Loe raamatut: «Масса», lehekülg 6
Если свести индивидуума к мясу, упростить, если убрать все лингвистические конструкции, зависящие от языка и его структуры мышление, что мы увидим? Детерминированные процессы, работу сердца, почек, лёгких, у каждого создания на Земле эти алгоритмы функционируют примерно одинаково, за исключением некоторых флуктуаций, но даже они не выделяются на фоне остального. Что только индивидуально для каждого? Связи в мозге? Количество серого вещества, его атрофия или переизбыток? Что сущность, подобное этой твари, обнаружит значимого в каждом человеке? Наличие общего центра принятия решений, органа, без которого невозможно функционирование – мозга. Что в нём вызовет интерес и обратит на себя внимание? Не самые ли плотные участки, гипертрофированные, вызывающие максимальный отклик всего организма? Что видел он в массе из его товарищей, что показало ему существо? И ему ли оно показывало всё это?
Ответ, казалось, был с ним всё это время. Цепочка умозаключений, к которым он пришёл, не удивила его.
Кошмары, страхи, секс – вот самые мощные импульсы в человеческом мозге. Голод, злость, разочарование, грусть – всё это меркнет перед страхом смерти, гибели, увечий. Что, как не желание спариваться, продолжать свой род, является одним из ярких движущих стимулов человечества? Философские споры длились множество веков, но столкновение с внеземным существом такого порядка, такого типа мышления, выявило основные и значительные черты нашего вида. Ужас и секс – вот что он видел. Осознает ли нечто, что оно обнаружило? Нашло ли закономерность, обращаясь лишь к материи, её положению и вектору движения? Вероятно – нет, и скорее всего, никогда не узнает. Только пока жив человек, пока он существует, та кошмарная масса ужасов и боли, что смогла извергнуть тварь, будет обладать тем смыслом, тем предназначением, которым он её наделил.
Для неё мы просто масса, материя, совокупность атомов, кварков, лептонов. Какая мотивация у такого существа? Объединение всего, упрощение? Оно знало, что следует делать, но разумно ли оно? Разумна ли была атака на станцию?
«Оно ведь не спроста выбрало самое населённое место, не просто так выключило связь… Всё это кажется разумным, да… Но если свести всё к уровню материи… возможно, это нечто преследует одну, понятную только ему цель, и, очевидно, что оно сталкивалось с другой жизнью… Оно знает, что необходимо делать, чтобы… Чтобы особенные формы вещества, не мешала её цели… Для неё борьба существ за выживание лишь сопротивление, всплеск, на пути постижимом только ей. Если в её планах упростить всё во вселенной до состояния, похожего на её собственное, то для такого монстра нет никаких моральных и душевных терзаний…»
«Всё материя, которую оно желает преобразовать в понятную и правильную форму только для неё одной.»
Он увидел перед глазами тонкую ленту собственной кожи, словно плоский червь, она извивалась, пыталась уместиться в свободном пространстве скафандра.
Процесс преображения коснулся его и, очевидно, необратим. Преобразует ли существо всё пространство Земли, саму планету, её жителей, солнечную систему, в одну сплошную массу, сведёт ли к простому, или же её интересует только «живой» субстрат, этого он уже не узнает. В первом случае, его поступок не имеет никакого значения, тварь упростит всё к одному, во втором, всё сводится приблизительно к тому же самому. Он покинет этот мир раньше, чем его тело сгорит в атмосфере, но в конечном итоге всё его существование сведётся к простейшему…
К материи.
Он словно освободился. Станция, существо, кошмар, подавили в нём всё самое доброе и хорошее, что он так любил, ради чего жил. Было ли это воздействие пришельца и распада, или же перед смертью, пройдя столь долгий путь и, оставшись человеком, он мог вспомнить только добро, прильнуть к радости прошлого, к тому, что было и что пока ещё есть. И пока у него ещё оставалось сознание, пока его тело распадалось внутри скафандра, он думал о близких. Малышка Леночка, красавица Анютка, мама Вера, папа Володя. Серёга, Колька Малышев, пушистый вислоухий Боб. Шашлыки на даче у Комарова, солянка в офицерской столовой… Сейчас он был дома, обнимал всех, целовал, улыбался и был счастлив. И не было с ним до самого его конца ни ужаса, ни страдания.
Только покой и любовь.
