши вытаскивать друзей с того света.
За это время «бабушка Линде» ещё сильнее привязалась к загадочным ребятам. В силу своего ремесла, она была более любопытной и терпеливой, чем современники. Тем более ни детей, ни внуков, способных скрасить одинокую старость, у неё не было. Мальчишки же, благодарные за спасение жизни, да еще и изнывавшие от отчаяния в чужом мире, искренне полюбили нелюдимую деревенскую колдунью. Остаток зимы прошел в тренировках, браконьерских охотах и усиленных занятиях ромейским языком.
Глава 4
Гонец в пропыленном плаще и рыцарском балахоне, надетом поверх кольчуги, остановился перед каменной громадой замка. Коротко, требовательно протрубил. Когда в бойнице показался хмурый стражник, открыл бармицу шлема и уверенно представился:
– Шевалье Гаий д`Гисборн. С известием к барону де Шансону!
Имя молодого и отважного помощника Фалезского шерифа было хорошо известно в Шансоне. Вскоре подъемный мост опустился, а железная решетка, закрывавшая ворота, со скрипом поползла вверх. Всадник неторопливо въехал во внутренний двор. Подвел коня к сложенному в центре каменному колодцу, спешился. Проследил, чтобы слуги поводили першерона по двору, прежде чем дать ему воды, и насыпали полную меру овса. Только после этого снял шлем и пошел за услужливо открывающим двери солдатом.
Вскоре гонец уже сидел за столом в просторном, но полутемном зале донжона – центральной башни замка. Узкие стрельчатые окна от ветра были заткнуты надутыми бычьими пузырями, поэтому даже дневного света пропускали мало. Для дополнительного освещения в башне горели настенные факелы. Сэр Гаий отрезал своим столовым ножом куски от хорошо прожаренного кабаньего окорока. Рядом стояла большая деревянная кружка, которую регулярно наполнял сам хозяин, и находилась горячая краюха хлеба. После каждой новой порции эля сэр Гисборн с силой чокался с бароном. От удара тёмное ячменное пиво немного выплескивалось и попадало в кружку сотрапезника, где перемешивалось. После этого можно было пить в уверенности, что в предложенном питье нет яда. Де Шансона злила пунктуальность рыцаря, всю жизнь выполнявшего полицейские функции при отряде Фалезского шерифа. Но, хорошо зная его характер, барон сдерживался.
Сам барон почти не пил. Лишь пробовал новые порции, демонстрируя безопасность. Грива соломенных волос свободно лежала на его широких плечах, а пышные усы придавали угловатому лицу добродушное выражение. Но холод и блеск бледно-голубых глаз недвусмысленно говорили о крайней жестокости и агрессивности. Наконец, шевалье насытился. Он удобно откинулся на спинку пиршественной скамьи и сказал:
– Третьего дня этот сволочной Робин Худ напал в пределах твоих владений на святого приора из Тюри-Аркура.
– Да к черту приора! – словно только этого и ждал, почти прорычал де Шансон. – Мне глубоко плевать на него и всех остальных толстых ублюдков, вместе взятых! Включая и кретинского Робин Худа! За моими кошельками он не охотится. Ты же знаешь, что я хочу от тебя услышать!
Д`Гисборн улыбнулся:
– К сожалению, мы ещё не располагаем точной информацией.
– Я уже второй год слышу это! А между тем моих солдат по-прежнему режут! И я хочу знать – кто!!!
– Да, ты прав. Дело действительно несколько затянулось.
– Затянулось?! Да я уже почти полностью сменил гарнизон!
– Успокойся, барон. Собственно, поэтому я и приехал. Мы поделимся с тобой и недостоверной информацией.
– Давно бы так, – чуть поостыл де Шансон.
– Дело в том, что в народе всё настойчивее говорят о появлении так называемых «рыцарей Фалезского леса». Впрочем, слово «говорят» здесь не совсем уместно. Скорее – намекают. Потому что даже открыто говорить об этих существах опасно, так как уже этим якобы можно накликать несчастье.
– Надеюсь, ты, благородный Гаий, этого не боишься?
– Ну, я-то, положим, не боюсь! – д`Гисборн непроизвольно улыбнулся. – Положение, знаешь ли, обязывает. Но, продолжу. У этих мерзавцев есть и другое название – «рыцари-оборотни». Говорят, что они никогда не показываются людям. А тех, кто их увидит, ждёт неминуемая смерть. Так что нетрудно понять, почему мы долго не могли ничего узнать.
– И что случилось? Кто-нибудь выжил?
– Нет. Но мы определили их «почерк». Оборотни нападают только на солдат и священнослужителей. А в последнее время ещё и на состоятельных рыцарей без свиты или на свиты без рыцарей. То есть ищут не столько денег, сколько схватки. Деньги же для них – что-то вроде приза победителю. Причем, оборотни выбирают такой бой, победа в котором наверняка останется за ними. В общем, складывается впечатление, что они упражняются, убивая. И, судя по результатам, небезуспешно. Воинское мастерство оборотней постоянно растет. Что ещё характерно, в отличие от обычных разбойников, они очень редко забирают что-либо из оружия и снаряжение убитых. А также НИКОГДА никого не захватывают для получения выкупа. Что, мягко говоря, странно. Ведь теряются огромные деньги. Но эти твари только убивают. Убивают беспощадно и хладнокровно. После их нападений никогда не остаётся живых. Довольствуются же они, по всей видимости, только тем, что забирают у своих жертв.
Де Шансон слушал с большим вниманием, и шевалье продолжил:
– Помнишь щенков, напавших на тебя в позапрошлом году?
– Я же говорил, что был пьян и помню только драку! Да и то смутно. И причем здесь те сопляки? Они же не убили меня, как это делают твои «оборотни». Наоборот, я сам уложил обоих. Правда, когда упал без сознания, их сообщники раздели меня до нитки.
– Вот это-то и нас сначала смутило. Но недавно на плаще одной из жертв, забитой углом щита, я обнаружил вот это.
Д`Гисборн достал испачканный бурыми пятнами плащ и расстелил на столе.
– Ну и что это? – де Шансон добросовестно попытался что-либо разобрать.
– Это отпечаток герба со щита убийцы. Очевидно, когда из живота жертвы хлынула кровь, она залила герб, и в этот момент его накрыло плащом. А убийца или не заметил этого, или не обратил внимания. А теперь же мы сделаем вот что…
С этими словами шевалье снял со стены новый щит барона, мазнул его сажей из камина и оттиснул герб на белой скатерти. Увидев заметное сходство, де Шансон схватился за меч:
– Ах ты, сволочь! Ты хочешь сказать, что я…
Д`Гисборн мгновенно обнажил свое оружие:
– Надеюсь, что не ты! Даже почти в этом уверен.
– Тогда ничего не понимаю!
– Я же спросил, помнишь ли ты тех сопляков? Ведь их сообщники взяли твой щит.
Де Шансон в задумчивости опустил меч:
– Точно, мой щит.
На обоих оттисках угадывалась кабанья голова и роза.
– Вот сволочи-то!!!
– Успокойся, де Шансон. А теперь – о деле. Мы предполагаем, что рыцари-оборотни, это такие же молодые люди, как и убитые тобою мерзавцы. То, что тебя поразила их необычная одежда, говорит о том, что члены этой шайки, скорее всего, иностранцы. Поэтому и прячутся от обычных людей. Но кто-то из местных помогает им. Должны же эти оборотни как-то переводить свои трофеи в деньги, а на деньги покупать, хотя бы, еду. Пока же на рынках Фалеза и других наших вотчин подозрительные иностранцы не появлялись. Можно, конечно, и дальше ждать, но это попросту глупо. Мы хотим одним ударом покончить сразу с рядом проблем. А для этого хотим использовать твой гарнизон.
Барон сразу нахмурился:
– А я здесь при чем?
Красивое лицо шевалье д`Гисборна, чуть испорченное рубцом, оставшимся от плохо отражённого топора сопротивлявшегося должника, непроизвольно расплылось в улыбке. Он знал что, при всех рыцарских доблестях, барон де Шансон был до неприличия жаден.
– Тебе принадлежит большая часть Фалезского леса. С нашей помощью ты можешь навести в ней порядок. Мы сразу разделаемся и с бандой Робин Худа, и с этими «рыцарями-оборотнями».
– Заманчиво… И что предлагает твой шериф?
– У нас есть договоренность с соседями о неподвижном блокировании их частей Фалезского леса.
– Правильно, эти трусы только на неподвижное и способны!
– Подожди, не перебивай. Латники шерифа, усиленные моей конницей, начнут прочесывание леса со стороны Фалеза. А ты, со своими вассалами, атакуешь со стороны Шансона. В конце концов, мы зажмем этих бродяг между нами и уничтожим.
– И что? Мои солдаты смогут спокойно ездить с поручениями?
– Вне всякого сомнения. И не только солдаты. Купцы, рыцари, священники – все поедут через баронство Шансон, платя тебе законный налог. Кроме того, на подготовку к бою и личные расходы получишь двадцать экю. Золотом. Ну и, естественно, все трофеи с предстоящей операции. А главное, закончишь свои дела с «рыцарями-оборотнями».
Барон задумался. Всё, о чем говорил молодой шевалье Гаий д`Гисборн, было верно. Ни купцы, ни соседи, с которыми де Шансон ещё не успел подраться, действительно давно не навещали его. И в первую очередь, из-за разбойников.
– Решено, – хлопнул он ладонью по столу. – Где моё золото?
Д`Гисборн отстегнул с пояса небольшой кожаный кошель и небрежно бросил на столешницу. Не оборачиваясь, пошел к уже отдохнувшему першерону. Его задача была выполнена. А через два дня началась громадная полицейская охота.
Однако барон решил убить одним ударом двух зайцев – прочесать лес в поисках разбойников, а заодно и посетить деревню Солми, в очередной раз не заплатившую оброк. Для этого он несколько «подправил» первоначальный план атаки. В направлении деревни прочесывание леса решил осуществить лично, со своими лучшими воинами. Что бы перед ней собраться в мощную ударную группу и забрать в Солми всё, что сочтет нужным. Как уже частенько поступал в подобных случаях. Прочёсывание же Фалеза должна была продолжить редкая цепь всадников. В случае встречи с разбойниками им надлежало звуками рога вызвать их на подмогу. Ведь если учесть, что лес большой, то очень маловероятно, что именно в этом месте и в это время произойдет обнаружение шайки или рыцарей-оборотней.
Правда, несколько смущало барона то, что всё сильное население деревни наверняка окажет сопротивление его ударной группе. А столкновение с крестьянами было бы весьма нежелательно. Они ведь, как никак, продукты выращивают. Да и дерутся, когда их прижмёт, отчаянно. Так что бой ему крайне не выгоден. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока солдаты не соединятся с латниками шерифа или не укроются в замке… Но тут в голову де Шансона пришла простая, но поистине гениальная мысль.
* * *
Прошло два года с тех пор как советские старшеклассники попали в параллельный мир. Теперь у них уже была собственная избушка. Они поставили её не очень далеко от домика бабушки Линде, в ещё более глухом и живописном углу леса. Правда, жили там только зимой, да при длительном ненастье. В остальное время помогали колдунье, браконьерствовали, тренировались и ходили в засады. Парни уже достаточно хорошо выучили ромейский язык, и знали, что чащоба, в которой им довелось жить, получила своё название от крупного города-крепости Фалез. Управлял там шериф, или «граф», как его иногда называли. Этому владетелю принадлежала почти вся окружающая местность с деревнями на многие лье вокруг. Жители Фалезского графства не отличались особой зажиточностью, в связи с чем практически не держали рабов. За исключением владетелей замков, да некоторых справных ремесленников, у которых запасы еды всегда водились. Эти-то могли себе позволить прокормить несколько бесплатных работяг, и получить с их труда прибыль. Что ещё сильно понравилось ребятам, так это известие о том, что в одном с ними лесу вот уже несколько лет действовала разбойничья шайка некоего Робин Худа, непревзойденного лучника. В основном, её составляли отчаянные беглые рабы, которые гордо именовали себя «вольными стрелками». Поневоле опять напрашивалась аналогия со средневековьем родного мира.
– Похоже, и здесь нам не сильно повезло, – как-то заявил Николай. – У нас-то Робин был по фамилии «Гуд», то есть «хороший». А здесь «Худ». То есть – «худой», «плохой».
– А, не переживай! Поживем-увидим, – философски заключил Владимир. – Мы и сами-то здесь далеко не подарки.
К этому времени друзья уже сильно окрепли, раздались в плечах. Средний рост местных жителей ничем ни отличался от размеров людей их родного мира. Поэтому им постоянно приходилось наращивать мышечную массу, что бы хоть как-то заполнить трофейные кольчуги. Нападения из засады прочно вошли в жизнь, как жестокий ответ жестокому миру. Как-то, в одной из их первых связных бесед, бабушка Линде сказала, что выжить здесь странные пришельцы смогут только в двух случаях – если будут признавать верховенство всех существующих видов силы, или же если сами станут сильнее и беспощаднее прочих. Почему-то первый вариант ребят вообще не устроил.
Может быть, если бы они потеряли свой мир, родственников и друзей в зрелые годы, у парней вообще ничего не получилось. Но в юном возрасте даже самые страшные беды воспринимаются не так безнадежно. Молодые просто не в состоянии представить, что всё, в том числе и собственная жизнь, может внезапно закончиться. Юность проходит ожиданием будущего. Она беспечна и полна надежд. Вот ими-то наши герои и жили. Правда, пока они не представляли, как можно выбраться из западни, где капканом является само пространство-время. Но твердо верили, что всё образуется. Нужно лишь потерпеть и выжить. Поэтому долгие тоскливые месяцы своей новой жизни заполняли многотрудными тренировками, отчаянными рукопашными схватками и суровым лесным бытом. Это заглушало тоску и страх, подбадривало яркими событиями и впечатлениями.
Хотя если бы кто-то спросил друзей, зачем они настойчиво лезут под клинки феодалов и сами убивают людей, то вразумительного ответа, скорее всего, он бы не получил. Причина крылась на уровне подсознания – ребята просто мстили. Мстили за ужас и боль своего первого столкновения с иномирьем, за беспомощность перед лицом смерти, явившейся в образе пьяного рыцаря, за постоянный страх лишиться свободы. И с каждой новой победой они словно бы поднимались ещё на одну ступеньку невидимой лестницы, выводившей к какой-то светлой, но ещё неведомой цели.
Основным источником дохода друзей были теперь трофеи от военных нападений. Благодаря чему, с помощью бабушки Линде, они достаточно быстро разобрались в денежной системе Нормана. В обращении здесь ходили только золотые и серебряные монеты. Самая мелкая и наиболее распространённая называлась деннарий. Это были довольно грубые круглые серебрушки, чуть больше советского металлического рубля. На одной стороне деннария был отчеканен вписанный в круг крест, с тремя зубчиками на концах, выше которого шла надпись. Буквы частично напоминали латиницу, а частично кириллицу. Причём, крест в качестве буквы там тоже присутствовал. На обратной стороне тоже был круг с надписью, но уже другой. А в центре изображено что-то вообще непонятное. Ребята решили, что это мог быть вензель какого-нибудь здешнего правителя.
12 деннариев составляли 1 золотой солид, а 20 солидов – фунт. Это был местный высший денежный номинал. Изготавливался фунт обычно в виде длинного серебряного (реже – золотого) прутка, с теми же крестами и кругами на торцах. По его бокам шли тонкие риски, делившими фунт на 20 равных частей. То есть, его можно было разрубить на 20 серебряных брусков, равных стоимости одного солида. Такой пруток было удобно носить вокруг шеи либо на руке, свернув в браслет-пружину. Вес такого «украшения», по прикидке Феоктистова, составлял чуть менее полукилограмма. То есть примерно равнялся русскому дореволюционному фунту.
Имелась в Нормане и собственная золотая монета, имевшая повсеместное хождение – экю. На ней крест красовался уже не в круге, а внутри рыцарского щита. Эта денежка была аккуратная, красивая. Но вот драгметалла в ней было чуть меньше, чем в имперском солиде. Поэтому расчет обычно шел по 51 деннарию за 5 экю. Кроме того, имелась золотая монета и в 3 экю – тетрадрахма. А также достаточно широко использовался хазарский золотой цехин, номинал которого слегка не дотягивал до 9 деннариев. Поэтому при сложных расчётах здесь просто взвешивали имеющиеся деньги, высчитывая точное количество фунтов. При этом использовали достаточно простое правило: 1 часть золота равнялась 4 частям серебра.
Сначала, конечно, всё это показалось ребятам достаточно сложным. Тем более с разменом золота у простолюдинов обычно возникали определённые проблемы. Но затем всё устаканилось. Друзья просто начали отдавать денежные трофеи бабушке Линде. То есть промышляли гости из параллельного пространства банальным разбоем. Правда, по их понятиям, благородным. Они ни разу не обидели горожанина, крестьянина или ремесленника, а нападали исключительно на одиночных рыцарей, кавалькады иных аристократов, двигавшихся без должной охраны, и высокопоставленных служителей церкви. Не гнушались и богатыми ростовщиками. Причем, сведения о последних обычно собирали в окрестных городах и поселках, переодеваясь простолюдинами. С помощью их беспощадного промысла местные жители удачно избавлялись от ещё более жестоких и разорительных процентных займов. Поэтому, до поры, не сдавали приятелей стражникам. Хотя, конечно, многие обращали внимание на странную пару молодых чужаков.
После того как друзья убили несколько подозрительных человек, зачем-то слонявшихся по чащобе неподалеку от их избушки, о беспощадных разбойниках вообще начала распространяться слава как о «лесных оборотнях» с рыцарскими титулами. Правда, почему именно «оборотнях», они так и не поняли. Знали лишь, что не осталась в стороне от создания этого пугающего образа бабушка Линде. Старушка применяла как свои колдовские способности, так и элементарное распространение слухов.
Несмотря на непоколебимый атеизм, друзья вынуждены были признать, что что-то такое бабушка, действительно, могла. Дополнительно к нетрадиционным методам лечения. Например, подаренные ей амулеты на самом деле защищали от стрел, копий и топоров. Особенно ребятам запомнился бой, когда бронебойная стрела, выпущенная в Феоктистова почти в упор, сломала ему два ребра, но не пробила кольчуги. Хотя после схватки он сам, из того же лука, с той же дальности и той же злополучной стрелой насквозь пришпилил бронезащиту к стволу вяза.
В лесу на них никогда не нападали волки и другие хищники. Не встречались и разбойники-конкуренты. А и тех, и других, по слухам, вокруг было множество. Но самое пугающее было то, что несколько раз в лесу они видели такие картины, о которых потом старались не говорить даже друг с другом. Настолько вызывающе-бесстыдно вели себя странные женщины, мужчины и животные. Эти существа сначала призывно манили друзей к себе, а при отказе бесследно растворялись в воздухе. И это лучше всяких амулетов подтверждало, что «есть многое на свете, друг Горацио, что недоступно нашим мудрецам». И что идеологи марксизма-ленинизма, вкупе с историческим материализмом, чего-то там недоучли.
Бабушка Линде по-прежнему лечила больных крестьян, используя заговоры, отвары и магические обряды. Поэтому в овощах, яйцах и сыре недостатка не испытывала. Другой вопрос, что своим ремеслом она не могла прокормить сразу трёх взрослых человек. Тем более, что само существование друзей, по общему уговору, старались как можно дольше сохранить в тайне. А вот у «рыцарей» разбойничьи дела шли всё хуже. Богатые люди всё реже появлялись в страшной части Фалезского леса. Особенно небольшими группами. Теперь для промысла приходилось уходить в поход с двумя-тремя ночёвками. Дошло до того, что простолюдины, которых «оборотни» никогда не трогали, искренне считая себя потомками рабоче-крестьян, и те стали реже ходить по лесным тропам.
Настал день, когда бабушка Линде ушла в деревенскую харчевню с последними «рубленками». Так называли четвертинки деннария, на которые его делили крестьяне для производства самых мелких расчётов. Николай ускакал за водой, а расстроенный Владимир принялся вновь расчесывать гриву коня. Оба находились в полном боевом облачении, в котором проводили теперь большую часть времени, приучая тела к тяжести и неудобству защитных доспехов. Единственное, что «оборотень» себе позволил, это снять укреплённые кольчугой перчатки и открыть забрало цельнометаллического щлема.
Феоктистов с удовольствием вдыхал ароматы леса и свежего сена, стожок которого был сложен под ближним навесом. Но в голове бродили невеселые мысли. Он тщательно восстанавливал в памяти план известной части Фалеза, прикидывая, где можно было устроить засаду. Ведь, если и дальше так пойдет, то жевать им придется вот это самое сено. Благо, хоть его накосили.
Как всегда в минуты грустных раздумий, мысли плавно соскользнули домой, в свой мир, откуда они так неудачно ухитрились исчезнуть. Больше всего ему не давала покоя мысль, что что-то было не так во всей этой истории с «неисправной анабиозной ванной». Что-то нелогичное, и от того пугающее. Да и Николай с этим согласен. С какой, скажите, стати учёным из другого мира отдавать малознакомому, да ещё и несовершеннолетнему землянину часть неисправного оборудования своего корабля? Это ведь не чья-то личная вещь, а казённое имущество. Которое, к тому же, наверняка можно было починить дома, по возвращении экспедиции. Помнится, даже в каком-то фильме герой восклицал: «Да ты что, сукин сын, самозванец, казённые земли разбазариваешь? Так никаких волостей не напасёшься!» Вот и здесь именно такой случай. Так никаких аппаратов не напасешься. Стоит-то такой «тюльпанчик», поди, о-го-го сколько. Бешеных денег. Куча высокоинтеллектуального труда в него вгрохана. А эти придурки вдруг взяли и так запросто отдали его первому встречному мальчишке из другого мира?! Нелогично. Очень нелогично. Всё равно что с атомного ледокола первому же чукче обогреваемый гальюн подарить… Еще можно было бы понять, если бы у инопространственников, к примеру, от удара метеорита возникли проблемы с топливом. Тогда, действительно, пришлось бы максимально облегчать корабль для старта. Но ничего похожего, судя по рассказу Вовчика, там не было. Зачем же тогда пришельцы отдали мальчишке «тюльпан»? Зачем?! Объяснение напрашивалось одно. Это было сделано умышленно. Причем, с санкции руководства инопространственной экспедиции. Была у этих молодых космонавтов какая-то своя цель. Которая оправдывала средства… Но ведь именно такие случаи – когда «цель оправдывает средства», всегда и пугают.
Из задумчивости Володьку вывел громкий крик. Бабушка Линде молила о помощи! Бабушка!!! Очевидно, она бежала к дому по тропинке, и за деревьями её не было видно. Левой рукой Феоктистов привычно схватил щит, а правой меч. Он уже достаточно уверенно владел этим «буржуйским» оружием. Прикинул направление и помчался наперерез. Продрался сквозь подлесок, прикрылся щитом и выпрыгнул на дорожку.
Прямо на него, задыхаясь и жадно хватая ртом воздух, бежала окровавленная бабушка Линде. Она уже не имела сил кричать. Сейчас, с развевающимися седыми космами и перекошенным судорогой лицом, старушка больше чем когда-либо напоминала страшную Бабу-Ягу. Следом, почти доставая боевыми топорами, неслись три воина. А за ними, ярдах в семидесяти, с вилами, косами, заступами и граблям, небольшая толпа крестьян. Все они непрерывно вопили:
– Вот она, сволочь!!! Бей ее! Бей! Бей ведьму!!!
Появившаяся на дорожке фигура в продранном ветками балахоне чуть присела, подняла щит до уровня прорезей глазниц и чуть повела мечом. Резким кивком головы опустила забрало. Бабушка буквально просияла, увидев одного из «внучат» -разбойников и резко свернула с тропики. Уже замахнувшийся преследователь с треском опустил свой топор не на её мягкую спину, а на невесть откуда появившийся щит. По инерции он ещё и сам налетел на преграду. И тотчас почувствовал в животе жало чужого клинка.
Два товарища незадачливого солдата успели отвернуть в стороны и развернулись для атаки. Но и новый противник, вращаясь вокруг собственной оси, уже выскользнул из-под раненого. Широким дуговым ударом отбил топор правого солдата, и такой же дугой врезал ему по голове щитом. Отпрыгнул вправо, избежал атаки третьего преследователя. Не останавливаясь, закончил разворот и рубанул по шее, закрытой кольчужной сеткой. С неестественно выгнувшейся головой тот повалился на тропу.
Затем рыцарь дико заорал, давая выход своей ярости. Великоватый ему, сильно вытянутый рыцарский шлем с незакрепленным забралом неожиданно срезонировал, усилив силу звука. Пораженные ревом крестьяне остановились, что дало Феоктистову возможность добить раненых сильными точными уколами. Его узнали. Страшный лесной оборотень, в дырявой темно-пятнистой накидке, которую заляпала ещё и свежая кровь. Он повернулся к толпе крестьян. В многочисленных прорехах балахона отсвечивала стальная вязь кольчужных колец, напоминавших змеиную чешую. Испуганные мужики тут же бросились прочь. Но из кустов на другом краю тропинки, на коне, закрытом такой же вручную закамуфлированной накидкой, появился второй оборотень.
– Стоять!!! – раздался «нечеловеческий» крик первого. – Стоять или вы все умрете!!!
Это подействовало. Сразу побросав оружие, крестьяне бухнулись на колени. Истово и дружно начали креститься, умоляя Пресвятую Деву и святого Дунстана помочь. Друзья связали их принесенной бабушкой веревкой, собрали сельхозинвентарь, и лишь затем приступили к расспросам. Феоктистов снял шлем и поинтересовался обычным голосом:
– В чем дело, уважаемые? Почему вы так злобно накинулись на эту женщину?
Насмерть перепуганные крестьяне лишь молча таращились на оборотня.
– Кажется, я знаю, в чем дело! – неожиданно сказал Николай. – Я тут наведался к Солми и видел, как в неё на рысях вошел крупный отряд солдат. Оттуда вскоре такие крики и бабские визги донеслись – хоть уши зажимай. По всей видимости, вояки там здорово повеселились. Из деревни они выехали уже караваном в 27 повозок, со всяким барахлом, продуктами и связанными девушками.
Дружный горестный вой был ему ответом. Тёмный верзила вдруг рванулся из пут:
– Сволочь, я убью его!
И порвал веревку. Николай не растерялся и тут же, словно оглоблей, огрел мужика копьём. Древко сломалось, но череп детины выдержал. Оглушенный пленник снова осел к связанным товарищам. Глядя на это, седой крестьянин грустно произнес:
– Говорил я вам, что нужно было платить оброк. А теперь не только добро наше барон забрал, так ещё и девки в рабство попали. Да и самих оборотням скормили.
– Да, Эл, – отозвался второй. – Обдурил нас хозяин. Да и сами хороши. Разве может ведьма сразу у всех коров молоко застоять? Баб своих нужно было бить, чтоб выдаивали скотину лучше, а не за ведьмой гоняться. А теперь, почитай, пропали не за грош.
– Так это солдаты барона натравили вас на колдунью?
– А то кто же, клянусь святым Виттом, – уже смелее откликнулся тот же мужик. – Она, говорят, у ваших коров молоко в вымени застаивает, что бы животные мучились и дохли. А мы-то и поверили. Действительно, ведь орет скотина благим матом. А сейчас-то вот понимаю, что как оброк платить перестали, да лишь на себя работать начали, бабы три раза коров уже не доят – некогда. А они-то, сердешные, и орут.
Феоктистов расхохотался:
– Здорово же вы лопухнулись! Теперь, значит, и добро ваше, и девки преспокойно к хозяину отошли.
– Так он же, поди, сволочь, знал, что ведьма оборотней вызовет!
– Это вряд ли. А вот что вы деревню без защиты оставите – сообразил.
