Альманах. Автор года 2017

Редактор Александр Новиков

ISBN 978-5-4490-6369-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Поэзия

Валерия Александрова

Пустыня

Пустыня – воплощённое «ничто»…

Название совсем несправедливо.

Её природа – редкостное диво,

Но скрытое под золотым манто.

За то, чтоб насладиться красотой,

Безмерная заломлена цена,

И жертва не одна принесена.

Безжалостный песчаный океан

Обманчиво спокоен, и барханы,

Плывут, как волны, в медленном пиано.

Но лишь приказ пустыней будет дан —

Сработает сыпучих дюн капкан.

А след развеет ветер пыльных бурь,

И не всплакнёт небесная лазурь.

Но если повезло – остался жив,

Благодаря железной дисциплине, —

Тебе раскроет красоту пустыня.

Сознание сперва заворожит:

Диковинные встанут миражи.

Но, поиграв, одарит, наконец:

Укажет путь в оазис – свой венец.

Оправдана аскеза. Говорят,

Пустыню для того создал Всевышний,

Убрав всё то, что показалось лишним,

Хотя и украшало райский сад,

Чтоб здесь бродить, любуясь на закат,

Задумчиво, с собой наедине.

Для мудрых одиночество – в цене.

Старушка

Она сидит здесь каждый день на лавочке —

Подъездный страж, бессменный атрибут.

Подслеповата, линзы из стекла в очках,

Чтоб лучше видеть двор-театр. Бегут

Соседи мимо, «Здрасьте, Марья Глебовна!»

Бросая, не задумываясь, ей.

В ответ молчит, но долго смотрит вслед она,

И нет на свете глаз несчастнее.

Вокруг толпа, но гложет одиночество.

Бессонница пытает по ночам.

Поспать в спокойствии хотя бы ночь из ста,

Пока не послан вечный сон очам.

Но дни её и ночи одинаковы,

В плену отчаяния дикого.

…Однажды утром скажете «Однако!» вы,

На лавочке не встретив никого.

Анжелика Тринц

Одна на миллион

Блестел серебряной дорожкой

Песок в каёмке кружевной.

Звёзд бриллиантовые крошки

Играли весело с волной!

Вдыхая ароматы моря,

Я шла в плену любовных грёз,

А берег, словно небу вторя,

Стелил живой ковёр из звёзд!

Луна, бросая взгляд манерный,

Вдруг осветила силуэт:

Мальчишка, лет восьми, примерно,

В рубашку лёгкую одет.

Я подошла немного ближе,

Поправив сумку на плече:

Спросила: «Звёздочки, я вижу,

Бросаешь в море… А зачем?»

«Отлив для них подобен смерти» —

Мальчишка с грустью пояснил…

«Они не выживут, поверьте!

Спасаю их по мере сил!»

Вздохнула я: «На побережье

Их – миллионы! Не трудись!»

Он, взяв звезду морскую нежно,

Сказал: «А для неё – вся жизнь!»

Блестел серебряной дорожкой

Песок. Дул ветер небольшой…

Как много дел благих возможно

Творить с открытою душой!

Искусный кукловод или
исповедь марионетки

Да, ты-искусный кукловод,

Марионеток хоровод

Ведёшь умело.

Очередной твой кавалер

Пленён изяществом манер

И гибким телом.

Глубокий вырез декольте

И ног прекрасных фуэте

Щекочут нервы.

Холодный ум ведёт расчёт,

На сердце лёд, а внешность – мёд!

Короче, стерва.

Лик ангела, невинный взор,

Витиеватых фраз узор —

Амура стрелы.

Марионетке невдомёк —

Завязан крепко узелок

Рукой умелой.

Сетей не избежал и я,

Вкусив обмана сладкий яд,

И был повержен.

Коварства размотав клубок,

Я с болью каждый узелок

На сердце режу.

Люция Звёздная

Травница

Бабушка-травница внучку учила:

– Хворь можно всякую вмиг победить,

Коли есть корень травы девясила,

Почки берёзы, ромашка и сныть.

Также бессмертник, алоэ и мяту

Нужно в своём арсенале иметь,

Но за леченье не требуй ты платы,

Будь серебро это, злато иль медь.

Даром лекарства ведь нам достаются —

Денег природа за то не берёт.

Я преподам тебе знахаря курсы,

Коли лечить твой настанет черёд.

– Бабушка, помню, как ночью купальской

Ты уходила одна, не боясь…

Мне было страшно одной в тёмной спальне

И до утра не смыкала я глаз.

А на заре ты домой возвращалась

С целой охапкой цветов и травы,

Да и корней приносила немало,

Разной по форме и цвету листвы.

И на вопросы мои отвечала:

«Лишь подрасти, я открою секрет…»

В ригу, что рядом была с сеновалом,

Где под запретом был солнечный свет,

Ты эти травы сушить уносила,

Бережно вешая каждый пучок…

Внучка проснулась… Неужто приснилась

Милая бабушка, знаний исток?

Жаль, что бабуля чуть-чуть не успела,

Внучке свой главный секрет рассказать,

Только оставила в тумбочке белой

Тайных рецептов большую тетрадь.

Формула любви

На остров, позаброшенный и скучный,

Где нет давно уж птичьего базара,

На белых крыльях прилетел олуша —

Хотел создать семьи счастливой пару.

Искал и звал, но было всё впустую…

Мечтал он в танце страсти закружиться.

Судьба-злодейка – нет, чтобы живую, —

Подкинула ему из камня птицу!

Несчастный! Он влюбился в изваянье,

Что люди для приманки разместили,

Не ведая, как мучиться в страданьях

Он будет от любви своей бескрылой!

С ума сходя от чувств, он беззаветно

Четыре года ждал взаимной страсти,

Но каменное сердце, знать, с секретом —

Не отзывалось, на его несчастье.

Без статуи не мысля жизни просто,

Не замечал он, что живые птицы

Уже давно заполонили остров,

И пары создавали, чтоб гнездиться.

Не выдержало сердце у олуши…

За что ему, скажите, эта кара?

Но всё ж не зря принёс он в жертву душу,

Вернув эпоху птичьего базара.

Елена Асатурова

Старьёвщик

Город затих в предвкушении зимнего сна.

Улицы сгорбились, словно старухи седые.

В тёмном акриловом небе распалась луна

Тысячью бликов и в лужах холодных застыла.

В мёртвой тиши раздаётся размеренный стук,

По фасадам домов чьи-то движутся тени,

Словно бы выпустил кто из слабеющих рук

Шар костяной, и он гулко считает ступени.

Ближе и ближе, как проводом огненным бьёт

Этот таинственный звук…

Будь я проще,

Сразу б увидела, как постучав у ворот,

Входит во двор мой

в нелепых одеждах старьевщик.

И предлагает отдать ему так, за гроши,

Всё, что пылится давно по углам моей жизни,

Что потерялось, увы, в закоулках души

И паутиною тонкой на сердце повисло…

Он говорит, что товар мой, хотя и не нов,

Сыщет ему он местечко в убогой тележке.

Пусть заберёт безответную чью-то любовь

И обречённые на неудачу надежды,

Тех, кто не понял, увы, и уже не поймёт,

Тех, кто обидел и предал, пускай ненароком.

Пусть забирает старьёвщик растаявший лёд

От равнодушья глазниц занавешенных окон.

Косточки чьих-то скелетов в скрипящих шкафах,

Всех ненаписанных, незарифмованных строчек.

И обгоревших, истлевших, рассыпанных в прах —

Знаков вопроса, тире, многоточий…

Что же ещё? Вот тоска, что сжимает в кольцо,

Не позволяя крылу размахнуться в полёте…

Вынесла всё, что не нужно, ему на крыльцо.

Он усмехнулся: «Ну вот – мы, пожалуй, в расчёте».

И покатил свой возок, по брусчатке стуча.

Не оглянулся назад, хоть ждала я напрасно…

Кто-то снежинки смахнул осторожно с плеча

И прошептал:

«Теперь в доме есть место для счастья».

От зимы никуда нам не деться…

От зимы никуда нам не деться, родная…

Подкрадётся она, как стихающий вечер

после шумного дня, что в закат утекает…

Тёплой шалью укрой свои хрупкие плечи,

чтобы согреть от мороза и прожитых лет,

сердце своё уберечь от колючих осколков.

Воет метель за окном. Лампы старенькой свет,

и твои руки над пяльцами с тонкой иголкой

кроют стежок за стежком покрывало Зимы

вязью узорной, вплетая весны первоцветы,

брызги капели, мечты, ожиданья и сны,

краски и запахи вдаль уходящего лета…

А во дворе не на шутку декабрь осмелел —

саваном белым спеленаты улицы в кокон.

Видно, однажды он в окна твои залетел —

инеем лёг на виски, снегом выбелил локон…

И всё короче холодные зимние дни.

И всё тоскливее зябкие долгие ночи.

Тянет игла за собой жизни тонкую нить

и не готова орнамент на этом закончить.

Пусть от зимы нам не скрыться, родная моя,

но мы достанем забытую ёлку, и пыль

с веток смахнув, будем рядом сидеть у огня.

И подождём… подождём до прихода весны.

Мелодия Альп

С вечера хмуро дождило,

такая докука.

Лыжи у печки грустили без белых просторов.

Утром зима к нам вошла,

как хозяйка, без стука,

высыпав снега искристого пригоршнью полной.

Горный хребет нахлобучил пушистую шапку.

Белым шарфом размотались по склонам

трассы и спуски.

Мы лыжи в охапку

и целиной, первопутком, пока он не тронут,

быстро несёмся, вдыхая коктейль кислородный.

С веток снежинки – как звезды – навстречу летят.

Замер хрустальный ручей.

И азарт первородный

нас будоражит от самой макушки до пят…

Солнце цепляет высокие сосны за спины.

Ветер альпийскою песней тревожит нам сердце.

Мы затихаем.

И голову вверх запрокинув,

ловим летящие хлопья губами, как в детстве…

Мишура

Мне не спится опять до утра.

Строки путают ямб и хорей…

И летит, и летит мишура

С пожелтевших еловых ветвей…

Затихает к рассвету Москва,

Этот город бессонных ночей,

С переулков гирлянды сорвав,

Отключив звездопад фонарей.

В гулком чреве пустого двора

Вьются в кокон обрывки газет…

И летит, и летит мишура

Ускользающих в прошлое лет…

Дворник машет усердно метлой,

Разгоняя вчерашнюю блажь.

И, как вирусом, болен Москвой,

То ли гость он её, то ли страж…

Нас дурманят чужие ветра —

Отголоски не наших побед.

И слетает с души мишура

В новогодний похмельный рассвет…

Ветра перемен

Отчего нас тревожит ночами мистраль,

Не давая уснуть и вселяя тревогу?

Оттого ли, что тонок уже календарь,

И пора собираться по новой в дорогу?

Нас уже не сдержать этой клетке из стен.

Не стреножить травой приворотной.

Дуют свежестью терпкой ветра перемен,

Забивая мне рифмами глотку.

Видно, время настало черту подвести,

Помянуть всё, что было, на тризне,

И назад не смотреть… ни о чём не грустить,

Поднимать паруса своей жизни.

Переменится ветер. Задует свечу.

К новым гнездам отправятся птицы.

Я – как Мэри – достану свой зонт и взлечу,

Чтобы просто к себе возвратиться…

Переведи меня через майдан

Переходя свой жизненный майданМайдан – главная торговая площадь в городе, базар,

Сквозь шум толпы, порой плюющей в спину,

Таща грехов и скорби чемодан,

Который жалко в ров забвенья кинуть,

Мы кажемся игрушками богов,

Потрепанными, ставшими ненужным

И пыльным хламом. Чья-то нелюбовь

Нас не пускает выбраться наружу,

Туда, где свет. Где в вены кислород

Нам колет ветер, свежий и задорный.

Где парус, натянувшись, позовёт

С разбегу броситься в бушующие волны…

И я шагну за меловой свой круг,

Сожгу порты – чего уж мелочиться! —

Узнав из всех изученных наук,

Каким богам мне следует молиться.

Когда судачат злые языки,

Не обернусь на ядовитый шёпот —

Моё оружье – острие строки…

Благодарю, майдан, за ценный опыт.

Высота

Крылья сломаны, стынет дыханье, как лёд.

Не подняться уже над сверкающей бездной

В свой последний, в манящую вечность, полёт.

И впервые страшит высоты неизвестность.

И меня не поймут те, кто там, в облаках,

Подчиняясь мистралю, поют свою песню.

Точно также как те, кто на землю приправ,

Никогда не поднимут глаза к поднебесью.

Я глотну напоследок пьянящий миндаль

Этой жизни свободной, но чувствами выжженой.

Не добраться в расшитую звездами даль,

Обескровленной и обездвиженной…

Сушит губы – как в полдень – убийственный зной.

Слышу шорох, и веет внезапной прохладой.

Это Ангел-хранитель склонил надо мной

Свои белые крылья, пройдя снегопадом…

И осколки снежинок, впиваясь иглой,

Разгоняют по венам застывшую кровь.

А я снова, как в детстве, взлечу над Москвой,

Чтоб услышать распев сорока сороков…

Видно, мой дед мороз…

Видно, мой дед мороз взял мешочек с подарками рваный.

И пока добирался, рассыпал немало в пути…

Я пришла в этот мир не за тем, чтобы ставить капканы —

Для того, чтоб в ловушку попавших спасти,

Поднимать на зелёную ветку упавшие гнезда,

Зажигать маяки для ушедших в туман кораблей…

Новый год, он за этим придуман и создан,

Чтобы даже зимой становилось немного теплей…

Я зашью твой мешок, чтобы больше не выпало всуе

Из него ничего, никого. Пусть рубцуются раны.

А я красками яркими новую жизнь нарисую…

Я пришла в этот мир не за тем, чтобы ставить капканы.