Правила моря. Современная поэзия

Правила моря

Современная поэзия

Анастасия Михайлова

© Анастасия Михайлова, 2016

© Марина Бартош, иллюстрации, 2016

ISBN 978-5-4483-4233-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЛИМОНАДНЫЙ САТАНА

В аккуратном помещеньи

к ночи с раннего утра

трудится дитя забвенья —

Лимонадный сатана.

Всё он делает как нужно:

раз глагол, ещё глагол.

Жить ему совсем не трудно,

он подписывает протокол.

Протокол российских граждан,

жили как и почему,

самый важный сердца орган,

вовсе стал он ни к чему.

Слышат люди гул демества,

сбивчивый маланьин счёт,

оболбесиваются дружно

люди влёт.

Сатаны целебный образ

заполняет циферблат.

Дешифрировать не нужно

то, что люди говорят.

Сатана по-тихой плачет,

робко чахнет под страной.

Пересчитывает сдачу,

чууувствует он «не жи-вой».

13.08.2016 г.

РОДНОЙ

Хрупкий, тонкий, косоногий —

по земле плетётся Стон.

На безропотном кордоне

засыпает он.

Он не бросок, он – варенье

из черники или алычи.

Ему вовремя под горны

прививали всё врачи.

За неполные пятнадцать он успел собаку съесть

на том, как побезымянней в паспорт влезть.

Модный, ловкий, физкультурный —

по земле спешит Безумный.

У него в кармане связь —

редкой нужности напасть.

Он смеётся, он шагает.

Всё он в жизни понимает.

Все пятнадцать с виду дашь,

в связи у него крутой коллаж.

Я тебя, чудак, не вижу.

Вижу вещи и рюкзак,

а к ушам моим тихонько подступает «фак».

Вольный, с доброю душой, —

по земле идёт Родной.

У него в руках учебник

и линейка с шпателем.

Он виляет в скверик в мастерскую к бате.

У него есть тоже связь,

у него вообще всё есть.

Он успел в пятнадцать

стих этот прочесть.

11.08.2016 г.

ВСЕ ЗА ОДНОГО

А когда в последний раз путь очерчивался?

Грунтует художник холст, чтоб не трескался.

Звери на зиму готовят норки,

а для шубы умерщвляют норку.

Гром сильней, чем все симфонии.

Посторонний в зал не входит.

По порядку ходит очередь

по цепи кругом и день и ночь…

Убивая комара, я думаю: «Мешаешься.

Почему ты, собственно, в мою жизнь вламываешься?

Что ты от меня хочешь, убогий?

Я на 55ть килограммов тяжелее тебя, я точно Бог.

У меня зелёный свет в жизни, видишь?!

А ты тут летишь…»

Я делаю вид, что не осознаю, как чему-то

может помешать и мой труд.

Как Вселенная ста триллиардами килотонн

может махнуть на мой писк и звон.

И сказать себе по-человечески:

«Дети то где, дети, а, где?

Ты мне, детка, мешаешься,

хоть и с виду стараешься.

У меня, извини, тут план,

а ты поперёк плана встала».

Красноречиво можно поиздеваться

над истиной.

Она смешна, гола, до безумства неистова.

Она улыбается ребёнками,

просит бомжами, шутит смешными

и даёт друзьям взаймы.

Коротаешь и без того короткое.

Просто съел бы, сглотнул бы, да жёсткое.

Откусить бы самое вкусное,

да покрасивее, да получше бы.

Ты, Вселенная, потише там, у меня обед.

А ещё названивает сосед.

И не так ли ты думаешь, как и я?

Точно знаю, одинаковы ты и я.

Ты, вот, смотришь на метеориты

и раскидываешь их по орбитам,

чтобы чему-то важному не мешались.

Может и к лучшему, как знать.

Где в подсобных помещениях

какие-то веники.

Тут и ты со своим мнением:

где венику встать, в каком углу.

Всё исключительно правильно. Всё гут.

6.08.2016 г.

ПЕРЕНОСИТСЯ НА ИСПОВЕДЬ

Удивительно, как люди меняются:

сломляются, предрекаются,

уходят от проблем в лёгкое, сторонятся заборов и драм,

а в пачке старых телеграмм и пары добрых слов не находят,

кроме: =Выезжаю. Будь=

Кто кроме вас, мамы, нам укажет путь?

Кто, как не вы, знает нас больше всех вместе взятых людей.

Мы в вас девять месяцев жили

и не сразу покидали ваш дом скорей.

Сцепить в котомку рукава и коленки.

Бесполезно обвинять необвиняемых. У них там

какая-то железная отговорка, мол, «я мать».

Тяжело быть мудрее старших, они норовят

что-то очень мощное тебе сказать:

«Ты вот; ты жив; ты должен; ты нет».

А я же че-ло-век.

У меня глаза, как собственная совесть, и пару тяжёлых век.

Я рассуждаю точно также, как вы,

с одной лишь разницей, я – собственная быль.

Быль, которая будет радоваться всему, что движется.

И всё сама знает.

Как тяжело покориться собственной любви, если не приучен.

Когда недостойно обидел собственного ребёнка,

извивался как уж, плакал втихаря,

но в итоге с повинной придя,

выдавил из себя: «Тяжело быть мамой»,

вместо простого: «Пожалуйста, прости меня».

О, мама, это так просто, поверь,

сделай хоть раз.

У тебя же пример под боком есть.

Мой говорил: «О, ты самый сильный человек,

которого я знаю, именно потому

что приходишь сама к обидчику и прощаешь».

Мне, правда, грустно от этого, ведь при таком раскладе

я вечно всё контролирую и правлю.

И люди даже не замечают, как перестают

вообще как-то влиять.

Но, слава богу, люди меняются:

сохраняются, Esc, возвращаются.

Всё переносится на исповедь.

И в летах пройденных лет

где-то в далёкой глуши этот человек

улыбнётся и скажет:

«Так и должно быть, мой такой путь».

И напишет ещё одну телеграмму:

=Выезжаю. Будь=

30.07.2016 г.

ПРАВИЛА МОРЯ

Низким голосом обеденного гуру,

Звуком, напоминающим гул выдры,

Наполняются постели и прочие

Тщедушные убранства золотой рыбы.

Рыба знает, к чему всё приводит,

Она обучена тонким правилам моря.

Когда рыбаки закидывали сети,

Она по-рыбьи ругалась: «Не эти».

У рыбы четыре месяца течка,

Она выключила сознанье напрочь,

Выбрав лучшее из течений,

Улеглась на пол.

Под струю морского кондиционера,

На водоросли своей механической души,

Открывает жабры, ловит воду,

Комментирует: «Дыши».

Вот у кого перебиты прицелы,

У кого в ежедневнике засохли руки.

Вместо рук выросло четыре плавника целых

От кубанской жуткой скуки.

«Если есть на свете рай,

Это тот, где я есть, край»

(Она б могла ещё посоревноваться

В уровне самодовольства и бахвальства)

Только вот же неудача —

В том раю нет мачо.

Все, кто был – давно уплыл.

Все, кто есть – их можно съесть.

Рыба нежится, лежит,

Тихо-тихо так скул