Мне стало интересно, с какой целью она расположилась в конце вагона? Я люблю ездить так, чтобы наблюдать за другими пассажирами. Может, она тоже за кем-то наблюдает? Тогда я возьму её к себе в компанию.
– Доброе утро. Не подскажите, этот поезд останавливается на «Заре»? – завел я разговор, состроив образ достопочтенного юноши.
Девушка не сразу поняла, что я чего-то от нее хочу.
– Ах? – наконец она смущенно оторвалась от книги, поставив палец на месте, где закончила читать.
– До зари доеду? – повторил я вопрос, вытягивая улыбку.
– Да, доедете. Если, конечно, не было изменений в расписании. Но это вряд ли.
– Ясненько, – благодарно ответил я. – И еще, позвольте спросить, куда вы сами путь держите?
– Я? Ах, домой, – девушка усмехнулась, – Фрязево. Знаете?
– Бывал. С самого вокзала едете?
– Да, да, именно так, – она прилежно улыбнулась.
Я ответил тем же, и затем она вернулась к чтению. Я счёл, что усесться рядом с ней будет слишком нагло, и потому расположился на приемлемом для наблюдения расстоянии в том же ряду, также лицом по направлению движения, но по правую сторону вагона, у самого окна. Я вытянулся, уперевшись горбом в спинку кресла, а ногами в склон под сиденьем напротив, и поезд тронулся.
Первое время я смотрел в окно и под «Вокализ» Рахманинова наслаждался образом Москвы, который она исполняла в это прекрасное утро. Крыши гряды гаражей сверкали серебром, подмигивали вдоль съездов с дороги вывески автомастерских, огражденных со стороны железной дороги размалёванными баллончиками бетонными заборами в ромб. Из-за заборов чуть дальше виднелись панельные дома, на боках которых переливались солнечные блики, ровно как на золотых куполах соборов и церквей. По извилистым дорогам разъезжали то желтые, то белые автомобили такси, а когда электричка взмывала на холме, можно было разглядеть каски или оранжевые жилеты рабочих и дворников.
Спустя несколько сочинений Рахманинова, когда мы подъезжали к области, показались очертания Реутова. Из обруча однотипных многоэтажек возносился столб белоснежной дымки из труб котельной. Были обмотаны красно-белой лентой детские площадки, но работали три магазина, при чем два из них – пивные. Можно было предположить, что пивной ларек строится как фундамент района, а затем уже вокруг него разрастаются дома, затем города, затем страны и целые континенты. В центре вселенной есть пивнушка. И если тебя, мой читатель, вдруг спросят – что было раньше, курица или яйцо, то ты теперь знаешь, что ответить – пивнушка.
После Реутова картинка в окне сменилась на череду маленьких станций, заводов и лесополос. Я следовал глазами по волнам электропроводов, что тянулись от столба к столбу, и начал было умирать со скуки, как вдруг заметил мрачного мужчину, что сидел справа и сверлил меня взглядом.