Коля, как и Кучак, человек настроения. Бывает, он рвётся в бой за справедливость, но чаще за свои интересы, а бывает – опускает руки и часами сидит, опустив голову в угрюмой задумчивости, или молча лежит с пустым взглядом, никого не замечая вокруг. Оба они считают собственные проблемы главными, а трудности остальных – пустяком, поэтому легкомысленно отмахиваются друг от друга со словами: «Не грузи, своих дел по горло». А ведь оба подавлены одной машиной и абсолютно уверовали в её всемогущество. Я их пытался убедить, что это зарвавшаяся уездно-сановная шушера представляет собой, по сути, сборище мелких клерков, регулярно отправляемых за решетку, судя по криминальным новостям из телевизора, но они с пеной у рта доказывали, что это и есть власть в стране, с хорошо налаженными связями и тотальным контролем. Да уж, надломила их система. Я не стал разубеждать их и рассуждать на тему, что будь всё как они говорят, страну мы давно бы потеряли. Мне пришло в голову дать Николаю совет:
– Напиши заявление об увольнении с работы в связи с достижением пенсионного возраста, поглядим на их реакцию.
Коле мысль пришлась по душе, и он засуетился в поисках авторучки и бумаги…
19-го июля Путин вылетел в Тегеран, для встречи с руководством Ирана и Турции. Ожидаемо запаниковала западная пресса: создаётся новый альянс. Китай стал демонстративно поплевывать на США, что раньше за ним не водилось. Когда-то Ден Сяопин предсказывал: нам надо тридцать лет пробыть в полусогнутом положении, а потом мы распрямимся. Похоже время пришло.
Американский телеканал Фокс ньюс постоянно высмеивает президента США и глумится над ним. Маразматичный Джо Байден действительно выглядит удручающе, постоянно оговаривается, протягивает руку для пожатия в пустое пространство и абсолютно не ориентируется в какую сторону ему двигаться. Деменция из него фонтанирует.
22-го июля министр обороны России Сергей Шойгу прибыл в Турцию и подписал договор о вывозе зерна с Украины. Он гарантировал не штурмовать Одессу и другие украинские порты во время процесса вывоза. Есть оговорка, что суда будут досматриваться нашими военными кораблями на предмет провоза оружия. Якобы соглашение будет действовать до декабря. Между строк следует читать: до Нового года штурма Одессы ждать не следует…
24-го июля, около трёх часов дня, колония переполошилась. Поползли слухи о какой-то неведомой комиссии. Сдуру принялись снимать ширмы, убирать баулы из-под кроватей. Реальность оказалась несколько иной: к нам заявились представители ЧВК Вагнер, набирать желающих воевать на Украине. Загорелые крепкие мужики, перед которыми начальство колонии и опера явно робели, быстро навели тишину и порядок в сбившейся в плотную кучу тысячной толпе осужденных. Речь держал герой России, командир «Вагнера», дважды в прошлом сидевший крепыш лет шестидесяти. Специальность и военный опыт, по словам приезжих, значения не имели. Им требовались штурмовики. На курс подготовки штурмового бойца отводилось две недели. Странно. Чему можно научить за две недели недотепу, имеющему смутное представление об устройстве «Шмеля», АГС-17 и прочих немудреных систем, не говоря уж о тактике и сложном вооружении… Контракт предлагался на полгода, с зарплатой 100 тысяч рублей, плюс премиальные за пребывание на переднем крае. Через полгода, если останешься жив, получаешь новый российский паспорт) (даже иностранцы) и можешь отправляться домой, а если есть желание – воюй дальше, но уже за другие деньги, гораздо большие. В случае ранения, увечья и прочих контузий предусмотрена компенсация. В случае тяжелого ранения, с ампутацией, до окончания срока контракта тебя всё равно домой не отправят. Потери, по словам вагнеровцев, процентов 20-25, а ранеными – вдвое больше. По крайней мере похоже на правду.
Очередь из желающих превзошла самые оптимистичные ожидания. Запись добровольцев, авансом чувствующих себя героями, проходила в клубе заведения. Никогда, ни на одно мероприятие администрация не могла согнать достаточное количество народа, чтобы не было свободных мест. В лучшем случае зал заполнялся наполовину, а тут собралось людей в два раза больше, чем имелось сидячих мест. Наблюдалась поразительная картина: набитый до отказа клуб наполнился сигаретным дымом. Объятые паникой опера метались по залу с криками: «Не курить!» В ответ раздалось насмешливое: «Вы теперь для нас никто. Мы – контрактники!»
Бывшие владыки судьбы зеков, под хитрые улыбки ведущих набор «вагнеровцев», впали в ступор. Пока фсиновцы растерянно переглядывались, началась предварительная сортировка. Всем, кому за пятьдесят предлагали проследовать в отдельную комнату и отжаться от пола тридцать раз. Первичный отбор прошли успешно даже одноглазый из соседнего барака и мой приятель Олег, которому на тот момент исполнилось 67 лет. Забраковали человек сто, в том числе одного на костылях, четверых плохоходящих, не способных обойтись без палочки и жирного стотридцативосьми килограммового неуклюжего пузана. Зоркий Дятел, прошедший первичные испытания, глуповато пошутил, обращаясь к массивному помощнику самого Пригожина:
– Зря вы его не берёте. Из него незаменимая мишень получится. На него враги, от страха, половину арсенала батальона израсходуют, а если добавить колясочников или плохоходящих, то и весь. Потом можно наступать спокойно.
Помощник смерил его тяжелым взглядом:
– Ну-ну, погляжу я на тебя в бою, стратег.
Ни кавказцы, ни среднеазиаты желания повоевать почему-то не изъявили. Удивил и насмешил охотничий бормотун Борис. Он третий месяц безрезультатно бомбил все инстанции петициями с требованием отправить его на фронт, а тут предоставилась прекрасная возможность. Боря вальяжно и уверенно подошел к столу и предложил услуги корабельного боцмана или старшины хозяйственной роты авиационного полка. Вербовщик-покупатель, похожий на гимнаста рельефными мускулами, грубо рявкнул:
– А ну-ка отожмись, тыловичок, прямо тут!
Претендент на должность старшины, язык которого значительно превышал его возможности, браво ответил:
– Вот, смотри…
Отжаться он сумел всего семь раз и поднялся красный, тяжело дышащий, с выпученными глазами. Уверенного в том, что он забракован, Бориса вернул к жизни весёлый возглас атлета:
– Ладно, в штурмовики годен.
– Да я сапером ещё могу.
– Что, знаком со взрывным делом?
– А как же…
Через пять шесть минут Боря охмурял группу легковерных слушателей-осужденных байками из якобы саперской жизни:
– К каждой мине свой подход нужен. Вот лепесток, кирпичом удобно обезвреживать. Для других нужны сноровка и реакция. Раз, помню: поднимаю противотанковую мину, а она у меня в руках как рванёт… Верите, еле успел кепку с себя снять, а то улетела бы…
Толстенький Денис Инсулин засомневался:
– А как ты сам уцелел?
– Как, как? Я же в бронежилете седьмого класса защиты.
– Хорошо, а голова?
– Однако ты наивный. Помнишь, как в боксе уворачиваются от ударов? От взрывной волны – тоже самое, но реакция нужна о-го-го…
25-го июля в утренних новостях промелькнул сюжет о захвате Углегорской ТЭС штурмовыми подразделениями «Вагнер».
Озорник Вовка Летунов предложил название бригады бывших осужденных, по аналогии с формированием харьковских зеков:
– У них «Кракен», а у нас пусть будет «Крякен». Обосновываю: уток больше, чем ворон и утка посильнее вороны будет…
Тогда же, двадцать пятого числа, наши ракеты «Калибр» уничтожили стоящий в доке украинский военный корабль и склад с противокорабельными установками «Гарпун», с запасом ракет к ним. Так как действие произошло в порту Одессы, западная пресса отчаянно взвыла: «Россия нарушает соглашение по вывозу зерна с Украины». Наши резонно возразили: «Мы же не подписывали соглашение о приостановке военных действий».
Как вишенка на торте, в тот же самый день озвучили печальное для Запада известие, что транзит газа в Европу по «Северному потоку -1» сокращен до 20% от номинальной мощности. Немцы взмолились: «Забирайте вашу отремонтированную турбину и увеличьте прокачку газа». Газпром, в лучших иезуитских традициях, запросил бумаги, что турбина выведена из-под санкций Евросоюза, Канады и Британии.
В ночь на 29 июля, из американской установки «Хоймарс» украинские войска нанесли ракетный удар по СИЗО в Еленовке, под Донецком, где содержатся пленные «азовцы» и морпехи, сдавшиеся в Мариуполе. Они стали рассказывать любопытные вещи о своих хозяевах в Киеве и те решили им заткнуть рот столь своеобразным способом. Со стороны бандеровских властей как бы прозвучало предупреждение: «Не сдавайтесь в плен, дохни те на позициях», не то мы вас по любому угробим».
Позиция киевских правителей экс юмористов наглядно показывает их трусливое отношение к авангарду бандеровщины, на штыках и терроре которых они, собственно, и держаться. На поверхности вывод: отмороженные сгинут в горниле войны, а подленькая, лживая власть попытается выбраться из воды сухой.
В итоге ракетной атаки на СТЗО оказались убитыми 53 националиста, а количество раненых значительно превысило эту цифру. Самые важные свидетели уцелели.
31-го июля во многих городах-флотских базах состоялся военно-морской парад, широко разрекламированный ещё за месяц до того. В Севастополе же его отменили по причине террористической угрозы, хотя он считается вторым по значению после Санкт-Петербургского. Под бравурные марши и демонстрацию морской мощи, центр политического кризиса сместился на Восток. Первого августа политологи, журналисты, экономисты спорили, хватит ли решимости у спикера Нэнси Пелоси посетить Тайвань.
В своё время США, зацикливаясь на противостоянии с Советским Союзом, пошли на ничего не значившую тогда сделку с Китаем, страной слабой и отсталой, и формально признали остров Тайвань принадлежностью КНР. По факту на острове с уже вполне процветающей экономикой хозяйничали гоминьдановские чанкайшисты и янки. Америка гарантировала безопасность островному государству ещё в бытность знаменитого генералиссимуса. Долгие годы никто не обращал внимания на явное противоречие: иностранное государство защищает одну часть страны от другой части этой же страны. Китай нарастил экономические и военные мускулы, проталкивал и отстаивал собственные интересы во всех регионах земного шара, а США относились к нему с имперским пренебрежением, как к третьеразрядному государству. Инерционное мышление сыграло с Америкой злую шутку. Она, в пылу ослепления собственной мощью, эту мощь давно утратила в реальности. Если не считать дутых рейтингов, финансовых спекуляций и акций-фантиков банков и корпораций, то реальный ВВП Китая и его реальная экономика оставляют далеко позади аналогичные показатели США.
Сам вояж Пелоси представлял из себя двойную провокацию: на международном уровне показать, что Америка может делать всё, что ей угодно и без последствий, а для американского обывателя продемонстрировать самостоятельность и значимость ветхой маразматички, метящей попасть в президентское кресло.
За несколько дней до её визита состоялся тяжелейший двухчасовой разговор по телефону президента Байдена с Главой Китая Си Цзиньпином. Китайцы ясно дали понять, что прилёт не только не желателен, а может привести к прямому столкновению, вплоть до ядерного. Вашингтон уверял: визит частный, не государственный, беспокоиться не о чем. Китай привёл свои вооруженные силы в боеготовность. Америка наглейшим образом провоцировала китайское руководство, прощупывая его слабые места, играя с огнём.
Позволю себе сравнить поведение элиты США с поведением вздорной, склочной, истеричной и капризной бабы, когда-то приученной к поклонению и вниманию к своей персоне, давно уже всем надоевшей, а теперь и получающей регулярно по физиономии за дикие выходки, но так и не с умевшей понять, что причина в ней самой.
Американцы прошли по лезвию бритвы: спикер палаты представителей конгресса престарелая Пелоси, выжившая из ума бабуля 82-х лет, в ночь с первого на второе августа приземлилась в аэропорту Тайбэя.
Как предсказывал Дмитрий Абзалов, китайцы не рискнули сбить или посадить самолёт с отважной, а скорее безумной маразматичкой. Американцы, сглатывая напряжение, поторопились объявить визит неофициальным, это де идея самой Пелоси.
Со стороны южно-Китайского моря к Тайваню приближалась группа американских кораблей во главе с авианосцем «Рональд Рейган», но остров уже был окружен огромным флотом Китая, начавшим внезапные учения…
Четвертого августа поселок Пески перешел под наш контроль, но ещё предстояла его зачистка. Частично захвачены улицы Авдеевки и Соледара, идёт штурм Марьинки. Продвижение наши х войск очень медленное. Сильно снизилось количество пораженных целей ракетными войсками и ВКС. По вс ей видимости копятся силы и средства для решающих боёв.
Пятого августа, после обеда, в самый разгар жары, когда столбик термометра замер на отметке 34 градуса, Кучака вызвали в спецотдел и вручили очередную филькину грамоту. Среди вороха макулатуры имелась интересующая его бумажка о назначении судебного заседания по его делу на первое сентября. Прочие листы являли собой классический образчик бюрократизма. Они были умышленно состряпаны за гранью здравого смысла (подстилали соломки, чтобы впредь не отвечать). Листы прошитые и опечатанные, вид имели солидный. На первом листе, вверху, крупно пропечатанными буквами значилось: Саратовский Суд Первой Кассационной Инстанции, с реквизитами и адресом. Фамилия, имя, отчество, год рождения соответствовали данным моего приятеля, но город, улица и материалы дела, вероятно с умыслом, злостно перевраны (легко потом списать на неопытную практикантку-клеркиню). Грозную бумагу венчала печать уездного Плавского суда, со штатом два человека (не шутка, не считая сторожей, уборщиц и секретарш). Согласно филькиной грамоте, заседание Саратовского суда прошло после обращения тульской прокуратуры (!), якобы возмущенной неправомерным и необоснованным приговором тульского суда, хотя документы говорили об обратном, имеются в виду документы на руках у Кучака. Он уже не проявлял неоправданный оптимизм, но в глубине души надежда, как ни крути, тлела.
Следующим утром намечался очередной ларёк. Сколько же было таких ларьков, похожих на стихийное бедствие и о каждом можно описывать драматическую или юмористическую картину. Два последних отличались необычайным спокойствием и рутиной. Причина – в ополовинивании отряда. Получилось так, что все умудрились совершить покупки до обеда. Кучак вновь отличился. Он не расслышал, какая сумма у него осталась, на ровном месте запаниковал и купил на все сигареты. Когда Лида стала подавать ему не пачками, а блоками, он запричитал:
– Это лишнее, ты ошиблась.
Оказалось, ничего подобного, старика подвёл слух, а мы с ним остались без колбасы, сыра и прочих вкусных вещей…
Два дня подряд я изругивал Александра Васильевича, потом плюнул и жизнь вошла в свою колею. Мы также сидели у телевизора и пили чай с остатками сладостей. Кучак отмяк, да и я быстро отхожу от гнева. Во время таких посиделок мой противоречивый приятель принялся корить меня:
– Ты всем подряд пишешь жалобы, помогаешь. А себе помочь не хочешь.
Я лениво отбрехивался:
– Не торопи, нет у меня настроения, но обязательно напишу.
– Значит, на всякую дрянь, стихи там, рассказики насмешливые время и терпения хватает, а написать свою жалобу – нет настроения…
Пришлось принять шутливый вид и рассудительным тоном философской беседы ответить:
– Всех вас поотпускают, а я буду стремиться записать максимальное количество историй. Где ещё найдутся такие острые и смешные темы? На воле – сплошная рутина.
– Но тогда ты один тут останешься. Колонию всё равно расформируют.
– Это же изумительно! Представь себе: я один, а человек сорок меня обслуживают и охраняют. Да они взвоют от моих капризов! На проверки буду выходить один, а они станут пересчитывать и ходить докладывать. В ларёк пойду, когда захочу и в санчасть регулярно стану записываться – пусть штат держат. О столовой уж не говорю: одного-то покормить как следует труда-то не составит. По вечерам, для развлечения, примусь строчить жалобы в инстанции – пусть комиссии терроризируют администрацию. Только задумайся: два спортивных зала и две библиотеки в моём распоряжении, в клуб артисты приезжают и окультуривают мой досуг…
Кучак заволновался:
– Тогда и я останусь. Вдвоём-то мы гораздо больше вреда принесём…
По телевизору больше недели, раз по десять в день крутят рекламу Седьмой симфонии Шостаковича, исполнение которой приурочено к восьмидесятилетию её трансляции в блокадном Ленинграде, когда собранные с фронта голодные, измученные музыканты блестяще её исполнили под руководством автора.
Александр Васильевич, этот скрытый природный гений из ясногорской глубинки, после третьего или четвертого прослушивания надолго задумался: «Откуда мне знакомы аккорды?» Он пару дней обмысливал, рассеяно бродя у алтаря, с наружной, конечно, стороны, а на третий разбудил меня в половине шестого утра с возгласом: «Я понял! Понял, откуда взялась песня «На пыльных тропинках далёких планет» … Её у Шостаковича спёрли».
Ближе к обеду, по секрету и с отчаяньем в голосе, он мне сообщил, что в его голове сами собой стали возникать мелодии. К вечеру он уже злился:
– Что за гадство! Из человека сделали композитора.
Я был поражен его словами и побежал записывать. Хорошо, что мною не верховодит лень. На воле бедолага-писатель, подобно носовскому Смекайле, мучительно ищет сюжет, записывает вздорные диалоги, высасывает из пальца малоправдивые истории, а тут… не ленись, да собирай мешками и корзинами.
Две новости весьма интересного свойства пришли девятого августа. Первая гласила: ряд районов Николаевской области, находящихся под контролем войск России, решено передать в состав Херсонской области, в которой намечен референдум о вхождении её в состав России. Во второй новости также прозвучала сенсация: Запорожскую АЭС решено отключить от энергосистемы Украины.
Взъярилось киевское бандерьё: они уже привыкли продавать электроэнергию в Европу, страдающую от жесточайшего экономического кризиса, в который та сама себя загнала благодаря неосторожным и недальновидным, больше основанных на эмоциях, антироссийским санкциям. Из Европы доходили вести малопонятные и диковинные для русского обывателя: пореже принимать душ, мыться очень быстро, да ещё прохладной водой, пользоваться многоразовой туалетной бумагой в виде куска материи, который потом следует стирать в машинке и пореже смывать водой фекалии в унитазе. Да уж, что называется – приплыли! Где же тогда хваленая европейская цивилизация, высокомерная, блестящая, с лоском?
Девятого и десятого августа украинцы маниакально обстреливали натовским оружием Запорожскую АЭС. Орудия стоят на правом берегу Каховского водохранилища, километрах в десяти-двенадцати от АЭС и наводятся на неё через американские спутники. На случай ответного огня, близко, но в безопасном месте сидят западные репортёры, готовые всё заснять и обвинить Россию в обстреле мирных городов Никополя и Марганца… О совести речи уж нет, дело много серьёзнее: укроправители и Запад готовы запустить ядерную катастрофу, лишь бы навредить России.
В Донецке, снаряд калибра 155 мм попал в ёмкость с аммиаком. Облако ядовитых паров заняло площадь в два квадратных километра.
Украина, утратив наступательный потенциал в Херсонщине и Запорожье, сосредоточилась на террористических актах. Самые значимые из них: ежедневные обстрелы Запорожской АЭС, диверсии с подрывом железных дорог, военных складов и гражданских объектов в Крыму, а также многочисленные попытки подрыва ЛЭП, идущих от Курской АЭС, с целью спровоцировать аварийную ситуацию на станции.
Полуторамесячное топтание на месте стало вызывать множество вопросов в российском обществе. Какие-то скрытые от глаз процессы явно происходят. Политологи, эксперты, пропагандисты больше наводят тень на плетень, пытаясь объяснить происходящее, ничего, в сущности, не объясняя. Иные, очень смелые, или не очень осторожные выдвигают правдоподобные версии, но их моментально прерывают и забалтывают крикливые ведущие типа Ольги Скабеевой.
Семнадцатого августа, с горьковатой стыдливостью, озвучили количество новейших самолётов в нашей армии. Оказалось, что СУ-57 насчитывает аж четыре экземпляра. Да, наследили чубайсята и неизвестно сколько ещё лет России вылезать из того гнилого болота, в которое они её завели, эти сусанины со знаком минус…
В четверг, восемнадцатого августа, в половине одиннадцатого дня меня осторожно разбудил дневальный Коля:
– Александр Сергеевич, вас вызывают в воспитательный отдел.
Покряхтел, поворчал, сходил умылся. Днём наш умывальник обезвожен, пришлось топать в дальний. Потом мы с Кучаком выпили по полбокальчика чая и он пошёл меня проводить до калитки. На выходе из барака, едва мы миновали арочный навес над дверью, Александр Васильевич ткнул меня в лопатку с криком:
– Смотри, примета не больно хорошая.
Низко, никак не выше тридцати метров, между церковью и новым корпусом, курсом на Плавск медленно пролетели три журавля, отдалённо напоминающие силуэтами драконов. Я отношусь к приметам с типичным советским атеизмом и, равнодушно пожав плечами, тронулся дальше, узрев боковым зрением шмыгнувшего в дверь Кучака, явно читающего нечто вроде заклинания. В мою голову полезла раздражительная мысль: «Совсем старикан с катушек слетел, вернусь – непременно отругаю».
За длинным столом просторного кабинета относительно пустовато. Из троих присутствующих фсиновцев, одного, в звании лейтенанта, я видел впервые, а с дамой – психологом и старшим лейтенантом, начальником шестого отряда едва знаком. Стол, кстати, требует особого описания. Он имеет вид указательной стрелки, несколько притупленной, а выполнен, в смысле изготовлен по чьему-то мудреному заказу и рассчитан на посадку девяти человек. Я специально прикинул: мест должно быть двенадцать, но три перекрыты перегородками, чтобы невозможно было поставить туда стулья.
Меня встретила ленивая апатия мужчин и профессиональная скучная озабоченность юной дамы. Она предложила мне присесть, а когда я приземлился на мягкий и довольно удобный стул, спросила:
– Вы знаете зачем я вас вызвала?
Тоже мне – великая загадка улыбки Джоконды. Какой-то шаманский ритуал. Понятно, что предложит сейчас заполнить три листа ответов на немыслимо кретинские тесты. Я постарался в меру вежливо и спокойно объяснить, что человек я нормальный и абсолютно не нуждаюсь в психологическом присмотре:
– Да поймите вы, нет во мне никаких признаков сумасшествия. Зачем тратить время на пустую формальность?
– Но я же должна убедится в вашем психическом состоянии.
– В чём убеждаться? Нормальный я и преступлений не совершал, и в «дурку» был отправлен юной дамой лет двадцати пяти с удручающе низким интеллектом, не владеющей даже азами знаний на уровне пяти-шести-семиклассника. Мне уже надоело твердить, что занимаюсь литературой и больше тут меня ничего не интересует, даже любимое на свободе производство, которого, в нормальном понимании, в колонии нет, а есть его гнусная имитация и пусть там кто угодно принимает участие… Четыре раза я подходил и просил всего на всего распечатать несколько стихотворений для отправки в редакцию – они же в рукописном виде ничего не принимают.
Мужчины оживились и подошли ближе. Начинающая психологиня ответила с профессиональной, почти мастерской увертлявостью:
– Но я же не имею права.
Разведенные в стороны руки и честно-искреннее выражение лица наглядно демонстрировали квинтэссенцию ленивой женской хитрости.
– Да это понятно, что тут никто никаких прав не имеет.
Следующие пять минут, щадя самолюбие присутствующих, не следует описывать детально.
Они оказались не худшими людьми, но это произошло лишь на следующий день, когда ими были прочитаны небольшие отрывки из моих произведений. В данном случае они устроили мне форменный допрос с попытками загнать в тупик и разоблачить «самозванца». Чем больше и красноречивее я распинался перед ними, тем сильнее и злее они хохотали. Тут из двери соседнего кабинета вышел майор, уже появлявшийся на страницах «Сказок Белой Горы» в произведении «Наши будни», где он с любопытством наблюдал как трое стариков, навьюченных сумками, тащили 118 кг продуктов, треть которых составляли пряники. Едва шагнув в обширную комнату, он заорал:
– Зачем вызвали дурака? Мне что теперь – дезодорантом пользоваться?
Офицеры быстро отошли от меня и уселись за столом, виновато склонив головы. Очень трудно мне было сдержаться и, упрямо, даже угрюмо набычась, я повернулся к майору вполоборота, резанув его взглядом далеко не рабской покорности. Тот торопливо сменил тон на вполне лояльный:
– Я не о вас говорю.
Мне, уже достаточно распалённому, удалось из себя выжать лишь саркастическое:
– Надеюсь.
Позже выяснилось: речь действительно шла о другом человеке – перевозчике мусора на громыхающей тележке, с ним я как раз столкнулся на входе в отдел, но в тот момент мне показалось, что оскорбляют именно меня…
Следующим утром вашего покорного слугу снова вызвали в воспитательный отдел и … встретили более чем радушно. Прочесть удосужились, как оказалось.
Я с трудом смирил литературный раж с юмором, иронией и сатирой, отказавшись, правда с некоторым сожалением, от описания повторного визита, стоящего полного юмористического рассказа, а решил пофилософствовать о назначении сего воспитательного (якобы) учреждения.
Не знаю когда и с какой целью задумывалось создать воспитательные отделы. При Сталине они именовались КВЧ – культурно-воспитательной частью. Тогда множество сидельцев из культурной и творческой среды отиралось близ оазисов ГУЛАГовских колоний – артисты, массовики-затейники, музыканты, художники… Достаточно вспомнить Инокентия Смоктуновского (лейтенанта Красной армии Смоктуновича), Георгия Жженова, Петра Вильяминова, которые отбывали срок в Норильском тюремном театре. Тогда цель была понятной: тюремному начальству необычайно льстила мысль, что они являются владыками душ и тел людей, стоящих много выше их в развитии, образовании и т.д. Эти мелкотравчатые баре сталинского периода сумели сохранить жизнь достаточному числу талантливых заключенных, не из гуманности, конечно, а больше из собственного тщеславия. Но некая польза принесена для страны была.
В любом случае, по моему мнению, воспитательные отделы предназначались вовсе не для воспитания, а для сегрегации, сепарации, то есть – сортировки осужденных. Если я прав в предположении, то замысел вовсе недурен: слишком разные люди сконцентрированы в одном месте, а их просто необходимо распределить по степени лояльности даже не к начальству зоны, а к стране, к законам, к человеческому обществу… Кто-то является абсолютно не воспитуемым криминальным элементом, кого-то сбили с толка, некоторые попали в зону по пьяни или случайно, а кое-кто и безвинно. По логике, необходимо сортировать людей по способности и желанию вернуться к нормальной жизни. Гораздо легче сбить с толка нормального человека, макнув его в болото криминала, где он останется до конца своих дней, чем тянуть его к лучшей, но законопослушной жизни. Сейчас ничем подобным ФСИН заниматься и не думает – так проще и спокойнее, а главное плюс в том, что более половины отсидевших осужденных возвращаются в зону. Скажите: глупость. Ан нет – замечательный ход: работа обеспечена на долгие годы вперёд. Кто-то подумает: фантазия, нечего мол, лезть в отработанную систему, дескать, хамелеонов разведется, мимикрирующих под приличных людей… Возражу: воспитательным и опер.отделам необходимо не только сортировать осужденных по степени их потенциальной опасности, но и ввести тотальный контроль на детекторе лжи, прогоняя через него каждого раз в три месяца. А то получается полнейшая фальшь: конченый мерзавец и стукач косит под блатного, да ещё у оперов на отличном счету. Я-то насмотрелся на таких персонажей пройдя через 11 централов. Процветает взаимное предательство оперов и стукачей. Чаще сдают свой отработанный контингент опера и тогда суперделовые бывшие блатные скатываются вниз по иерархии вплоть до последней степени обиженных. Дважды мне лично пришлось наблюдать падение из авторитетов в бездну презираемых существ, но это тема отдельного рассказа, который – я надеюсь – непременно напишу.
Если же распределить и рассортировать общую массу на пять-шесть категорий содержащихся отдельно друг от друга, то есть хороший шанс какую-то часть вернуть к полноценной жизни в обществе без негативных последствий. Это даже не дело ФСИН, а высших органов власти, как законодательной, так и исполнительной. Сама жизнь подсказывает: надо не провоцировать народ на преступные деяния и загонять его в лагеря, имитируя бурную деятельность в якобы борьбе за правопорядок, а рубить корни и причины. Дайте людям возможность трудится за достойную заработную плату, развивать мелкий бизнес, заниматься сельскохозяйственным и промышленным производством – страну будет не узнать за считанные годы, особенно, если давать дешевые кредиты. Либералы сразу завопят: химера, а уж дешевых кредитов точно не бывает. Правда? Как бы не так! Россия даёт кредиты США на суммы 60-70 миллиардов долларов под полтора-два процента годовых, накапливая долговых обязательств Америки на сотни миллиардов, которые она никогда не вернёт. Сама же Россия (о дикий абсурд!) берёт в то же самое время в долг у США, правда раз в двадцать меньшие суммы, зато под 5,5% годовых. Вот где предательство! Представьте: даже десяти процентов таких гигантских денег хватило бы на кредиты нашему задыхающемуся реальному производственному сектору…
Увы, элита у нас – предательская. В России четыре беды взаимосвязанные между собой: дураки, дороги, предатели и деньги. Идейных предателей почти нет, они предают за деньги и делают опять же деньги на дураках и дорогах. Завышение сметы при строительстве дорог (да только ли дорог?), считается признаком ума, деловитости, а по сути является разорением бюджета и прямым предательством страны. Каждая мелкая и средняя гнида стремиться урвать по максимуму, а такое происходит сплошь по всей, почти необъятной территории нашего государства. Простой пример: не сами же собой расплодились аферисты и наркоманы, кому-то это выгодно. Кто их покрывает? Да именно те, кто обязан с ними бороться, и они добросовестно имитируют борьбу, создавая лазейки в законодательстве и напрямую крышуя мошенников любых мастей. Этих предателей я могу назвать только дураками. Предвижу: многие засмеются, мол, предатели и мошенники дураками не бывают. Ещё как бывают. Самые известные, это Горбачев, Ельцин, Гайдар, Козырев. Многое ли они заработали? То, что они достаточно хитрые, сомнений нет. Только хитрый дурак, так и останется дураком, которым манипулируют. В распиаренный ум того же Гайдара я не верю по определению. Ни одной его действительно умной речи мне отродясь слышать не довелось, а читая его «работы» (его ли?), ничего не нахожу, кроме сомнительных выводов и утверждений, плохо вяжущихся с реальной жизнью, особенно в истории и экономике. Так и хочется воскликнуть: «Какой он к чёрту академик, с таким дебиловатым лицом?»