Loe raamatut: «Рампа»

Жанна Гречуха

Font:

«Книга пишущего – не бросает, люди, судьбы хотят жить, хотят дальше жить».
Марина Цветаева

«А сколько осталось в кулисах!»
Тамара Афанасьева (из разговора)

Фотограф Наталья Коноплёва

Иллюстратор Ольга Крестовская

ISBN 978-5-4474-9503-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Заповеди первого мужа

У памяти хороший вкус.
Французская пословица

Это потом я поняла, что оказывается, всю жизнь соблюдала все его советы и наставления.

Во-первых, легко относиться к деньгам. Есть деньги – тратим. Нет денег – никаких проблем: гуляем по Москве и читаем стихи.

Во-вторых, никогда не оправдывайся. Ты – это ты, и пусть окружающие принимают тебя такой, какая ты есть.

– Почему? – осторожно спросила я.

– Потому что ты – Королева.

Я удивлённо посмотрела на него.

– И что это значит?

– Это значит, что свои капризы ты ни с кем не обсуждаешь. А уж тем более – с собой.

Это он приучил меня к цветочным магазинам, кафе, утренним прогулкам по бульварам, выставочным и читальным залам.

– У тебя должен быть «свой мир», и тогда тебя никто не сможет победить. От любой неприятности и неудачи ты просто заслонишься букетом тюльпанов.

И это он придумал «подарочный фонд», а в сумочке «на всякий случай» иметь запасную ручку. Носовой платок и плитку шоколада. Он относился ко мне, как к младшей сестрёнке, и строго следил, чтобы я не позволяла себе НИКАКИХ дешёвых вещей.

– Бедность сушит душу. Лучше ничего, чем мало.

– А у японцев существует понятие «красота бедности».

– Это не для тебя.

Через много лет моя взрослая дочь вдруг задумчиво изрекла:

– Знаешь, мама, а ты и в бедности живёшь, как в богатстве. Зимой – цветы, круглый год на блюде фрукты. Когда приходят гости – зажигаем свечи. И на память – дарим игрушки. Вятские или свистульки. Давно хотела тебя спросить. Ты сама это придумала или тебя кто-то научил?

Он научил меня самому главному, чему должен научить свою женщину любящий муж – ВСЕГДА доверять самой себе. Любить себя, удивляться и радоваться Солнцу. Ветру. Звёздам.

«Для счастья нужно иметь счастливый характер».

– Следи за своим счастьем и немедленно уходи от тех, кто хочет его разрушить.

Я никогда никому не рассказывала про него, потому что… то, «первое замужество» – было моей тайной.

Но в день его рождения я всегда покупаю себе цветы, пирожные и апельсины.

– Нужно соблюдать собственные обряды. Не забывай поздравлять своих друзей и знакомых с днём рождения.

Им необходимо знать, что про них помнят. Любят. Пусть даже просто из благодарности.

Я честно выполняю и эту «его заповедь».

11 апреля 2008

Домовушка Жозефима

Я в последний раз посмотрела на стены, завешанные картинами, на книжные шкафы, на мой школьный письменный стол, подаренный Бабушкой Верой и подумала: «Как хорошо, что я ни с кем не стала прощаться. «Долгие проводы, лишние слёзы». Я позвонила в колокольчик, присела в кресло у входной двери и сказала самой себе: «Ну, с Богом!» И увидела Домовушку. Она сидела на моей дорожной сумке и смотрела на меня очень внимательно. Мне привезли её в канун Нового Года. Из Суздаля. Я иногда разговаривала с ней. Потому что в моей коллекции народных игрушек она занимала своё особое почётное место.

– Я уезжаю. Может быть, надолго. А, может, и навсегда.

– Тады и мене возьми с собой.

– Это – новая жизнь. Если она получится. Зачем же брать в новую жизнь старые воспоминания?

– А я твоей старой жизни не знаю, и знать не хочу. А ты в свою новую жизню, небось по небу полетишь, самолётом?

– Сколько ты со мной прожила, а разговаривать прилично так и не научилась.

– Ещё чего, свою натуру менять. Так возьмёшь меня? И думать не стоит. Бери, пригожусь. Не боись, – прошептала она, – ежели что – вернёмся.

Она была совсем молоденькой Домовушкой и не верила, что никто никогда обратно – таким же – не возвращается.

– А я – боюсь, – честно призналась я.

– Ежели он тебе – «милый», чего бояться?

И вздохнула.

– «Милого побои недолго горят».

– Утешила!

Домовушка удивилась.

– Я-то с чужого голоса пою, но сама подумай – чего промеж своих не бывает? До свадьбы доживёт!

– А если – после?

Домовушка задумалась.

– В сказках опосля свадьбы детей рожают да добра наживают. Вот, скажи, хозяйство на кого оставляем? Молчишь! А надо бы сначала – всё раздать, подарить, продать. Да! Лишняя копейка завсегда пригодится.

– Ты, как всегда права, Жозефима.

– Сама ощущаю. Я красоту и порядок страсть как уважаю. И бережливость тоже. Французы – завсегда бережливые. А наши – «Гуляй, Вася!» Что начнут, то не закончут. Настроение у них меняется. Так мы – едем или разговоры будем разговаривать? А куды едем-то?

– В Италию.

Домовушка уютно устроилась в кармане дорожной сумки.

– Чтой-то я про такую и не слыхивала.

– Значит сразу и услышишь, и увидишь.

Она поправила свою шляпку и тихо спросила:

– Ты мне честно скажи: «Ты в ём сомневаешься или в себе»? Ежели в ём – остаёмся. А ежели в себе – едем. Он ведь для нас небось, и Дом приготовил.

«Неплохо, – подумала я, – для нас!»

– А где я-то жить буду?

– На кухне вестимо.

– Вот ишо! Я же – Жозефима. Не Акулина, не Матрёна, не Пелагея. Я не кака-нибудь, я – не из простых. Меня художница, Юленька, Златовласка, цельный месяц придумывала. Из счастливых лоскутков наряд шила. Косы – рыжие, заплетала. И песенки пела. По-французски! Вот ты, небось, по-французски, ни бум-бум, а она, может, меня для иностранцев готовила. Или для подружке своей, той, что для тебя мене выбрала. Всё про Наполеона рассказывала и про жену его, Жозефину, которая фиалки больше всех цветов обожала. Я тогда себе и имячко выбрала. Но чтобы свои, суздальские, не обижались, и могли Фимой величать, я чуток имя-то переделала. И зовусь – Жозефимой. Имя – обязывает. Так-то.

– Значит, ты – не из простых?

– Дык и ты – не из простых.

Я вздохнула.

– Детей рожать будешь? – деловито осведомилась Домовушка.

– Какая ты, однако, бестактная и бесцеремонная. Хоть и Жозефима. И в шляпке.

– Практичная я. Не в пример тебе. О будущем своём забочусь.

Ежели детишки пойдут друг за другом, дык ты со мной и пошептаться не успеешь. А мне компания нужна. Может возьмём ещё кого-нибудь? Везунчика, Ванюшку. Он – махонький. Ему и места-то много не надо. В карман можешь положить. И мне – забава. Он наш, суздальский.

– Нет. Новая жизнь в новых декорациях.

Домовушка протяжно вздохнула.

– Что в доме, то нажито, а что из дому – то прожито. Знай край, чтоб не упасть. Ты, значить, взамуж без приданого идёшь?

– Ага!

Домовушка обиделась.

– Не дразнись! Ты «ага!» не говоришь. Ты у меня – культурная. Я ведь и к тебе, и к Москве твоей не сразу привыкла. Знать, судьба моя такая, с тобой по белу свету мыкаться. Ладно, чего время тянуть, звони в колокольчик. Самолёт-то ждать не будет.

– Прощайте! Не поминайте лихом. Я была очень счастлива с вами.

Все мои игрушки незаметно смахнули слезу.

Я закрыла входную дверь и вышла на лестничную площадку. У меня было странное чувство, что моя прошлая жизнь – мне приснилась.

19 июня 2006

В том городе горели фонари

– Честно говоря, я вам не советую ехать в командировку в этом месяце. Впрочем, вы же всё равно поедете.

И Дама-астролог устало улыбнулась.

Вечером я вышла на балкон. Посмотреть на фонари. И вдруг они погасли.

– Что случилось?

С соседнего балкона меня окликнул Некто в кожаном пиджаке и белой рубашке. Мы раскланивались, встречаясь по утрам в кафе.

– Пойду посмотрю.

– Вы не против, если я составлю вам компанию?

(Мне хотелось сказать: «Конечно, против». Но что-то меня остановило.)

Тёмный, мрачный город. Мой спутник осторожно поддерживал меня за локоть. Неожиданно он зажёг фонарик.

– Разрешите представиться. Олег Ильин.

– Рената.

Разумеется, я его узнала. Его сериал только что с успехом прошёл по Первому каналу и я неосторожно воскликнула: «Как бы мне хотелось с ним познакомиться! Как бы он восславил музей Александра Блока! По моему сценарию». Космос услышал.

– Рената?

Внимательно посмотрел.

– Это ваше «второе имя»?

– Иногда мне хочется быть просто «частным лицом». Когда узнают, что ты – журналист, с удовольствием начинают рассказывать про свою личную жизнь, примитивно-скучную, как правило, откровенно несчастливую, поэтому я иногда разрешаю себе побыть инкогнито.

– Я читал ваши статьи. У вас лёгкое перо.

И тут раздались выстрелы. Совсем рядом. Он втолкнул меня в арку. Прижал палец к губам, погасил фонарик и прошептал:

– Спокойствие, только спокойствие.

(«У него маленький сынишка. Недавно Он ему прочитал «Карлсона, который живёт на крыше». )

Мимо нас промчался мотоцикл, и в свете фар я увидела двух подростков, стрелявших по окнам и гоготавших.

Мотоцикл сделал круг и тот, который был в шлеме, спокойно сказал по-русски: «На сегодня хватит. Слезайте. Вот ваш дом».

Я ощутила, как его спина придавила меня к стене.

– Закурить не дадите? – его голос заставил их остановиться.

Голос был старческий с акцентом.

– Я заплачу.

Тот, кто считал себя самым «крутым», сказал: «Извините, батоно, ни одной сигареты». И они прошли мимо.

Олег повернулся ко мне, и только, когда стихли шаги, шёпотом приказал: «Ни звука. Дайте руку».

В холле гостиницы никого не было.

– Вы не знаете, кроме нас с вами, здесь ещё кто-нибудь обитает?

– Не уверен. Вы прилетели во вторник утром, а стрельба продолжается вторую неделю.

– Но ведь война давно закончилась. Вскоре начинается курортный сезон.

– Мой продюсер тоже так думал. Что будем делать?

– Призовём на помощь поэтов.

Превратила всё в шутку сначала,
Поняла – начала укорять,
Головою красивой качала,
Стала слёзы платком утирать.

Он выслушал меня, даже слегка похлопал.

– Это – Блок?

– Мне хочется как-нибудь вас отблагодарить.

– За вечернюю прогулку?

– Угу. Я открою вам мою тайну. Обещаете хранить её вечно?

– Обещаю, – очень серьёзно ответил он.

– Вы уверены, что в вашем генотипе присутствуют аристократические гены?

– Ранее скрывали, а теперь даже особняки показывают. И поместье. В Калужской губернии.

– Тогда я спокойна за свою честь. Я прилетела специально, чтобы «сжечь информацию». В этом городе много много лет тому назад я была самым счастливым и самым крылатым существом. Мне захотелось переделать. Перемонтировать. Забыть. Вычеркнуть из памяти. Моё прошлое.

– Не получилось, – тихо произнёс он.

И мы улыбнулись.

В холл, шумно обсуждая что-то своё, вошли сытые наглые, пожилые мужчины.

Не обращая на нас никакого внимания, стали подниматься на второй этаж.

– Вы в каком номере? Я не могу оставить вас здесь одну.

– Комплекс старшего брата?

– Пусть так.

– Что ж, кофе, печенье, орехи имеются. Буду зачитывать вас стихами. Вы любите стихи?

Так мы с ним и провели ночь. Сидели напротив друг друга в креслах и читали свои любимые стихи.

Ранним утром он проводил меня на аэродром. Вдоль дороги безмолвной свитой горели фонари.

– Я буду вас защищать. Торнтон Уайльдер заметил: «Когда мы любим человека, мы передаём ему свою любовь к жизни. Мы отпугиваем демонов».

– Вы его… так любите?

Вздохнул.

– И как же вы будете меня защищать? От меня самого?

Я не ответила. Объявили выход на посадку.

И последний кадр, который подарила мне Судьба: его спокойная уверенная фигура на фоне белой стены аэропорта. Каждый из нас возвращался в свою собственную жизнь. Не уверена, что мне захочется кому-нибудь рассказывать про эту командировку.

Tasuta katkend on lõppenud.