Простая история

4

В "башне" действительно оказалось напряжённо. Ни одной свободной минуты. Северный ветер нещадно трепал самолеты, заставляя лётчиков покрываться испариной от напряжения и нервничать диспетчеров у радаров.

Кучевая облачность на севере засвечивала локатор, усложняя определение сигнала. Стив только приглушённо чертыхался. Джеф прекрасно понимал его: сегодня Роберт не вышел на работу. Засветка сильно осложняет контроль. Группе приходилось туго, а у Стива на подмену остался всего один человек. Джеф видел – Баррель нервничает, разглядывая сброшенную на его монитор справочную информацию. Джефу самому пришлось прибегнуть к нескольким несложным дыхательным упражнениям, чтобы "прочистить расчетный центр" – освежить голову.

Это помогало, но всё дежурство так не продержишься. Когда, наконец, у него появилась возможность немного отдохнуть, он, удостоверившись, что Дик запомнил положение самолетов и связался с воздухом, хлопнул Стива по плечу, проходя мимо: надо же его развеселить.

– Что, опять пора оплачивать школьное окно? Рассчитываешь, как будешь делать кадушку в кабинете директора?

– Не каркай, – махнул рукой Стив, морщась.

Школьные окна с некоторых пор для него, как красная тряпка тореадора в воспитании наследников. Теперь Баррель точно встряхнулся. Джеф засмеялся. Стив покосился в его сторону.

– Ты своё получишь, Медведь: и у тебя дети будут, – зловеще пообещал он.

Ну и Баррель, вот весельчак. Нашёл, чем стращать. Такое ему не грозит. Джеф снова засмеялся и вышел: перерыв был слишком мал, что бы пикироваться со Стивом.

Он поднялся наверх, мельком осмотрел из окна взлётное поле. Вот чёрт, что это у них там, на РД три? Не видать отсюда. Забаррикадировал кто-то дорожку для быстрой посадки, что ли? Суетятся. Надо выяснить. Скоро начнется самая работа: на носу вечерний пик. Ещё час и приём бортов подскочит вдвое. Он постоял, глядя, как гладит ветер спины машин. Ветер для него был почти видимым, материальным. Джеф сам как этот ветер: в сознании одни винты и полупетли. Он встряхнулся, заставляя себя некоторое время выискивать глазами ближний привод, просто в виде маленького упражнения глазным мышцам и торопливо прошагал к раздевалке. Порылся в сумке в поисках термоса. Торопливо глотнул, чувствуя, как сдавливает горло огромный глоток киселя. Какая всё же гадость. Пора вниз. Стоя за спиной Дика и запоминая изменения в картинке, Джеф снова незаметно настроился на работу. На локаторе обнаружился наконец сто седьмой борт BAW, о котором предупреждали соседи. Да и дорожка сидела гвоздём в голове. Ну не получается у него не встревать. Джеф, едва обретя микрофон, полюбопытствовал:

– Контроль, Посадка, Фред, кто там у тебя, на поле? – и сразу переключившись, добавил: – Аэропорт-Контроль, всем бортам, неисправна РД 3.

– Ты Джеф, что ли, наземниками интересуешься? – насмешливо сказал Фред, невидимо сидящий над ним и залитый пока ещё естественным светом, в отличие от Джефа.

Хорошо, что сегодня они совпали. Это в последнее время редко бывает. С Фредом дежурить приятнее: он иногда брякает такое, что вынуждает главного диспетчера призывать его к порядку и веселит весь вокзал. Если бы не это качество, может Фред давно был бы у них в команде, спустившись по лестнице вниз. И, соответственно, поднявшись по зарплате вверх: чего-чего, а профессионализма он уже набрал достаточно.

– Я, – согласился Джеф, хотя это было излишне, голоса друг у друга они знали на слух отлично. Услышав ответ, посоветовал: – А, Рон. Прекрасно. Пихни его. Я так понял, третью быструю посадку вам заткнули? Скоро понадобится.

– Сейчас почищу. – согласился Фред. – А время-то ещё есть?

– Чисти, – усмехнулся Джеф, и переключил микрофон, задавая другой эшелон сто седьмому. Потом опять вернулся на миг к Фреду: – Есть. Тридцать две минуты.

Слушая в открытом канале просто классические высказывания инженера по поводу сегодняшнего вечера, Джеф только хмыкнул, не отрывая глаз от экрана. Интересно, что бы он сказал, если бы ему пришлось всё дежурство пялиться в такой засвеченный монитор? Хоть словесными шедеврами насладиться.

– Не засорять эфир сленгом! – Одернул приказом в наушниках голос главного диспетчера, перекрывая все переговоры.

– Так. Рон схлопотал, – сказал сам себе Джеф.

Стив косо глянул на него, но промолчал.

– Джеф! – Окликнул Адам. – Примешь мой триста семнадцатый АА?

Джеф окинул взглядом свои дружно мигающие огоньки.

– Давай, – согласился он, быстро просчитывая еще одно положение. Сказал в микрофон: – триста семнадцатый, курс ноль-один-ноль. Контролируйте. Тони, прими шестнадцатый. Борт шестнадцатый AFR, работайте с подходом. Борт триста второй АА, даю поправку, эшелон ноль-один-шесть, повторяю эшелон один-ноль-шесть. Аэропорт-Контроль, кто вызывает?

Светящиеся точки начали двигаться чуть в ином направлении и Джеф ещё миг присматривался к их скорости, проверяя свои расчёты и слушая ответ с появившегося на локаторе воздушного судна. После короткого отдыха, потраченного им на порцию овсянки, что, надо отметить, совсем не улучшило его настроение, хоть и нравилось его желудку, стало словно тяжелее. Разогнуться было некогда: количество самолетов прибавилось. Огоньки сигналов с бортов, проходящих в дальней зоне, сплетались на экране в причудливую вязь. Джеф, поглощенный контролем за локатором, не замечал, как затихли комментарии и реплики на втором этаже: теперь каждые четыре минуты принимался борт. Вечерняя возросшая плотность посадки, «час пик». Диспетчерам ближней зоны в это время просто некогда перебрасываться шуточками в эфире: остаются лишь секунды для сухих чётких коротких фраз.

Наконец погода устроила маленькую передышку: день заканчивался. Хоть здесь, внизу, и не было окон, вечер всё равно ощущался в серьёзных лицах, сгорбленных плечах, склонившихся над мониторами головах. Стала отчётливее проявляться напряжённая, гулкая тишина "башни". И дирижер этого оркестра мигающих огоньков на мониторах – Стив, главный диспетчер, важный атрибут управления воздушным движением. Его постоянно плавно скользящий по мониторам над головами диспетчеров взгляд и короткая остановка на собственном мониторе повторяются с точностью часового механизма. Виртуальный разум главного диспетчера в течении всей смены дрейфует над группой. Значимое молчание мониторов сильнее подчёркивает лёгкий шелест голосов во время переговоров. Голоса у диспетчеров приглушённые, чтобы не отвлекать других. Но во время обмена информацией с пилотами иногда проскакивают не очень-то информативные фразы, позволяющие сбросить напряжение. Стив, имеющий привычку обычно моментально пресекать словесную шелуху в своей группе, сейчас, прислушиваясь к диалогам ребят, не делал никаких замечаний. Нет шелухи, есть только Работа.

Напряжённость Контроля не создавала моментов для проявления эмоций, не соответствующих этике радиообмена: увеличилось количество проходящих бортов – какая тут возможность пошутить. Конечно, обмен красочными эпитетами в эфире – весьма незатейливый способ встряхнуться, тянулся, как шлейф, за каждым из диспетчеров: ёмкое слово сленга может точнее обрисовать ситуацию. Вся проблема в том, что у каждого словесные обороты уникальны. А высокая плотность приёма бортов оставляет время только на стандартные определения, не требующие расшифровки или повторения и тем самым сберегающие время.

– Джеф, городской! – Неожиданно позвал Стив, вырвав его из состояния сосредоточенности.

Джеф, чертыхаясь про себя, рассчитывал эшелон двадцать чевёртого AA, оказавшегося в зоне шторма над Атлантикой. Ветер северо-западный, местами переходящий в шквал – это не помощь в преодолении расстояния. Они как раз были на границе засветки и Джеф, напряженно щурясь, только что снова подкорректировал их курс. Кроме того, у них обнаружились неполадки и команда выясняла величину проблем в оборудовании. Джеф не слышал ничего вокруг: весь мир был сосредоточен сейчас в доносящихся сквозь помехи голосах в наушниках и Джеф даже не понял, что имеет в виду руководитель дальней зоны, только бросил в его сторону короткий невидящий взгляд. Стиву пришлось дважды окликнуть его: для Джефа, поглощённого расчётами не существовало вокруг в этот момент ничего. Он не заметил и склонившегося над плечом Дика, которому махнул Стив, отправляя его для подмены. Джеф очнулся от легкого толчка Дика, поднял голову, разозлённый. Стив потряс трубкой, словно говоря: "Оглох, Медведь?"

Не глядя больше на Стива, но не отрывая взгляда от экрана, Джеф с досадой оттолкнулся от стола. Пока Дик не сообщил, что готов, вся ответственность лежит на нём.

– Кто там ещё? – Злобно процедил про себя он, сдвигаясь к аппарату.

На экране появился ещё один огонёк и Джеф на миг забыл о телефоне: потянулся назад к пульту, чтобы выяснить, что это за пришелец. Одновременно услышал запрос с этого борта. Картинка чуть изменилась, что не очень-то понравилось ему. Джеф сказал в микрофон, поднимая одновременно трубку телефона:

– Сто седьмой. У вас отклонение. Ваше место? – он выслушал доклад командира, прерываемый помехами, сказал: – Повторите от азимута… Понял. Даю поправку, эшелон три-два-ноль, – и добавил, отвечая на запрос, поступивший в этот момент с другого борта: – Аэопорт-Контроль, запрещаю.

– Готов, – чётко уронил над ним Дик в этот момент, и Джеф потянул к уху телефонную трубку. Раз Дик запомнил положение светящихся точек на экране, можно вставать, но Джеф не торопился. Развитие ситуации на экране притягивало его внимание. Телефонный провод, дрожа и растягиваясь, натянулся и Джеф, поднимаясь, что бы уступить место Дику, услышал, немея:

– Сколько нужно врать, что бы до тебя дозвониться?

Он словно на стену налетел. Задохнулся, не в силах поверить.

– Эй! – Позвала она.

– Ники! – Прошептал он.

Вся автоматичность работы полетела к чёрту.

– Джеф, гарнитурой поделись, – протянув руку за наушниками сердито сказал Дик.

– У нас все в порядке, приём, – отозвался наконец-то сто седьмой. Отклонение сто седьмого не увеличилось. Джеф тупо посмотрел на монитор локатора, на сосредоточенное лицо Дика, снимая наушники и микрофон. Дик не глядя на него, торопливо надел их на себя.

– Я хотела посмотреть на твою "башню". Можно? – Еле слышно раздалось в отставленной трубке.

– Можно! Конечно! Приезжай, – обрадовался он, сразу на мгновение забыв о шквале над Атлантикой и о РД 3, вынуждающей сейчас нервно ёрзать диспетчеров зоны вокзала.

– Сто седьмой, вы там над чем летите? – Сказал Дик. – Ваше место? Даю поправку, ваш курс три-три-ноль.

– За новичком присмотри. И двадцать четвёртый должен уже был выяснить, что у них случилось. Почему молчат. Нужен им консультант или нет, – посоветовал Джеф, зная, что Дик всё равно его слышит и учтёт его замечания.

– Я здесь, – так же тихо сказала Николь, сквозь телефонные пощелкивания. – На первом этаже, в зале ожидания.

– Ники, стой, где стоишь! – Заволновался Джеф, боясь, что это ошибка или шутка и её голос сейчас исчезнет. – Что вокруг тебя?

– Автоматы с колой и газетами, лестница, выход.

– Мы ещё над горами. У нас всё в порядке, приём,– уловил Джеф ответ командира сто седьмого борта, который раздался в его наушниках. Ну здорово: Дик успел добавить громкость.

– Стой и не шевелись, – приказал в телефонную трубку Джеф, неотрывно следя за картинкой: выйти из состояния потока иногда у него получалось не сразу, даже если Стив вышибает вот таким пинком. – Я сейчас приду.

Он бросил трубку.

– Стив!

Начальник группы диспетчеров быстро подошёл к нему, грозя пальцем. Чёрт. Вот она, непредвиденная ситуация.

– Ну-ну, Джеф.

– Да ладно тебе, Баррель. Минута. Сбегать на вокзал.

– Ну, Медведь,– сказал, с усмешкой. Стив, проверяя картинку у Дика и затратив на это минимум времени. – за пиво платишь ты.

Дик словно и не видел стоящего за спиной старшего группы, углубившись в переговоры с воздухом.

Джеф, не зная, как работает он сам, всегда изумлялся этому диспетчерскому умению быстро входить в рабочий режим и сразу ориентироваться в экранной проекции воздушного пространства зоны работы локатора.

– А то, – согласился он, оставляя Дика. Закончил уже на лестнице, хоть и негромко, чтобы не нарушать сосредоточенную тишину "башни". – Пиво так пиво. Смотри, не лопни.

– Джеф. Тебе семь минут времени, – уронил Стив, не глядя на него.

Джеф не сомневался, что Баррель его услышал. Семь минут, значит?

– Понял, – согласился он, уже почти поднявшись.

Он у Стива не один такой. Сейчас на подхват никого нет: Адам отдыхает свои законные полчаса, Гарри остался за диспетчера, Дик недавно подменял Александра. Теперь Стив обязан отвечать за Джефа и Гарри одновременно. Гарри стажёр, ему пульт доверить большой риск для ответственного за его стажировку, пока не закончится срок его подготовки. Поскольку Малыш висит на Адаме, в случае его ошибки отдуваться придётся Адаму, как за свой прокол. Адам у них лучше всех готовил диспетчеров, было в нём что-то преподавательское. Джеф прекрасно представлял, какие эмоции можно испытывать после предоставления на некоторое время пульта стажёру для практики сопровождения бортов в дальней зоне и по трассам, стоя рядом и глядя, как на экране сближаются мигающие сигналы самолётов, находящихся в воздухе и знать, что если случиться авария – отвечать будешь ты, а не обучаемый тобой стажёр. Несколько раз Джеф сам оказывался в такой шкуре и под конец дежурств едва не падал от того, что внутри всё дрожало. Потом, когда у него начались "семейные" проблемы, Стив перестал давать ему стажёров. Джеф понимал его: обучение подразумевает общение. Диспетчер и его подопечный находятся в постоянном сотрудничестве, а именно этого Джеф тогда предоставить не мог. Он просто не в состоянии был быстро переключаться с потока на объяснение своих действий. Да и стажеров стало поменьше: Гарри в их группе первый за последние полгода.

Смутно доносились голоса, размытые монотонным гудением аппаратуры: наверху, в лучах закатного солнца, Фред ругался с дежурным по вокзалу, доказывая, что в такой ветер кому-то обязательно понадобится полоса ноль – сорок. Старая привычка не особенно верить оптимистическим сводкам метеорологов явно нервировала его, выбивая из него определения, заставляющие морщиться главного. Джеф, проходя вдоль ограждения к столу охраны, только хмыкнул. Он иногда тоже, в процессе работы, мог уронить интересное словесное производное, которым потом обменивалась с восторгом группа на редких совместных вечеринках.

Ему стало ясно: один Рон справиться не мог, а подогнать тягач, видимо, ему никто не поспешил. Выглядывать в окно Джефу было некогда, да и не его это дело. В круге работает цепочка и диспетчеры, передавая самолет образно выражаясь из рук в руки, поддерживают друг друга в требованиях к условиям посадки. Джефу нет смысла тратить время на простое наблюдение, которое совершенно бесполезно, ему ещё в здание вокзала бежать.

– Ты что, Джеф, свои яблоки запил пинтой молока? – любезно поинтересовался Арнольд, подавая ему журнал для расписки.

– А то, – сказал Джеф, бросив взгляд на часы.

– Я и гляжу: у тебя сегодня никак расстройство желудка. Второй раз выскакиваешь.

Ш-шутничок. Джеф поёжился, вылетев из "башни": заходить в раздевалку – это время. Ники ждёт и Стив ждёт. До последнего момента он не верил в подобное случайное событие. Не бывает такого исполнения желаний. Прогремел подошвами по металлической лестнице, чтобы не обходить здание, хлопнула вслед ему дверь служебного выхода. Быстро шагая вдоль перил балкона, он действительно увидел Николь, у телефона-автомата с трубкой в руках. Свернул на лестницу. Николь повесила на рычаг трубку и растерянно огляделась.

– Джеф! – Крикнула она, увидев его и бросилась навстречу.

Они столкнулись у последней ступеньки. От неожиданности обнялись. Тут же смущённо отступили друг от друга. Миг помолчали и заговорили одновременно:

– Ники! – Сказал Джеф. – Хорошо, что ты пришла.

– Я хотела посмотреть, где ты работаешь! – Шепнула Николь.

Остановились. Рассмеялись. Джеф смотрел на неё с улыбкой, отмечая себе, что она изменилась.

– Здравствуй, Джеф! – Выдохнула, с явным облегчением, она.

– Привет, рад тебя видеть, – улыбка, кажется, к нему прилипла.

– Я узнала, когда у тебя дежурство. Мне хотелось посмотреть, откуда ты со мной говорил. Давно, – тихо говорила Николь, пока он рассматривал её. – Но, к вам в "башню" посторонним нельзя, наверное?

– Пойдём, мы что-нибудь придумаем, – решил Джеф, разворачиваясь. Они зашагали по лестнице. – Ты, в общем, не очень посторонняя. Твои родители там были.

Николь промолчала. Искоса взглянув на неё, Джеф заметил, как она слегка помрачнела. Он приуныл, мысленно присвистнув. Вот какие дела? Зря он о родителях брякнул, это точно. Наверняка, они и не знают, где она. Время ещё не позднее. Ехать в аэропорт на автобусе долго, вполне могла и школу сегодня прогулять.

– Пойдём скорее, а то Стив взбесится.

– Если туда нельзя, так и скажи, я пойму, – заявила Николь, шагая за ним и стараясь не отстать. – Я не хочу быть обузой.

Джеф резко остановился, Николь от неожиданности налетела на него. Он протянул руку, чтобы поддержать её, заглянул в глаза. Чёрт!Зеленые. Глаза у неё – зеленые! А он думал, серые… Да что это с ним такое?

– Ты мне не обуза! – Почему-то сердясь, сообщил он. – Я очень рад, что ты пришла. Я думал о тебе, хотел позвонить, узнать, как ты там, как настроение. Особенно летом. Но… – тут он замолчал. Ну вот, понесло, надо же. Ещё и лето припомнил, идиот. Ей-то какое до него дело?

Николь некоторое время молча смотрела на него.

– Но не было повода, да? – Тихо закончила за него.

– Что-то вроде.

Джеф словно встряхнулся. И правда, пришла: так добирай и радуйся.

Действительно, медведь. Развезло.

– Пойдем, мне нельзя надолго отлучаться во время дежурства.

И он зашагал дальше.

– Кто это – Стив? – Вспомнила Николь, устремляясь за ним.

– Мой начальник.

Джеф, привычно преодолевая три ступеньки сразу, вдруг заметил, что она почти бегом бежит за ним. Пошёл медленнее, весь во власти ощущения её присутствия рядом. Николь, после недолгого молчания, сказала:

– Я тоже думала о тебе.

Джеф по инерции проскочил несколько шагов, прежде чем снова взглянул на неё. Она смотрела под ноги. За это лето Николь не выросла, видимо, это её естественный рост. Но он едва узнавал её: весной она была обычной веселой девчонкой, правда немного испуганной. Да нет, не немного, очень даже сильно испуганной. Но даже тот страх не наложил на неё такого отпечатка взрослости, который он уловил сейчас. Перемена в ней, такая разительная поначалу, постепенно стиралась, позволяя определить исходную точку: выражение глаз у неё стало иным. Это была Николь и в то же время не Николь. Джеф вдруг понял, что у неё что-то случилось. Осознание этого окатило колючим холодом. Большое, серьёзное, непоправимое. Что?

И тут же подумалось: не случись этого чего-то, возможно, она бы и не пришла. Это понимание породило в нём двоякое чувство. С одной стороны, видимо, то, что случилось у неё, настолько плохо, что Николь пошла к нему, единственному человеку, на которого, как она знала, можно положиться и которому можно доверять. Но, с другой стороны, то, что её привело к нему, для него было радостью. Иначе свои чувства Джеф обозначить не мог. Неудачное начало: то, что плохо для Николь, хорошо для него – так получается?

Эта мысль его неожиданно огорчила и он непроизвольно нахмурился. Как с ней себя вести? По-дружески или строго? Да чушь, какая строгость? Какой он старший! Ей нужно понимание, за этим она и пришла, а не за нравоучениями. Понимание, поддержка и помощь: что ещё нужно человеку? А ему самому что нужно? И он неожиданно шепнул в глубине души себе – любовь. Додумался! Он недовольно покачал головой, укоряя себя. Сказал, словно извиняясь:

– У меня дежурство недавно началось. Тебе придётся сидеть тихо и молча, потому что я не могу отвлекаться. Это немного около пяти часов. Как ты домой доберёшься, если надоест сидеть в "башне"? – инструкция показалась достаточно ясной, но тут же навела его на мысль. Джеф подумал с огорчением – надо, наверное, будет вызвать ей машину: уже слишком поздно.

– Не надоест. -Замотала отрицательно головой Николь. – А после дежурства ты меня проводишь. Я домой позвоню, чтобы не беспокоились.

Она продемонстрировала изъятый из кармана мобильник.

– Теперь я без него никуда.

Джеф усмехнулся, глядя на неё.

– Тогда звони прямо сейчас, – посоветовал он, толкая дверь "башни".

Арнольд смерил его заинтересованным взглядом.

– Ну и как, полегчало? – Поинтересовался он, профессионально оглядев затем Николь.

– А то, – сказал Джеф. Арнольд захохотал, протягивая ему журнал и Джеф добавил, вписывая и фамилию Николь: – Под мою ответственность.

– А то! – Издеваясь, заявил представитель охраны. – С тобой, Джеф, не соскучишься, но говорить разучишься, это точно.

– Распишись здесь, – негромко сказал Джеф Николь, потянув её за рукав. – И напиши свой адрес. Потом спускайся туда. – Он показал пальцем на лестницу.

Его семь минут были на исходе и следовало поторопиться. Оглядываясь на Николь, он начал спускаться, боясь: а вдруг она исчезнет? Она кивнула в знак того, что всё поняла.

– Джеф, – позвал его Стив, сразу уловив его появление на лестнице. Как Стив ухитряется видеть всё вокруг? – Твой шестьсот тридцатый имеет проблемы с рулем, у них угол три градуса. И выясни, что там у двадцать четвертого: молчат до сих пор.

Только этого не хватало! Джеф задергался, оглядываясь на пост. Стив теперь тоже нервничает, привлёк-таки его внимание этот двадцать четвёртый. Хотя какая разница – раньше, позже? Всё равно же узнал бы.

– Приступай, – махнул рукой ему Арнольд. Джеф кубарем для скорости скатился по лестнице. – И прекрати яблоки жевать. – Арнольд похихикал, хоть и был уверен, что Джеф его уже не слышит Забрал журнал у Николь, кивнув ей:

– Спасибо.

Джеф слышал его смех, но ему было не до того. Он встал у пульта, приглядываясь к сигналам, запоминая их расположение, отмечая изменения в картинке. Оглянулся на ходу на Николь, ещё только походя к пульту: она уже спустилась вслед за ним и теперь стояла, растерянная. Джеф снова повернулся к экрану, сказав ей:

– Ники. Располагайся, где понравится.

Здесь, рядом с Диком, у своего монитора, он сразу ощутил поток, как вошёл в воду – настолько материальным было общее напряжение. Но Николь отвлекала, потому, что все ещё требовала его внимания, а этого как раз он сейчас предоставить ей не мог. Плотность прохождения бортов возросла до пика.Картинка, пока он ходил, изменилась разительно. Из прежних самолетов ему остался только французский двадцать четвертый, который не исчез с экрана хоть и молчал.

– Сто седьмой сел? – Отрывисто спросил Джеф, изучая экран.

– Ждите, – спокойно сказал Дик в микрофон и переключившись, отрывисто ответил Джефу: – Крутится в очереди. У него ещё шесть с половиной минут, потом его возьмёт Фред. Тут слегка залипает тангента.

Вот чёрт, только этого не хватало.

– Картинку запомнил. – Сказал Джеф.

Надел микрофон с наушниками, даже не видя как Дик встал из-за пульта и потянулся, не отрывая глаз от экрана – поток притягивает: Джеф торопливо пробовал переключатель передачи. Почему Дику показалось, что залипает? Одновременно запросил борт, уточняя их положение:

– Шестьсот тридцатый, проверка. – его спокойный голос совсем не вязался с его внешней нервозностью.

Николь удивлённо оглядывалась, чуть обиженная тем, что он оставил её одну. Заполненная мягким светом, какая-то полукруглая комната, с рассеянным освещением, видимо, что бы не создавалось бликов на экранах, была вся заставлена мониторами и аппаратурой. Кажется, здесь негде было повернуться от тесноты и, всё же тут чувствовался тот рациональный порядок, который бывает только в хозяйстве мужчины. Высокий, вернее внушительный человек, с объёмным брюшком свободно перемещался среди этой кажущейся технической неразберихи в направлении Николь. Молодой парень, который уступил место Джефу, тоже подошёл поближе.

– Дик Келли, – представился он и Николь пришлось ответить, хоть она ещё не пришла в себя от смущения:

– Николь Гордон.

Посмотрела на Джефа, ища у него поддержки.

Но он был явно занят. Сидел с напряжённым лицом и тихо ронял с микрофон короткие фразы. Говорил таким спокойным голосом, что это даже удивляло Николь. Так и казалось, слушая эти невозмутимые реплики, что Джеф, развалившись на диване, отдыхает и для развлечения ведёт самолеты. Он, слушая что-то, иногда бросал:

– Подтверждаю. Ваше место? Как слышите? Доложите. Правильно. Понял. Сохраняйте. Время двадцать часов четырнадцать с половиной минут. Проверю. – Что-то переключил. – Даю новое разрешение…

Николь слушала размеренный поток цифр, который для неё ничего не значил.

– Сохраняйте, – Джеф опять протянул руку, нажав неприметную кнопку, сказал в никуда:

– Тони, возьми себе шестьсот тридцатый. – И почти сразу, переключив снова что-то на пульте, произнёс: – Шестьсот тридцатый, работайте с подходом.

– Стив Торнтон, – услышала Николь над собой.

Подняла глаза: оказывается, это представился добравшийся до неё высокий толстяк без пиджака и с закатанными рукавами, снимая воображаемую шляпу и одновременно придвигая Николь кресло. Она робко кивнула, окидывая взглядом его внушительную фигуру, благодарная почти до слёз, что она может сесть и не привлекать к себе внимание. Дик Келли переместился к стенке, сел на стоящий там мягкий стул, откинув назад голову и закрыв глаза – словно задремал. Стив, нависая над ней как скала, приглашающе, но настойчиво, указал на кресло.

Она снова представилась, растерянная и смущённая. И уселась.

Стиву понравилось такое отсутствие жеманства. Услышав имя, которым Джеф полоскал ему мозги целых четыре с половиной месяца, он заинтересованно воззрился на неё, без какого бы то ни было, хоть маленького, приличия.

– Так ты Николь! Как же, помню. Ты нас всех здорово удивила, догадавшись позвонить по мобильнику, когда пропала связь. – Он осторожно пожал протянутую для приветствия руку. И с нескрываемым удовольствием добавил:

– Очень приятно, что ты сюда заглянула. Если честно: это большое облегчение для меня. И посекрету: огромная радость для Джефа, – он заговорщицки понизил голос. – Он мне все уши о тебе прожужжал: каждое дежурство напролёт у него одна тема – как там поживает Николь?

Николь подняла на него глаза, чуть-чуть улыбнулась и снова переместила внимание на Джефа. Стив, восторженно усмехнувшись про себя, отметил румянец, заливший её щеки. А она ничего, славная девчонка. Такую вот, без выкрутасов, Джефу и надо, чтобы вернуться к нормальной жизни. Стив щёлкнул пальцами, заставляя Дика у стены открыть глаза. Спокойно сказал:

– Николь, если хочешь, Дик тебе может устроить мини-экскурсию. Сводит наверх, посмотреть на поле – там интереснее. А здесь у нас довольно скучно. Одни мониторы и все в них уткнулись. Тебе тут будет не с кем говорить.

– Мне и не хочется говорить, – сказала Николь.– Я буду молча сидеть и мне не надоест. Мне тут нравится.

– Тогда устраивайся, Николь, как тебе удобно,– хмыкнул Стив. Ну ещё бы. Тут Джеф: она ведь к нему приехала. Он взглядом снял напряжённую готовность Дика. Подмена диспетчера тоже не сахар. Посоветовал: – Тут все стулья на колесах, езжай куда хочешь. Только, в самом деле, – молчи, Джефа не отвлекай. Иногда выдаются небольшие окна между проходящими бортами, тогда можно будет размяться.

– А можно я рядом с ним сяду, за столом, чтобы смотреть, что он делает?

– За пультом, – автоматически поправил он. – Располагайся, пожалуйста, только под руки не лезь. – Стив засмеялся и подмигнул ей.

Она подтянула кресло к рабочему месту Джефа, тихонько устроилась рядом с ним, чуть позади, чтобы не мешать его движениям. Перед ним стоял компьютер, который, на взгляд Николь, ничем не отличался от обычного, всё было достаточно обыденно. Даже то, что на экране монитора вырисовывались причудливые фигуры, как геометрически разрисованная поверхность земли, если смотреть из самолета: в конце концов, во всех фирмах на экран постоянно выводится одно окно программы, в которой работают все сотрудники. Вон, у папы на монитор смотреть не интересно совсем: там постоянно длинные строчки букв на голубом фоне. Он только иногда переходит в другое окно, чтобы посмотреть, как работает то, что он написал. У Джефа экран был гораздо интереснее: постоянно что-то менялось. Все эти фигуры очень отличались по цвету, на них тонко нанесены разноцветные линии, на которых моргали яркие точки, какие-то овалы или квадраты с округленными краями.

Почему-то сбоку, а не привычно внизу, находилась панель управления с массой кнопочек разного размера. Каких только мелких рисунков там не было! Пара циркулей, бинокль, часы, стрела, похожая на молнию, облако с дождем. Масса стандартных кнопок для работы в любой программе, которые были хорошо знакомы Николь. Пара длинных шкал с делениями, над одной из которых было написано: "масшт.", длинная клавиша внизу с надписью "пеленг", ещё очень много таких, назначение которых Николь не могла даже вообразить. Иногда в углу экрана, явно по умолчанию появлялось окно, которое Джеф через некоторое время убирал.

Николь пыталась посчитать все эти кнопки и не смогла: настолько быстро изменялось изображение на экране. Джеф постоянно манипулировал этими клавишами управления с такой скоростью, что Николь не успевала проследить его реакции и основное меню на экране монитора, при всём постоянстве, казалось каждый миг неуловимо изменяется тоже. Джеф, при этом всё время что-то ясно и чётко говорил в микрофон негромко, ровным тоном, не отрывая глаз от экрана.

Николь заворожённо следила, как он протянул руку, задев плечо Николь, едва скользнул по ней невидящими глазами, нажал какую-то кнопку на аппарате, расположенном рядом с монитором.

– Справка. Вызовите реанимацию, у меня на борту сердечный приступ. Женщина, пятьдесят шесть лет, сахарный диабет, – и переключая что-то на пульте: – Джон, девяностый борт AA, ситуация класса Е. Тони, возьми двести двадцать седьмой UA.

Рядом тихо щёлкнуло и донесся отчетливый голос: – "Вторая очередь на одиннадцать R". Джеф переключил что-то и голос исчез. Николь он вдруг показался далеким, строгим, жёстким.

Замерев на месте и непроизвольно стараясь дышать потише, она следила, как он кладёт левой рукой трубку телефона и одновременно говорит в микрофон:

– Контроль. Подтверждаю. Как слышите? Доложите. Ветер сто тридцать град. Семь, порывы девять метров в секунду. Нижняя кромка сто метров.

– Принимается шестьсот тридцатый на одиннадцать L – брякнуло негромко возле микрофона у Джефа и она даже не определила, откуда идет звук. Слышалось негромкое потрескивание, шумы, как бывает в мобильном телефоне при удаленной станции, когда даже голос искажается и только тут Николь заметила, что Джеф снял на время наушники. Она следила глазами за Джефом, улавливая все разговоры краем сознания. Рассматривала Джефа.