Loe raamatut: «Слово Вирявы», lehekülg 3

Легенда о Тумо

Сила дуба – не в его стволе. Даже если в дереве черной дырой зияет дупло, даже если вся сердцевина выточена временем, корни будут питать его до самой верхней веточки кроны. Погибнут корни – погибнет весь дуб. Так и мы.

С каждым годом, с каждым столетием корни дуба разрастаются вглубь и вширь, плотной сеткой оплетая землю под ним. Сруби дерево – ствол погибнет, но корни будут питать пень, и следующей весной он зазеленеет. Так и у людей.

Забудешь о корнях, отрубишь себя от них – а они тебя находят. Или это мы сами находим их? Тягуче и протяжно звучит их голос, высится, оглушает, и тогда поднимаются из глубин веков призрачные Кенкшатя и Кенкшава²⁰, и открываются закрытые двери, а открытые – закрываются.

Вспышка, полет, боль, пробуждение – и ты уже не только ты, но и все, кто до тебя, и все, кто после. Не здесь ты и не там, а везде одновременно, точно древнее божество. Ты идешь, плутаешь, и страшно тебе, и дивно: сколько тут истинной красоты, вековой мудрости, и милости, и прощения, и строгости, и наказания, и любви вопреки… Идешь и вдруг вспоминаешь и забытый язык, и законы рода, знак которого светит над тобой звездной оправой; и стыдишься, и качаешь головой, точно дерево на ветру: как же я без корней жил-то? Не потому ли ни одной веточки не отрастил?

Где-то в дремучих лесах стоит полый дуб. Тумо²¹. Зайди в него. Пусть сольется твое тело с его стволом, пусть корни пронзят твои стопы, пусть зашумит в волосах золотая крона.

Вспомнил? А теперь загадай желание. И иди обратно, ничего не страшась.

Глава 4. Шумбрат, Саранск

Варя

– Та-а-акси! Берем та-а-акси! – деловито нудели помятые с утра водители-частники на вокзальной площади.

Они подъезжали точно к приходу «московского» на своих колымагах и брали пассажиров поезда еще тепленькими, составляя неплохую конкуренцию фирменным такси. Сколько Варя себя помнила, каждый раз по возвращении в город к ней кто-нибудь из них привязывался. Есть, видимо, такие лица, которые к этому располагают. Лица – открытые книги. Кто ни пройдет мимо – заглянет из любопытства. Чисто полистать. А есть лица-утюги. По ним сразу видно: нос не суй, держись подальше, а то ошпарит отпаривателем. Варя мечтала хотя бы о подобии «утюга», но у нее была ярко выраженная «книга». И да – всех тянуло ее полистать.

– Девушка, вам куда? Химмаш, Светотехстрой, Юго-Запад?

– Да мне по центру. Вам невыгодно будет, – ответила Варя.

Раньше такая аргументация всегда помогала быстро завершить разговор.

– Далеко по центру-то? – с надеждой переспросил таксист.

– Я около площади живу, – почти извиняющимся голосом сказала Варя.

– Ну тогда да-а, тут уж сама дойдешь пешком, – милостиво согласился таксист, цокнул языком и повернулся к ней спиной.

«А когда думал, что на Химмаш, Юго-Запад или Светотехстрой, на „вы“ обращался», – отметила Варя. Но вслух не сказала.

Теперь, с официального разрешения саранского извозчика, можно было идти домой пешком – как она того и хотела. Мимо памятника стратонавтам, налево и вниз по проспекту Ленина, всё прямо и прямо.

Варя шла, постукивая колесиками чемодана, а город потихоньку рассказывал ей, что нового. Там, где был ремонт обуви, открылся магазин косметики. Там, где продавали хозяйственные товары, стали предлагать туристические поездки. А еще потрескалась почти новая плитка; зато на перекрестке, где вечно разверзала пасть огромная лужа, теперь асфальтовая заплата. А еще… а еще… Варя взглянула на отражение в пыльной витрине и, как в старинном зеркале, увидела свой чуть сглаженный, мягкий по контуру портрет. Она с благодарностью улыбнулась. О себе город рассказывал без утайки и прикрас, а на нее смотрел любящими глазами, не замечая огрехов. Ну здравствуй, Саранск. Шумбрат.

Там, где проспект, носящий имя вождя былых времен и ведущий к его памятнику, пересекался с улицей Коммунистической, Варя остановилась. Ее любимый фонтан-«одуванчик» уже работал и в зависимости от направления ветра простирал то в одну, то в другую сторону радужные рукава – к восторгу визжащей малышни.

Наискосок от многоструйной шапочки «одуванчика» виднелся ее дом. На фоне сверкающих зеркальных фасадов соседних зданий он казался сконфуженным и сгорбленным. Как же долго ее здесь не было… Кстати, а сколько? Три, четыре года? Варя окинула дом взглядом – снизу вверх, с первого до двенадцатого этажа, а потом сверху вниз, с двенадцатого до первого. Сморгнула соринку. Дом ее ждал. Дома ее тоже ждали. Надо было подниматься.

– Ты, надеюсь, не обиделась, что мы тебя не встретили? Отец хотел ехать сам, но я сказала: ну куда? зачем? Тут же пешком совсем недалеко, – жестикулировала Варина мама, последней усаживаясь за стол. – Говорю, дойдет – разомнется, по-спортивному, по-молодому, а то все время сиднем сидит у себя там в офисах…

– Конечно, не обиделась, мам. Близко же…

– Мне кажется, ты пополнела? Ничего у вас там с Русланом не намечается?

– Лида… – Варин папа неодобрительно покачал головой.

– Ну а что – Лида? Я мать, могу спросить? Или нет?

– Мы с Русланом расстались. На время, – неопределенно дернула плечом Варя.

Мама вскинула брови.

– На время? Ага, как же! Пишем «на время» – «навсегда» в уме.

– Ли-ида… – Папа обреченно вздохнул.

– Ну чего ты «лидкаешь»? Ей же надо понимать и не строить дальше планов на этого… кхм… молодого человека. Другого найдет. Да, Варь?

Варя переводила взгляд с мамы на папу. Какие же они разные. И вот всю жизнь вместе. А они с Русланом… хоть и такие… такие похожие… были.

– Так, Варя, давай-ка ешь, потом наболтаетесь. – Папа подвинул к ней тарелку с сырниками. – Мама для тебя старалась.

– Да-да, я даже встала пораньше, чтобы успеть!

– И как, успела? – Папа выразительно взглянул на маму.

– Успела. – Мама с достоинством качнула головой, мгновенно выпрямив спину. Она умела оказывать услуги с видом дворецкого, знающего и тайны своих господ, и цену себе. И разумеется, ее лицо попадало под категорию «утюгов».

В воздухе заискрило.

– Ну что же, теперь, когда мы в курсе, что жениха у нас больше нет и ничего интересного, кроме беспричинного набора веса, не предвидится, – резюмировала Варина мама, – хотелось бы подробнее узнать, какие такие неотложные дела у столичной журналистки в селе Шимкино? – Слово «село» она почему-то произнесла через «э».

Пока Варя пыталась взять под контроль сбившееся дыхание, рядом послышался глухой звук. Это папа картинно ударился лбом о столешницу.

– «Не реви! – За спиной у Вари раздался голос мультяшного Карлсона. – Кому говорю, не реви!»

Папа.

– Дурачина. Как ты тут меня нашел? – рассмеялась Варя, вытирая слезы. Мамины шпильки все-таки разбередили едва затянувшиеся раны.

– Как будто я не знаю, где обычно целуется и плачет моя собственная дочь, – хмыкнул он. – И потом, это самое романтичное место в шаговой доступности от квартиры! – Папа показал на городской пейзаж, вид на который открывался с общего балкона на последнем этаже их дома.

– Плачет и… целуется? Ты что, раньше за мной следил? – ужаснулась Варя, мгновенно почувствовав себя подростком, пойманным с поличным.

– Зачем сразу «следил»? Выполнял свои обязательства по родительскому надзору, – невозмутимо парировал папа. В глазах у него заплясали чертенята.

– То есть нарушал мои личные границы? – Варя сощурилась.

– Следил, чтобы другие не нарушили твои личные границы! – Он поднял указательный палец.

– Значит, все-таки следил!

Папа хлопнул себя по бедру.

– Подловила меня! Эх, Варюшка моя! – Он мягко притянул ее к себе. – Варь, ты же знаешь, что мама не со зла… – сказал он, немного помолчав.

– А с чего тогда? С добра? – Варя высвободилась из объятий и заглянула ему в лицо.

– Представь себе, да. Она так пытается тебя подбодрить. А по-другому не умеет. Я в этом тоже не очень… Но мы оба тебя любим… – Папа развел руками и сразу стал похож на большую неуклюжую птицу.

– Ну хватит, а то я снова расплачусь.

– Из-за чего вы с Русланом разбежались-то?

– Пап, давай не сейчас, правда.

– Ну ладно. А в Шимкино ты зачем?

– Тебя мама подослала?

– Нет, я сам себя подослал.

– Смотри у меня! – погрозила ему Варя. – В Шимкино меня отправил Львовский как главную мордовку в редакции. Ты, говорит, там за свою сойдешь, – Варя хихикнула. – А я говорю: я ни по-эрзянски, ни по-мокшански ни гу-гу. А он мне так с губы: «Этого и не понадобится. По-мордовски²² же умеешь?» – Варя не выдержала и прыснула на последней фразе.

Просмеявшись, папа утер глаза.

– А вообще, жаль, что ты совсем не помнишь эрзянский. Лет до пяти так хорошо говорила ведь!.. – Он тряхнул головой: – И все-таки зачем тебе в это богом забытое сэло, доченька? Зачем?

– А вот этот – ничего такой! – Мама ткнула в одну из разложенных на столе газетных вырезок и распечаток новостных сайтов с фотографиями пропавших людей. – Если найдешь этого… как его там… – она заглянула в статью, – Сергея Тумайкина в процессе своего, так сказать, расследования, – надо брать!

– Он для Вари старый, – заметил папа. – И, по-моему, толстоват.

– Зато глаза добрые! И ничего не старый! Это ты старый… – Мама продолжала изучать фотографию. – И вообще, он мне кого-то из моей юности напоминает.

– Так и скажи, что он тебе нравится, – хмыкнул папа. – Чего Варе-то его навязываешь?

– Позвольте вам напомнить, что никого из пропавших найти не удалось даже полиции, – сказала Варя и принялась собирать бумаги со стола. Ту, что пристально рассматривала мама, она взяла первой. С фотографии на нее почти укоризненно взирал Тумайкин.

– Ну подожди, мы еще не на всех поглядели! – возмутилась мама.

– Вы мне не помогаете, а только ерничаете, – буркнула Варя.

– А как мы можем тут помочь-то? – без тени иронии возразила мама.

– Например, найти что-то общее у всех этих пропавших. Или, наоборот, что-то особенное… Ладно, забудьте! – отмахнулась Варя, укладывая вырезки обратно в папку.

– Не знаю, как это может помочь делу, но со своей невысокой колокольни замечу, что все они, судя по всему, местные. Хотя тебе это и так было очевидно, да? – поднимаясь из-за стола, произнесла мама.

– Э-э… – Варя задумалась. – Вообще-то, нет, мне это не бросилось в глаза.

– Потому что это не так. – Папа побарабанил пальцами по столу. – Вот тот, который так понравился нашей маме, жил в Саранске, а в Шимкино ездил со своим другом на отдых. Ты же с ним сегодня встретиться должна, Варюш, да? С товарищем Сергея? Вот… А, и одна москвичка среди пропавших тоже есть.

– Так, может, дело не в том, где они жили, а в том, откуда они родом? – хмыкнула мама.

– Интересная теория, – кивнул папа. – Варя, вот тебе и первая задачка: проверить, все ли пропавшие родом из Мордов… Стоп! Или: все ли пропавшие – мордва?

– Представляю заголовок: «Мордва пропащая: там, где теряются люди и следы великого этноса». – Мама изобразила, как водит пальцем по строкам воображаемой газеты.

– Чего вы ржете? Мне туда, между прочим, ехать! – с трудом выдавила из себя Варя.

– Ты запиши заголовок-то, запиши! А то я потом забуду! – заливалась мама, подзадоривая папу и Варю, и вместе с этим семейным смехом в воздухе дрожали и растворялись и напряжение, и неловкость встречи, и зачем-то сказанные обидные слова, и еще много чего, чему Варя не могла подобрать названия.

Кухонные занавески надували полосатые животы на сквозняке, июльское солнце набирало силу, на тарелке стыли сырники, и Варе казалось, что она никуда не уезжала, а вот так и продолжала жить в родительском доме наискосок от «одуванчика» с радужными рукавами.

О встрече с Ильей Кулаевым – другом Сергея Тумайкина, который пропал последним, – Варя договорилась еще за две недели до поездки. Она нашла Илью по старой фотографии в соцсетях, где его отметил Сергей. Что Илья – тот самый друг, с которым Сергей, согласно сумбурным новостным заметкам, побывал в Шимкине непосредственно перед своим исчезновением, ей подсказали профессиональное чутье и подпись: «Не разлей вода». Эту гипотезу Варя проверила коротким сообщением с личного, а не газетного аккаунта, чтобы не отпугнуть: «Я по поводу поисков Сергея. Пожалуйста, свяжитесь со мной». За этой фразой следовал номер ее телефона. Когда даешь людям подкрепленный нужной наживкой выбор – позвонить или не позвонить, – они почти всегда выбирают первое. Когда просишь поделиться личным номером – почти всегда получаешь отказ.

Манипулировать, опираясь на основы популярной психологии, играть на чувствах, да еще посредством недоговорок, ей было неприятно, как и многое другое в профессии журналиста, но свое дело она знала хорошо. Варино располагающее лицо-книга здесь тоже было весьма кстати и довершало остальное: люди быстро раскрывались в общении с ней и частенько сбалтывали лишнее или доверяли ей что-то, чего не доверили бы другому малознакомому человеку. Она подозревала, что главред тоже это чувствовал и именно поэтому назначал ее на неприятные или сложные интервью, пользуясь и этим Вариным неочевидным талантом, и ее безотказностью. Если нужно было перехватить на блиц-интервью политиков или поп-звезд – посылали бойких и пробивных коллег с лицами-утюгами. Если требовалось поговорить с пострадавшими от наводнения, с воспитанниками детского дома, со свидетелем несчастного случая или с жертвой насилия – отправляли Варвару Килейкину.

Илья позвонил ей почти сразу. Узнав, кто на самом деле Варя и что ей нужно, он, разумеется, долго отнекивался, ссылаясь то на последствия контузии, то на усталость от допросов-расспросов, то на нежелание стать объектом насмешек, которым и без того являлся. Региональные желтые СМИ и паблики в соцсетях пестрили заголовками из разряда «Глушили рыбу – приглушили туриста», «Пошел в лес за грибами – свернул к реке с рыбаками».

Варя сразу пообещала ему полную анонимность и отключенный диктофон, но согласие на встречу удалось выпросить только после того, как она упомянула, что готова оповещать его о ходе расследования и поисках Сергея. Последнее обещание она собиралась выполнить в любом случае, а по поводу анонимности планировала поторговаться на месте. Как и со своей совестью. Варя понимала, что Кулаев – единственный источник, на который она могла ссылаться. Он был важным свидетелем, так как провел с Сергеем последние часы до его исчезновения, что бы ни стало тому причиной – попойка, встреча с браконьерами или самим чертом. Варя не исключала ни одной из версий. Опыт показывал, что порой именно самое невероятное предположение и являлось верным.

Они договорились вместе пообедать в день Вариного приезда в одном из кафе на выбор Ильи. Он предложил «Трех медведей» на набережной реки Саранки. Варя с радостью согласилась: кафе было симпатичным и находилось недалеко от ее дома.

Она вышла заранее, чтобы заодно прогуляться по центральной площади и не спеша пройти по спуску к парку, одним боком прильнувшему к набережной. Обычно перед интервью Варя заранее прокручивала в голове вопросы, их последовательность и даже то, как она представится и поприветствует своего собеседника. Но, глядя на улицы и места, исхоженные, избеганные и излюбленные в детстве, еще смутно пахнущие сахарной ватой и горячим асфальтом, впитавшие частичку ее самой, ставшие свидетелями первых страстей юности, Варя никак не могла сосредоточиться. То и дело вертела головой, как ребенок, ищущий отличия между двумя почти одинаковыми картинками, с той лишь разницей, что она была уже не ребенком, а картинки существовали в разных измерениях: одна – в ее воспоминаниях, а другая – здесь и сейчас. Иногда она останавливалась глазами на чьем-то лице, и мозг помимо ее воли начинал напряженную работу, сканируя и распознавая знакомые черты, искаженные течением времени. К лицам время беспощаднее, чем к улицам.

К удивлению Вари, Кулаев уже ждал ее. Обычно респонденты опаздывали или приходили в последнюю минуту, но этот оказался более чем пунктуальным. Он и выглядел как джентльмен: несмотря на жаркий полдень, пришел в длинных брюках и закрытых ботинках. Расстегнутый воротник тонкой бежевой рубашки с короткими рукавами был единственной вольностью, которую себе позволил Илья. Варе тут же захотелось втянуть голые пальцы в кожаные босоножки. Хорошо хоть сарафан надела, а не в дорожные шорты обрядилась.

Видимо, почувствовав Варин взгляд, он обернулся, вскочил, торопливо бросил: «Здравствуйте!» – немного помялся и зачем-то обошел столик. Лишь когда он взялся за спинку стула и отодвинул его, Варя поняла, что Илья «ухаживает за дамой». Интересно, а где прятались вот такие мужчины, пока она жила в Саранске? На правой руке блеснуло золотое кольцо. Разумеется. Такие мужчины прятались за женами.

– Варвара, – представилась она. Часть заученной фразы про «корреспондентку газеты бла-бла-бла» она решила опустить.

– Очень приятно! Илья. Ну, вы знаете мое имя, собственно, да… – неловко закивал он, все еще стоя рядом с ее стулом.

Варя поспешила сесть, чтобы положить конец этому церемониалу. На столике уже стояли бутылка негазированной воды и два стакана. От мысли, что придется уговаривать Илью изменить решение насчет анонимности интервью, Варе заранее стало невыносимо тошно. Прежде чем она успела выдавить из себя стандартное «спасибо, что пришли», Илья удивительно быстро обежал вокруг столика, сел на свое место и шепотом спросил:

– Ну что, вам уже удалось найти какие-то зацепки?

– Зацепки? – опешила Варя, которая никак не думала, что первый вопрос задаст не она.

– Ну… Как это сказать… Вы же расследуете этот случай? – Кулаев посмотрел на нее с такой искренней надеждой, что Варя показалась себе обманщицей, выклянчившей у ребенка деньги, которые бабушка дала тому на батон.

– Илья, – она с наигранной самоуверенностью налила себе воды, – я же объяснила вам по телефону, что я не сыщик, а журналист. Это не одно и то же.

– Не одно, – невозмутимо согласился Кулаев и похлопал светлыми ресницами. – Вы сказали, что ведете журналистское расследование.

– Вот именно. Точнее, начинаю. И главная зацепка в моем расследовании – это вы.

– Я? – Илья показал на себя пальцем.

– Ну да. – Она залпом осушила стакан.

– А я думал… вы за это время…

– …уже что-то нарыла и вам сейчас расскажу?

Вместо ответа Илья откинулся на спинку стула.

– «За это время» мне удалось собрать кое-какой материал о людях, пропавших в Шимкине и его окрестностях за последние пять лет, и договориться о нескольких интервью, в том числе с вами.

– А еще с кем? – как-то обреченно спросил Илья.

– Это конфиденциальная информация.

– Ну да… Но это хорошо! – оживился он. – Значит, я хоть и главная зацепка, но не единственная!

Варя натянуто рассмеялась. Знал бы он, что вторая зацепка – это лесник из Шимкина, у которого не было ни соцсетей, ни, судя по всему, даже телефона. Лесника она надеялась найти и уговорить пообщаться непосредственно по приезде в Шимкино. У других же пропавших либо не осталось родственников, либо они были невменяемыми, как отец москвички, который не смог справиться с потерей дочери и несколько лет подряд не покидал Версеневской психиатрической клиники, прозванной в народе «Версеневкой». Контактами родителей Сергея нехотя поделился Илья, но данные оказались неактуальными: номер телефона давно принадлежал другому абоненту, а по названному адресу они не проживали. Более того, из соседей семью Тумайкиных никто не помнил. В какой-то момент Варя даже засомневалась в их существовании.

– Илья, давайте начнем вот прямо… с самого начала? Из открытых источников мне известно, что вы и Сергей Тумайкин отправились вместе отдыхать в шимкинский лес на майские праздники. В процессе этого самого отдыха вы оба каким-то образом попали на берег Суры, где браконьеры глушили рыбу. Вас задело ударной волной, и Сергей вывел вас в лесничество, где обратился за помощью. Потом вас с признаками контузии, уже в бессознательном состоянии, отвезли в больницу в Саранск, там вы и пришли в себя спустя сутки. А Сергей уехал в срочную командировку, из которой не вернулся. Верно?

– Вроде бы да.

– А если не «вроде бы?

– Давайте сначала закажем что-нибудь, Варвара? – Илья почесал затылок и заозирался в поисках официантки. – Здесь вкусно кормят.

Заказ пришлось ждать почти сорок минут. Примерно столько же понадобилось Варе, чтобы разговорить Кулаева. Каждый раз, когда она добиралась до момента с контузией, он путался. И хотя это было вполне объяснимо, учитывая полученную травму и ее последствия, Варю не покидало ощущение, будто Илья увиливает или чего-то недоговаривает.

– Когда Сергей повел вас обратно в лесничество, где именно вас с ним встретили лесник и его зять? Этот момент вы еще помните?

– Кажется, мы встретились на развилке неподалеку от Священной поляны, – пожал плечами Илья.

– Священной поляны? – повторила Варя.

– Ну да.

– Разве вы шли не от реки?

– По логике вещей – да.

– По логике вещей вы шли от реки, но встретились недалеко от Священной поляны?

– Ну там все рядом. Я плохо помню, Варя. Я же почти сразу сознание потерял. – Илья развел руками.

– Если бы «почти сразу», то это случилось бы около реки. А вы прошли приличный путь. Значит, вы потеряли сознание только после того, как Сергей вывел вас к леснику?

– Кажется, еще раньше.

– А если раньше, то как Сергей вас дотащил? Он, конечно, выглядит очень крупным и сильным мужчиной, но и вы не из хилых.

– Я не помню.

Варя потерла лоб.

– Вернемся еще немного назад. Значит, вы с Сергеем спустились к реке, вы шли первым, и вдруг… Раздался взрыв?

– Варя… Я не помню, как мы спускались к реке.

– Вот как, значит… Но вы же сами рассказали полиции и журналистам, что получили травму там.

– Ну да… То есть я это рассказал, потому что так сказал Трофимыч. А ему – Сергей.

– А вы сами этого не помните?

– Получается, что нет.

– Хм… А как Сергей вывел вас к леснику и его зятю – помните?

– Я смутно помню, как бежал по лесу и как мы их встретили. Они были очень напуганными.

– Ага, значит, вы сами бежали по лесу, а не Сергей вас тащил?

– Видимо, сначала он тащил меня, а потом… потом держался позади.

Варя пыталась нащупать момент времени, когда Илья в последний раз осознанно видел Сергея, но пробелы в его памяти выявлялись даже там, где она не ожидала их найти.

– Давайте не так, – предложила она наконец. – Давайте вы мне расскажете что-нибудь другое. Вот вы Священную поляну упомянули. Она правда священная? Почему ее так называют?

– А вы не в курсе? – воспрянул Илья. – Это же местная достопримечательность! Там растут древние дубы, и один из них – не то чтобы волшебный, но говорят, что он…

– …исполняет желания? – вырвалось у Вари.

– А, значит, вы все уже знаете, – почти разочарованно кивнул Илья.

– Нет-нет, простите, рассказывайте! Мне просто о нем в поезде одна женщина говорила, но без подробностей. Так, значит, он там, на Священной поляне?

– Да! Его многие тоже называют священным, – закивал Илья.

– Бывают же совпадения! Утром узнала о нем от попутчицы, и вот теперь вы мне об этом же дереве рассказываете.

– Знаете, Сергей не верил в совпадения. Я тоже не верю. Видимо, вам об этом дубе нужно было узнать. Мы с женой о нем тоже узнали лишь тогда, когда было очень нужно. – Илья грустно улыбнулся.

– Простите, что пришлось долго ждать, – раздался голос официанта над Вариным ухом. – У нас сегодня много гостей. Приятного аппетита!

Перед ней появилась глубокая глиняная миска с солянкой, а напротив Ильи – живописно оформленная тарелка с двумя котлетами, обвалянными в сухариках.

– На лапки похоже, – хмыкнула Варя.

– Так оно и есть. Это овтонь лапа²³ – «медвежья лапа» переводится.

Варя растерянно заморгала.

– Надо мне было догадаться порекомендовать вам это блюдо. Как местный неместному. Хотите попробовать? Шедевр национальной кухни!

– Выглядит очень вкусно, но нет, спасибо. – Варя сглотнула. «Местный неместному»… Она предпочла не возражать. Н-да. Прожить большую часть жизни в Мордовии и впервые увидеть блюдо, возведенное в разряд шедевра… Молчи, Варвара, за неместную сойдешь.

– У этого блюда есть своя история. Красивая и… эм… брутальная. – С появлением на столе обеда настроение у Ильи заметно улучшилось. – Говорят, эрзянским парням раньше не разрешали жениться до тех пор, пока они не станут настоящими мужчинами. А настоящим мужчиной считался тот, кто на охоте убил медведя. Поэтому своим невестам парни присылали в подарок жареную медвежью лапу. – Он надрезал котлету, и из нее брызнул сок. – Сейчас, конечно, медвежатину никто не ест. Делают котлету из разных видов фарша – не буду врать, не помню, из какого мяса именно. А потом сухариками украшают – изображают когти зверя.

– Жалко мишек… – протянула Варя, которую слегка замутило. – А разве медведь не считался у эрзян и мокшан священным животным? – Она решила блеснуть теми скудными остатками знаний, которые чудом застряли в ее голове после курса культурологии, и сменить тему.

– Очень даже. За медведя даже девушек замуж отдавали – ну, символически, само собой. Но со временем мишка, видимо, потерял свой статус…

– …и его пустили на котлеты, – хмыкнула Варя.

– Такая вот судьба незавидная, – рассмеялся Кулаев.

– Илья, можно еще вопрос не по теме? Вы сказали, что про «волшебный» дуб узнают тогда, когда это нужно. Что вы имели в виду?

– Ох, Варвара… Над вами же часто шутят насчет любопытства и носа? – Он отложил вилку. – Ладно. Расскажу вам еще одну местную легенду. И кое-что личное. Только обещайте, что в вашу статью это не попадет.

Варя сидела на одной из укромных лавочек «собачника» и ревела. Еще в школьные и студенческие годы она частенько приходила в этот небольшой парк за памятником Ленину, чтобы в уединении зализать сердечные раны или прийти в себя от каких-нибудь учебных невзгод. Парк пользовался популярностью у владельцев собак, благодаря чему и получил свое народное название «собачника», и Варя саркастически видела себя в такие моменты побитой псиной, которую тоже кто-то привел сюда выгуливать. Семейная драма, доверенная ей Ильей, словно открыла податливые шлюзы, и через них хлынул соленый поток застоявшейся обиды.

Когда Илья и его – тогда еще гражданская – супруга Ирина почувствовали, что их семейное планирование затянулось, Кулаев пошел проверяться первым. Когда оказалось, что проблема не в нем, он решил скрыть это от Ирины, надеясь, что природа со временем возьмет свое. Когда Ирина, тоже втайне от Ильи пройдя расширенный чек-ап, выяснила, что естественная беременность в ее случае из разряда чудес, и рассказала ему все начистоту, чтобы освободить от каких-либо обязательств, Илья… предложил ей выйти за него замуж. Когда после нескольких лет гормональной терапии и безуспешных процедур ЭКО у Ирины началась депрессия, Кулаев и его друг Сергей по очереди дежурили в их квартире. На всякий случай. Когда она снова смогла вести нормальный образ жизни, Сергей привез их на Священную поляну к шимкинскому дубу. Там Ирина загадала желание, не раскрыв его никому, хотя каждый из них знал, о чем именно она шептала в дупле. Повязала ленточку на ветку дуба и оставила игрушку – в дар.

И вот теперь Илья и Ирина ждали рождения первенца, который должен был появиться на свет буквально через пару недель. Когда Кулаев произнес эти слова, его лицо разгладилось, стало светлым-светлым, а глаза увлажнились.

А потом он долго оправдывался, что вторая, «шимкинская», часть его истории может показаться суеверием отчаявшихся, пережитками язычества, глупостью, в конце концов, что Варя вправе не верить в то, во что невольно поверили они, а она сидела, глядя куда-то мимо Ильи, и думала, что не может поверить не во вторую, а в первую часть этой истории. Беременность, наступившая после псевдоязыческого обряда у дуба? Почему бы и нет. Мужчина, который предложил женщине выйти за него замуж, несмотря на выявленное бесплодие? Приторная сказка.

Рассказ о том, как Сергей и Илья сорвались в Шимкино после бури, чтобы проверить, не погиб ли дуб, как решили помочь леснику, она слушала словно сквозь туман и в то же время с полной уверенностью, что так оно и было. Теперь все выстраивалось в стройную логическую цепочку. Все, кроме их похода на реку и контузии. На то, чтобы дожать Илью, искусно заставить сболтнуть что-то еще, у нее не хватило сил. В горле ежился комок невыплаканных слез.

Варя машинально листала заметки, которые сделала по ходу разговора, и перед глазами у нее расплывались неаккуратные каракули: «И. не помнит, как они шли к реке», «не помн., как получил травму», «не помн., где был С. при встр. с лесником после взрыва». Между моментом, когда друзья пришли на Священную поляну, и моментом, когда Илья увидел лесника с зятем, зияла черная дыра. Или белая. Пробел.

Варя поймала себя на том, что перестала дышать. А что, если что-то произошло вовсе не на реке, а в лесу или даже на самой поляне? Что-то, из-за чего Илья частично потерял память, а Сергей попал в беду или погиб? И если так, то где в этот момент были лесник и Павел? Что видели? И чего недоговаривают? Она утерла остатки слез, повертела в руках телефон и набрала Кулаева.

– Я как чувствовал, что это не последний наш разговор за сегодняшний день, – сказал тот вместо приветствия.

– Илья, а как давно были знакомы Сергей и лесник? И нет ли возможности поговорить с зятем Ивана Трофимовича – этим самым Павлом?

– Вы едете в Шимкино? Точнее, когда вы едете в Шимкино, Варя?