Альфонсо Зинзага, свободнейший лиссабонец и молодой романист (именно в таком порядке), слегка так утомился, всё-таки целый день бродил по бульварам и редакциям несолоно хлебавши (во всех смыслах), так что, заявившись к себе домой, то есть в гостиницу «Ядовитый лебедь», где он проживал со своей супругой, он возжелал хорошенько так отобедать. Тот факт, что денег у них не было, он отчего-то упорно игнорировал, дай еду, жена, дай-дай-дай – и всё тут (читала и не могла не думать о мемных чайках, чисто то же настроение). Еды, ясное дело, не было. Более того, жена-то, окаянная, спала, да ещё и с его книгой в руках! «Она уснула, читая мой роман?!? Какое неуважение!», – эти расставленные знаки препинания... Понятное дело, автор великолепного (наверное) романа «Колесование в Санкт-Московске сорока четырёх двадцатижёнцев» и другого не менее великого (ну... наверное?) романа «Сомнамбула среди океана» оскорбился, и... нет, он не пошёл зарабатывать деньги, он пошёл по соседям, авось у кого и завалялась монетка, а можно и за стол подсесть так аккуратненько, все свои же (жена?.. жена сама пусть разбирается со своим голодом!). И началось хождение по мукам номерам, где голодный творец еды, увы, не нашёл, но зато сколько откопал он материала для своей следующей – думается, восхитительной – книги! Есть, правда, всё равно хотелось... ну да ладно.
Барабанта-Алимонда был, видимо, большим любителем искусства, раз являлся покровителем стольких творческих душ, кои населяли эту гостиницу. Художник, актёр, певец, скульптор, все они ваяли прекрасное для графа, при этом изводя своих служанок жён. Успокаивались те, надо думать, одним и тем же. После громкого ухода своего благоверного, Амаранта полезла в свою коробочку и извлекла оттуда старый газетный лист, дабы перечитать «рассказец, весьма годный для утешения жён артистов», повествующий об одном уважаемом мужчине, который отчаянно боролся с ужасным пороком своей супруги, которая... ела. Ужас какой. Женщины, оказывается, тоже люди? Ничего себе... Дрессировка, увы, не помогла, она «стала совершенно негодной для супружеской жизни», то есть потеряла свою красоту, а потому другие мужчины посочувствовали и одобрили развод. «О, как я счастлива сравнительно с нею!», – воскликнула “безмозглая утка” (милое прозвище от супруга, одно из многих) и приободрилась, ведь у неё-то не всё так плохо! Прийти в себя и впрямь надо было, иначе кто будет слушать идеи мужа, переписывать начисто его романы и писать отзывы? Впрочем, для начала он дал ей другое задание – сходить к своей матери и взять денег (кушать-то хочется), ну а потом вернуться и бодренько взяться за дело, нечего бездельничать. Упала в обморок дева, думается, от благодарности, ведь жизнь-то, жизнь... жизнь?..
«Перевод... с португальского». Было очень смешно; не устаю удивляться тому, насколько его юмор... современный, что ли? «Молодой романист, столь известный... только самому себе и подающий великие надежды... тоже самому себе», – эти паузы прям чувствуются, ну как тут не рассмеяться. Идеи местного “творца” для своего следующего “шедевра” тоже повеселили, «место действия весь свет», понимаешь ли, агенты какие-то, намёки в газетах, секты и интриги, классическое «умирает в страшных муках», куда без этого... Но, как это обычно в рассказах у уважаемого и бывает, вроде хочется смеяться, а в следующий миг – плакать, потому что чёрт возьми, это какой-то дичайший просто мрак, я чуть не воспламенилась, как они так жили (не хочется писать в настоящем времени, право, не хочется...), это жизнью-то назвать нельзя, нет, я не понимаю – и не хочу понимать. И дело не в том, что человек творческий, нет, это просто отговорка – одна из, благодаря которой они превращали жизнь близкого в сущий ад, и эта жалкая, кошмарная ниточка, которой несчастные спасались, мол, другие ещё хуже живут... дорогая, какая тебе разница кто там как живёт? Ты – это ты, у тебя одна жизнь и ты должна жить хорошо. Как завещал действительно великолепный Антонио Чехонте (как звучит!), тебе вот это вот всё не надо. Подумать только, даже он это понимал в не таком уж и далёком 1880-м году.
Arvustused
2