Loe raamatut: «Бремя версий», lehekülg 16
51
Утром Игорь быстро побрился и нырнул в душ. Повязка сильно мешала, её нельзя было мочить. Но за дни своего ранения Игорь так приладился управляться душевой лейкой, что вся процедура много времени не заняла. Довольный собой, он отправился завтракать, а потом, войдя в комнату, увидел приготовленный матерью темный костюм и белую свежевыглаженную рубашку. Что ни говори, а удобства жизни в семье дорогого стоили. Особо это начинаешь ценить пожив самостоятельно. Нарядившись, Игорь опустил во внутренний карман пиджака служебное удостоверение, в боковой – предусмотрительно купленный матерью проездной на все виды транспорта.
На улице было солнечно, но прохладно. Редкие облачка дождя не сулили. Игорь быстрым шагом дошёл до метро и в набитом людьми вагоне отправился на «Бауманскую», откуда до Следственного комитета можно дойти пешком, или проехать три остановки на трамвае. Игорь выбрал пешее передвижение. Хотелось пройтись, продышаться. Раненая рука уже почти не беспокоила. Игорь всё ещё пользовался поддерживающей подвязкой, но, идя по вызову, решил от неё временно отказаться. Чтобы шаги не слишком отдавались болью в ране, Игорь, согнув левую руку в локте, придерживал её в этом положении, сжимая в ладони борт пиджака. Если не торопиться, то так идти можно спокойно. Времени до встречи оставалось достаточно.
Поравнявшись с высотным зданием, в котором располагались многочисленные подразделения Следственного комитета, в том числе Главное следственное управление, Игорь задрал голову и окинул взглядом, уходящие ввысь этажи. Он ни разу здесь не бывал, хотя много чего наслышался от коллег, поработавших в составе больших следственных групп. Вопреки его ожиданиям здание выглядело не слишком презентабельно, оно явно нуждалось в ремонте. Поражал и какой-то неестественный цвет облицовочной плитки. В ярких лучах осеннего солнца она была мутно-фиолетовой. С улыбкой Игорь вспомнил придуманное зубоскалами неофициальное название этого сооружения – баклажан.
От улицы прилегающую к дому территорию отделяла высокая ограда из металлических прутьев. Игорь уверенно вошёл в небольшой домик проходной и направился к турникету, который охранял закованный в бронежилет полицейский. Игорь привычным движением выудил из кармана служебное удостоверение, показал его и шагнул в проход.
Полицейский неожиданно преградил Игорю путь со словами:
–Вы к кому, молодой человек?
–Я следователь, прибыл по вызову, – Игорь опешил и обиделся. Выходило, что в родное ведомственное здание его не пропускают. Он беспомощно оглянулся, как бы ища поддержки. Небольшая группа окружавших его людей держалась совершенно отстранённо, подчёркивая своим видом, что пришли они по своим важным делам и проблемы Игоря их не касаются.
Игорь расстроенно обратился к постовому:
– Так как мне быть-то?
– Обратитесь в бюро пропусков. Вот тут слева окошко. Если Вас вызывали, то должны были заказать пропуск.
Игорь машинально отправился к окошку и, отстояв небольшую очередь, получил пропуск, который действительно заранее заказали на его имя.
Мужчина в гражданском костюме, сидящий по ту сторону стекла, протягивая листок пропуска, вложенный в его служебное удостоверение, поинтересовался у Игоря:
–Вы знаете, куда нужно идти?
–Нет, я тут первый раз.
–Главный вход, прямо к лифту, пятый этаж, пятьсот двадцать пятый кабинет.
Выдавив «спасибо», обескураженный таким приёмом Игорь торопливо пошёл от проходной через двор к единственному входу, который и считался главным. Непредвиденная заморочка с получением пропуска выбила его из графика, он на несколько минут опаздывал и из-за этого переживал.
Оказавшись в лифтовом холле пятого этажа, Игорь беспомощно оглянулся, выбирая нужное направление. Никаких указателей не наблюдалось, поэтому он просто пошёл по слабо освещённому коридору, и очень скоро сообразил, что, судя по убывающей нумерации кабинетов, он удаляется от кабинета под номером 525. Игорь развернулся и заторопился в обратную сторону. При этом выяснилось, что коридор образует замкнутое кольцо. Поняв логику строителей, найти нужный кабинет оказалось довольно просто.
Игорь постучал и, услышав приглашающее «да», вошёл. Помещение оказалось довольно маленьким, меньше чем у самого Игоря в Калашинском следотделе. За столом восседал плотный мужчина средних лет, с коротко остриженными седыми волосами. На широком загорелом лице помещались ультрамодные очки с голубоватыми стеклами в золотой оправе. Синюю форменную куртку украшали широкие золотые погоны генерал-майора юстиции и вышивка из золотой канители на воротнике. Вид у хозяина кабинета был серьёзный и внушительный.
Игорь представился, генерал привстал и, протянув руку для рукопожатия, кивком предложил садиться.
Мужчина назвался Николаем Ивановичем и, обращаясь к Игорю по имени и отчеству, рассказал, что по факту покушения на его жизнь возбуждено уголовное дело, поэтому необходимо признать Игоря потерпевшим и допросить обо всех известных ему обстоятельствах.
Игорь впервые оказался потерпевшим и теперь ощущал некоторое раздвоение мировосприятия. Он привык себя чувствовать следователем, добывая у подследственных нужную для расследования информацию, а теперь старшему и более опытному коллеге предстояло выпотрошить его самого.
Николай Иванович начал задавать обычные вопросы, такие же точно, какие задавал бы и сам Игорь. Временами старший следователь по особо важным делам или, как это называлось в своей среде, важняк, прерывался, и умело набивал текст ответов на компьютерной клавиатуре. Игорь оценил, что работа шла споро, и надеялся, что допрос не затянется. Его беспокоила несильная, но нарастающая боль в раненой руке, которую он растряс, прогуляв без ставшей уже привычной поддерживающей перевязи.
Николай Иванович сделал паузу в расспросах и с наслаждением закурил, предложив курить и Игорю. На его отказ, просто пожал плечами. Игорь, пользуясь возможностью, огляделся в бедно обставленном кабинете. Не официально выглядели только складной зонт и портфель, лежащие в нижнем отсеке книжного шкафа, и настенная фотография в простой рамке. На фотографии неясное солнце проложило световую дорожку по глади озера или большой реки. Красноватые оттенки низко висящего светила не давали определить, какой момент поймал автор снимка. То ли восход, то ли закат. Неожиданно мозг Игоря погрузился в решение этой проблемы, и даже тема допроса отошла на второй план. Наверное, сработал какой-то психологический механизм защиты, позволяющий сменить внутренний настрой и укрыться от травмирующей ситуации, связанной с покушением. Его так и подмывало спросить у важняка про время съёмки.
Николай Иванович, сделав завершающую глубокую затяжку, прижал сигарету к пепельнице и внимательно глянул на Игоря. Почувствовав, что допрашиваемый ушёл в себя, решил преодолеть это, перейдя на откровенность:
–Знаешь, Игорь, я давненько расследую подобные дела. Со многими нашими ребятами на эту тему общался, и пришёл к тому, что нашего брата – следователя, или, если взять шире, вообще правоохранителей, начинают стрелять в двух случаях. Первый – это когда взял взятку и обязательства не исполнил, а второй, когда в личной жизни кому-то дорогу перешёл: бабу увёл или по-другому накосячил. Я тебя слушаю, и вижу, что в эту схему покушение на тебя не укладывается. В том, что никаких конфликтов или взяток, не было, я тебе верю и, по секрету, скажу, что оперативных данных об этом тоже никаких нет. Даже каких-то слухов или анонимок. Что, конечно, в твою пользу. Мстят, бывает, и за нашу работу. Я лично, за всю жизнь, знаю по всей стране всего несколько таких случаев. Давай подумаем, кому ты мог своей работой дорогу перейти? Не торопись, повспоминай.
Игорь, чувствовавший уважение к этому седому, много повидавшему и много сделавшему в профессии мужику, не обиделся на переход на «ты» и опять задумался над причинами покушения.
Размышлять об этом пришлось уже не раз, многие версии Игорь взвесил и отверг, но рационального объяснения так и не нашёл. Никакой ненависти к стрелявшему или страха перед ним, как это ни странно, у Игоря не возникло. Это ему подсказывало, что у стрелявшего, скорее всего личных мотивов убить не было. Игорь чувствовал скорее азарт, как в спорте или на охоте, хотелось сначала взять реванш, отловить стрелка, а уж потом рассмотреть и оценить этот сомнительный приз, или добычу. Это высказать вслух он постеснялся и решил забросить пробный шар:
–Николай Иванович, может быть, хотели просто припугнуть, или спутали с кем-то?
Важняк усмехнулся, раскусив лежащую на поверхности уловку:
–У нас имеется машина, в ней несколько человек, пригодный для стрельбы пистолет, стрелок, готовый на убийство, серия произведённых выстрелов. Всё это говорит только об одном: всё предварительно организовано и сделано по заказу. На твоё счастье первый выстрел вышел не по месту. То ли действительно ты успел инстинктивно уклониться, то ли киллер сплоховал, но жизненно важные органы он не поразил. Когда ты упал в кусты, в темноте он тебя не видел и стрелял наугад. Но добить не смог, не попал. Соседи всполошились, свет включили. Он испугался и убежал к подельникам в машину, на которой все они и скрылись. Кстати сказать, ваши криминалисты хорошо там поработали, с места происшествия изъяты гильзы, и даже пулю в земле обнаружили. Пистолет, из которого стреляли в тебя, раньше нигде не светился. Поэтому в пулегильзотеке данных об этом экземпляре нет никаких. По законам жанра, такой палёный ствол выбрасывают куда-нибудь в реку, где поглубже. Но искать всё равно будем. Сейчас анализируем телефонные соединения с места происшествия, может быть, это что-то даст. Изучаем дорожные видеокамеры. Короче, все подключились, будем ждать результаты. Но ты сам веди себя поосторожнее, по ночам не шастай, не подставляйся больше. Как я понял, про ошибку и про попугать ты просто так закинул, чтобы я отстал?
Игорь улыбнулся и кивнул головой.
Понимая его состояние, Николай Иванович задумчиво предложил:
–Может, применить меры защиты, данные об адресе и телефоне закрыть, охрану приставить? Как сам думаешь?
–Закрыть данные об адресе, телефоне, машине конечно можно, если это ещё не поздно. Охрана тоже хорошо, но я сейчас в Москве, у родителей, поэтому, наверное, охрана не нужна. По ночам гулять не собираюсь, да и рука пока беспокоит, хочу отлежаться, – рассудительно, без всякой бравады, высказался Игорь, внутренне хорошо понимая, что от настоящего киллера скрыться трудно.
Его спокойствие понравилось важняку, который видел, что Игорь не рисуется и, понимая возможную опасность, не хочет причинять никому лишние хлопоты.
Подписав составленные следователем по особо важным делам документы и получив на руки свой пропуск с отметкой о времени выхода, Игорь с облегчением покинул кабинет.
Он на себе ощущал, что общение в ходе допроса, пусть даже и с доброжелательным следователем – это стресс, даже для него, уже считавшего себя профессионалом. Нужно будет это впредь учитывать и, по возможности, использовать.
Но сейчас, шагая от проходной, углубляться в подобные размышления Игорь не стал, потому что простреленная рука разгорелась острой болью. Пришлось, наплевав на удивлённые взгляды встречных, поддерживать больную конечность правой рукой под локоть и ускорить шаг.
На его счастье к недалёкой остановке со скрежетом подкатил полупустой в это время дня трамвай. Игорь успел забраться по ступенькам и, миновав электронный турникет, уцепиться здоровой рукой за поручень, перед тем как трамвай содрогнулся и начал свой бег.
Домой он добрался, как в тумане, и сразу лег на диван, дожидаясь, когда неожиданно сильная боль поутихнет. К счастью, никого дома не было.
52
Десять дней на больничном пролетели, как один день. На допросы Игоря никто больше не вызывал. Врачи в отцовской больнице, осмотрев Игоря, пришли к выводу о том, что ранение никаких осложнений не вызвало. Оставалось потихоньку разрабатывать мышцы плеча. Но появилась какая-то непонятная маята. Неожиданно оказалось, что Игорю не хватает работы, общения с товарищами, и, вообще, он заскучал по Калашину. В один прекрасный день он объявил, что завтра уезжает. Мать всплакнула, но принялась собирать в дорогу продукты и одежду. Несмотря на конец сентября, дни стояли погожие, без дождей.
Игорь с удовольствием сел за руль и тронулся в путь. Мысленно перебирая прошедшие дни, он ощущал их как что-то светлое. Единственным грустным моментом стало охлаждение в отношениях с Ириной. За всё время пребывания дома Игорь только несколько раз поговорил с ней по телефону, но самому встретиться не удалось, Ирина ссылалась на занятость и от встречи уклонялась. Он это почувствовал и решил не настаивать.
Дорога отвлекла от размышлений. Игорь внутренне настраивался на работу, представлял, как встретится с коллегами. Километры до Калашина пролетели незаметно.
Машина послушно заехала на стоянку у следственного отдела и остановилась. Игорь заглушил мотор, распахнул дверцу и задумался. Вот сейчас он шагнёт в ту жизнь, какую выбрал сам. Вопреки желанию родственников, ценой разрыва с Ириной. Стоит ли того его выбор? Достаточно захлопнуть дверь и вернуться в Москву. Увольнение много времени не займёт. Начальство в претензии не будет, уж слишком много от Игоря беспокойства. Куницын с Беловым пожалеют – пожалеют, махнут рукой и примутся за повседневные дела. Без него. Ничего, по сути, и не изменится. Печально сознавать, что собственную роль в общих процессах мы сильно преувеличиваем. Наверное, это вообще свойственно людям. Но убеждаться в обратном на своём примере довольно горько.
Игорь так и сидел бы, решая, делать ли судьбоносный шаг, но во двор с шумом въехала машина Раджабова. Тот пребывал во всегдашнем хорошем настроении. Увидев Игоря, просиял и бросился к нему. Игорь неловко выбрался из-за руля, торопясь ответить на обнимания Раджабова. Тот не никак не унимался:
– Привет, дорогой! Как здоровье? Мы тебя заждались. Давай вечерком отметим, посидим, как думаешь?
– Да не знаю пока, видишь, только приехал. Зайду к Сорокину, послушаю, что руководство скажет.
– Ну, давай, давай, после позвони, – Раджабов, продолжая держать Игоря под руку, повлёк его к входу.
Игорь вдруг понял, что Раджабов по-настоящему рад встрече, рад Игорю, рад его выздоровлению. На душе как-то просветлело и печальные мысли упятились, уступив место желанию поскорее увидеть ставших почти родными людей.
Раджабов начал разговор с охранником, выясняя, оставляли ли для него пакет, а Игорь легко вбежал на второй этаж и вошёл в пустующую приёмную. Постучал в знакомые двери и, услышав приглашение, вошёл к Сорокину.
Сорокин обрадовался. Игорь знал, что первая реакция на внезапно появившегося человека самая искренняя, по крайней мере, так его учили на лекциях по юридической психологии. Он и сам был рад видеть своего руководителя, несмотря на прошлые упрёки и замечания с его стороны.
После пары дежурных вопросов про здоровье, разговор перешёл в производственное русло. Сорокин сообщил, что дела, находившиеся в производстве у Игоря, передали другим следователям, поэтому ему придётся начинать с чистого листа. Игорь кивнул, понимая, что это естественный ход событий и обижаться не на кого. Сорокин отдал ему ключи от сейфа и от кабинета и пожал руку.
Войдя в свой кабинет, Игорь первым делом распахнул окно и уселся в кресло, вновь привыкая к рабочей обстановке. Не успел он толком оглядеться, как почти весь состав отдела набился в его тесные служебные хоромы. Все улыбались, поздравляли с выздоровлением и всячески выражали свою поддержку. Белов похлопал по здоровому плечу и заверил, что Куницын уже выехал и им есть, что обсудить. Постепенно народ растёкся по рабочим местам, и Игорь, наконец, остался в одиночестве.
Он бесцельно перебирал карандаши и шариковые ручки в ящике стола, когда без стука в дверь стремительно вошёл Куницын. Игорь поднялся навстречу. Обнялись. Не успел Куницын расположиться, в кабинет вернулся Белов и тоже сел напротив Игоря.
Все помолчали. Разговор предстоял важный, поэтому никто начать его не торопился. Не выдержал Белов:
–Ну что, мужики, полной ясности пока нет, но с мёртвой точки дело сдвинулось. Убийц Садакова по-прежнему ищут, анализируя телефонные соединения. Нужно время, надежда на успех есть. Двух громил, которые похитили и пытали бывшего системного администратора из «Финкома», взяли крепко, они не соскочат. Пока молчат вглухую. Но похищенный их опознал и изобличает, взяли их с огнестрельным оружием, а это ещё одна статья. Так что, мало им не покажется. Дело о нападении на свидетеля Иванова в производстве пока у меня. Мы этих двух молодцев на это преступление примерили. Описание подходит. В их машине обнаружили поддельный государственный регистрационный номер «153 ТАМ», тот самый, что засветился в тот день в деревне Стеблево. Для опознания Иванову злодеев пока не предъявляли. Решили повременить и подготовиться. Если он их опознает, а он опознает, то они оба будут привязаны к убийству Садакова. Об этом через адвокатов сразу оповестят их покровителей, а по нашим прикидкам это и есть заказчики убийства. После такого «подогрева» они зашевелятся и как-то себя проявят. На этом строится наш расчёт. Давай теперь ты, Евгений.
Куницын с готовностью продолжил:
–Показания Вовы Ермакова, этого самого сисадмина, я изучил. Про похищение там подробно изложено, но вот про «Финком» всего несколько слов. Девочка-следователь пока не рассматривает версию о том, что заказ на похищение пришёл из «Финкома», а оба арестованных помалкивают. Факты похищения, наличия и применения огнестрельного оружия отрицать бесполезно, они объективно доказываются. А вот о заказчиках они будут молчать до последнего. Поэтому нам нужно этого Ермакова вытащить и разговорить. Лучше это сделать в областном управлении уголовного розыска. Я там ребят озадачил, они не против, но нужно моё присутствие. Вы мне вопросник напишите, чтобы чего не упустить. Теперь Игорь, про покушение на тебя. Сам понимаешь, информации мало. Уголовное дело в производстве важняка из Следственного комитета. Оперативное сопровождение по делу осуществляет аппарат МВД, а они сведениями не делятся. Но могу сказать, что гильзы и пуля не числятся по пулегильзотеке. На гильзе есть генетический материал, но это всё, что я знаю. Да, ещё, телефонные номера в день покушения высветились в нашем регионе один раз. Сейчас пытаются выяснить, с кем связывались и в каких местах ещё проявились. Машины никто не видел. Но по камерам видеонаблюдения у нас в Калашине на здании банка и на выезде из города засветилась тёмная вазовская «девятка». По времени это точно она, но номера были закрыты. Я поговорил с местной братвой, они клянутся и божатся, что никто из наших урок к покушению на тебя не причастен. Но это, сам понимаешь, придонный планктон. Они мало что решают. Приказ на тебя мог отдать и кто-то повыше. Но мне к ним дорога заказана, не мой уровень, со мной разговаривать не будут.
Игорь не утерпел:
– Слушай, Женя, по твоим словам, выходит, что в государстве есть параллельная силовая структура со своими правилами, согласись, что звучит диковато…
– Не горячись Игорь, – вмешался в разговор Белов, – это громко сказано «параллельная силовая структура». Никакой единой преступной организации, конечно, нет и быть не может. Давно бы всех пересажали и перестреляли. Вспомни…, извини, забыл про твой возраст, почитай тогда, что творилось в девяностых. За ночь, бывало, у нас в Калашине на два-три огнестрельных трупа вызывали. А в столицах, что творилось? Мужики рассказывали, вплоть до пулемётов братва применяла. Целые криминальные войны шли, при которых, понятное дело, и простые граждане страдали. Вот так-то. Но, потихоньку, улеглось. Экономическая ситуация стала меняться, естественная убыль бандитов сказалась, да и правоохранители очухались. Но сказать, что криминальный мир исчез, и воры в законе перевелись – это преувеличение, или самообман. В последнее десятилетие с экранов не слезают этакие крёстные отцы российского разлива. В этих сериалах всего намешано и про их дикую жестокость, и своеобразное благородство, и какие-то блатные принципы, и ещё чёрт-те что. Но мы-то не просто обыватели, на которых вся эта квазитворческая мутотень нацелена, мы ещё и следователи. Поэтому должны признать, что профессиональная преступность есть, и воры в законе существуют. Абсолютное большинство людей с этим не сталкивается, да и, слава Богу! Но мы, как специалисты, должны видеть реалии и, если нужно для дела, их учитывать. Места заключения и люди, там сидящие, просто часть нашего общества, это надо понимать и принимать. Те, кто, пусть по собственной вине и дурости, эти «университеты» прошёл, далеко не всегда становятся после отсидки белыми и пушистыми. Да некоторые и не сидевшие законопослушностью не отличаются. Какая-то часть из них добровольно следует определённым правилам, говоря их языком, начинает жить «по понятиям». Как в любой социальной системе в блатной среде существует принуждение для нарушающих «понятия», создалась иерархия влиятельных личностей, так называемых «авторитетов», и способы влияния массы на принимаемые решения в виде известных «сходок». Всё как у людей. Имеется и экономическая основа, называемая «общак», формируемая за счёт рэкета и отмывания преступной выручки. Одним словом, субкультура. Отрицать её существование можно, но она есть. Пока «понятия» затрагивают лишь посвящённых, общество терпит, реагируя только на ставшие известными преступления. Как только блатная пена выхлёстывает через край и отравляет жизнь большинству, государство хватается за карающий меч, и делает это нашими с вами руками…
– Короче, Склифосовский! Что это за вечерняя проповедь? – не выдержал Куницын, – ты к чему, старче, клонишь? Говори короче.
– Извините, не учёл уровень аудитории. Веду к тому, что надо убедиться, что Игорю привет прилетел не из блатного мира. Поскольку, если оттуда, надо ожидать продолжения. Мысль надеюсь, ясна, даже тебе, Женя.
– И как ты мыслишь это провернуть, я же сказал, что у меня возможностей нет, – заинтересовался Куницын.
– У меня лично знакомых в блатном мире нет, да и разговаривать со мной они не станут. А вот с Игорем станут, потому, что у него кровный интерес. Есть у меня давний знакомый, слово которого имеет вес у тех, кто нам нужен. Что уж там их объединяет, не знаю, но попробовать нужно, Игорь, ты готов?
– Готов, но, когда это состоится? – спросил Игорь.
– Созвонюсь, тогда и узнаем, – подытожил Белов.
