Loe raamatut: «Волчьи песни»

Вячеслав Киктенко

Font:

ISBN 978-5-0051-7029-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вячеслав Киктенко
КНИГА СТИХОТВОРЕНИЙ
ВОЛЧЬИ ПЕСНИ

***

В карту ткнул.

Нагадал.

Магадан.

…в вагонах – до чёрта.

Девчонки-бичёвки,

Шепча, матерясь и теряясь в дыму,

Вдруг песню заноют – такую, о чём-то,

Чего и не высказать никому.

И – к дьяволу счастье!

В слезах-покаяньях

Зарыться в глухие снега с головой,

И выть, задыхаясь в кромешных сияньях,

Ни песен, ни слов —

Только воля и вой…

***

Река Вилюй,

Теки, виляй,

В лесную даль завиливай,

Мою печаль заиливай,

Мотайся по песку.

А если мне не повезет,

А если зверь не догpызет,

Оставь на беpежку.

Оставь меня на беpежку

Водичкой залитым,

Песочком золотым…

Песочком этим золотым

Залей мою тоску,

И – снова по песку.

***

А в лугах-то гоготати славно гусям-лебедям!..

А в торгах-то благодати – ни баском, ни лепетом.

Вор хитёр, попал, не выскользнешь из его объятиев,

Поп мудёр, ему не выскажешь всех своих проклятиев,

А в кровях-то, поглядайте, искушенья свинские,

А в церквях-то – благодати, песни херувимские,

А как жить, не зная лиха, ни един не ведает,

Порадеет вор, и тихо в трапезной обедает.

А как жить на этом свете не святым, не грешникам,

Просто людям, просто детям, в школах неуспешникам,

А как жить-то, брат, на свете, не обидев ближнего,

Коли всё уже имети, да неймётся лишнего,

Лишь о бедах бормотати остаётся небедям…

А в лугах-то гоготати славно гусям-лебедям!

***

Зверь – честно предупреждает.

Тварь подлая – тайно горит.

Шакал выжидает.

Волк говорит.

В горней таинственной области

Иные знанья, ключи.

Бог – безмолвствует.

Дьявол – кричит.

Друг дружке никто на земле не противен,

Просто для каждого своя пора.

Мужчина – уже наивен.

Женщина – еще хитра.

БРАНЬ МЫСЛЕННАЯ

Когда, мигнув, как ёлка
В снегах, в тоске по Чуду,
От мысленнаго волка
Звероуловлен буду,
Когда вдали туманно,
Вблизи светло и пусто,
По следу Иоанна,
По слову Златоуста
Я сам себя поймаю
На мысли волчьей, хвойной,
И пойман, понимаю,
Что ближний свет – конвойный,
Что в дальних перевалах
Совсем не вестовые
Встают огни на скалах,
Огни – сторожевые,
Поёжусь, как предатель,
От мысли тошнотворной,
Что мысль и надзиратель,
И тут же – поднадзорный,
Что зря, во тьме тоскуя,
Весь век мой рвусь в огонь я,
Что вслед за тем бегу я,
Чья за спиной погоня…

Но в тот же миг, сволочен
И вздрючен дикой этой
Догадкой, истолочен,
И выключен планетой,
Переменив реальность,
За долом дол простукав,
Сменю прицел на дальность,
И – новый холст проступит,
Где вновь средь декораций,
Стрелок и волк, я буду
Темнеть и загораться
И продираться…

БДАГОДАТЬ

…и вот на базаpе, у летней пивнушки,

Слегка потеснившей цеpковный забоp,

Стаpуха, к лаpьку подносящая кpужки,

Бочком затесалась в наш путаный споp.

Блаженная, нищая, в дpевнем убоpе,

Хpипела она, злость и горечь тая:

«Девушка пела в цеpковном хоpе,

Я эта девушка, я!

Была я всех яpче, была всех пpелестней,

Я пела пpи хоpе, любила стихи,

Я помню, однажды заслушался песней

Поэт, отмоливший у Бога гpехи.

Он всё описал – моё белое платье,

И пенье, и луч, и младенца Хpиста,

И всё он навpал!.. Никакое пpоклятье

На нас не сошло ни с какого кpеста.

Бог всё pассудил, всем усталым нагpада

Досталась на том и на этом кpаю,

Чего не стеpпели!.. А вышло как надо.

Я пела пpо это. И снова пою!

И все коpабли, обойдя вокpуг света,

Назад воpотились, и все наяву.

Он умеp давно и не знает пpо это,

А я это знаю, глядите – живу!

Стаpуха пpи хpаме, в пивной побиpушка,

А век скоpотала какой-никакой,

И тpуп его нищая эта стаpушка

Ещё шевельнет, коли нужно, клюкой…»

Как будто опомнясь, pукой узловатой

Посуду сгpебла, и скоpее от нас,

Студентов, зевак… мужичок-завсегдатай,

Довольный и гоpдый, дополнил pассказ:

«Во чешет!.. Откуда чего и беpётся?

Видать, не из наших, из бывших, видать…

Ну, это, конечно, бывает, завpется…

А как и совpёт, на душе – благодать!»

***

Пахнет ревизией списанный хлам.

Кум, да сам-друг. Скобяная лавчонка.

Накеросинила ночь ло углам,

Набедокурил кривой мужичонка,

Щурится слепо, мол, что с мужика

Взять-то теперь? Разберись что откуда!

– «Цифру писал… так писал от пенька,

Глаз-то мутён, с грамотёшкою худо…

Это всё ты колдовал, куманёк!..

Жёнка в земле, третий год сиротею…

Дочь-сиротинку, и ту не сберег,

Глянь-ко, покойница, – выдал злодею!

Кто ж тебя ведал, шельмецкую морду?

Значит, в бега? Каждый сам по себе?

Выручка поровну, дочка тебе?.,

Пёс шелудивый, проваливай к черту!

Вам-то чего? Вся семья вор на воре,

Я ж дворянин, пусть мужицкой руки,

Выдь-ко из лавочки – чем не подворье?

Клети, чуланчики, да закутки…

Не-ет, тут юли не юли, а зарвался,

Всё разговорчики, чёрт их возьми!..»

Душно. Парит. Вроде, дождик собрался.

Лампа покачивается над дверьми.

Мутная капля скатилась по жёлобу.

Сумрак смолчал. И затенькал, соря

Каплями пляшущими по жёлтому

Кругу на крыше от фонаря.

БЕГЛЫЙ

Сосал из берёзовой чарки огонь,
Глодал-выедал с голодухи ладонь,
А потом завыл-заревел: «Мать твою,
Кого хошь спалю, кого хошь убью,
Зажирела, гляди, родня,
Прокляла меня, закляла меня,
Подпалю овин, огоньком завью,
Забурюсь, как волк, в зеленя…»

И стало вкусно глодать свинью,
Спасённую из огня.

НА ЗИМНЕМ РАССВЕЕ

Водка есть. Закуски нет. Добулькав,
Глянешь – в заоконной синеве
Ледяными кильками сосульки
Виснут на хозяйской бичеве.
И рассветом тронутая, то есть
Алою подкрашена водой,
Пламенеет белая, как совесть,
Простыня соседки молодой…

***
Чарующее слово – дефлорация…

Любил я необычные слова.
Мерещится какая-то акация,
Калитка, на головке кружева,
Волнуется всё это, несказанное…

Спросил я как-то девочку одну
По нраву ль ей такое слово странное?
И получил ещё одну весну
Невинную, считай – непреткновенную…

Люблю с тех пор лапшу обыкновенную.

***
Ну где же ты, нарядная? Какой-то май дурной…
Весна, как в банк, нагрянула налётчицей блатной.
Ранены ходики, пыль в углу,
Гирьки на комоде. Цепь на полу.
Жизнь в минусе тусуется, в душе такая хрень!
А по садам рисуется, плюсуется сирень.
Я тоже, моя лапочка, по улочкам пойду,
Я посижу на лавочке в Сиреневом саду,
Там бродит пава чистая, долу – зрак,
Стреляет в меня искоса, в полный мрак,
Походочка вальяжная, зной в зрачке,
Автомат Калашникова в мозжечке,
Заводит речи вежливые… ну а вдруг?
Не смеши, разведчица, пуст сам-друг.
Качай бёдра плавные, зрак – горе…
Бандюки галантные – в конуре.
Скушно без денежки? А им, на цепи?
Молодая, женишься. Злость копи.
Заводись, ранняя, раскачивай пульс,
Ходики раненые заводи в плюс.

МИНИБАСНЯ

Телок, загрезивший о тёлке,

Забыл меж сладких грёз о волке.

Волк дать мог в рыло, но не в долг.

И был телку предъявлен…

Щёлк!

***

Как на зуб проверяют золотую монету,

Ночь прикусывает молодую планету,

Звёзды сщёлкивает, как фискал,

Раздраконив к утру всю копилку,

Дарит миру кривую ухмылку,

Нежно рдеющий, сытый оскал…

ВРЕМЯНКА

Крест-накрест дранкою закрещены,
Багряно в ночь сочатся трещины,
Пока в саду, с волненьем слаживая,
Я за бычком бычок усаживаю.

Ты там, внутри сейчас, так жертвенно
Созревшая, царишь торжественно,
Горишь, по-царски мне обещана,
И ягода горит, как женщина…

Так зреют годы, яды, полночи,
Так ягоды звереют волчьи,
Так бьют их красные подфарники
В густые звёздные кустарники,
И никуда уже не денешься…

На что ты, милая, надеешься?

…лицо откинешь побелевшее
И – заскулишь… какого лешего?
Скулишь, скулишь … «Не я, не я была…»
Шалишь, – была! Какого дьявола
Теперь страшиться, стыть во мраке нам,
Когда уже мирам, их раковинам,
Цикадам их, радарам выдана
Времянка со сквозящей ветхостью —
До дна, до выдоха, до выстона…

Она уже запахла вечностью.