К пяти часам мы с Лотти пришли к Кафедральному собору. Маша уже была там.
– Я Маша, – сконфуженно произнесла моя подруга, – приятно познакомиться!
– Взаимно. Шарлотта. – Сквозь зубы буркнула Лотти.
Неловкое молчание повисло в воздухе. Я поняла, что идея «смешать» подруг была лишней и неуместной. Это было фиаско.
Я предложила зайти в собор. Мы втроём начали осматривать его изнутри. Меня поразило внутреннее убранство.
– Смотри, помнишь, такие же в Финляндии были! – Сказала Маша, указывая рукой на большие люстры, украшавшие собор.
– Да, точно, там было так красиво!
– Никогда не видела нечто красивее тех лесов.
– Думаешь, здесь они менее живописны?
– Да, люстры величественные… – Робко и отдалённо произнесла Лотти. Мне стало неловко, так как я не могла всё время проводить с Машей, ведь Лотти тоже хотела со мной пообщаться.
Мы прошли в другую часть собора. Я обратила внимание на длинные закруглённые окна, открывавшие моему взору снежные просторы Осло.
– Лотти, смотри, видишь эти окна?
– Да, у них интересная форма.
– Саша говорил мне, что у Норманна в доме такие же.
– Правда? Мне не терпится уже посмотреть!
– Ты наряд подготовила? Решила, в чём пойдёшь?
– Да, я буду в белом платье в пол. Всё-таки бал, хоть и не совсем такой, как был раньше. Я хочу прочувствовать на себе эту атмосферу девятнадцатого века. Я хочу стать героиней романа хотя бы на один вечер!
– Только не Энни! – Серьёзно заметила я.
– Почему? Она умна и образована, у неё богатый внутренний мир. Что ещё надо?
– Шарлотта, она несчастна! Это бал, он бывает раз в жизни! Ладно, раз в год, но кто сказал, что в следующем году нас позовут? Ты должна быть счастлива, это неоспоримо. Поэтому не Энни.
– Кто такая Энни? – Спросила Маша.
– Книжный персонаж, ничего особенного. – Ответила Шарлотта.
Теперь мне стало неловко перед Машей. Она тоже заслуживала хорошего к себе отношения, и я не могла её ущемлять.
Когда тебе за двадцать, тяжело заводить новые знакомства. Не хочется расширять свой круг общения и впускать в него кого-то нового. Я понимала Машу и Лотти, но ничего не могла сделать. Наверное, я приняла неправильное решение, но мы вышли из собора и попрощались. Мы с Шарлоттой пошли к себе, Маша – к себе.
Маша и Лотти были знакомы с разными версиями меня. Маша знала Софу Громову, с которой можно прогулять физику, или с которой можно пошутить над бедной учительницей истории. Маша знала старосту класса и девушку Ника. Лотти же была знакома с Софи Раевской, с журналисткой и романтиком. Лотти знала жену Ника. И между этими двумя Софьями лежит целая пропасть.
– Прости, я не хотела, чтобы так получилось. – Виновато произнесла я.
– Я предполагала, что всё будет именно так, но ты старалась исправить ситуацию. Не принимай на свой счёт, всё нормально. Наверное, я не была готова к новым знакомствам, поэтому вела себя отталкивающе.
– Твоей вины здесь вовсе нет!
– Софи, виноваты все, но в то же время не виноват никто. Это жизнь, такое случается. Просто отпусти.
– Легко сказать – отпусти. Но как? Мне утром Егор тоже говорил отпустить Аню, но я не могу. За пять лет так и не смогла.
– Извини, а кто такая Аня? Что с ней произошло, если не секрет?
– Аня – это моя кузина, с которой мы были очень близки. Именно она привила мне любовь к биатлону, она оказала на меня огромное влияние. Она должна была выйти замуж, но погибла от осколков оконного стекла, выбитого камнем одним отморозком.
– Что с ним стало? Он получил соответствующее наказание?
– Нет, он сын очень богатого и влиятельного человека. Отделались штрафом. Понимаешь, ему выписали штраф, который не причинил никакого вреда ему, а Ани нет. Она могла убежать и спастись, но она решила помочь раненому ребёнку.
– А ребёнок? С ним всё в порядке? Её жертва была не напрасна?
– Насколько мне известно, этот ребёнок в этом году оканчивает школу. Аня оказала первую помощь, поэтому мальчика спасли, он вскоре поправился.
– Ты спросила, как отпустить. А что именно тебя преследует?
– Мысль о том, что она могла жить. Могла познакомиться с Сашей, который был её любимым спортсменом. Могла бы быть счастливой женой и матерью. Могла бы быть рядом со мной. Могла бы быть жива.
– Ты ведь знаешь, прошлое не изменить. Как бы не было больно, надо идти дальше. Надо прожить эту жизнь за двоих: за себя и за неё. Думаешь, ей бы понравилось то, что её любимая сестричка несчастна?
– Эти же слова я говорила её жениху. Но я в них не верила. Это просто клише, общепринятые фразы.
– Может быть, ты права. Наверное, это клише. Но осознай смысл этих общих фраз. Пропусти их через себя. Тебе станет легче.
– Я постараюсь. – Искренне сказала я после некоторой паузы. Мы подходили к отелю, где разминулись, так как каждая из нас пошла в свой номер.
Мы с Ником поужинали в кафе и пошли в номер. Ник предложил мне сыграть в настольные игры, и я согласилась. Во время игры я постоянно думала о чём-то постороннем, поэтому Ник часто меня окликал, напоминая, что сейчас мой ход. Когда мы закончили, Ник посоветовал мне отправиться спать, потому что я неважно выглядела.
Я очень долго не могла уснуть. Я дождалась, пока Ник уснул, и хотела уже вставать, когда провалилась в полудрёму. Я как будто летала по неизведанным мирам и находила странные записки, содержащие всего по одной букве. Написаны они были кровью. Когда я собрала семь таких записок, я начала пытаться сложить из них что-то. Получилось слово «ОТПУСТИ». Я проснулась в холодном поту.
Время было около четырёх часов утра. Я понимала, что нарушаю все правила приличия и переступаю границы дозволенного, но я не могла просто закрыть глаза и уснуть, или сделать вид, что сплю. Я встала с кровати, надела шёлковый халат поверх ночной рубашки и вышла из номера. Комната Шарлотты была прямо по коридору. Я дошла до двери и трижды постучала по ней. Ответом послужило негромкое: «Войдите».
– Я почему-то была уверена, что ты придёшь. – Сказала сидевшая на кровати Лотти. Она предложила мне сесть на диван напротив неё и отставила от себя чашку кофе.
– Ты что-то пишешь? Зачем тебе кофе?
– Я пытаюсь понять, к чему был сон, который мне сегодня приснился. Как видишь, безуспешно.
– Можно я первая расскажу?
Лотти кивнула, и я начала говорить. Я утаила от Шарлотты то, что эти буквы были выведены кровью, так как Лотти боялась мистики и всего, связанного с ней. Я рассказала ей свой сон, так как считала, что это какой-то знак, хотя не верю в предзнаменования.
– Видишь, тебе уже подсознание говорит, что надо отпустить всё. Я надеюсь, ты послушаешь этот совет.
– Я тоже на это надеюсь. – Я горько улыбнулась.
– У меня всё совсем не так жутко и более прозаично. Тем не менее, посыл не так очевиден.
– Посыл? Думаешь, это знак?
– Нет такой истории, у которой нет морали. Из любой ситуации можно и нужно извлекать уроки.
– Хорошо, извини, продолжай.
– Итак, я в аэропорту познакомилась с приятным молодым человеком. Он был красивый и вежливый, к тому же образованный. В общем, мой идеал. Мы с ним редко виделись, но мы стали хорошими друзьями. Через некоторое время я согласилась стать его девушкой. Он заработал себе на автомобиль и захотел меня на нём покатать. Когда он высадил меня около дома и собирался уезжать, его машину протаранила другая. Парень получил несколько переломов, и врач сказал, что он не сможет выполнять свою работу три месяца. Но до конца отпуска оставалось только два. Так как работа парня проходила в специальной одежде, скрывающей лицо, тот самый месяц я выполняла его работу, а потом в подвале мы незаметно менялись одеждой. То есть, окружающие думали, что это на самом деле он, а не я. Его основной конкурент узнал наш секрет, но что-то остановило его от того, чтобы рассказать всё руководству. Как ты думаешь, что бы этот сон мог значить?
– У меня есть одна мысль, но она неправдоподобная и глупая. Что, если ты и этот парень – одно целое, один человек? То есть, он – это часть тебя, часть твоей души. Понимаешь, травму получил не парень, травму получила ты. И ты сама же пытаешься «распылиться», чтобы заполнить пустое пространство. Наверное, я непонятно объясняю.
– Если честно, не совсем.
– Сейчас приведу пример. Смотри, в зависимости от собеседника, ты можешь принимать разные социальные роли. Ты журналистка, писательница, подруга, дочь, сестра. И представь, что перестала писать и сожгла все рукописи. Твои рукописи – это тот парень. У тебя в душе возникает пустота, и ты стремишься её заполнить. Ты начинаешь заново писать, появляется новое произведение. И пустота пропадает, парень выздоравливает. Понимаешь?
– Да, мне понятна твоя мысль. То есть, ты думаешь, что какая-то часть меня погибла, и я пытаюсь её заменить?
– Во-первых, не погибла, а уснула. Во-вторых, это просто сон. А посыл таков, что тебе надо поменьше беспокоиться о вещах, иначе и не такое может случиться.
– Всё в порядке, ты чего?
– Нет, Лотти, не в порядке. Сколько ты ночей не спала? Или сколько ночей ты спала не больше двух-трёх часов? Ты думаешь, это просто шутки? Это сильно влияет на работоспособность, сказывается на здоровье. Тебе сначала надо наладить режим, а уже потом придёт остальное.
– Заметь, ты тоже здесь, и ты не спишь. Кстати, не в первый раз.
– У меня хороший учитель! – Я улыбнулась и посмотрела на подругу, она засмеялась. – А теперь спокойной ночи, Шарлотта Лоренс. Я пошла спать, чего и тебе советую.
Но той ночью я не уснула. Я села за небольшой деревянный стол и начала заполнять дневник, чистые страницы в котором уже почти закончились. Я оставила сверху место для фотографии, а снизу написала небольшую зарисовку, описала свои эмоции, но от третьего лица. Когда я закончила писать, я достала из сумки распечатанные фотокарточки. У меня в руках были фотографии, на которых я с Лотти в магазине, с Ником в музее, с Егором в парке, с Машей в кофейне, где я одна стою у таблички «Осло». Я открыла крышку клея, развернула фотографию, где я с Машей. Моя рука уже была над карточкой, когда мои глаза увидели счастливую Лотти, смотрящую на меня с фотографии. Мне стало так ядовито внутри. Они обе – мои подруги, каждая из них по-своему близка. Я не хотела отдавать предпочтение кому-то из них, ведь они обе мне дороги.
Говорят, что старый друг лучше новых двух. Но, мне кажется, лучше всего, когда у человека есть и старые, и новые друзья. Потому что богатство, шикарные дома, роскошная жизнь – это всё временно. А друзья остаются навсегда. И я была рада, что у меня такие замечательные подруги.
Я всё-таки нанесла клей на фотографию, где я с Машей. Я вклеила эту карточку в дневник, а рядом с ней приклеила фотографию с Лотти. Они обе мне были до невозможности дороги.
Утром я зашла в номер Лотти, села к ней на кровать и приняла серьёзный вид.
– Что-то случилось, Софи? – Спросила Шарлотта. Она встала не так давно: на её голове был наспех завязанный хвост. Лотти была в ночной рубашке, а в руках у неё была чашка кофе. Той ночью Лотти спала.
– Я бы хотела с тобой поговорить и обсудить одну ситуацию, – Лотти подняла на меня глаза, и я продолжила, – через четыре дня Маша и Егор уезжают в Эльверум. Это тот город, в котором они живут и работают. Так как они мне люди достаточно близкие, я бы хотела провести с ними некоторое время. В любом случае, у нас будет ещё целая неделя, чтобы погулять с тобой. Как ты на это смотришь, ты не возражаешь?
– Только на это время я краду твоего мужа!
– Без проблем, только предупреди его заранее. – Мы обе рассмеялись.
Со спокойной совестью в обед я пошла гулять с Машей. В последнее время мы виделись очень редко, поэтому из каждой встречи мы старались выжимать максимум. Я боялась, что нам будет неуютно вместе, ведь у каждой из нас своя жизнь – взрослая жизнь. Но рядом друг с другом мы снова становились маленькими девочками, которые беспокоились только из-за оценок по астрономии.
Все следующие три дня я провела с Машей и Егором и, к моему стыду, ни разу не зашла к Шарлотте. Я спрашивала у Ника по вечерам, как она, как они проводили время. Ник сказал, что они ходили по парку и разговаривали, а также посещали музеи и выставки. Я думаю, они хорошо друг друга понимали, ведь смотрели друг на друга с интересом. Но я не ревновала, так как не склонна испытывать это чувство.
Вечером третьего дня мы попрощались с Машей и Егором. Они уезжали рано утром. Я вернулась в номер, и не могла уснуть всю ночь. Я испытывала стыд перед Шарлоттой. Да, мы договорились гулять это время отдельно, но ведь я могла к ней зайти хотя бы раз. И такая мысль мне пришла в четвёртом часу ночи.
Я вышла из номера, пошла по коридору и отрывисто постучала в дверь подруги. Молчание. Я ещё раз постучала. Ответа нет. Шарлотта бы не стала меня игнорировать, это не в её правилах. Это могло означать только одно: Лотти спала. Она сделала первый шаг к восстановлению
Глава 15
Следующим утром я всё-таки зашла к Лотти. Дверь её номера была распахнута, а сама нидерландка куда-то собиралась.
– Ты куда идёшь, Лотти? – Спросила я с недоумением.
– Вообще-то, мы с тобой идём в Национальную галерею. Поторопись, мы же не хотим в огромной очереди стоять.
– То есть, ты не обижаешься на меня?
– Из-за чего? Ты же мне не обещала со мной ходить всё время, ты меня заранее предупредила. К тому же, я хорошо провела время с Ником.
– Точно всё хорошо? – Уточнила я.
– Если из-за тебя мы долго будем стоять в очереди на кассе, будет нехорошо. Иди собирайся.
Я собралась, Лотти зашла за мной. Мы позавтракали и пошли в сторону галереи. К счастью, это был будний день, и народу почти не было. Мы быстро справились с покупкой билетов и зашли в смотровой зал.
Сначала эта галерея напомнила мне Третьяковскую, но позже это впечатление пропало. Норвежская галерея совсем другая: синие стены вместо кроваво-алых, стеклянные и более высокие потолки. Конечно же, отличалось и художественное наполнение: картины совсем другие. Кроме произведений норвежских творцов там были представлены работы Клода Моне, Пабло Пикассо и других великих художников.
– Разве это не гениально – живопись? – Воскликнула я.
– Я больше по литературному искусству, – Шарлотта улыбнулась, – здесь для меня самое интересное – пытаться составить историю. Иногда я пробую предположить, что сподвигло автора написать эту картину. Я вижу в живописи отражение литературы.
– На мой же взгляд, самое прекрасное в живописи – это рассматривать эмоции, которые отражены в героях. Не школьный литературный анализ, а обычное житейское представление. Потому что искусство искусством, литература литературой, а жить когда?
Мы пообедали в кофейне недалеко от музея и вернулись в отель за Ником, который всё это время трудился над своей научной работой. Он присоединился к нам, и мы все вместе отправились в Музей истории и культуры. Но мы все сильно устали, поэтому не стали заходить внутрь, осмотрели только памятники, размещённые под открытым небом.
Вечером мы разошлись по своим номерам. Каждый из нас с нетерпением ждал следующего дня.
Утром мы все были очень взволнованы, но в то же время воодушевлены. Мы собрались, позавтракали и сели в такси. Всю поездку никто из нас не проронил ни слова, так как каждый думал о предстоящей встрече.
Около входа в аэропорт мы вышли из такси и зашли внутрь. Мы подошли к табло и отыскали там рейс, прибывающий из Франкфурта-на-Майне. Самолёт приземлился пятнадцать минут назад, пассажиры уже получали багаж. Мы остановились недалеко от стоек регистрации и принялись ждать. Игрой в слова мы попытались скрасить ожидание, но время тянулось очень медленно.
Наконец в проходе показались две мужские фигуры с большими чемоданами в руках. Я не смогла удержаться на месте, поэтому побежала обниматься к Саше и Чарли. Казалось бы, мы не виделись около десяти дней, но я чувствовала, будто прошла целая вечность! Ник и Лотти остались стоять на месте. Они терпеливо дождались, пока парни со мной поздоровались и только тогда направились к ним.
Когда улеглась первая радость долгожданной встречи, мы взяли такси и поехали обратно в отель. Нас было много, поэтому мы разделились. Я ехала на одной машине с Лотти. Ник поехал с братом и Чарли.
– Софи, я бы хотела перед тобой извиниться. – Нетвёрдо сказала Шарлотта.
– За что, Лотти? – С удивлением спросила я.
– Всё это время у меня было такое ощущение, что я вам с Ником мешаю. Почему-то в Амстердаме, когда мы втроём гуляли, такого не было. Но здесь появилось. Я понимаю, что вы хотите провести время вдвоём, и я не хотела бы быть вам обузой. Я ведь понимаю, что стесняю вас своим присутствием.
– Что ты такое говоришь, подруга? Мне с тобой очень интересно проводить время и, поверь, Нику тоже! Ты бы только слышала, как он о тебе восторженно говорит!
– Правда? – В словах Лотти звучало недоверие. Я не ответила, просто кивнула ей.
Парни разместились в том же отеле, что и мы. Их комнаты были на одном этаже с нашими, чему мы были несказанно рады. Мы с Лотти помогали спортсменам разбирать вещи, а Ник в это время рассказывал о нашем отпуске в Норвегии. Когда мы закончили, Саша сказал, что он очень устал во время перелёта, поэтому не готов идти гулять этим вечером. Чарли предложил сходить в ресторан поужинать, а потом собраться в чьей-нибудь комнате поговорить и поиграть в настольные игры. Мы с энтузиазмом согласились.
Мы впятером собрались в нашем с Ником номере, так как он был самым большим. Мы достали настольные игры и принялись играть в них. Во время игры парни рассказывали нам, что они делали всё это время. У них были тренировки на базе, а также они улаживали некоторые моменты. Чарли сказал, что через несколько дней к нему приедет младший брат. Я была рада скорому знакомству с молодым немцем. Эйлор сказал, что Артур тоже занимался биатлоном, и у него получалось это неплохо, он делал успехи и старался выстроить дальнейшую карьеру. Лотти также обрадовалась и повеселела. Уже за полночь Лотти и ребята разошлись по своим комнатам. Мы легли спать.
Утром мы проснулись довольно-таки рано. Через пятнадцать минут мы с Ником собрались и вышли в коридор. Он пошёл к брату, я к подруге. Через пару минут Шарлотта и Саша вышли, мы все зашли за Чарли.
Все были нарядно одеты. Ник и Саша оба были в тёмных брюках и белой рубашке. Сверху на братьях были куртки, у Саши на голове была надета чёрная шапка. Лотти была в юбке и блузке, я надела лёгкое платье. Мы обе также были в пальто и шапках. Чарли был в тёмном костюме. Эйлору очень шёл костюм. Его тёмные завивающиеся волосы были аккуратно уложены, а на ногах были чёрные лакированные туфли. Двадцатишестилетний спортсмен был высоким и статным, костюм придавал ему более официальный вид и подчёркивал природную красоту немца.
Мы вышли из отеля, зашли в ресторан позавтракать. Мы быстро поели и направились в сторону Осло-фьорда. Перед нами было величественное здание оперного театра.
Саша заметил, что внешне Чарли в этом костюме очень напоминал туриста из Италии.
– Я бы сказал, Алекс, что я прямой потомок Энрико Карузо, – отвечал Чарли, – но, увы, это не так. По большей части я англичанин, но во мне есть немецкая и французская кровь. Итальянской нет. А вы, Александр, наверное, финн? Ваши светлые волосы не оставляют у меня сомнений. Вы, определённо, с братом скандинавы.
– У меня зелёные глаза, какие скандинавы, дружище? Наши дальние предки – поляки. Софи, Лотти, а вы? – Уточнил Раевский, когда мы входили в здание.
– Я русская, но дальние родственники отца живут в Латвии. Прибалты.
– У меня отец голландец с немецкими корнями, а мама наполовину француженка. – Говорила Лотти.
– Я и не знал, что через два дня буду танцевать почти что с соотечественницей. – Заметил Эйлор.
– Это так интересно! – Произнёс Ник. – У каждого из нас за родным флагом стоит такая история, это невероятно!
Я испытывала те же ощущения. Наверное, именно в этот момент я поняла, что передо мной открыты все границы: мир рушит прежние рамки. Ведь моя лучшая подруга живёт в Нидерландах, мой хороший друг англо-немец, а я за два месяца посетила невероятное количество стран и городов!
Наши места были на балконе. Мы заняли их и приготовились смотреть. Лотти достала небольшой и забавный бинокль, купленный несколько минут назад около гардеробной.
Я не была ценительницей оперы. Как я выяснила, Лотти и парни тоже.
– А зачем мы тогда пришли сюда? – С ухмылкой спросил Чарли, поправляя чёрную бабочку.
– Ты когда-нибудь был в Москве? – Я ответила вопросом на вопрос.
– Да, года четыре назад у нас был этап в Ханты-Мансийске, и я перед ним несколько дней был в столице.
– Я, кстати, видела тебя на стартах. Мы с папой были на том этапе.
– Правда? Это здорово!
– Да, было интересно. Я тогда и представить не могла, что через несколько лет буду с тобой сидеть за одним столом, вместе путешествовать и поучать тебя.
– Поучать? – С недоумением спросил Эйлор.
– Да, поучать. Так вот, ты был в Москве. Какие места ты там посещал?
– Я был на Красной площади, в Парке Горького. Кажется, был в какой-то художественной галерее.
– В Третьяковской, скорее всего. Ты посетил стандартные туристические места. Ты не гулял по переулкам, не искал какие-то необычные места, не был в спальных районах. Потому что, если ты не был на Красной площади, считай, ты не был в Москве.
– Я с тобой согласен, но не понимаю, причём тут Москва.
– Так и здесь. Оперный театр – один из символов города. И важно попытаться прочувствовать атмосферу и ритм этого места. Понимаешь? – Эйлор не ответил и задумался.
Прозвучал третий звонок. Кулисы поднялись, на сцену вышел артист. Он запел входную арию. Я плохо разбиралась в опере, но мне понравился его голос. Он был приятным. За ним вышли другие артисты и тоже исполняли свои партии. Я была впечатлена.
Во время антракта зал почти опустел. Мы впятером остались. Ник и Саша, сидевшие по краям встали и подошли поближе ко мне, Лотти и Чарли, чтобы хорошо слышать весь разговор. Шарлотта говорила о том, что ей понравилась опера, но я, сидевшая рядом с ней, видела, что смотрела моя подруга вовсе не на сцену. На протяжении большей части первого акта её внимание было поглощено сидящим рядом с ней немцем. Эйлор, казалось, не замечал этого и не был смущён.
– А вот я не понимаю, почему вам всем так нравится, – мои размышления прервал Саша, – разве вы что-то поняли? Я уловил суть только благодаря декорациям. И всё равно я не совсем понимаю, что здесь к чему.
– Ты не знаком с этой оперой? – Удивился Чарли. – Это же «Свадьба Фигаро», одна из самых знаменитых опер в мире.
– Я знаю, что это «Свадьба Фигаро», но я не знаю норвежский. А в других версиях я эту оперу не видел.
– Да неужели? – Вмешался Ник. – Ты не помнишь, как мы в Петербурге ходили на эту оперу на мамин День рождения.
– Мне тогда не понравилось, поэтому я не запомнил.
Мы с Лотти переглянулись и усмехнулись.
Чарли ушёл за водой, Ник и Саша пошли с ним. Мы с Шарлоттой остались вдвоём.
– Я так понимаю, выбор сделан? – После некоторой паузы спросила я.
– Да.
– Ты уверена?
– На сто процентов. – С улыбкой сказала Лотти.
– Я всегда говорю, что никогда нельзя быть абсолютно уверенным в чём-либо. – Послышался за нами голос неожиданно появившегося Саши.
– Вообще-то подслушивать нехорошо! – Ехидно сказала Шарлотта.
– Даже если я всё услышал, я ничего так и не понял. Не волнуйтесь, дамы, ваши секреты никто не раскрыл. – Шутил Саша. Мы улыбнулись и посмеялись, Лотти виновато спрятала глаза от Саши.
– Ты чего? – Шепнула я ей так, чтобы Раевский нас не услышал.
– Теперь мне неловко смотреть ему в глаза. Ведь я как бы предала его, когда предпочла ему другого. – Ещё тише ответила мне подруга.
– Не бери в голову, всё нормально. – Уже более громко я посоветовала нидерландке.
Наверное, этими словами я обесценила её переживания. Но другого совета конкретно в той ситуации я не смогла ей дать. Она ведь не призналась в чувствах Раевскому, так почему она должна испытывать чувство вины? А с Эйлором они были бы отличной парой: она тихая и спокойная, он активный и открытый. Они оба романтики, к тому же, они хорошо ладили между собой.
Ник и Чарли вернулись прямо перед началом второго акта. Они заняли свои места, и представление продолжилось.
Мы досмотрели оперу и вышли из здания. На часах было около двух. Мы шли на автобусную остановку и делились впечатлениями от оперы во время пути.
Увлечённые обсуждением, мы не заметили, как дошли до остановки. Было очень холодно, а автобуса долго не было. Ник заключил меня в свои объятия, пытаясь меня согреть. Остальные пытались согреться с помощью физической активности. К счастью, через несколько минут приехал наш автобус. Мы дружной толпой зашли в него, заняли сидячие места и направились в сторону полуострова Бюгдой.
Мы вышли из автобуса, как только добрались до полуострова. Он был большим и живописным. Мы подошли к заливу, откуда открывался чудесный вид на холмы и горные массивы. Шёл снег, он попадал мне в глаза и оставался на ресницах. Очередная «вспышка» показалась в моих глазах. Да, я была абсолютно счастлива в этот момент. От такого вида захватывало дух! Хотелось возвращаться в это место снова и снова.
На этой территории сосредоточено пять музеев. В двух из них я уже была, поэтому, когда Лотти и Чарли пошли в музей кораблей викингов, а Саша выбрал для себя музей «Фрама», мы вдвоём с Ником гуляли по полуострову. В последние дни мы так мало времени проводили друг с другом. По большей части, это моя вина. Потому что я либо ухожу гулять с кем-то, либо зову мужа в большую и шумную компанию. В целом, Ник не противился. Мы нечасто оставались наедине, поэтому дорожили этими мгновениями.
Я взяла супруга под руку. Мы неспеша шли и наслаждались тишиной. Я предложила зайти в кофейню, что мы и сделали. Я выбрала горячий шоколад, Ник взял американо, и мы взяли пирожное на двоих. Мы перекусили в кофейне и пошли к музею «Кон-Тики», где и договорились встретиться с ребятами.
Лотти и Чарли уже ждали нас около входа в музей. Через большие чёрные перчатки, явно не принадлежавшие ей, нидерландка держала букет розовых пионов. Где Эйлор нашёл их в феврале, я не имела ни малейшего представления, но я была абсолютно уверена, что это сделал он. Лотти уловила мой радостный взгляд. Её глаза сияли, она мне скромно улыбнулась и кивнула. Иногда я поражалась нашей способности понимать друг друга с полуслова.
Пока мы ждали Сашу, я предложила Шарлотте пройти вдоль набережной. Некоторое время я собиралась с мыслями, но вскоре задала спутнице интересующий меня вопрос.
– Я могу тебя поздравить, без нескольких месяцев Шарлотта Эйлор?
– До Шарлотты Эйлор ещё рано, да и поздравлять пока особо не с чем.
– Как это не с чем? – С недоумением спросила я. – А откуда цветы, перчатки?
– Софи, это вежливость, воспитанность. Может быть, романтика. Но я не могу утверждать, что это глубокие чувства. Как и не могу ручаться за глубину собственных чувств. Он просто хочет получше узнать меня, ведь нам завтра вместе проводить вечер. Я не думаю, что он имеет на меня какие-то планы.
– Послушай, Шарлотта, – я остановилась, взяла её за руки и продолжила, – я не знаю Эйлора так хорошо, как Раевского, но за те пять месяцев, что мы знакомы, я составила о нём мнение. Он кажется беззаботным и легкомысленным, но в плане отношений он искренний и серьёзный. Он не будет с кем-то играть, он настроен серьёзно. И он не прощает предательство, поэтому, если ты не имеешь серьёзных намерений и планов на совместное будущее, не давай ему шанс. Ты его глубоко ранишь, а также станешь в его глазах злейшим врагом.
– Раню его? Он кажется таким сильным и неприступным. Ты уверена, что мы об одном человеке.
– Абсолютно. Я не знаю его истории, но, думаю, на то есть причины. Ты же знаешь, что за каждым поступком, за каждой чертой человеческого характера стоит определённая история.
Шарлотта ничего мне не ответила. Она задумалась, и мы повернули назад.
– Я тебе уже говорила, что не могу быть уверена в том, что мои чувства на самом деле такие искренние и глубокие, как это может представиться, – неуверенно начала Лотти; ей тяжело давались эти слова, – но в ближайшие дни я постараюсь это выяснить, как минимум, для себя. – После этих слов моя подруга улыбнулась и скрыла своё лицо за подаренными пионами.
Когда мы вернулись к парням, Саши ещё не было. Я приветливо улыбнулась Чарли, он ответил мне широкой улыбкой. Всё-таки ему очень шёл официальный стиль. Я подошла к Нику, шепнула ему: «Они будут счастливы». Он посмотрел на меня, улыбнулся и кивнул. Даже если он, как и я, хотел бы видеть Шарлотту с Сашей, он тоже был рад за подругу. Ник был уверен, что его брат ещё обретёт своё счастье. И я тоже так считала.
Наконец пришёл и Раевский. К этому моменту мы все замёрзли и устали.
– Почему так долго, Алекс? – Не выдержала Лотти.
– В музее я быстро посмотрел экспозицию, познакомился с культурой и жизнью викингов. Я вышел из музея почти час назад, но забыл надеть шапку. Какая-то девушка узнала меня и подошла ко мне. Я дал ей автограф, после ко мне также подошли ещё человек пятнадцать. Все хотели задать мне вопрос или получить подписанную карточку, некоторые фотографировались. Потом ко мне подошёл молодой парень и заговорил со мной на русском языке. Он спросил у меня, почему вокруг меня столько народу. Я с улыбкой ответил ему, и на его лице так забавно отразилось удивление.
– И ты думаешь, что ты кажешься крутым? – Я не выдержала и перебила Раевского. – Люди на самом деле любят тебя, они восхищаются тобой, а ты насмехаешься над ними! Это низко и подло, Саш.
– Мне кажется, ты не совсем права, – возразил Ник, – Саша к ним не относится снисходительно и высокомерно. Он не отказывается от автографов, он отдаёт часть себя поклонникам.
– Но внутри у него заложено мнение, что он выше этих людей.
– Софи, – вмешался Саша, – я не виноват, что мой рост составляет почти два метра, и я действительно выше их. – Я закатила глаза и выдавила из себя улыбку. – Но, если серьёзно, я так не считаю. И я удивлён, что ты могла так подумать. Именно тебе я доверяю свои переживания, ты знаешь о моём отношении к окружающим больше всех.
– Антхольц… Я помню, Саш. – Я вспомнила слова Ника, сказанные около пруда, напротив подмосковной деревни: «Он очень сильный, но эта сила его убивает». – Я верю, что это не так. Но я вижу совсем другое. Оболочку. И когда я сталкиваюсь с этой оболочкой, меня сразу прорывает, и я не успеваю задуматься о том, что внутри всё может быть иначе.
Саша положил свои руки мне на плечи. Он понимал меня, и я чувствовала его поддержку. Вся наша компания зашла в музей. Как только мы вошли в здание, каждый из нас стал активно греться, потому что морской ветер был сильный, и все мы замёрзли.