Конец дождя
В этом доме дуло из всех щелей. Я держался сутки, на вторые всё-таки заболел. Дождь барабанил по черепичной крыше, по деревянным подоконникам, по каменному крыльцу.
Дождь. Колючий, как первые морозы и такой типичный для этой горной местности в конце осени.
– Это была ужасная идея, – вздохнула Эмили и поставила передо мной дымящуюся кружку.
Свинцовые тучи не пропускали ни лучика. Рассвет было совершенно невозможно отличить от позднего вечера.
Убрав мокрое полотенце со лба, я дотянулся до тумбочки, взял напиток. Керамический бок кружки обжёг пальцы. От пряностей защекотало в носу, я чихнул.
– Правду сказала, – невесело улыбнулась жена.
– Реакция на корицу, – я отхлебнул ароматный глинтвейн. – Идея была отличная, погода подкачала. Ты давно встала?
И я вновь чихнул.
Не ответив на вопрос, Эмили наклонилась и прикоснулась прохладными губами к моему лбу.
В висках тикало, сердце билось в районе горла.
– Температура не спала, – огорчилась Эмили. – И лекарств нет. Нужно ехать на заправку, там вроде нормальный магазин, – и отреагировав на моё недоверчивое хмыканье, пояснила: – У них должен быть хотя бы аспирин.
– Это всего лишь жар, пройдёт.
Жена покачала головой.
– Становится только хуже. Ты всю ночь ворочался, стонал и бредил. Надо было всё-таки ещё вчера съездить на заправку.
– Брось! Это три мили вниз по горной дороге. Нужно ли рассказывать, как это опасно? Хорошо, если одно-два поваленных дерева на дороге, а если оползни? Не вечен же этот дождь. Завтра уже выберемся отсюда. Будем отмокать в горячей ванне, есть твои любимые суши из соседней забегаловки и смеяться над этим приключением.
– Да уж, «приключение» что надо. Можно сказать – удалось. Повторим на десятую годовщину?
Я криво улыбнулся. Если Эмили перешла на сарказм, это означает только одно – она невероятно зла и еле себя сдерживает.
Нехотя выбравшись из-под одеяла, я прошел к камину. Пододвинул кресло ближе к огню.
Пламя с неудовольствием облизывало сухие поленья, трескуче плевалось. Кожей я чувствовал жар, который… совершенно не согревал. Ноги мерзли в двух парах шерстенных носков, щёки же пылали. Эмили права – мне становится хуже.
Мы так увлеклись планированием романтичного уикенда в загородном доме, так хотели отпраздновать годовщину только вдвоём, что совершенно упустили из виду бытовые мелочи, вроде домашней аптечки. Впрочем, упустили мы и мелочи покрупнее, вроде отвратительной погоды в этих широтах в конце октября.
Позавтракав бутербродом с сёмгой, я снова устроился напротив камина.
Казалось, лишь на минутку я прикрыл глаза, но когда открыл их, часы над камином показывали половину седьмого. Я нашел взглядом жену.
Эмили сидела на кровати, поджав под себя ноги, и читала. Через равные промежутки времени раздавалось глухое «щелк» – она переворачивала страницу в электронной книге.
– Сейчас утро или день? – голос звучал хрипло.
Эмили подняла глаза и улыбнулась.
– Вечер. Ты проспал весь день.
– Не может быть! – только сейчас я заметил плед на своих коленях и догорающие поленья в камине.
– Надо принести ещё дров.
– Я принесла, – Эмили кивнула в сторону двери, где аккуратной мини-поленницей лежали влажные брёвна. – Я ждала, пока ты проснешься.
Она поднялась, надела кроссовки, накинула дождевик, взяла ключи от автомобиля.
– Тебя не переубедить, да? – вяло поинтересовался я. Во рту было сухо, в глаза словно песка насыпали, в висках стучало.
Правильнее всего сейчас было бы встать, отобрать у жены ключи, запретить ей куда-либо выходить. Но любое движение, даже самое простое – моргание, доставляло тупую мучительную боль во всём теле.
– Я против, – прохрипел я. Это всё на что в этот момент я оказался способен.
– Не скучай, я быстро, – как всегда Эмили проигнорировала мои возражения.
Она открыла дверь, и мелкие брызги ворвались в натопленное помещение. Я поёжился.
Дверь давно захлопнулась, а дрожь не покидала меня. Никогда не верил в плохое предчувствие, но если бы верил, то посчитал бы, что это – именно оно.
Сделав глоток воды, я вернулся в кровать и забрался под одеяло. Мерный стук капель убаюкивал. Завернувшись в одеяло, я закрыл глаза.
Мне снилась Эмили. Такая же, как в день нашей первой встречи. Непослушная чёлка, серые глаза, чуть заметный пушок над верхней губой и три еле видные веснушки на переносице. Она сидела на скамейке напротив офисного здания, в котором я тогда работал, и читала книгу. Обычную бумажную книгу. Толстую, в синем переплете, с золотистым тиснением на форзаце.
Солнце вдруг закрыла тёмно-фиолетовая туча, начал накрапывать дождь. А она спокойно сидела, время от времени перелистывая станицы. «Ждёт кого-то», – подумал я тогда и почти прошёл мимо.
Почти. Но что-то не дало мне спокойно идти к машине, что-то заставило подойти к незнакомой девушке, читающей книгу.
Вот из таких случайных «почти» и состоит, в конечном итоге, наша судьба.
– Вас подвезти?
– Что? – она подняла глаза.
Ни до, ни после я не видел таких глаз. Тёплый оттенок пепельного.
У серого цвета не должно и не может быть тёплых оттенков. Серый – цвет стали, цвет непогоды, цвет пыли, асфальта, бетона. И всё это опровергали её глаза – самим фактом своего существования.
– Что? – она посмотрела на меня.
– Дождь начинается, – ляпнул я первое, что пришло в голову. – Вы промокните. Я могу вас подвезти.
– Не нужно, я на машине, – улыбнулась она и кивнула на припаркованную на другой стороне улицы зеленую малолитражку.
– Но?.. – запнулся я, не зная, как озвучить недоумение.
– Книга очень интересная, – вновь улыбнулась она.
Девушка с книгой. В самом центре города. Настолько увлеченная чтением, что не замечающая спешащих людей в строгих костюмах, их насмешливо-недоумённых взглядов и начинающегося ливня. Я просто не мог пройти мимо.
Падающие капли превратились в тягучую патоку. Тонкие нити протянулись от неба к земле, сшивая две такие разные стихии.
Сине-оранжевая молния разрезала небо.
Я открыл глаза. Рокочущий раскат грома сотряс домик.
Устроившись так, чтобы видеть часы над камином, я вновь прикрыл глаза.
Я начал волноваться в половине одиннадцатого, а через сорок минут мне позвонили из местной полиции.
Дальнейшее я помню плохо. Казалось, я одновременно оглох и ослеп. Целую вечность спустя, я осознал себя стоящим на крыльце, сжимающим в руках трубку мобильного телефона. Ледяной дождь хлестал по щекам. Больно. До крика. Зачем я вышел? Я хотел бежать? Но – куда?
Конечно к ней! К Эмили.
Но зачем?
Она жива, это всё ложь! Она ждёт меня.
Где? Оползень стащил наш кроссовер и ещё один автомобиль в обрыв. Там сейчас работают спасатели. Из второй машины слышны крики, но Эмили уже достали. «Мне очень жаль», – хрипловатый, искаженный помехами голос помощника шерифа въелся в мозг.
Мне нужно к ней! Они ошиблись. Это не моя жена!
За что?! Почему она?
Я упал на колени. Наверное, впервые в жизни я молился. Не зная верных слов и проклиная себя за это незнание.
Кажется, я что-то кричал в равнодушное свинцовое небо, низвергающее вниз ледяной осенний дождь.
Кажется, я что-то шептал в пустоту, уже после того как сорвал голос.
Кажется, я лежал, свернувшись калачиком, в позе эмбриона, на сырой, остро пахнущей гниением, листве за домом. Мял в ладонях склизкие листья и совершенно не помнил, когда и зачем оказался здесь. Не помнил, куда делся телефон и почему я так и не обулся.
Дождь барабанил по крыше, по подоконникам, по крыльцу.
– Это была ужасная идея, – вздохнула Эмили и поставила на тумбочку дымящуюся кружку.
Я резко распахнул глаза и сел. Заботливо уложенное на мой лоб холодное полотенце упало на пол.
– Тебе лучше? – с сомнением спросила жена. – Выглядишь как зомби. Поднять подняли, а разбудить забыли.
Эмили наклонилась и прикоснулась прохладными губами к моему лбу. Огорченно причмокнула.
– Надо за лекарствами съездить. У заправки, что мы проезжали позавчера, я видела магазинчик. У них должен быть хотя бы аспирин.
– Нет! – я резко схватил её за руку.
Видимо, схватил слишком резко и сжал пальцы слишком сильно. Эмили ойкнула и со страхом уставилась на меня. Я разжал пальцы.
– Прости. Просто там такой дождь. И дорогу ты не очень хорошо знаешь.
– Предлагаешь остаться и дать тебе помереть от банальной простуды? – Эмили приподняла бровь. – А что? Отличная идея. Маленькая арендованная хижина в лесу. Не так ли начинаются все фильмы ужасов? Вот уморю тебя, получу наследство и с любовником на Гавайи двину.
Не смотря на нарастающую головную боль и неутихающую тревогу, я рассмеялся. Эмили шутит. И она не погибла на горной дороге. Может быть, я бредил? Может, мне всё приснилось? Вот она Эмили. Живая! Вот она поставила на тумбочку чашку с глинтвейном. Вот она пошутила. У меня жар. У меня был бред.
– Хорошо, что нет никакой приметы на тему «как встретишь годовщину свадьбы, так и следующий год проведешь», – Эмили улыбнулась и подошла к окну.
Глинтвейн обжигал горло, но его тепло потихоньку меня успокаивало.
– Знаешь, – вдруг серьезно начала Эмили. – Мне раньше казалось, я не люблю дождь. Просто ненавижу. Мурашки по позвоночнику от звука капель. Как от царапанья пенопластом по стеклу. Брр.
Она замолчала. Я сделал ещё глоток.
– А сейчас тебе дождь вдруг понравился?
– Неа, – она отошла от окна и упала на кровать поверх одеяла. – Я просто не придаю этому значения. Мне всё равно, что на улице – дождь, снег или солнце. Я с тобой. Этот факт может примирить с некоторыми неудобствами.
– Если ты повторишь это на нашей пятидесятой годовщине, я буду считать, что правильно выбрал себе жену.
Она расхохоталась.
Если бы меня попросили назвать один момент из всей моей жизни – всего один момент – в котором я бы хотел задержаться как можно дольше, я, не раздумывая, назвал бы этот.
Меня разбудил звук двигателя. Он прорывался сквозь монотонный стук капель как голос диктора сквозь радиопомехи.
– Нет!
Я кубарем скатился с кровати и, путаясь в цепляющимся за ноги одеяле, рванулся к двери.
– Эмили!
Ответом мне была тишина и отдаляющиеся габаритные огни кроссовера.
Через сорок минут мне позвонили.
– Это была ужасная идея! Мне говорили, что мужчины как дети, но что в первую годовщину своей свадьбы я буду нянчиться с одним из них, я даже не предполагала.
Эмили поставила кружку на тумбочку и картинно сложила руки на груди.
Я сдвинул мокрое полотенце с глаз и забыл, как нужно дышать.
– Да-да, я с тобой разговариваю, – продолжила жена. – Не притворяйся спящим.
– Эм, – я приподнялся. – Какой сегодня день?
От её деланной злости не осталось и следа, она подошла и коснулась губами моего лба.
– Становится хуже, – обеспокоенно сказала Эмили. – Где мы находимся помнишь? Мы скоро отсюда выберемся. И я оторву Ирене язык за то, что посоветовала это «чудесное место, вдалеке от цивилизации, с изумительным видом из окна и полной и совершенной уединенностью», – изобразила жена голос не знакомой мне Ирены.
Не смотря на её попытку пошутить, она была крайне встревожена. Нервозность сквозила в её улыбке, напряжение чувствовалась в движении её пальцев.
– Эм, в чём дело?
– Всё в порядке, – тихий, бесцветный голос.
– Ты тоже заболеваешь?
– Всё хорошо. Правда. Мне нужно съездить тебе за лекарствами.
– Нет!
– Я ненадолго, – спокойно произнесла она. – Дождь почти закончился. На дороге везде указатели поворотов, не нужно быть асом, чтобы добраться до заправки.
– Эм, нет. Послушай, просто останься сейчас здесь.
Я взял её ладони и посмотрел в глаза. Тёплый пепельный. Словно солнечные лучи сквозь серые тучи.
Она покачала головой.
– Мне нужно, – сказала она.
Слова неприятно царапнули.
– Съездишь завтра, – предпринял я ещё одну попытку.
– Ночью тебе опять станет хуже. Я быстро. Так нужно.
«Мне нужно». «Так нужно». О чём она, чёрт возьми?!
– Ты никуда не пойдешь! – крик скатился в хрип. Эмили оттолкнула меня, и как была, в свитере и джинсах, выскочила под дождь.
Пикнула сигнализация, хлопнула дверь автомобиля.
Путаясь в одеяле, я скатился с кровати, на ходу натянул кроссовки и выбежал за дверь.
Утопая по щиколотку в многочисленных лучах, я бросился к машине и успел открыть дверь, до того, как Эмили завела мотор.
Упав на пассажирское сидение, я мгновенно почувствовал, как подо мной скапливается небольшая лужица.
– Эм, не глупи. Вылезай из машины, пойдём домой, – начал я и осекся, заметив, что подтеки на её лице не от дождевых струй.
Слёзы?
– Что?.. – я хотел спросить «что случилось?», но горло будто сжала невидимая рука. Я так и остался сидеть с открытым ртом.
– Прости меня, – она разрыдалась. – Мне правда нужно сейчас ехать. Если я не успею – они погибнут. Снова.
– Снова? – слово вырвалось с тихим шипением. С таким звуком выходит воздух из воздушного шарика.
– Этот день, – всхлипнула жена. – Он повторяется.
Меня пронзил холод. Ледяная волна прошла по позвоночнику, казалось каждый волосок на теле приподнялся от ужаса. Она тоже это чувствовала? Она тоже это переживала?! Но почему ничего не сказала?
А я почему не сказал? Почему и зачем всё происходит?
Что здесь вообще происходит?!
– Эм…
– Прости меня, – слёзы, не переставая, лились по её щекам. – Я не знаю, как так получилось. Всё случилось так быстро. Почти мгновенно. Я видела, как они обогнали меня – тёмный минивэн. В первый момент это меня взбесило. Я тоже спешу, это горная дорога, так какого чёрта они ещё и обгоняют?!
– О чём ты, Эмили? Что ты говоришь? Этот день – он тоже повторялся для тебя?
Она продолжала говорить, словно не слышала меня.
– В той машине была девочка. Девочка на заднем сидении. Она улыбалась. Даже сквозь проливной дождь, я заметила её улыбку. И двух человек спереди. Только фигуры, но воображение уже дорисовало семью: мама, папа и дочка. Улыбающаяся в такую непогоду. И когда по крыше авто стукнуло, я всё поняла. Не знаю как, не знаю почему. Я ведь почти ничего не знаю о горных дорогах. Но тут я всё поняла.
– О чём ты? – я развернулся и схватил её за плечи.
– Селевой поток. Они бы не успели проскочить, – спокойно произнесла жена. – И тогда я всё решила. Им главное не попасть в основной поток. Со всех сил я надавила на газ и…
– Ты врезалась в их машину?
Она кивнула.
– От удара, по инерции, их автомобиль полетел вперёд, а я… мою машину опрокинуло и всё завертелось, я думала только об одном – надеялась только на одно – чтобы их не сильно задело.
Обескуражено я сидел, не в силах даже сформулировать свои вопросы.
– Понимаешь, – жена запнулась, вытерла щёки. – Плохие дни случаются у любого. Иногда ужасные вещи просто происходят. Чудовищная несправедливость. Это может случиться с кем угодно, понимаешь? Но никто – никто – не имеет право губить чужие жизни.
– Ты могла просто остановиться, сдать назад, вернуться ко мне. Вызвать отсюда спасателей, полицию, кого угодно. Ты была бы жива! Ты могла бы… – наткнувшись на её взгляд, я осекся. И всё понял: – Ты не могла.
Она продолжила:
– Даже если бы они меня не обогнали, это всё равно была бы я… И когда на следующий день после аварии я проснулась здесь, я восприняла это как второй шанс, и я подумала, – она сглотнула, – чтобы ни случилось со мной… никто не погибнет.
Дождь барабанил по капоту, отзываясь глухими ударами в груди. И казалось, что дождь идёт в такт сердцебиению.
– Прости, я не думала, что этот «день сурка» будет и для тебя. Что он будет… таким тяжелым.
На секунду зажмурившись, я глубоко вздохнул и потер глаза. Голова внезапно перестала болеть. Мне вдруг стало так легко и спокойно, словно я принял самое правильное решение в своей жизни.
– Иногда, – я улыбнулся Эмили, – самые тяжелые вещи одновременно самые ценные.
Слёзы снова навернулись на её глаза. Я взял ключи из её руки и вставил в замок зажигания.
– Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих…
– Это из библии, – удивлённо произнесла Эмили и улыбнулась: – Никогда не была религиозна.
– Я тоже, – я смотрел на неё не в силах даже моргнуть. Казалось, отведи я взгляд даже на миг, и – она пропадёт, растворится в сырой мгле. Легенда об Орфее и Эвридике наоборот: отвернись – и всё исчезнет.
– Всё будет хорошо.
– Всё хорошо. Пока не кончится дождь, – прошелестело в ответ.
Или это произнесла Эмили?..
Я надавил на педаль газа.
Мы успеем.
Мы должны успеть.