Я удивился:
– Странно. Почему? Многие пытаются прославиться, уговаривают, ходят по пятам, надоедают, предлагают разные истории из жизни, а ты …
– Нет, нет не надо, дома ещё прочтут.
Чтобы его успокоить, пришлось уверить в полном моём нежелании описывать его как героя. Серёга Шихин понимающе подмигнул, а я продолжал разглагольствовать:
– Меня интересуют многие персонажи, особенно их разнообразие. Не только все люди разные, а даже народы и те отличаются друг от друга. Дело, кстати, не только в языке, но и в массе других отличий. Вот, скажем, ты – егорьевец во втором поколении…
Мой уверенный тон сбил его с толка:
– Почему во втором поколении? Я – потомственный.
– У тебя фамилия и лицо типичного аборигена Поволжья, где-то от Нижнего Новгорода до Ульяновска.
Серёга хлопнул Таракана по плечу:
– Точно, вылитый…
Однорукий, бессмысленно глядя в никуда, проблеял:
– Выду-у-мыва-а-ете.
Пришлось его слегка просветить:
– Тогда ты потомственный рудомет, коли считаешь себя коренным егорьевцем.
– Никогда не слышал. Небось придумал?
Я быстро вытащил из тумбочки редкую книгу И.П. Сахарова и, открыв нужную страницу, дал ему прочитать нужный отрывок. Лёха, шевеля губами, с полминуты читал пять строчек. Мы приняли его медлительность за вдумчивость, но оказалось, что скорочтением он владеет на уровне первоклассника-второгодника. Пришлось ему растолковать:
– Жители губернских и крупных уездных городов издавна прозывались на Руси странными и не всегда лестными словами. Жители Ефремова именовались головотяпами, Архангельска – моржеедами, Новгорода – гущеедами и долбежниками, Владимира – клюквенниками, Брянска – куролесами, Мурома – вертячими бобами, Дмитрова – лягушечниками, Орла – проломленными головами, Рязани – кособрюхими. Кстати, в Егорьевске рязанцев называли косопузыми, что смысла прозвище не меняет. Сами же егорьевцы гордились, когда их дразнили рудометами. Метать руду, по-старинному, пускать кровь кому бы то ни было.
– Это какой Сахаров, – оживился Пашка Замудрённый – академик-ядерщик?
Я улыбнулся:
– Нет, что ты, эту книгу написал И.П. Сахаров.
– Индивидуальный предприниматель?
– Паша, какие во времена Николая I индивидуальные предприниматели в современном понимании? Книжонка-то издания 1841 года.
– А! Оказывается, и тогда Сахаровы водились…
Вот и солнечное затмение прошло, и Риши Сунак премьером Великобритании назначен, и последний носитель алеутского языка в Росии помер, а на фронтах почти тишина – бои местного значения. Сделка по вывозу зерна с Украины, похоже трещит по швам. Западные СМИ сочатся ядом. Твиттер окончательно перешел во владение Илону Маску – богатейшему человеку планеты. Демократичный миллиардер пообещал вернуть доступ к его сети всем блогерам, вышвырнутым оттуда ранее, в том числе Дональду Трампу. Посмотрим, что получится из такой смелой затеи.
Как только перевели к нам валуйских сидельцев, очереди в столовой стали напоминать давки времён предкрахового СССР. Если из прежнего состава осужденных, каждый пятый питался в бараке и столовую не посещал вовсе, а людей зажиточный имелось изрядное количество, то прибывшие вновь гораздо ближе к пролетарскому происхождению и куда бедолажистей прежних аборигенов.
Новенькие с первого дня дивятся, как мы выходим на проверки: бокалы с чаем и кофе, сканворды в руках, треп, анекдоты, насмешки…
Отношение к телевидению, газетам, журналам сильно изменилось со времени начала войны. Если ещё недавно робкой смелости речь какого-нибудь депутата, публициста или политолога вызывала восторг и прилив энтузиазма, то теперь отношение гораздо более критическое – люди мгновенно научились распознавать фальшь и отвлекающий внимание треп, от правдивых репортажей. Мне почти регулярно (бывают сбои) доставляют еженедельник АИФ. Раньше выстраивалась огромная очередь и далеко не все успевали прочитать, даже газеты полуторамесячной давности выхватывали из рук, а сейчас морщатся после прочтения, как от недоваренной картошки, которую, вдобавок, забыли посолить.
Отрядник из нового корпуса, производящий впечатление вполне здравомыслящего человека, попросил из любопытства, желая меня разгадать, написать что-нибудь на арабском. Я отбрехался, что не умею, так, на всякий случай. Все харфы, а их 28, мне известны, включая непроизносимый «олиф», но времена такие, что ненароком и срок могут впаять, при писав пособничество в терроризме. Пишу то я всё равно с ошибками. Фатха, кясра, дамма сложностей не представляют, это обыкновенные заменители гласных букв а, и, у, но в дополнительных значках (сукун, шадда, хамза, танвин, васла) я путаюсь, а большого желания вникать в тонкости арабской вязи у меня уже нет. Наши мусульмане сильно удивлены моими знаниями о Востоке. Особенно их поражает описание их родных мест, а я всего на всего там бывал (многократно) и, обладая не самой дурной памятью, тщательно фиксировал особенности местности и быта.
Да уж, дела, звучит смешно, однако приходится иной раз скрывать знания, которые судебная система способна истолковать и извратить так, что мало не покажется. Получается: я, патриот России до мозга костей, буду выставлен, с большой долей вероятности, усилиями этого вороватого, коррупционного и уж точно не патриотического клана, полным отщепенцем и врагом страны в глазах обывательского общества.
С июня 2022 года Плавский суд стал практиковать ноу хау в своей деятельности. Трудно сказать, случайное ли произошло открытие, или объявился местный гений юриспруденции, но осужденных стали отпускать на УДО… после их реального освобождения по окончанию срока. Человек уже месяц дома и на работу устроился, а в суде идёт заправский спектакль с участием судьи, прокурора, адвоката, представителя колонии. «Счастливцу» сообщают по месту жительства, что он освобожден от дальнейшего отбытия наказания… Главное же в другом: суд добился выдающихся результатов в условно-досрочном освобождении, чего раньше не наблюдалось и за что его поругивало вышестоящее начальство. Точно не известно, платят ли за это премиальные, но если платят, то это точно шедевр судебной мысли.
Очередным облагодетельствованным оказался небезызвестный бывший чиновник, москвич Кирилл, тот самый, которого когда-то пытались топить в чане на рабочей зоне. Он освободился 6 сентября, а в середине октября (!) Плавский суд его уведомил, что не возражает…
Дури и глумления хватает. Депутаты и общественные деятели, не последние в стране люди нелегально (!) провозят на фронт необходимейшее оборудование (беспилотники и средства борьбы с ними). На государственном уровне запрещена модернизация технических средств и вооружения, даже если она приносит ощутимый эффект. Уж и президент упомянул о недостатках. Кто же тогда заправляет организованным бедламом? Откуда берутся орды мошенников обшакаливающие простое и наиболее незащищенное население России? Сейчас даже наивные люди и те не верят, что любая мерзость происходит сама по себе, а не подталкивается и не покрывается сверху. Во власти издавна принято считать людей за дураков, а когда они, осознав куда их завела элита, начинают сопротивляться, то чинуши, скривив обиженные губки, начинают сетовать, как им не повезло с народом.
Увы, об обывателях заботиться необходимо…
Только я хотел продолжить мои рассуждения, как пришел Пашка Замудренный с зелёной книгой, торчащей из подмышки. Первая мысль была: Коран притащил и выдержки начнёт зачитывать. Реальность оказалась проще и созвучнее моим соображениям. Книга оказалась томом знаменитого сатирика Салтыкова-Щедрина. Пашка восторженно зачитал три пункта из пятнадцати градоначальника Беневоленского: Пункт 6… ежели кто из обывателей прегрешит, то не тотчас такого усекновению предать, но прилежно рассматривать, не простирается ли и на него российских законов действие и покровительство.
Пункт 7: да памятует градоправитель, что ни от кого иного слава Российской империи украшается, а прибытки казны умножаются, как от обывателя.
Пункт 11: Законы издавать добрые, человеческому естеству приличные; противоестественных законов, а тем паче невнятных и к исполнению неудобных – не публиковать.
Времена, видимо, меняются мало. Прогресс прогрессом, но это – вторично, а подлость, дурь чиновная, коррупция остаются неизменными. И Роберт Бернс, и Гамзат Цадаса, и другие великие поэты, бичующие пороки, также актуальны, как и прежде…
29-го октября, в 4 часа 20 минут утра началась атака украинских беспилотников на Севастополь. В ней приняли участие семь крупных надводных аппаратов и девять воздушных. Налёт координировался из Очакова и натовского самолёта, нарезающего круги неподалёку. Ущерб нанесён минимальный, благодаря бдительности вахтового матроса, который среагировал на звук двигателей. Как утверждают все 16 беспилотников уничтожены.
Озвучили, что производство нашего барражирующего снаряда «Ланцет» увеличено в пять раз.
Мужскую и женскую сборные по волейболу не допустили до отборочных игр на Олимпиаду 2024г. В Париже.
В последний день октября 2022г. Россия ответила на атаку морских и воздушных беспилотников на бухту Севастополя. Как отмечают, ракетные удары по Украине оказались наиболее мощными за всё время спецоперации. Водоснабжение даже в самом Киеве нарушено на 80%…
Поставленная мной задача отыскать побольше людей необычных и описать их выполнялась слабовато, но помог случай. В нашей общей зоновской бане (есть ещё две, но они в рабочей зоне), в которой из десяти душевых леек функционируют не более семи, я столкнулся нос к носу с победителем литературного конкурса двухгодичной давности, драматургом Востреньким. Он как-то выпал из поля зрения, но тут провидение вновь нас столкнуло в нужный момент. Я и мой тёзка Востренький, быть бы которому сценаристом, по логике, ухватились руками за один тазик для стирки нижнего белья. Можно и в прачечную отдать эту мелочь, да проще и надёжнее, в смысле пропажи, совершить нехитрую манипуляцию самим. Мы узнали друг друга, вспомнили великого Кучака, в его лучший и многократно описанный период и уважаемый мной литературно-зоновский лауреат неожиданно попросил помощи. Незадолго до пополнения нашего контингента валуйскими сидельцами, его, как и многих соотрядников перевели в другой барак. Там он поселился в проходняке с моим старым знакомым Колей Бершадским, у которого назрела семейная драма. Случай не особенно редкий, но с нюансами. Востренький, распаренный в струях горячей воды, принялся рассказывать:
– Коля получил недавно письмо от свояченицы. Та сообщает, что его сын отправлен в детский дом и сильно тоскует по отцу. Жена его – наркоманка со стажем, с третьей попытки посажена (две первые судимости были условными). А сам-то Колька не наркоман, не алкоголик, он даже не курит. Вот, хотел ему помочь с кассационной жалобой, да получается какая-то пьеса драматическая. Если тебе не трудно – помоги.
Я пожал плечами:
– Юриспруденция не мой конёк.
– Да не о том прошу, просто поправь мой высокопарный слог и упрости текст, излишне зацикленный на эмоции.
– Ну, разве что попробовать.
– Будь другом, помоги. Я, по-моему, лишку приплёл, ввёл сцену с безграмотным письмом семилетнего сынишки. Слишком жалостливо получилось. И ещё одна проблема: Колька читает по складам, а я его чуть ли не кандидатом наук выставил.
Бесенок любопытства уже овладел мной, и я легко согласился. Целый вечер мы с Востреньким провели за правкой текста, отмахиваясь от робких возражений Коли, пока не отправили последнего найти где-нибудь рулет к чаю, а на самом деле, чтобы он не мешал написанию художественно-литературной жалобы. То, что вышло из нашей затеи, предлагаю на суд читателям:
Кассационная жалоба
Обращаюсь к Вам, как к высшей и, надеюсь, здравомысленной инстанции, так как местечковые чиновники отделываются чванливыми отписками, явно воображая себя пупами земли.
Попытаюсь, по возможности кратко, изложить суть моего дела, не сухим казённо-топорным языком, а обыкновенным, человеческим. Я родом из российской глубинки, с детских лет приученный к тяжелому крестьянскому труду. Моя семья всегда жила очень скромно и занималась выращиванием крупного рогатого скота. В нашей деревне была только неполная начальная школа, в которой я проучился два года, а потом стало необходимо добираться до другой школы 30 километров. Родители решили, что при коровах хватит и двухклассного образования, а я считался лучшим учеником и тянулся к знаниям. Дальше пришлось работать и в свободное время заниматься самообразованием. Сейчас никто не верит, что у меня за плечами всего два класса, но это заслуга моей соседки – учительницы и моей увлеченностью книгами.
Все тяжелейшее детство и юность прошли в изматывающем труде, но другой работы я себе уже не представляю. Да, я нажил тяжелые болезни, а как их не нажить, когда приходилось косить гектары травы вручную. Но ни о чём, в плане работы не жалею. Меня подкосило другое. Первая моя жена, с которой у меня не было детей, неведомым образом пристрастилась к спиртному. Промучившись несколько лет, я подал на развод (в деревенской жизни нужна соратница-помощница). Через какое-то время я вновь женился и у нас родился долгожданный сын. Мы переехали в Московскую область, где была хорошая перспектива заняться привычным животноводством…
К моему ужасу, выяснилось, что вторая моя супруга оказалась наркоманкой. Как мог, я пытался оторвать её от пагубной привычки, но увы, проклятое зелье перевешивало разумные доводы. Это она занималась употреблением и сбытом, а я всячески старался помешать этому.
Вину я не признаю не потому, что хочу запутать и вывернуться, а потому, что сам не являюсь наркоманом, даже спиртное не употребляю и не курю, а уж тем более не стремлюсь к лёгкому заработку.
Я поддался на уловку Борсука В.Л., который умалял отнять дозу наркотика у жены и отдать ему. Денег мне никаких от него не было нужно, а он, участвуя в спецоперации, и зная, чем это завершится поняв, что я деньги не возьму, положил четыре сторублевки (стоимость двух бутылок самой дешевой водки) на приборную доску.
Получается, формально я нарушил закон и получил срок восемь с половиной лет. Но речь о другом: жена моя, после того как я попал в СИЗО, была трижды судима (два раза получала условный срок) и в конце концов оказалась за решеткой. Главное же то, что она, ещё будучи на свободе, отдала нашего сына в детский дом.
Заставило меня обратиться к Вам недавно полученное письмо от свояченицы (сестры жены). Она давно поставила крест на собственной сестре и умаляет меня не бросать сына, а ещё просит, чтобы я освободился пораньше. Да разве от меня это зависит? Она пишет, что сына затравили в детском доме, обзывают дитём тюремщиков, а он, бедолага, ждёт, когда я его заберу домой…
У меня потекли слёзы, и я решился написать Вам. Надеюсь, смогу воспитать его в труде и правильном понимании жизни. Стране, особенно сейчас, нужны труженики, а не паразитарные нахлебники. Вы, как люди государственно мыслящие, вряд ли ставите задачу плодить в стране нищету и преступность. Поставьте себя на моё место. Я, даже обременённый тяжелыми болезнями, готов работать честно и добросовестно в сельском хозяйстве. А вы смогли бы? Ответьте сами себе, только без демагогического пустословия.
Мне в голову не приходит просьба о немедленном освобождении. Крестьянское здравомыслие подсказывает, что стоит попросить снизить срок моего пребывания в ИК на 11 месяцев. Объясню почему. Полевые работы начинаются весной, включая подготовку к ним – с апреля. В этом случае мне удастся сделать запасы на зиму, без чего освобождение теряет смысл. Это не город, где можно всё купить и ничего не делать. Кормить придётся и себя и ребёнка, а до пенсии мне далеко.
Я чужд уголовному миру, а так называемое исправление (лукавое слово), это не более чем преступная школа.
В связи с вышеизложенным, прошу Вас снизить срок моего осуждения на 11 (одиннадцать) месяцев, то есть до 6 (шестого) апреля 2024 года.
Прошу извинить за многословие и за то, что отрываю Вас от серьёзных дел.
Дата. Подпись
Востренький перечитал нашу совместную стряпню, благосклонно кивнул, в знак одобрения и, удовлетворенный писаниной, пожал мне руку. Потом пробежал глазами текст и я, после чего предложил драматургу:
– Давай припишем снизу: палец приложил и крестик поставил собственноручно.
– Заманчиво, но весь замысел рухнет. А вот пьеску, пожалуй, накатаю – жалко терять семнадцать страниц текста в трёх действиях.
Коля всё не приходил. Наверное, не мог отыскать рулет, а то и вовсе прятался…
Под моросящим дождём я направился в свой отряд. Провожающий меня соавтор крикнул вслед:
– Помнишь, как из этого окна, – он указал на барак, находящийся напротив – пять лет назад, в такую же погоду мужик вечером выбросился?
Конечно, я помнил. Всё произошло на моих глазах, когда случайно выглянул из приоткрытого окна баульной кладовки. Тот бедолага выжил и до сих пор хромает с палочкой на зоне. Надо будет его перехватить и попытаться разговорить – глядишь, путное что услышу…
На телеканалах сплошное пустозвонство, даже в так называемых аналитических передачах, не говоря о прочей развлекухе. Каждый выступающий эксперт пытается за треском слов скрыть истиную суть происходящего. Указующий перст цензуры, или остатки агитпропа, видимо, задают им направление трепа. Да это ещё не всё. На первом канале, а, особенно, на НТВ снова появились доморощенные и чужеродные русофобы, фальшиворечиво и сладко подпевающие врагам России, внушающие неуверенность в людях нестойких и недалёких. На первый взгляд посыл понятен: показать равный доступ для всех мнений. Только вот вопрос: «Много ли дискуссий разводил СССР времён войны?» Скажу, что не те уже времена. Брехня полная. Идёт война, а нам нашёптывают, что можно бы и сдаться, да выплатить контрибуцию бюджетов пять-шесть годовых, а потом красиво и спокойно жить… Да проходили уже. Коль Запад так сладко запел, значит делишки-то ихние ни к чёрту, значит чего-то они боятся.
Что, не наигрались ещё наши власти в либерализм и прочую псевдодемократическую чушь? Опять хотят хорошо выглядеть в глазах Запада? Значит мало им горбачевских уроков. Казалось бы, всё понятно: чем сильнее мы будем прогибаться и подыгрывать американо-европейцам, тем наглей они станут себя вести.
То ли власть доверчива излишне, то ли коррупционная гниль продажности проникла во все поры… Вспоминается недавняя история. Уроженец Львова, некий Виталий Манский подвизался на теме «кремлёвской летописи». Он снял фильм о Горбачеве, потом о Ельцине, а следом два о Путине. После таких работ ему приклеили ярлык официального кремлёвского режиссера-историографа. После пятого фильма «Открытый Кремль», он возглавил фестиваль «Артдокфест» и стал поощрять и опекать создателей ненавистническо-антирусских картин.
Вот нагляднейший пример. Жила в крупнейшем городе Поволжья – Нижнем Новгороде некая Елена Степанова и завидовала славе своего великого земляка Кузьмы Минина. Как патриотическая активистка из чиновного движения «Наши», перебралась в столицу, поработала на первом канале телевидения. Через небольшой промежуток времени, заглох её патриотизм. Она смекнула, что на антипатриотизме можно заработать гораздо больше. Так кончилась Лена Степанова, но выскочила из небытия Беата Бубенец. Бывшая казённая патриотка превратилась в платную русофобку-режиссера. Пару подленьких её фильмов обласкал «Артдокфест» и лично Манский – скандальные «Чечен» и «Полёт пули». Теперь этот бывший львовянин смылся в Латвию и поливает Россию грязью. Судьбу Елены-Беаты Степановой-Бубенец я не знаю, но сильно сомневаюсь в её возврате к патриотизму.
В любом коллективе достаточно крыс, но почему они льнут так массово к нашей экс либеральной власти, и она сама тянет их к себе? Заигрывание с подлостью ни к чему хорошему не приведёт. Но кому-то непременно нужно такое положение вещей. Не счесть обласканной сволочи и денег, потраченных на эту сволочь…
Девятого ноября, в начале седьмого часа вечера, озвучили отход в ближайшие дни с Правобережной части Херсонской области, из Херсона включительно. Решение явно политическое, а не военное. Недаром помощник президента США по национальной безопасности Салливан переговорил с Ушаковым и Патрушевым. Попахивает подковерными играми, если не сказать больше…
Народ впал в недоумение, переходящее в недовольство. Озвученное обоснование никакой критики не выдерживает. Чтобы как-то сгладить впечатление людей, пропаганда выплеснула в массы два ушата. Первый – третьестепенной значимости новостей, второй – мантр о безусловной вере правительству. Ага, дожидайтесь. Страна получила две прививки от слепой веры – горбачевскую и ельцинскую. Теперь доверие нужно заслужить делами.
По дороге в новый корпус, около турника и брусьев, близ беседки, в которой придушили по ошибке толстячка Петю (не насмерть, а разобравшись, произвели его в авторитеты и поселили у стены), мне вновь повстречался Востренький. Тюремный драматург держал в левой руке глянцевый журнал, а правой эмоционально жестикулировал в такт своему ворчанию. При виде меня он затараторил:
– Вот, полюбуйся, образчик казённого патриотизма. На первый взгляд – гладенько, красиво и складно. Состав редколлегии – люди первой величины, но ветхие, или мёртвые.
Платок мой был полон соплей, а так хотелось высморкаться. Я высмотрел место погрязнее, опорожнил ноздри и удивился:
– Как это – мертвяки в редколлегии?
– Думаю – для форса и авторитета. Тот же Примаков, лет десять как скончался. Другие – глубокие старца: Ресин, Добронравов, Пахмутова, Садовничий…
– Дай посмотреть название журнала.
– Пожалуйста: «Честь отечества».
– Хорошее название, броское.
– Так-то оно так, но достаточно развернуть его на первой странице. В издании принимают участие: Министерство культуры, от которого никто в редакционный совет не входит, Российская торгово-промышленная палата, не славящаяся излишним патриотизмом, зато её президент является сопредседателем редакционного совета, ещё там незаменимый, послушный Шмаков М.В.– председатель федерации независимых профсоюзов России, Российский совет ветеранов, Российский совет молодёжи, Российская академия естественных наук (как будто бывают неестественные) со своим президентом О.Л. Кузнецовым. А помнится мне, есть просто Российская академия наук и там президент другой.
– Я так и не понял, а что тебе конкретно не по нраву?
– На уровне интуиции что-то меня настораживает и отталкивает. Толком объяснить не могу, но ощущение, что в повозку впрягли и трепетную лань, и осла, и ёжика с попугаем. Текст – вроде правильный, но упрощенно-округлый и слащавый. Принципиальная позиция: ни одного острого вопроса, ни одной наболевшей темы. Да, вот ещё: Российский союз промышленников и предпринимателей среди учредителей не числится, а глава его – ельцинский Шохин состоит в редакционной коллегии. Уж если он полез в патриоты – дело швах…
Мне не хотелось говорить о горьком и наболевшем, поэтому постарался свернуть его со скользкой политической колеи на интересующую меня тему:
– Санёк, расскажи-ка ты лучше историю какого-нибудь обиженного, если знаешь.
– Хо-хо, мне ли не знать. Готов вспомнить о двоих, тем более они связаны между собой.
Порывы ветра высвистывали в оголенных проводах электролинии тоскливую осеннюю мелодию. Сумасшедший Дымок орал что-то разухабистое с ехидством щекинскому контролеру у калитки. Мимо нас проковылял в церковную библиотеку её завсегдатай Сергей, опираясь на палочку. Востренький задумчиво посмотрел ему вслед:
– Может и мне стать прицерковным артельщиком? Говорят, они вполне прилично живут.
– Дело твоё, попробуй, только не отвлекайся, а расскажи, что обещал.
– Ах да, задумался. Дело происходило в сто тридцатой камере централа поселка Дружный, официально именуемый СИЗО-2, приблизительно в километре от Кстово – столице России по борьбе самбо, Нижегородской области. Окно третьего этажа выходило на небольшой заводик по производству непонятно чего, на сам город Кстово и новенькую магистраль Нижний Новгород – Арзамас. Все камеры там, насколько я понял, четырёхместные. Здание, в виде прямоугольника с обширным внутренним двором выглядит как новое, но камеры и прочие помещения уже тронуты варварскими руками постояльцев и, конечно, иссушающе-разрушительной властью ФСИНа. Полы, светильники, пластиковые панели раздербанены, где только возможно. Зеки прячут, опера и режимники разламывают, отыскивая запреты. Разруха наступает с двух сторон, а для полноты картины, по приказу начальника СИЗО спилили трубы горячего водоснабжения… Вот, приблизительно, так. Сидели сначала вдвоём с Колей Тихим – здоровячком из Дзержинска. Чуть позже к нам подселили хмыря с блатными повадками Серёжу – двадцатисемилетнего тупарька с червивым, в угрях и фурункулах телом, склонного к полноте. Представь себе, этот болван с приблизительно нулевыми знаниями, принялся учить нас, людей в полтора раза старше чем он, азам тюремной жизни. Мы-то с Колей попали в казённый дом впервые, а угрястый, по его словам, прошёл чуть ли не все тюремные университеты. Тогда мы ещё не знали и не подозревали, что он оперская подсадная утка. Ходил там вечно прихмуренный юнец-опер, даже не офицер ещё, а сержант (что странно) и вылепливал карьеру. На вид было ему не больше двадцати лет, зато ростом – никак не меньше, чем метр девяносто три, а то и чуть больше. Судя по всему, процесс внедрения агента в уголовную среду, являлся для него дебютным.
Помню отчётливо 29 июня в нашу камеру закидывают, как у нас принято говорить, четвёртого постояльца. Ему 41 год, телом худоват, но жилистый, лицо простецкое, а вот нос – необычайной длины и крючковат. Образование – восемь классов коррекционной школы. Родом, как и Серёжа червивый, из города Павлово на Оке, в котором делают автобусы «Пазики».
Стукач тут же попросился на приём (якобы к врачу), а по возвращению в камеру принялся гнобить земляка. Сначала, действие разворачивалось в виде шутки, насмешки. Через два-три дня угрястый перешёл на крик, распаляя себя всё больше и больше. Нам с Колей ужасно это не нравилось, но мы – неопытные сидельцы, считали, что так и надо. Не станет же бывалый зек гнобить человека без причины, тем более – земляка. Но, оказалось, в тюрьме землячество ценится гораздо меньше, чем в армии.
В камерах существует обряд раздачи «погремух», по-простому – кличек. Михаилу – новенькому невольнику ФСИН, за его необычный нос дали прозвище «Пингвин». Земляк, с гниловатым нутром замучил бедолагу уборкой и постоянными придирками. По малейшему поводу или без, не разрешал спать, бывало, даже ночью. Потом стал поколачивать, вскоре, просто избивать Мишу. Тут уж мы не выдержали и крупно побеседовали с червивым. Дня на три его хватило. Зло он затаил и на нас с Колей, высокомерно загрозил вышвырнуть из камеры, да ещё отправить маляву-курсовку о нашей, якобы, принадлежности к «шерсти». Каюсь: мы с Тихим немного сникли от неопытности. А ну как подлецу поверят? По его словам – он авторитет, да ещё какой.
Уловка проходимца удалась. Мало того, что он продолжил избивать «Пингвина»; мстительный и злобный тупарь подлейше подставил земляка: умышленно смахнул кусок хлеба со стола, когда Миша за ним потянулся. Простак машинально его поднял и принялся обдувать и отряхивать… Вскоре полетела по «тюремным дорогам» малява о причислении «Пингвина» к лику обиженных.
Наше терпение лопнуло, когда поганец, с абсолютным отсутствием морали, попытался изнасиловать земляка. Тут и мы не выдержали: заставили его сделать уборку в камере и туалете. Как он вибрировал и какой ужас был в его глазах. Его даже бить не стали. А после уборки выбросили из камеры.
Неделю спустя стало известно, что он объявлен обиженным. Информация прошла по всем «хатам» централа. Вот так появились два представителя низшей касты…
Рассказ меня вполне удовлетворил. Я уже порывался уйти к себе, для немедленной записи, но Востренький придержал:
– Не торопись, успеешь ещё законспектировать. Ты лучше послушай, что я задумал.
Он расстегнул две пуговицы куртки, достал из-за пазухи стопку слегка помятых листов, объясняя, что это его новая пьеса из жизни колонии, точнее – её руководства, с интригами, трениями, передрягами…
Сюжет он закрутил лихо, да ещё с неведомо откуда взятыми подробностями. Драматическая комедия отдалённо напоминала «Зойкину квартиру» Булгакова. Художественное произведение, с точки зрения закона, тянуло на многотомное уголовное дело. Я его сдержанно похвалил и поспешил отойти от скользкой темы. Востренькому оставалось досидеть полторы недели и ему-то уж точно ничего не грозило. Иной раз лучше ничего не знать, чем иметь малоприятные последствия.
Драматург, отнюдь не местного разлива никак не остывал от деловой горячки. Он, запихивая обратно под куртку листы произведения и сминая их от волнения, торопливо заговорил:
– Ладно, хрен с ней – этой районной мелочью, а вот как поступить с клептократическими отпрысками, есть хорошая идейка. Они же мажоры, к родине относятся брезгливо, народ для них – «совки».
Я надвинул шапку на подмерзающие уши:
– И что же ты предлагаешь, уважаемый Александр Николаевич?
– Окопное лечение.
– В смысле – копать окопы?
– Не только, а ещё посидеть в них на передовой месяц-другой-третий. Когда вкусят «радости» войны, глядишь, мозги у кого-то и выправятся.
– Но погибнуть могут многие.
– Таких не жалко. Зато выжившие людьми вернуться. Шансы, по крайней мере, есть. Ещё мелкое чиновничество не помешало бы прогнать через полевые условия жизни. Будь моя воля – топ менеджеры у меня помесили бы окопной грязюки…
В момент начала отхода войск из Херсона, непонятным образом погиб Кирилл Стремоусов, заместитель главы администрации Херсонской области, человек пророссийский до мозга костей. Бегущей строкой промелькнуло сообщение об аварии, а ведь автомобиль был сделан для него персонально – с бронекапсулой. Мутное дело. Когда-нибудь узнаем, надеюсь.
15-го ноября 2022 года, украинская ракета ПВО, выпущенная из старого комплекса С-300, упала на территории Польши, в семи километрах от границы с Украиной. Показали воронку, перевернутый тракторный прицеп и сам трактор – по виду целый. Как такового взрыва, можно сказать, не было – даже колёса телеги целы.
Якобы есть жертвы – двое погибших, но не продемонстрированы их тела и не озвучены их имена и фамилии.
Пресса Польши, Прибалтики и Украины было взвыла и принялась исходить злобным лаем, обвиняя Россию в ракетной атаке на НАТО. Очень похоже на провокацию, приуроченную к встрече стран «двадцатки» (двадцати наиболее развитых в экономическом отношении), проходящую на индонезийском острове Бали. По поводу прилёта ракет на землю НАТО, там же на Бали, срочно собрались члены Северо-Атлантического альянса. Есть фотография Шольца, Байдена и Макрона с отупело-растерянными физиономиями. Британский премьер Риши Сунак снят со спины и выражения его лица не видно.