Светлая сторона полуночи

Часть 1

Не проходите мимо чужой беды,

как бы сами не были несчастны.

Алена

Алена вздрогнула, электричка начала тормозить, а народ из вагона толпой направляться к тамбуру. Ее станция, чуть не проспала! Поднялась и заспешила к выходу.

Шагнула на платформу и полной грудью хлебнула чистого морозного воздуха. Здесь, за городом мороз был куда ощутимее, сразу отметила.

Улыбнулась, поправляя на волосах вязаную шапочку с забавными крошечными ушками торчком. Она ее и выбрала из-за этих ушек: светлую, мягкую, не очень теплую, но удовольствие от обладания ей было превеликим. Она смешно в ней выглядела и задорно, все сразу при виде ее начинали улыбаться и так особенно по-доброму смотреть…

Алена грустно улыбнулась, припоминая, как выбирала шапочку и с кем в тот день была…

Под сапогами громко скрипел снег, это отвлекло ее от грустных мыслей. Нужно очень торопиться. Побежала к лестнице, ведущей с платформы на небольшой пятачок, где одиноко торчала автобусная остановка под таким же одиноким фонарным столбом.

Раньше тут еще были ларьки со всякой всячиной – пивом и чипсами, но с недавних пор администрация сельского поселения убрала все эти признаки цивилизации и хоть какой-то народной тусы и вечерней толкотни, и вот кроме сиротливой остановки и дремучего леса ныне тут не осталось ничего. Электрички, по большей части, и те все проходящие.

Люди торопились в проходе и тамбуре: успеть попасть домой, успеть втиснуться в автобус, успеть доехать быстрей до своих очагов, плит и теликов.

Время позднее. От Москвы час с лишним ехать, темень, глушь кругом. Работы в поселке нет, кто в нем жил, стремились или уехать совсем, или работать как и Алена, в столице.

На лестнице Алена быстро уткнулась в спины более расторопных граждан, тревожно подняла глаза и чертыхнулась. Красные габаритные огни рейсового автобуса уже призывно горели во мраке ночи. Она вышла из крайнего вагона электрички и сейчас реально могла опоздать на посадку. Все потому, что в последнем вагоне для нее нашлось теплое местечко. Она радостно уселась, сжалась в комок и спешно закрыла глаза. Почти час ехать, хорошо сидеть, она ведь весь день сегодня пробыла на ногах, и не присесть было ни разу! Ноги гудели, а на совесть ей уже давно было наплевать. Как с ней обошлась жизнь, никому не пожелаешь! Малая удача – местечко у окна в переполненной электричке и ей уже чуть легче…

Надо срочно ускориться, иначе…

Глянула опять выше спин людей. Автобус не будет ждать отставших.

Но как ускориться, если на узкой, обледенелой лестнице впереди нее двигается толпа людей?! Никто особо и не спешил, но спешила Алена.

– Пожалуйста! Пропустите меня! Автобус, – обратилась она к спинам, и кто-то даже посторонился, давая ей дорогу. Алена уже дернулась вперед в надежде ускорить собственный спуск, как в спину ей прилетел резкий тычок, толкнувший ее на впереди идущего человека. Человек выронил из рук сумку и громко ругаясь, склонился за ней к ступеням, преградил Алене путь к заветной цели.

Нет! Ну это несправедливо!

Человек обогнал ее и ринулся к дверям автобуса.

– Подождите! Меня подождите! – закричала Алена, сама уже расталкивая людей, что столпились у самого выхода с лестницы. – Меня подождите!

Но автобус, как и молодой человек, впрыгнувший на последнюю ступеньку, не стали ждать. Двери закрылись с жутким скрипом и в клубах белого дыма, автобус тронулся с места, натужно скрипя теперь уже резиной по белому укатанному дорожному покрытию.

– Черт, – в сердцах выругалась Алена. Обидные слезы тут же брызнули из глаз. Ох, как же она хотела попасть домой и просто завалиться спать! – Без приключений ты не можешь, – буркнула себе под нос.

Это был удобный автобус. Конечно, будет и другой, но от него ей топать по стылым темным улицам еще минут двадцать, если не больше. А значит, спать она ляжет далеко за полночь, а ей вставать в пять утра! В пять утра!

– Ну вот, – грустно констатировала нелицеприятный факт: автобус, будь он неладен и тот мужчина, что успел, толкнув ее, уехали благополучно.

Огляделась. Толпа никуда не спешащего народа встала всей гурьбой в ожидании другого номера маршрута.

Алена притулилась у столба, чуть в стороне от всех, понурив голову.

У нее завтра вторая смена, она работает два через два, и никаких теперь вариантов лечь спать раньше.

– Грустно, – буркнула в воротник куртки, всунула руки в карманы, нахохлилась как старая ворона, и принялась ждать.

Задумавшись о смысле бытия и своем, неясном предназначении в жизни, не сразу уловила, что в толпе стоящих в ожидании людей кто-то тихим голосочком что-то просит. Тряхнула головой, прогоняя и эти звуки и всю тревогу, что эти тихие звуки в ее душе роняли.

Кто-то что-то просит у людей.

«Наверное, ребенок маму просит, о чем-то… нет, не маму – отца». «Папа» ясно прозвучало…

Потом еще и еще «папа» и вдруг: «он меня очень ругать будет, тетенька! Дайте мне свой телефон, пожалуйста! Позвонить папе, он будет волноваться».

Внезапно толпа тревожно дернулась всей темной массой нахохленных на трескучем морозе тел. Это вдали во мраке загорелись огни автобуса, что приближался к ним и остановке.

И тут вновь раздалось:

– Тетенька! Дайте мне позвонить… папе, прошу вас, – и снова: – Я очень вас прошу.

Так горестно, так обреченно это прозвучало, и совсем рядом, что сердце Алены тревожно дрогнуло, и она посмотрела вправо. Не увидела рядом никого, только плечи и шапки. Поглядела вниз и заметила глазенки, горящие огоньками… от слез и соплей, в три ручья, как еще говорят. Ребенок смотрел не на нее. На тетю, что равнодушно вперила свой мертвый взгляд в приближающийся к ним автобус. Так смотрят безмерно уставшие от всех проблем, так смотрят люди – уже мертвые создания, загрубевшие как шкуры на ветру, простывшие, закоченевшие в них души. Алена точно также на ветру жизни уже простыла, огрубела, зачерствела, пускай и лет ей мало.

Лучше не смотреть…

Подумала еще: «хорошо, что на нее ребенок не смотрит; она сейчас пойдет вперед, в автобус теплый влезет, встанет в толпе людей, поедет далеко…»

– Тетенька…

Ребенок плакал, шмыгал носом в метре от нее и все также на Алену не смотрел. Эта женщина была выше Алены и крупней, солидней, в теплой, темной шубе.

А Алена все смотрела, как на морозе блестели щеки мальчугана. Глаза печальные такие… и живые. Испуган.

«Странно, тетенька, не мать… Наверное, он ее не знает, почему тогда он просит?»

И такая это была жалкая, неприятная картина рядом, что Алена зябко поежилась.

– Мальчик, отойди, – неприязненно буркнула тетка и, отодвинув мальчугана локтем, сделала крупный шаг к дверям.

Двери автобуса начали распахиваться, и уже никому не было дела до мальчишки.

Алена посмотрела в последний раз косо на мальчишку и ближе придвинулась к спинам людей.

Нужно сесть в автобус, нужно… нужно.

Она уже ставила ногу на ступеньку, по привычке, крепче сжимая в руке сумочку, как взгляд ее нашел его лицо и его глаза, которые в тревоге смотрели на все эти спины разом, на людей, что лезли в переполненный салон.

– Ну что же ты?! – обратилась она к мальчишке. – Полезай! Иначе ты останешься на остановке.

Мальчишка посмотрел. Раздался его срывающийся, совершенно потерянный тонкий, очень жалкий голосок:

– Это не мой автобус…

Мужчина, что любезно уступил Алене свое место на последней ступеньке, недовольно буркнул:

– Девушка! Поднимайтесь! Мне же нужно тоже войти, а не только вам.

Алена испуганно глянула на мальчугана. В голове пронеслось: «это ведь последний на сегодня автобус».

Мужчина, что все также стоял на земле, раздраженно ухватил ее за полу куртки, шагнул прямо на нее, вдавливая девушку в переполненный салон.

– Шагай, давай, – недовольно буркнул. – Чего застыла?!

Алена вырвала куртку, протолкнулась мимо мужика и спустилась на остановку.

Двери автобуса захлопнулись, и они с мальчишкой остались на остановке лишь вдвоем. Алена полезла в сумку.

– Вот, держи мой телефон. Звони! – отдала ребенку трубку.

Мальчишка, шмыгнув носом, принялся стягивать с пальцев варежку.

«Мороз», – тревожно напомнила себе Алена.

Варежку парнишка уронил, она за ней сама нагнулась. Варежка была вся в комьях снега, мокрая, задубелая внутри. Ребенок, смаргивая слезы, тыкал в экран смартфона пальчиком, видимо, не попал правильно, так как трубка разродилась недовольным женским голосом. Испугавшись, мальчик дал отбой. Начал снова набирать… Снова мимо. И тут мальчишка поднял на нее глаза, все мокрые от слез.

– Не получается, – он громко икнул. Дернулся всем телом и уронил на землю телефон. Тот звякнул и…

Алена ахнула. Разбился! Нет, не разбился, но потух…

– Вот, черт, – сорвала свою перчатку, принялась рассматривать и пробовать включить мобильник, а мальчишка вновь, как заревет:

– Простите, тетенька! Я уронил его…

– О, Господи! – уже психуя откровенно, молвила Алена. – Не реви, пожалуйста! Куплю себе другой! Не реви, кому сказала! – прикрикнула она, и мальчишка тут же сжался, затрясся весь, и снова как-то безнадежно зарыдал. И тут Алена поняла – он сильно испугался.

Они остались тут одни. Она и он – чужой, расстроенный, потерянный ребенок.

Трубка мигнула светом, это телефон включился. Алена облегченно перевела дух.

– Говори номер твоего отца.

– Семь, пять, четыре, пять, пять…, – заплетаясь языком начал диктовать мальчишка.

Прошел гудок, но оказалось, они снова ошиблись номером, ответила им опять женщина, а не мужчина.

– Может, маме позвоним?

– Нет, – тревожно выдохнул малыш. На вид ему было лет семь – восемь. Куртка зимняя, добротная, шапка, яркий красный шарф, ботинки, на спине рюкзак и варежки на резинке. Как смешно! Было бы, если бы не так все было грустно…

Алена глянула на часы, время позднее. Странная семья у пацаненка! Зимний вечер на дворе, а тут ребенок один, без взрослых.

– Мамин номер ты не знаешь? – на всякий случай решила уточнить. – А твой телефон потерян.

Парнишка кивнул лишь головой, уставился в асфальт, горевший инеем от света фонаря. Красиво, волшебно и ужасно зябко.

– Ты не замерз?

Мотнул головой. Нет, не замерз. В глаза не смотрит.

– Так… давай снова, диктуй по цифрам…

– Семь, пять, четыре, пять, пять…

Они звонили много раз и каждый раз мальчишка ошибался. Уже весь трясся или это он так дрожит сейчас?

Алена уже раздумывала, а не вызвать ли полицию, что в общем, логичное решение проблемы…

Глянула на мальчика.

– Как тебя звать, – мягче, как можно мягче произнесла. Сердце тревожно сжалось. Она то и дело поглядывала на ночь вокруг. Оставшись тут, она надеялась, что приедет частник. Так часто и случалось, частник забирал тех, кто не сел в автобус по какой-то там причине, но тут же вспомнила, что частник уже был. Они еще стояли, автобус ждали, а частник нашел себе пассажиров и раньше укатил…

– Антон, – устало молвил мальчик.

– Меня Алена. Не унывай! Сейчас найдем, кого… приедет кто-нибудь еще, – постаралась поднять себе настроение тирадой. – Ну, или сама я вызову такси. Так, – снова молвила. – Номер папы, мамы ты не помнишь.

Парнишка посмотрел в глаза:

– Номер мамы я не знаю и я…. – он замолчал, расстроено опять зашмыгал носом.

Алене стало как-то неуютно после этих слов. Чужая жизнь, какие-то разборки, может, даже тайны. Отец и мать… ребенок вот один. Присвистнула про себя! Не хотела бы она так, как он, оказаться на пустынной остановке ночью.

– Как ты оказался здесь? – решила поинтересоваться, все равно стоим и ждем.

– Я вышел тут, потому что это оказался не мой автобус и проезд, ведь нужно было заплатить… – начал он рассказывать и снова хлюпать носом.

– Тебя что… выгнали?

– Нет, я сам вышел тут.

Алена перевела дух.

– Не рыдай, пожалуйста! Давай попробуем еще.

Алена присела на корточки, так стала ближе к голове мальчишки.

Мальчишка пробовал набор и снова ошибался. Алена видела, как он дрожал и нервничал, а как уже нервничала она! Взрослая же тетя, понимает, что уедь она со всеми, и он бы тут остался совершенно один!

– Не плачь! Постарайся вспомнить номер хоть кого. Может, есть сестра, соседка? Учительница?

– Я… я… не помню, папин помню… – глотая всхлипы, произнес малыш.

– О, Господи, – Алена притянула голову мальчишки к своей куртке и поняла, как он замерз, закоченел, и эти сопли, очень все тревожно. – Так! Дам сейчас платок. Ты номер вспоминай, сейчас еще раз будем пробовать…

Они пробовали, еще и еще… Алена стоически молчала, понимала, что не стоит ругаться на него, не за что его терзать! Он и так растерян, более, он в панике серьезной. Она все больше и больше склонялась к мысли, что нужно звонить в полицию, тогда его и ее, уж точно, подберут и отвезут – его к отцу, ее домой, пусть и не сразу…

«Не высплюсь», – констатировала факт уже почти случившегося действа.

Вся в этих мыслях, Алена ковырялась в сумке, ища пачку носовых платков. Платочков не нашла.

Расстроено вытащила лишь смятую записку. Памятка о расписании электричек.

– Так! Соберись! – сама себе сказала. – Есть снег, умой его. Сделай хоть ты что-то! Стоишь тут, даже не в состоянии успокоить малыша!

Присела у сугроба. Не мальчик он – малыш, ребенок. Растерян, расстроен совершенно. Потеряшка.

– Иди сюда и, пожалуйста, не плачь. Как звать твоего отца?

– Станислав Алексеевич Афанасов.

– Очень хорошо! Мы дозвонимся до папы, не расстраивайся только! Я же рядом! Иди сюда ко мне.

Мальчишка подошел, уткнулся головой Алене в бок и засопел. Она набрала пригоршню колкого снега, оттерла сопли, нос, глаза и руки малыша. Варежки его обе были мокрые. Совсем. Пальчики закоченели все, вроде даже посинели. Взяла в свою ладонь его ладошки, начала дуть, отогревать.

– На вот, одевай мои, они шерстяные. Теплые!

Натянула на окоченевшие ладошки черные перчатки.

– Давай, еще раз пробуем набрать, вспомнить номер папы и дальше, если нет, то я звоню ментам. Ты не волнуйся! – заметила, как парнишка вздрогнул. – Я с тобой поеду и останусь, пока не приедет твой папа.

Мальчишка тут же дернулся и снова заплакал. Поднялся рядом с ней, все еще сидящей у сугроба на корточках. Казалось, что сидеть теплей, но встала рядом. Пристроила голову ребенка к куртке, прижала к животу рукой.

– Снимай рюкзак, попрыгай! Хорошо?

Кивнул. Все выполнил. Стал прыгать, поставив рюкзак на асфальт.

Алена в сомнении смотрела на него. Как заговорила о полиции, мальчишка испугался, похоже, знаком с органами нашего правопорядка. Это как-то напрягает, но одет он очень хорошо, на ребенка из неблагополучной семьи никак не тянет. Там дети более самостоятельны, а этот мальчуган явно из домашних.

– Ох! Боже мой! Ну и день у меня! Вернее ночь…, – вздохнула, замерзая. Руки сунула в карманы, там уже грелся телефон.

Наверное, с сороковой попытки они смогли вспомнить номер и дозвониться до отца. Мальчишка в трубку произнес «папа» и началось… Алена расслышала серьезный баритон:

– Ты почему еще не дома?

– Папа…, – мальчишка явно не мог больше ничего сказать.

Алена отобрала у Антона телефон.

– Я Алена, парень ваш со мной на остановке. Вы же Стас?

– Стас…

Она вздохнула с облегчением:

– Вы можете подъехать? Срочно! Ваш ребенок долго вспоминал номер телефона, и мы замерзли. Очень!

– Так…, – в трубке раздалось протяжное, и очень недовольное. – А где его мобила?

– Вот же… дебил, – в сердцах, убрав трубку дальше от лица, молвила Алена. – Мы тут замерзаем, а он и не волнуется совсем. Телефон потерянный его волнует больше! Приезжайте к электричке, выход тот, что у заправки. Слева. Автобус больше не придет… где маршрут от железнодорожной станции Михайловское отходит. Знаете?

– Хорошо, – раздалось. – Как он там оказался?

Алена промолчала. Она не знала как, и что тут обсуждать?!

– Точный адрес назовите.

– Точный адрес? Ой, точный я не помню…

– Не надо, – буркнул голос недовольно, – я сейчас приеду. Стойте и никуда не уходите!

Отец Антона отключился первым.

– Твой отец сейчас приедет. – Алена улыбнулась грустному мальчишке.

Спрятала за пазуху свой телефон. Холодно, почти зарядка на нуле.

Глянула на дрожащего мальчишку. Чтобы точно не услышал, отошла в сторонку и уже себе:

– Если этот, папа, не приедет быстро, я вызову ментов и там уже они, семья, воссоединится, наконец!

Часть 2

Никогда не теряй терпения –

Это последний ключ,

открывающий все двери.

Антуан де Сент-Экзюпери

Стас

Стас потер устало веки. Сын нашелся.

Он нервничал, переживал, раздумывал звонить в полицию или все же подождать? Психовал, и без конца перезванивал на номер сына. Телефон работал, но сын трубку не брал. Как это понимать? Почему не поднимает трубку? Обиделся, а может, уже спит? Как знать…

Тут собственная трубка ожила, высветился незнакомый номер, и тут же нервно дернуло в груди. Кто это может быть? Наверное, с ребенком что-то все-таки случилось. Ответил на звонок.

Оказалось, сын потерялся. Куда дел телефон, неясно. Все теперь потом, сейчас главное собраться, не забыть тут в спешке ничего. Окинул взглядом комнату в отеле. Прикинул расстояние отсюда, и скривился. До станции ехать минут двадцать… далеко!

Он полностью переключился на проблему. Похлопал по карманам куртки, проверяя, на месте ли бумажник, ключи от BMW, телефон.

– Одевайся! Я вызову тебе такси…

Стас повернулся к девушке, что и не думала вставать, вальяжно разлегшись поперек огромной кровати голышом.

– Вот еще! Ты можешь ехать хоть к черту, Стас, я буду спать, – проговорила дамочка и потянула одеяло на себя, прикрывая ноги, попу, в общем, тело.

– Как хочешь! Это вот тебе.

Стас бросил на стол несколько купюр.

Мда, вечер не задался… Совершенно!

Дома как приедет, он выяснит и все. Все возможно, что Антон специально это сделал…

Вырулил с парковки, разогнался резко, зло, непрогретый двигатель взревел. На повороте мощный седан не вписался в проезжую часть, выскочил колесами на тротуар. Мысленно отвесив сам себе огромный подзатыльник, Стас сбавил скорость, глубже задышал, выравнивая ритм сердца. Что уж психовать! Сам виноват! Ребенок никак к нему не привыкнет… няни, школа, продленка, секция – это все его идеи, чтоб как-то оправдать свое отсутствие в течение стольких лет, но как сейчас казалось, сыну его забота и опека безразличны. Сын бунтовал, специально забывал о распорядке дня, о том, что важно было.

Ну а сегодня Стас решил, что нужно время уделить себе. Решил. Ага! Мужики сказали, он проникся…

Нет, он понимал, что оставлять ребенка одного нельзя! В дом пригласить подругу? Не хотелось совершенно. Ту, что он сейчас оставил досыпать, не слишком интересный вариант, он, можно сказать, знал плохо. Нашлась в телефонной книге. Он смутно помнил, как она выглядела, но назвав себя, девчонка повелась и согласилась встретиться. Они часок посидели в кафешке, потом приехали в отель.

Антон после школы был им лично отвезен на секцию, ну а забрать его должна была Елена. Но сам Антон отца и попросил, чтобы Елена за ним не приезжала. Он справится без няньки, так сказал. Стас позволил. Проверил, есть ли проездной, на всякий случай оставил денег и уехал.

Елена ему и позвонила первой, заметив, что в окнах коттеджа свет не горит.

Да! Он был с женщиной, он просто захотел немного отдохнуть. Перевести дух, дать разгрузку телу. Он не святой монах, он человек, здоровый, холостой мужик. Вернее, разведенный восемь лет назад с матерью Антона.

Так! Все! Сопли вытер, – мысленно сказал себе. Но как всегда у нас бывает, заведясь с пол оборота, оборот лишь нарастал.

Стас бросил взгляд на настенные часы. Скоро одиннадцать. Тренировка закончилась в половине девятого. Где он был эти два часа?

Сын, как тряпка: ноет, тяжело ему. А кому сейчас легко?! Он взялся за него конкретно. Эта небольшая поблажка – самостоятельный путь домой…он разрешил, и парень тут же потерялся.

Черт! Без няни ну никак нельзя. Но где ее тут взять? В деревне?! Он искал, но то, что находил, было неприятно в дом пускать и сын уже не маленький, от нянь легко уходит… через заднюю калитку во дворе.

Нет, не так! Это няни оставляли их. Все три!

Теперь только соседка Елена иногда его выручает, но и ее Антон не терпит совершенно…

Соседка, правда, та еще, стервоза! Она обещала прийти, проведать пацана… И он решил на радостях, что выдался свободный вечер…

Зло, сквозь зубы выпустил наружу негатив, просвистев чуть слышно. Ехал и внимательно всматривался впереди простиравшуюся запорошенную снегом темную дорогу. Света фонарей явно было слишком мало… Дальше метров сто не видно ничего. Сейчас только не хватало налететь на патруль.

До станции он ехал долго, все же не рискнул гнать в гололед. А раздражение на собственную жизнь, на сына, неудачный вечер подкатывало как волны в море, с пеной гнева накрывая выше глаз.

Подъехав к станции, сразу же заметил две фигурки.

Алена

– Ну что ты встал, – произнесла Алена. – Это ведь твой папа? Его машина? Да?

Мальчишка кивнул, несмело сделал шаг навстречу ярким фарам. Свет галогенок ослепил Алену, она жмурилась, прикладывая ладонь к глазам, смотрела, как все ближе к машине подходит мальчик. Хлопнула водительская дверь и на улицу вышел мужчина.

Антон подошел к машине, распахнул заднюю пассажирскую дверь и повернулся к ней. Алена собралась уже последовать его примеру, как водитель буркнул: «мы спешим», уселся на свое сидение, хлопнул дверью. Антон полез в салон, машина тронулась, дверь мальчик закрывал уже на ходу. Алена рот открыла. Вот так!

А как же я? – хотелось ей сказать.

Вот же… от такой грубой правды жизни она растерялась совершенно.

Она вообще-то ждала слов благодарности, ждала, что подвезут ее, но так…? Она осталась на пустынной остановке, без перчаток, в ночи совсем одна. А если и не одна, то это тем более опасно. Страшно. Только фонарь пускай горит, не гаснет. Сейчас она вызовет себе такси.

– Все будет хорошо, – прошептала, вытаскивая телефон.

Чтоб вытащить его на свет, пришлось расстегивать куртку. Почувствовала сразу, как продрогла.

«Не стану думать о водителе машины. Явно мерзкий тип, очередной козел на четырех колесах! Противно вспоминать и думать не хочу…»

Подняла выше капюшон у куртки. Алена сейчас уже рада была даже полицейским. Вот когда нужны они и нет их никогда!

Несмело сделала шаг с остановки на асфальт.

– Лучше вслед машине не смотреть, – чуть слышно зашептала, шмыгнув носом, поворачиваясь спиной к уезжающей машине. Неясно как, но разом стало так обидно от человеческой черствости и душевной пустоты…. – Иначе разревусь, – сама себе шепнула. – Не буду думать, – поглядела в телефон и не увидела экрана. Погас, зараза! Вырубился. Окончательно. Совсем.

Крутанулась вокруг своей оси, краем глаза заметив, что габаритные огни уже достигли поворота… и тут машина встала.

– Ну не может быть! – буркнула. – Совесть есть?

Как-то не верилось в то, что человек так способен поступить. Дело даже не в поддержке. Он что не заметил, что они остались тут одни?! Или ему это не интересно от слова «совершенно», тогда почему он встал?

Хлопок двери и неясный силуэт понесся ей навстречу.

– Ваши перчатки, я забыл отдать.

К ней подбежал Антон.

– Спасибо, – Алена опустилась на корточки и обняла парнишку за шею. Забрала перчатки, кивнула на машину: – Беги к отцу.

Мальчишка дернулся бежать обратно и вдруг встал.

– Ты чего? – испуганно молвила Алена и тут заметила, что авто начало разворот. Отчетливо слышно было, как громко и противно, как-то жутко, скрипит резина на морозе. Мурашки побежали по спине. Еще подумалось Алене, что лучше б было, если этот чертов автомобиль и не останавливался, увез ребенка и на этом все. Она уже решила, что вернется на платформу, постучит кассиру и попросит вызвать ей полицию, такси, да хоть кого, лишь бы не замерзнуть.

Машина подъехала и встала. Дымила выхлопами труба, гудел утробно двигатель машины. Дорогая, – еще подумала Алена, бросив на машину взгляд.

– Иди! Садись! Тебя же ждут!

Антон не сдвинулся с места.

И тут наружу вылез снова этот тип. Вышел, встал за машиной и в глаза ей посмотрел. Серьезно так и как-то зло. Алена оглядела все доступное оценке. Высок, руки спрятаны в карманы зимней куртки, на непокрытой голове короткий ежик стриженых волос. Губы плотно сжаты, подбородок квадратный и взгляд, холодный, злой. Молчит. Стоит и смотрит на Алену.

– А твой папа меня не хочет подвезти? – громко задала вопрос Алена.

У ее бока дернулся мальчишка, но не сказал в ответ, ни слова.

– Садитесь, – раздалось не слишком громкое и совершенно точно, не радостное.

Ну что ж! А мы не станем привередничать. Мы рады, тому, что мальчик вспомнил о перчатках и решил отдать. Вернулся, нет, не так, он подбежал. Явно отец куда-то торопился…

Немного странно поведение отца и это сильно напрягает, но кто в наши дни без патологии и травм? Может, у него предвзятое, кривое представление о чувстве благодарности. Как знать…

Странный тип полез в салон своей машины первым.

Алена глубоко вздохнула, подняла глаза на черный небосвод. Ни облачка. Мороз крепчает только.

– Ничего не буду говорить, пускай везет! До моего подъезда…, – буркнула под нос, подойдя к машине.

Сели. Мужик голову не повернул. Антон сопел и шмыгал рядом носом. Сел, как и первый раз, назад, прижался к ней. Ерзал, сопел и вздрагивал, как будто снова плакал. Рюкзак его задубелый скрипел ужасно за спиной. Он так с ним и залез в салон машины.

– И почему стоим?

Вопрос вполне логичный. Не едем, а стоим. Так почему?

Мужик не оборачивался, не произносил ни слова и тут начал открывать свое окно. В салон ворвался стылый воздух, и резко запахло алкоголем.

Он выпил! Да чтоб его!

«Ничего не буду говорить. Иначе еще больше испугаю ребенка».

– Так мы едем?

Тишина.

– Может, мы уже поедем, а?

– Куда? – выдал этот «папа».

– Сокольническая двенадцать.

Опять молчание. И тут он закурил, повернул голову вправо и выдохнул в салон столб дыма.

– Послушайте! Не курите! Тут же ваш сын сидит, и я… вы выпили еще, – Алену прорвало. – Я адрес назвала. Раз посадили, то может, уже поедем? Довезите уж меня, но только медленно и осторожно, папа.

Он продолжил курить. Алене стало совершенно неуютно с ним в одной машине, и ребенок… Антон сопел у бока, жался к ней. Это не заметить было сложно.

– Много слов. – Скупо произнес водитель. Докурил сигарету, щелчком выбросил окурок в открытое окно, переключил скорость и, наконец, поехал. Заскрипели шины на морозе, в окно сильнее подуло, но мужчина и не подумал закрывать окно.

Надеется, что алкоголь из крови выдует от ветра?

Алена глубоко вздохнула. Напряжение росло. Просто ширилась проблема – пьяный за рулем, а если патруль? Ночь же на дворе! Вроде медленно и осторожно едет…

Отвернулась, уставилась в окно, сжала зубы, пальцы в кулаки. Нет. Нужно расслабиться. Протянула руку и обняла Антона. Села ровно. Почувствовала, как ребенок еще плотней прижался к ней.

Машина снова встала. Теперь на повороте. Отец Антона снова закурил.

– Раз согласились подвезти, то везите. Чего стоим?

– Это я попросил вас подвезти, – почти шепотом пробормотал Антон у бока.

– Вот как?!

Алена вспыхнула и задышала зло.

– Послушайте! Я понимаю вас! Вы недовольны, – начала она уже кипя. Наверно, раскраснелась, но в темноте не видно. С ней всегда так было, если что-то задевало, то задевало глубоко… – У вас там может что-то сорвалось, но я не виновата. Вернее, не так! Я осталась с ним, я помогла, а вы бы могли все же быть повежливей.

И тут он обернулся. Посмотрел в упор, в глаза. Алена обмерла, такой у мужчины был нехороший взгляд, как… ну вот не знает, растерялась совершенно. Куда-то подевались все слова, что так хотелось выплюнуть в его большую злую спину.

– Да, у меня все сорвалось и я не собираюсь вас везти на, – он придержал дыхание и выдохнул в сторону сквозь чуть приоткрытую щелочку губ. Глухо произнес: – На Сокольническую. Это к центру, а мне туда нельзя, я и так, рискнул приехать.

Алена выдохнула, вздохнула глубже и сказала:

– Рискнули вы сейчас… остаться без ребенка, потому, что я одна осталась с ним, не уехала как все! Вы хоть представляете себе, как он плакал, как растерялся?! Вы…

– Я, – он произнес. Продолжил рассматривать ее вполоборота, наклоняясь и так еще став ближе. И дыхание его… теперь оно попало на нее. Точно выпил, точно много. Как оценить на взгляд его состояние? Опасен он? Смотрит зло, но трезво смотрит.

– Спасибо не скажу, – продолжил тише, – и подвозить не буду… до Сокольнической, точно.

– Хорошо. – Алена села ровно. – У вас есть телефон? Вызовите мне сюда такси. Я пересяду и уеду.

– Ага! Сейчас, – он хмыкнул неприятно, окинул ее взглядом целиком и отвернулся. – Никуда звонить не буду.

– Чего-то мне с вами ехать расхотелось, – произнесла Алена. – Подвезите меня к дороге, я поймаю попутку там… легко.

– Хорошо, – произнес водитель как-то даже с облегчением.

«Наверное, ему не терпится расстаться со мной и умотать домой»,– подумала.

– Если есть опыт, то…, – он помолчал и выдал: – удачи.

Мучительно переживая о последствиях езды с нетрезвым водителем в одной машине, Алена почти не обратила внимания на сарказм произнесенной фразы.

Очень неприятный при ближайшем рассмотрении тип. Прям лучше было, если б он уехал. Еще немного потерпеть и там уже ловить удачу. Тут он прав. Ночь, одинокая мадам на каблуках, пускай и в зимней куртке, но это все играет мало роли, главное, что ночь, одна, на каблуках…

Машина все же тронулась. Антон у бока совершенно затих.

– Куда мы едем?

– Едем спать ко мне, – коротко выдал. У Алены рот открылся…

И тут Антон вздохнул и выдал очень тихо:

– Как хорошо, что папа так решил.

С этим выводом Алена была не согласна, но промолчала. Поймает там машину или вызовет такси. Попросит снова телефон…

Но оказалось, что машина понеслась в сторону шоссе, которое вело прямиком в столицу.

– Э! Вы куда? А разве вы не живете в Михайловском?

– Нет, не живу, – произнес мужик, и первый раз за все время посмотрел в зеркало заднего вида. Нашел там ее глаза. Серьезно посмотрел. Алена первая спрятала глаза и отвернулась.

***

В автопарке, в завершении рабочей смены, кондуктор обошла салон. Заглянула под все сидения и вытащила из-под одного мобильный телефон.

– Кто-то потерял… смотри, Иван!

– Хороший?

– Да, отличный! Что будем делать?

– Что-что… Вытащим симку, а телефон сдадим в скупку. Вот чего!

Кондукторша только покивала головой. Сейчас она прикидывала, кто его мог обронить, и когда… Толпа была на последнем рейсе такая, что не мудрено расстаться с гаджетом. Украсть пытались, или выбросили специально?

– В диспетчерскую отнесем. Я нашла, мне и распоряжаться.

– Ну как хочешь, – произнес Иван. Ближе подошел. – Дорогой мобильник. Можно тысяч десять с ходу получить…

– Ага, – кивнула кондукторша, – а еще статью за кражу и запись в трудовую о расставании со службой…

– Да как хочешь, – отвернулся водитель, не став развивать тему. – Твой мобильник, ты нашла, тебе решать. Я бы сдал в скупку.