Мой лучший друг – убийца

Самой элитной службе Министерства внутренних дел Республики Саха (Якутия)  – службе криминальной полиции посвящается.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Герои моего небольшого сборника детективных рассказов  – рядом с нами. Каждый день и каждый час эти мужественные люди, не говоря громких слов, занимаются тем делом, которое выбрали себе раз и навсегда. А дело это чрезвычайной важности – борьба с преступностью, с открытым его проявлением, когда на карту поставлена человеческая жизнь.

Святой долг сотрудников уголовного розыска – выявить мотивы преступления, найти верный след и обезвредить преступников. И эта нелегкая задача им почти всегда удается, каких бы трудов это ни стоило.

В основу детективов легли подлинные уголовные дела, запутанные, сложные, имевшие в свое время большой общественный резонанс и, к чести сыщиков, раскрытые по горячим следам.

Уголовное дело, ставшее основным сюжетом детектива «У зимней речки», рассказано самим главным героем Вилюем Николаевичем Золотаревым, сыном народного писателя Якутии Николая Якутского. Большой интеллектуал, эрудит, В.Н. Золотарев был первым начальником следственного отдела Управления внутренних дел г. Якутска и участвовал в раскрытии множества уголовных дел не только города, но и республики. Великолепный рассказчик, он до мельчайших подробностей помнил командировку в Верхоянье далекого 1957 года, когда ему, 28-летнему, доверили возглавить оперативно-следственную группу.

Трагическая, почти шекспировская история одного уголовного дела из практики представителя МВД РС(Я) в Москве, полковника милиции в отставке, бывшего якутского сыщика Сергея Владимировича Колосова легла в основу детектива «Розовое платье». Здесь я отхожу от конкретики, полностью изменив факты и противопоставив документальности романтический лиризм.

Детектив «Час ночи» также создан на основе действительных фактов, когда зимой 1993 года Якутск буквально застыл от серии убийств. В раскрытии этого шумного уголовного дела принимали участие лучшие сыщики города и республики, ветераны милиции: Егор Петрович Васильев, Виталий Михайлович Егоров (автор детективных повестей и книг-бестселлеров), Иван Данилович Решетников, Николай Викторович Никитин, Сергей Александрович Мохов, Анатолий Елисеевич Окороков, Айал Прокопьевич Левин, Георгий Валерьевич Федоров, Александр Иванович Камсков. Однако в рассказе не следует искать конкретных героев, все образы – литературные.

Крайний Север ли республики, село ли центральной ее части или сам Якутск, столица, – везде и ежечасно идет невидимая обывательскому глазу борьба с криминалом. Эта борьба противоречивых сил – напряженная, требующая от человека особых качеств: целеустремленности, настойчивости, обладания теоретическими и практическими навыками и, главное, мужества.

Рассказ «Первый бой» посвящен тем сотрудникам ОВД, кто сражался в «горячих точках», и в нем нет параллели с конкретными героями в жизни.

«Дом у дороги» – повествование с реальными людьми в погонах по раскрытию тяжкого преступления, которое имело место быть в Сунтарском районе в конце 90-х. Таков и трагический случай, описанный в рассказе «Выстрел в ночи», где молодой младший лейтенант ОВД    Верхневилюйского райисполкома Григорий Иванов путем умозаключений приводит уголовное дело к логическому концу в 1970 году.

Эти и другие рассказы – желание показать обычный, но героический труд наших с вами скромных современников, которые находили единственно верный путь к изобличению преступника; шли на риск, забыв о себе, своих семьях и детях; шли только вперед во имя торжества истины и справедливости.

Уголовные дела открываются и закрываются. Они не для широкого читателя. Продолжение их в детективных рассказах – попытка остановить на бумаге время. Быстротечное Время – переплетение событий, фактов, лиц, образов, характеров, судеб, которое прошло, но достойно этого ради будущего, ибо все это наша разноликая, плохая и хорошая, но единственная Жизнь. Быстротечное Время, в котором нет уже оперативников Сергея Владимировича Колосова, полковника милиции в отставке, раскрывшего с коллегами уголовное дело, ставшее основой рассказа «Розовое платье»; майора милиции в отставке Гаврила Иннокентьевича Лаптева, поведавшего случай из своей практики в далеком и тихом городе Среднеколымск;    подполковника милиции в отставке Григория Николаевича Иванова, человека бескомпромиссного, честного и принципиального, инспектора детской комнаты, изобличившего маленького преступника; полковников милиции Анатолия Елисеевича Окорокова, Егора Петровича Васильева, которые остались в памяти энергичными, быстрыми и удачливыми сыщиками.

Сборник рассказов «Мой лучший друг – убийца» – дань уважения тем, кто всегда на передовой борьбы с преступностью во имя нашей с вами безопасной жизни.

Автор

У ЗИМНЕЙ РЕЧКИ

– Ух, первым делом в баньку пойду! – худенький Леша Ксендзов, скинув из-за плеч огромный рюкзак, мечтательно потянулся.

– Размечтался, рановато еще, – уже устраиваясь на гостиничной койке, парировал ему Иван Филимонов, крепыш среднего роста, основательный, как все, что он делал, – до Якутска еще долететь надо. Запуржит – плакала твоя банька.

– Не запуржит, я знаю, еще рано, – по-мальчишески упрямо ответил Леша, но Иван пропустил его слова мимо ушей: мальчишка и есть мальчишка, 19 лет всего, что с него взять. «А банька, – подумалось Ивану, – не помешала бы». Сейчас придет Сергей Петрович, их главный, начальник партии, билеты, наверно, уже купил, тогда завтра домой, в Якутск. И прощай до следующего лета, этот комариный край, это Гребнегорье, как называют геологи горы Верхоянья.

Большая геологическая экспедиция, в состав которой входила их партия, работала в этих местах с начала лета. Проводила съемки, детализировала геологическое строение территории, собирала материалы, вела подсчеты и делала прогноз для будущих работ. Лето прошло в долгих маршрутах, переходах и исследованиях. Склоны вечных гор Верхоянья богаты россыпями золота, серебра, руды, свинца и цинка. Так что работы здесь – непочатый край.

За это лето Леша Ксендзов, студент-практикант из Москвы, которого привела в эти далекие места вечная тяга молодых – романтика; техник Иван Филимонов, 28-летний, угрюмоватого вида мужчина, немногословный, но надежный и сильный; и Сергей Петрович Титов, начальник партии, шатен среднего роста, имеющий за плечами уже более десяти лет работы в поле, товарищ опытный и хорошо знающий свое дело, – сдружились, привыкли друг к другу до такой степени, что предстоящее расставание, означавшее конец их совместной работы, не очень-то радовало, особенно Лешу.

На улице пасмурно. Он включил свет в комнате. Маленькая лампочка под потолком, без плафона, осветила скромную обстановку: три кровати, побеленные стены, платяной шкаф, стол у окна с графином воды. Когда же придет Петрович? Скоро и столовая закроется, шестой час уже. А ложиться без ужина в прохладной гостинице не очень-то хочется.

Леша всмотрелся в окно. Жесткий северный ветер давно прошелся по зелени, сорвал последние желтые листья. Свинцовое небо обещает только холод, снег и ветер. На улице ни души. Будто вымерли эти деревянные дома, этот маленький поселок, райцентр. Сентябрь в этих краях похож на московский ноябрь, когда по стылым улицам начинает мести снежная поземка. Как Леша соскучился по Москве, по матери с братишкой, друзьям, как ждет встречи с ними, чтобы рассказать про свое взрослое лето в хребтах Верхоянья! И будет что им рассказать: про маршруты, про золотые закаты, когда кажется, что солнце садится за хребет, про огромные мшистые валуны, разбросанные по склонам гор, про горных баранов, которых доводилось видеть. Да много чего необычного в этих девственных краях, куда первыми ступают они – геологи, а в их числе и Лешка.

Сергей Петрович, начальник партии, бодро шагал в сторону гостиницы. Он был немного раздосадован и… Раздосадован от того, что рушились все планы улететь первым бортом в Якутск, домой, где ждали жена и сынишка, а рад тому, что именно ему, молодому начальнику партии, доверили такое важное дело, дело государственной важности, как сказали в райкоме партии, когда передавали ему секретный пакет из Якутии.

Письмо в пакете было новым заданием: найти по такому-то маршруту минерал стратегического значения. Это означало возврат в поле, снова на поиски, съемки и исследования. Как-то воспримут новость ребята? Вряд ли обрадуются. Это бесспорно.

– Ну как, орлы, к взлету готовы? – весело спросил он с порога комнаты.

– Готовы. А что? – Иван приподнялся на кровати. – Что-то новое?

– Пошли в столовку, там расскажу, – Сергей Петрович не хотел с бухты-барахты разочаровывать ребят, надо чуть-чуть их подготовить.

– Вот какая новость, – сказал Титов, когда ужин в столовой подходил к концу, – мы остаемся. Я получил новое задание, задание важное, секретное, государственное. Это большое доверие, и мы должны его оправдать. Как вы знаете, это означает новый маршрут, новые поиски. Мы возвращаемся в поле, на это уйдет всего около месяца.

– Плакала твоя банька, – хмуро сказал Иван, глянув на Лешу, – Хм-м, около месяца? Что ж… Можно поработать.

– А практика? Моя практика уже закончилась, – больше всех был огорчен Леша.

– Напишем бумажку, что выполнял государственное задание. Когда у тебя занятия?

– С 1-го октября.

– Ну, успеешь. К этому времени будешь дома.

– Ну, раз государственное… – только эта государственность и тешила Лешку, а домой хотелось очень.

Наутро в Батагай прибыл борт из Якутска. Повеселевшая экспедиция покинула поселок, а партия Титова, состоявшая всего из трех человек, вылетела на «антошке» до центральной усадьбы колхоза, откуда должна была держать маршрут.

На сборы ушел целый день. Сентябрь в Верхоянье означает начало зимы. Запаслись провизией, теплой меховой одеждой – дохами, торбазами, взяли палатку. Нашли проводника – коммуниста Ивана Гаврильевича Слепцова, бывшего председателя колхоза. Слепцов, крепкий мужчина с обветренным лицом, был молчалив, по-русски не знал, но по тому, как он складывал вещи, как основательно перетягивал веревки, было видно – опытный, с ним в хребтах не пропадешь.

На следующее утро геологи отправились в путь. Маршрут был на северо-восток, к высоким горным хребтам, на склонах которого и должен был находиться секретный минерал.

Впереди шел проводник. За ним Филимонов, Лешка и завершал цепочку Титов.

В горах их застал снег. Он был теплый, но не таял. К счастью, не было и ветра. Когда уставали, устраивались на привал, разбивали костер, ставили на ночь палатку. Где-то на пятый день маршрута начали проводить съемки, изучать отложения пород. Проводник занимался поиском дров для костра, приготовлением пищи, а ночью поддерживал в палатке огонь в печи. С ним трудно было общаться. Ребята над ним подшучивали, а он не понимал. Шутили по-доброму, но Слепцов, видимо, воспринимал их забавы всерьез, и от этого было еще смешнее. В ответ на их смех он не улыбался, замыкался, уходил в себя и только исподлобья разглядывал их своими большими черными глазами.

На седьмой день маршрута, когда исследования показали, что партия идет по верному пути, решено было остановиться на склоне горы, на берегу речки Талчан, чтобы провести более глубокую детализацию пород. Склоны гор – лучшее для этого место, под рыхлыми отложениями без особого труда, не выкапывая шурфы и скважины, можно изучать минералы. Сказано – сделано. Разбили лагерь, поставили палатку, а снег все шел.

– Леш, сходи за водой! Пора пить чай, – крикнул Иван Ксендзову.

– Щас, ведро только найду!

Пасмурный день клонился к вечеру. Пора отдыхать, а завтра с утра, как только посветлеет, надо приступать к поискам.

– А где проводник?

– Не видел. Наверно, за дровами пошел.

– Нет, он здесь. В палатке.

– Иван Гаврильевич, – окликнул проводника Леша, – дрова, надо дрова!

Леша показал на чахлое деревце, изобразил, что вырывает его с корнем, а потом бросает его на землю и поджигает. Слепцов непонимающе посмотрел на Лешу и отвернулся. Махнув рукой, Леша начал спускаться к речке. На сердце было легко: всего неделю они на маршруте, а уже вышли на жилу. Неделя работы, неделя пути, а потом через день-другой он уже дома, в Москве. Дома, после выполнения государственного задания, будет что рассказать…

Он спустился до середины склона, как его сбил с ног огромный отсвет огня. В грудь ударило что-то твердое, оглушающее и нечеловечески сильное! Леша упал на снег уже мертвый…

На выстрел из лагеря выбежал Титов. Увидев лежавшего на снегу, окровавленного Лешку, он какую-то долю секунды замешкался. Этого хватило, чтобы пуля со снайперской точностью попала ему в голову. Когда раздались выстрелы, Иван Филимонов разжигал костер. Он ничего не понял, увидев Лешку и Титова, залитых кровью. Кто, за что? Где проводник?

– Эй! Слепцов! – крикнул он в тишину. Ответа не последовало. Ужас объял его. Может, ребятам надо помочь, может, еще живые… Весь дрожа, он начал спускаться к ним…

Выстрел грянул, как гром среди ясного неба. Филимонов припал к земле, но правая рука отяжелела, набухла, и он почувствовал под рубашкой жаркое тепло. «Стреляли снизу», – пронеслось в голове, и ползком, от валуна к валуну, он начал уходить от страшного места, где за огромным камнем притаился невидимый убийца.

Иван прислушался. Тихо. Бежать, бежать что есть силы отсюда! Но руку пронзила острая боль, ползти было тяжело. Надо выйти на следы, которые они оставили, поднимаясь на берег речки, они приведут к людям… Ох, больно! Главное – спастись.

Прячась за камнями, он спустился вниз. Он оглядывался, но не заметил, как за ним наблюдает пара настороженных глаз.

Иван успел захватить из лагеря ружье, палец был на спуске, но эта адская боль в руке так мешала сосредоточиться. Еще один камень, теперь быстрее к другому. Осталось немного до тропки, которую еще не замело снегом. Собрав силы, Филимонов побежал. Через некоторое время он почувствовал, что не один. Кто-то бежал за ним следом. Нет, так просто он не сдастся, его так просто не возьмешь.

Филимонов оглянулся. За ним большими прыжками, след в след бежал мужчина в оленьей дохе. Это был… Иван споткнулся о кочку. Спина разорвалась от боли. Последнее, что он увидел – голый куст осокоря…

Проводник шел быстрыми пружинистыми шагами, по многолетнему опыту угадывая под снегом кочки и обходя невидимые ямы. Он торопился донести до людей страшную весть о трагедии, невольным свидетелем которой стал.

В спешке Слепцов толком не собрался, но успел прихватить спальный мешок, немного хлеба и котелок. На ночлег он устраивался в укрытых от ветра ущельях гор, где разводил костер.

Весь измотанный, Слепцов добрался до села к обеду и сразу направился в правление колхоза, где ошарашил всех своей новостью. Из правления тут же позвонили в райцентр, и уже к вечеру «антошка» – незаменимый в этих суровых местах транспорт – доставил в усадьбу колхоза молодого следователя районной прокуратуры и милиционера.

На следующее утро на оленях – снег уже лег на землю плотным пластом – выехали на место лагеря. Три дня пути прошли на одном дыхании. На передней упряжке, указывая дорогу, ехал проводник.

Речка Талчан встретила людей безмолвием и тишиной. Сиротливо серела на высоком берегу одинокая палатка. Следы и трупы давно занесло снегом. Трупов было два. Третьего члена партии – техника-геолога Филимонова – не обнаружили. Все соответствовало рассказу проводника Слепцова: здесь произошла ссора, геологи перестреляли друг друга. Филимонов исчез, и, видимо, все это – его рук дело.

В Батагае властвовала полярная ночь. Маленький деревянный поселок жил в кромешной мгле, лишь к обеду темное небо светлело, начинали проступать из сумерек разномастные домишки, и на тихих улочках появлялись редкие прохожие. На это короткое время поселок как бы оживал. В окнах домов открывались занавески, и в них можно было заметить бледненькие лица малышей и немощных старух. Но через час-другой световой день кончался, поселок снова поглощала мгла, и зажигались привычные огни.

За три года работы в республиканской прокуратуре молодой прокурор-криминалист Вилюй Золотарев был привычен к северному климату и давно перестал удивляться несоответствию времени суток и фактической ее данности, как делал это молодой напарник Юра Тарасов, прибывший в Якутию из Таллина и выехавший на свое первое дело.

Кроме них, оперативно-следственная группа состояла из судмедэксперта Минздрава Прасковьи Ивановны Березовской, приятной располагающей к себе женщины средних лет; начальника угро МВД Василия Петровича Мохова, грузноватого мужчины с добрыми глазами и мясистым носом на полном лице. С ними Вилюй быстро сошелся. Уже через сутки, когда, прилетев из Якутска, побывали в райкоме партии, ознакомились с делом в отделе милиции и поработали в морге – маленьком старом амбарчике – с телами убитых, Вилюю казалось, что знает он Прасковью Ивановну и Василия Петровича давным-давно. Быстро нашел он общий язык и с Гошей Стручковым, следователем местной прокуратуры, быстрым и подвижным деловым парнем. А вот Владимир Матвеевич Лужинский, кэгэбэшник, худощавый и немногословный, держался от всех в стороне. То ли он был значителен от выпавшей ему миссии представлять КГБ, то ли просто был высокомерен, но в общие беседы он не вступал, держался важно, говорил тихо, но твердо, как и подобает важной персоне. И, видимо, он был очень огорчен от того факта, что руководителем группы назначен какой-то сопляк-мальчишка, которому он, он (!) вынужден будет подчиняться. Проводник Слепцов тоже держался особняком. Парой фраз по-якутски он изредка перекидывался с Гошей Стручковым, и на этом общение кончалось.

На сборы в центральной усадьбе колхоза ушел целый день. Собирались основательно: взяли палатки, печки, провизию, переоделись в меховые дохи, торбаса. Погрузились на нарты. Север не терпит легкомысленного к себе отношения, и кто знает, на сколько дней затянется осмотр места происшествия.

Вышло так, как и предполагали. Дорога на речку Талчан получилась не из легких. Нагруженные нарты то и дело переворачивались на кочках, мороз крепчал, чтобы согреться, на ровных местах бежали за упряжками.

С помощью проводника Слепцова Прасковья Ивановна установила место, где были найдены геологи. Установив расположение тел, она пришла к выводу, что стреляли снизу. Вилюй был с ней согласен. Раны на телах погибших, осмотренные в морге, сквозные, пулевые отверстия свидетельствовали о том, что пули были направлены верной рукой – так метко, с целью попасть в жизненно важные органы стреляют только опытные стрелки. А это – привилегия охотников. Следовательно, убийцу надо искать среди местных. Местный в партии был только один – проводник Слепцов. Но кто знает. В партии у всех четверых были ружья. Сейчас в наличии три. Нет ружья Филимонова и его самого. Значит, путем исключения можно выйти на след убийцы.

Дни выдались напряженные. Разные версии не покидали Вилюя даже ночью, и, в конце концов, он решил остановиться на вещественных доказательствах: надо найти гильзы от ружья. Они должны быть. И тогда станет ясным, кто преступник.

– Гильзы в снегу? Это все равно, что иголку в стоге сена искать, – парировал Лужинский, когда, подводя итоги дня, за вечерним чаем Золотарев высказал свою точку зрения. Владимира Матвеевича совсем не устраивало дальнейшее пребывание в этих забытых богом местах. Дело представлялось ему безнадежным.

Утром работа закипела. Развели большой костер, над ним устроили кусок листового железа. Сюда стали таскать снег. Снег таял, но гильз не было: снег и мох, мох и снег. Мох перещупывали рукой. Безрезультатно. Так прошло несколько безуспешных дней. И вдруг один день принес удачу. Растаявший снег оставил после себя обрывок газеты. Газета была на немецком языке! Тут же Лужинский выдал версию: Филимонов – завербованный агент, перестрелял членов партии, сорвал государственное задание, а сам морем, на подлодке уплыл в Америку.

По рации сразу передали в милицию версию Лужинского, приметы Филимонова. После этой новости на исчезнувшего техника-геолога был объявлен всесоюзный розыск. Одновременно запросили на подмогу людей из колхоза и скоро с утроенной силой приступили к расчистке снега: если нашли одну улику, найдется и другая.

Где-то на семнадцатый день работы, когда вокруг было очищено руками около 240 квадратных метров площади, из мха выпали на кусок железа две гильзы. Их срочно отправили в Якутск на баллистическую экспертизу.

В то утро, когда это случилось, уже собирались в обратный путь, складывали поклажу на нарты. А случилось вот что. Вдруг снизу раздался крик Мохова: «Сюда! Скорей сюда! Здесь человек!» Речка Талчан начала выдавать свою тайну. Обходя на всякий случай окрестность, начальник угро споткнулся о кочку и упал на голый куст. Под ним было что-то твердое. Больше интуитивно, чем сознательно, Мохов разгреб снег и увидел торчавшую голую человеческую руку… Она сжимала ружье.

Расчистили снег. Это был мужчина. Проводник согласно кивнул, опознав его. Филимонов был убит ударом ножа в спину…

Погрузив горький груз на нарты, оперативно-розыскная группа двинулась в сторону центральной усадьбы.

Версия Лужинского об агенте Филимонове лопнула, как мыльный пузырь. Если даже Филимонов, поссорившись, застрелил Титова и Ксендзова, то кто ж убил его самого? Пусть не проводника рук это дело, тогда – кого же? И почему тот, пятый, пожалел Слепцова? Но, с его слов, больше на речке Талчан никого не было. Рассказ Слепцова о ссоре не сходился в некоторых местах.

Однако кто-то из застреленных мог раньше настигнуть Филимонова, а потом они могли убить друг друга. Но пулевые отверстия наглядно свидетельствуют, что стреляли снизу. Стрелял кто-то другой, который остался жив.

Был ли пятый? Правду ли говорит Слепцов?

Через неделю, когда пришли результаты экспертизы, сомнения Вилюя рассеялись – гильзы оказались от ружья Слепцова…

Но проводник не признавался, он все повторял, что убийства совершили сами геологи. Вилюй, задержав его по подозрению, допрашивал с помощью Гоши Стручкова. Якутский язык давался ему, молодому прокурору, выросшему в городе, с трудом. Слепцов не признавался, настаивал на своем. Он оставался таким же невозмутимым. От прямых вопросов проводник не волновался, не покрывался потом, а смотрел прямо в лицо, глаз не отводил. Так бывает, когда говорят правду. Правда проводника: он не убийца. Но все доказательства играют против него. Как заставить его признаться?

Вилюй изучил его личное дело. Слепцов, выросший в этих местах, был отличным охотником, пользовался среди людей авторитетом, его избирали председателем колхоза. У него была большая семья, шестеро детей, он слыл хорошим семьянином. И вдруг – такая злость и жестокость… За что? На седьмые сутки допроса Слепцов тяжело опустил глаза:

– Они хотели меня убить.

– Что он говорит? – Вилюй вопросительно посмотрел на Гошу Стручкова.

– Он говорит, что они хотели его убить.

– За что?

– Не знает, но они постоянно издевались над ним и хотели от него отделаться.

– Как, в чем это выражалось?

– Они сговаривались, шептались, указывая на него.

– Но он же не знает по-русски?

– Ему так казалось.

– Как – только казалось?

– Казалось. И в тот день, когда он спустился к речке за водой, Ксендзов с ружьем побежал за ним, побежал убивать.

– Он говорит именно так?

– Так. И что?

Он опередил его. Опередил всех…