Loe raamatut: «Психогенез душевных болезней», lehekülg 5

121 На некоем мероприятии присутствовал господин Х, беспрестанно сыпавший хорошими и плохими каламбурами. Когда подали апельсины, он выдал: «O-rangierbahnhof» (rangier-bahnhof – «сортировочная станция»). Господин Z, который весь вечер упрямо оспаривал теорию комплексов, воскликнул: «Полагаю, доктор, из этого вы бы заключили, что Х подумывает отправиться в путешествие». «Так и есть! – с удивлением подтвердил Х. – Последнее время я много думал о том, чтобы куда-нибудь поехать, но пока не получается». В частности, Х думал о поездке в Италию; отсюда и констелляция через апельсины, посылку с которыми он недавно получил от своего итальянского друга. Естественно, произнося каламбур, он не осознавал его значения: комплексные констелляции всегда остаются и должны оставаться нечеткими.

122 По схожему принципу построены и сновидения; они суть символическое выражение вытесненного комплекса. В сновидениях мы находим прекрасные примеры выражения на основе сходства образов¹⁵². Фрейду, как известно, наконец-то удалось направить анализ сновидений в правильное русло. Остается надеяться, что психологи вскоре признают этот факт, ибо польза от этого была бы колоссальной. Толкование сновидений (по Фрейду) является фундаментальным для концепции выражения на основе сходства образов, которая так важна для психологии dementia praecox. В связи с этим, возможно, будет нелишним привести анализ еще одного сновидения в дополнение к уже изложенным в работе «Диагностические исследования ассоциаций»¹⁵³.

123 Один мой знакомый¹⁵⁴ однажды поведал мне следующий сон: «Я видел, как лошадей поднимали на толстых канатах на большую высоту. Особенно сильное впечатление на меня произвела одна из них. Это был могучий гнедой конь, которого обвязали веревками и поднимали, словно тюк. Внезапно канат оборвался, и конь рухнул на мостовую. Я был уверен, что он погиб, но тут он вскочил на ноги и помчался по улице. Я заметил, что он волочит за собой тяжелый кряж, и удивился, как ему удается двигаться вперед так быстро. Конь был явно напуган и легко мог стать причиной несчастного случая. Тут появился всадник на маленькой лошадке; он поехал впереди обезумевшего коня и тем самым вынудил того замедлить бег. Правда, я все еще опасался, что он может задавить всадника. В это время откуда-то возник экипаж и покатился перед всадником, заставив испуганную лошадь скакать еще медленнее. Тогда я подумал, что теперь все в порядке, опасность миновала».

124 Я разбил сновидение на отдельные фрагменты и спросил моего знакомого, какие мысли и образы приходили ему в голову при каждом из них. Подъем лошадей: ему казалось, что лошадей поднимают на небоскреб, при этом они были связаны точно так же, как лошади, которых спускают в шахты для работы под землей. Недавно Х видел в одном периодическом издании фотографию строящегося небоскреба; работы велись на головокружительной высоте, и он подумал, что это очень тяжело; такая работа ему не понравилась бы. Я попытался проанализировать образ лошади, которую поднимают на небоскреб. Х сообщил, что лошади были обвязаны канатами так же, как и лошади, которых спускают в шахты. На фотографии в периодическом издании сновидца особенно поразила работа на головокружительной высоте. В шахтах лошадям тоже приходится работать. Возможно, слово «шахта» (Bergwerk, букв. «горные работы») было результатом сгущения двух сновидческих мыслей: «горы» как выражения высоты и «работы» как выражения тяжелого труда, усилий и т. д. Я спросил X, какие ассоциации вызывает у него слово «гора», на что он незамедлительно сообщил, что сам страстный альпинист и во время сновидения испытывал сильное желание совершить восхождение, а также отправиться в путешествие. Однако жена очень беспокоилась и не отпускала его одного. Сопровождать его она не могла, так как была беременна. По этой причине супругам пришлось отказаться от давно запланированной совместной поездки в Америку (небоскреб). Они понимали, что, как только в семье появятся дети, путешествовать станет труднее и что всюду побывать невозможно. (Оба очень любили путешествовать и путешествовали много.) Необходимость отказаться от поездки в Америку была сновидцу особенно неприятна: у него имелись деловые отношения с этой страной, и во время личного визита он рассчитывал наладить новые важные связи. На этой надежде он выстроил смутные планы на будущее, весьма смелые и лестные для его честолюбия.

125 Резюмируем сказанное выше. Гора может быть истолкована как вершина; подниматься на гору = добиться успеха; работа = тяжелый труд. Основной смысл сна может быть таков: «Успеха можно достичь только тяжелым трудом». В сновидении вершина ясно выражена посредством небоскреба «головокружительной высоты», который символизирует Америку, цель устремлений моего друга. Образ лошади, который, очевидно, ассоциируется с идеей труда, кажется символическим выражением «тяжелой работы»: работа на небоскребе, на который поднимают лошадь, очень тяжелая, такая же, как работа, которую лошади выполняют в шахтах. Более того, в разговорной речи у нас есть выражения «пахать как лошадь», «впрягаться во что-либо» и т. д.

126 Обнаружение этих ассоциаций дает нам некоторое представление о значении первой части сновидения; мы нашли путь, ведущий к сокровенным надеждам и ожиданиям сновидца. Если мы предположим, что смысл этой части сновидения – «успеха можно достичь только тяжелым трудом», то сновидческие образы можно истолковать как символическое выражение этой мысли.

127 Вернемся к началу сновидческого рассказа: «Я видел, как лошадей поднимали на толстых канатах на большую высоту. Особенно сильное впечатление на меня произвела одна из них. Это был могучий гнедой конь, которого обвязали веревками и поднимали, словно тюк». На первый взгляд описание противоречит анализу, проведенному до сих пор, а именно утверждению, что достичь вершины можно только тяжелым трудом. Конечно, можно быть и поднятым. Здесь Х вспомнил, что всегда презирал тех скалолазов, которых поднимали на самые высокие вершины на веревках, точно «мешки с мукой». Сам он никогда не нуждался в посторонней помощи. Таким образом, лошади в сновидении – это «другие люди», которые оказались на вершине, не приложив к тому ни малейших усилий. Выражение «словно тюк» также, по-видимому, выражает презрение. Но где же в сновидении сам сновидец? Согласно Фрейду, он должен где-то присутствовать; более того, обычно именно сновидец является главным действующим лицом. Это, несомненно, «могучий гнедой конь». Сильная лошадь похожа на сновидца, во‑первых, потому, что она может много работать, во‑вторых, потому, что гнедая масть напоминает «здоровый загар», какой часто бывает у альпинистов. Следовательно, гнедой конь вполне может быть сновидцем. Его поднимают, как и остальных. Но подъем самого сновидца неясен; он даже противоречит выявленной нами центральной мысли: успеха можно достичь только посредством тяжелого труда.

128 Мне показалось особенно важным выяснить, верна ли моя догадка о том, что гнедой конь символизирует самого сновидца. С этой целью я попросил его обратить внимание на следующий фрагмент: «Я заметил, что лошадь тащила за собой тяжелый кряж». Он сразу вспомнил, что из-за мощного, коренастого телосложения его некогда прозвали кряжем. Значит, я не ошибся: с гнедым конем было связано даже его прозвище. Кряж мешал коню или, по крайней мере, должен был мешать, и Х был удивлен, что конь тем не менее продвигается вперед так быстро. «Продвигаться» – синоним «достигать успеха». Таким образом, несмотря на бремя и препоны, Х продвигается вперед, причем так стремительно, что у него создается впечатление, будто лошадь напугана и может легко стать причиной несчастного случая. В ответ на соответствующий вопрос Х заметил, что лошадь, если бы она упала, могла попасть под тяжелое бревно или же под напором этой движущейся массы «налететь на что-нибудь».

129 На этом ассоциации с указанным эпизодом были исчерпаны. Я перешел к анализу другого фрагмента, а именно к обрыву каната. Мое внимание привлекло слово «мостовая». Х объяснил, что во сне видел ту же самую улицу, на которой находится его контора. Некогда он надеялся разбогатеть, построить карьеру, однако из этого ничего не вышло. Впрочем, даже если бы его мечты осуществились, он был бы обязан своим положением не столько собственным заслугам, сколько личным связям. Следовательно, фраза «Канат оборвался, и конь рухнул на мостовую» предельно ясна. Это символическое выражение его разочарования. Сновидец не преуспел, подобно другим людям, сумевшим достичь вершины без малейших усилий со своей стороны. Но те, кто оказался предпочтительнее его и добился успеха, не способны совершить ничего стоящего, ибо «что лошади делать наверху?» Несмотря на высокое положение, они ничего не могли сделать, ибо заняли не свое место. Как позже пояснил сновидец, его разочарование было настолько велико, что на мгновение он почти утратил веру в будущее. Во сне он подумал, что лошадь погибла, но вскоре с удовлетворением увидел, что она поднялась на ноги и ускакала. Иными словами, он не позволил себе «опустить руки» и смиренно принять поражение.

130 Если толкование предыдущей части верно, с этого момента, очевидно, начинается вторая часть сновидения, соответствующая, вероятно, новому периоду в жизни сновидца, поэтому я попросил Х сосредоточить внимание на лошади, уносящейся прочь. Х припомнил, что видел, как рядом с гнедым конем на мгновение появилась другая лошадь; она тоже тащила за собой бревно и скакала галопом. Впрочем, фигура виделась нечетко и быстро исчезла. Это обстоятельство (наряду с запоздалым воспроизведением) указывает на то, что образ второй лошади находился под сильным вытесняющим влиянием, а значит, имеет особое значение для анализа. Х тащил бревно с кем-то другим; этим человеком должна была быть его жена, с которой он впряжен «в ярмо» супружества. Вместе они волочат кряж. Несмотря на бремя, которое легко могло помешать его продвижению, он скачет галопом, что опять же выражает нежелание покориться судьбе. Х ассоциировал несущуюся во весь опор лошадь с картиной Вельти¹⁵⁵ «Лунная ночь», где на карнизе здания изображены скачущие лошади. Одна из них – сильный жеребец – встает на дыбы. На той же картине изображена супружеская пара, лежащая в постели. Так, образ скачущей лошади (которая сначала галопировала в паре с другой) отсылает нас к весьма двусмысленной картине Вельти. Здесь мы неожиданно выявляем сексуальный нюанс сновидения, в котором до сих пор видели только комплекс амбиций и карьеризма. Символ лошади, которая до сих пор представала лишь в качестве трудолюбивого домашнего животного, теперь приобретает сексуальное значение, что подтверждается сценой с лошадьми на карнизе. Там лошадь является символом страстного импульсивного желания, которое, очевидно, тождественно сексуальному влечению. Как показывают ассоциации, сновидец боялся, что конь упадет или под напором движущегося бревна «налетит на что-нибудь». Эту vis а tergo¹⁵⁶ можно легко истолковать как отражение порывистого темперамента X, который, как он сам опасался, может подтолкнуть его к необдуманным поступкам.

131 Сновидение продолжается: «Тут появился всадник на маленькой лошадке; он поехал впереди обезумевшего коня и тем самым вынудил его замедлить бег». Сексуальный пыл обуздан. Х сообщил, что по одежде и общему виду всадник был похож на его начальника. Это согласуется с первой частью толкования: начальник сдерживает стремительный бег лошади, другими словами, препятствует быстрому продвижению X, постоянно держась впереди него. Однако нам еще предстоит выяснить, получает ли сексуальная мысль, которую мы только что обнаружили, дальнейшее развитие. Возможно, она скрывается под выражением «маленькая лошадка», которое показалось мне весьма примечательным. Х утверждал, что лошадь была маленькой и изящной, как лошадка-качалка. Это напомнило ему эпизод из детства. Будучи еще ребенком, он увидел женщину, находящуюся на позднем сроке беременности, в юбке с кринолином, которые тогда были в моде. Это зрелище, показавшееся ему весьма комичным, требовало объяснений, поэтому он спросил у матери, не носит ли эта женщина под одеждой лошадку. (Он имел в виду одну из тех маленьких лошадок, которых пристегивали к поясу на карнавалах или в цирке.) С тех пор всякий раз, когда видел женщин в положении, он вспоминал свою детскую гипотезу. Его жена, как мы уже говорили, ждала ребенка, и ее беременность ранее упоминалась как обстоятельство, препятствующее путешествиям. Здесь беременность сдерживает пыл, который мы должны рассматривать как сексуальный. Стало быть, этот фрагмент сновидения гласит: беременность жены накладывает ограничения на мужа. Эта мысль, несомненно, активно вытесняется и оказывается необычайно хорошо спрятанной в ткани сновидения, которое на первый взгляд полностью состоит из символов профессиональных устремлений. Однако беременность, очевидно, не является достаточным основанием для сдержанности, ибо сновидец опасается, что конь все же может задавить всадника. Затем появляется медленно катящийся экипаж, который еще больше замедляет бег лошади. Когда я спросил Х, кто находился в экипаже, он вспомнил, что там были дети. Мысль о детях, судя по всему, была вытеснена, в результате чего сновидец вспомнил о них только в ответ на прямой вопрос. Это был «целый воз детей», как выразился мой друг. Воз детей сдерживает его пыл.

132 Смысл сновидения теперь совершенно ясен и сводится вкратце к следующему: беременность жены и проблемы, которые создает слишком большое число детей, накладывают ограничения на мужа. Это сновидение исполняет желание, поскольку представляет сдержанность как нечто уже достигнутое. Внешне это сновидение, как, впрочем, и все остальные, выглядит бессмысленным, но даже в его верхнем слое достаточно ясно проступают надежды и разочарования человека, стремящегося сделать карьеру. Внутри же оно скрывает чрезвычайно личный вопрос, который вполне мог сопровождаться болезненными чувствами.

133 Анализируя и интерпретируя ткань сновидения, я воздерживался от указания на многочисленные аналогичные связи, сходство образов, аллегоричность фраз и т. д. Всякий, кто внимательно изучит этот материал, не сможет не заметить этих характерных особенностей мифологического мышления. Здесь я лишь подчеркну, что неоднозначность отдельных сновидческих образов («сверхдетерминация», по Фрейду) является еще одним признаком расплывчатости и неопределенности сновидческого мышления. Образы сновидения относятся к обоим комплексам бодрствующей жизни (самоутверждению и сексуальности), хотя в бодрствующем состоянии они четко разграничены. Поскольку в сновидениях чувствительность к различиям значительно снижена, содержание двух комплексов может перетекать друг в друга – по крайней мере, в символической форме.

134 Хотя на первый взгляд это явление может показаться непонятным, оно логически вытекает из предыдущих допущений¹⁵⁷. Наши эксперименты с отвлечением внимания подтверждают гипотезу о том, что для состояния ослабленного внимания характерны крайне поверхностные ассоциации. Состояние ослабленного внимания выражается в сниженной ясности представлений. Когда представления нечетки, смутны и различия между ними; в таких обстоятельствах чувствительность к ним естественным образом исчезает, ибо она есть всего лишь функция внимания или ясности мышления (эти два понятия синонимичны).

135 Следовательно, ничто не может помешать смешению различных (во всем остальном обособленных) представлений («психических молекул»). Экспериментально это проявляется в увеличении количества непрямых ассоциаций в состоянии ослабленного внимания¹⁵⁸. Как известно, непрямые ассоциации (особенно в условиях отвлеченного внимания) обычно представляют собой не что иное, как словесные смещения посредством избитых сочетаний фраз или звуков¹⁵⁹. Вследствие отвлечения внимания психика теряет прежнюю уверенность в выборе средств выражения и вынуждена мириться со всевозможными ошибками в речевой и слуховой системах, подобно больному, страдающему парафазией¹⁶⁰. Легко представить, что внешние отвлекающие факторы в нашем эксперименте заменены комплексом, оказывающим свое автономное воздействие наряду с активностью личного комплекса. Мы уже обсуждали возникающие при этом ассоциативные явления. При затрагивании комплекса процесс сознательного ассоциирования нарушается и становится поверхностным, что обусловлено перенаправлением внимания на лежащий в основе комплекс («угнетение внимания»). При нормальной деятельности личного комплекса другие подлежат торможению, в противном случае сознательная функция направленного ассоциирования была бы невозможной. Отсюда следует, что комплекс может дать о себе знать лишь косвенно, посредством нечетких симптоматических ассоциаций и действий, имеющих более или менее символический характер¹⁶¹. (См. примеры, приведенные выше.) В норме проявления комплекса должны характеризоваться слабостью и нечеткостью, ибо им не хватает полного катексиса внимания, поглощенного личным комплексом. Следовательно, личный и автономный комплексы можно непосредственно сравнить с двумя видами психической деятельности в эксперименте с отвлечением внимания. В нем львиная доля внимания направлена на запись ассоциаций и лишь небольшая его часть – на сам акт ассоциирования; что касается комплексов, то основное внимание обращено на функционирование личного комплекса, в то время как автономный получает только незначительный процент внимания (при условии, что нет аномального возбуждения). По этой причине автономный комплекс может «мыслить» только поверхностно и нечетко, т. е. символически; аналогичный характер должны иметь и конечные результаты (автоматизмы, констелляции), просачивающиеся в деятельность личного комплекса и сознание.

136 Здесь следует вкратце обсудить понятие символизма. Мы используем термин «символический» в противоположность «аллегорическому». Аллегория для нас – это намеренная интерпретация мысли, подкрепленная образами, тогда как символы представляют собой лишь нечеткие, второстепенные ассоциации к мысли, скорее затемняющие, нежели проясняющие ее. Как утверждает Пеллетье, «символ – низшая форма мышления. Его можно определить как ложное восприятие тождественности или сильной аналогии между двумя объектами, между которыми в действительности существует лишь отдаленное сходство»¹⁶². Таким образом, Пеллетье, как и мы, предполагает, что необходимыми условиями возникновения символических ассоциаций являются недостаточная чувствительность к различиям, дефицит различительной способности. Применим теперь эти соображения к сновидениям.

137 Врата в царство сна отпирает императив: «Вы хотите спать; вы не хотите, чтобы вам что-то мешало»¹⁶³. Суггестивная сила этого императива действует как абсолютная команда для личного комплекса и подавляет все его ассоциации. Но автономные комплексы, как мы уже убедились, больше не находятся под непосредственным контролем личного. На некоторое время их можно оттеснить на второй план, но полностью усыпить невозможно. Они подобны маленьким вторичным душам; эти души имеют в организме собственные аффективные корни, благодаря которым всегда остаются бодрствующими. Во время сна они, возможно, пребывают в таком же угнетенном состоянии, как и во время бодрствования, ибо императивная команда «спать»¹⁶⁴ тормозит все второстепенные мысли. Тем не менее периодически они могут передать свои размытые, внешне бессмысленные побочные ассоциации спящему «я», как и среди дневного шума в состоянии бодрствования. Сами мыслекомплексы не могут проявиться, поскольку торможение, вызванное внушением, направлено главным образом против них. Если же им удастся преодолеть внушение и завладеть полным катексисом внимания, сон, конечно, немедленно прервется. Мы часто наблюдаем это при гипнозе истериков: пациенты засыпают на короткий промежуток времени, но внезапно в испуге просыпаются, разбуженные мыслекомплексом. Бессонница часто возникает из-за буйства комплексов, против которых аутосуггестивная сила сна уже не действует. Если мы, применив подходящие методы, усилим энергию таких пациентов, они смогут подавить свои комплексы и снова обретут способность спать. Однако подавление комплекса означает не что иное, как отнятие внимания, т. е. лишение ясности. Таким образом, мыслекомплексы зависят от небольшой доли ясности; по этой причине они способны проявить себя только в расплывчатых, символических выражениях, а также склонны к контаминации (загрязнению) из-за недостаточной дифференциации. Нет необходимости допускать фактическую цензуру сновидческих мыслей во фрейдовском смысле; торможение, оказываемое командой «спать», представляется вполне достаточным объяснением.

138 Наконец, следует упомянуть еще об одной характерной особенности комплексов – о склонности к контрастным ассоциациям. Как показал Блейлер (см. гл. 1), всякая целенаправленная психическая деятельность должна сопровождаться своей противоположностью. Это абсолютно необходимо для надлежащей координации и управления. Опыт свидетельствует, что при каждом решении эти противоположности проявляются в виде ближайших ассоциаций. В норме они не препятствуют размышлениям; напротив, способствуют им и полезны для нашей деятельности. Но если по какой-либо причине энергия индивидуума снижена, он легко становится жертвой контригры положительного и отрицательного, ибо чувственного тона решения уже недостаточно для пересиливания и сдерживания противоположностей. Особенно часто мы наблюдаем это тогда, когда энергию пациента истощает сильный комплекс. Внимание ко всему, что не относится к комплексу, становится поверхностным; соответственно, ассоциации теряют четкую направленность. Результатом, с одной стороны, является поверхностный тип ассоциаций, а с другой – противоположности, которые уже не могут быть обузданы. Множество примеров этого мы находим при истерии, для которой характерны исключительно эмоциональные противоположности (см. у Блейлера), а также при dementia praecox, для которой типичны эмоциональные и словесные контрасты (см. работу Пеллетье). Словесные контрасты были обнаружены Странски в его экспериментах с форсированной речью.

139 В дополнение к изложенному в главах 2 и 3 остается добавить несколько общих замечаний о природе и развитии комплексов.

140 Каждое аффективное событие становится комплексом. Если он не сталкивается с родственным и уже существующим и имеет лишь сиюминутное значение, он постепенно теряет насыщенность чувственного тона и погружается в массу латентных воспоминаний, где остается до тех пор, пока связанное с таким комплексом впечатление не вызовет повторного воспроизведения. Если же он сталкивается с уже существующим комплексом, последний усиливает его и помогает временно одержать верх. Наиболее яркие примеры этого можно наблюдать при истерии, где кажущиеся мелочи могут приводить к мощным вспышкам аффекта. В таких случаях впечатление затрагивает (прямо или символически) недостаточно вытесненный комплекс и тем самым вызывает настоящую бурю чувств, которая, учитывая незначительность события, представляется окружающим абсолютно неадекватной. Кроме того, установлено, что самые сильные чувства и импульсы связаны с самыми сильными комплексами, посему нет ничего удивительного в том, что большинство комплексов имеют эротическо-сексуальную природу, как и большинство сновидений и истерий. Особенно у женщин, для которых сексуальность является центром психической жизни, вряд ли найдется комплекс, не связанный с сексом. Вероятно, именно этим обстоятельством обусловлено значение сексуальной травмы для истерии, которое Фрейд считал универсальным. В любом случае в психоанализе мы всегда должны помнить о сексуальности, хотя это не означает, что в основе каждого случая истерии лежит исключительно она. Любой сильный комплекс может вызвать истерические симптомы у тех, кто к этому предрасположен; по крайней мере, такое создается впечатление. Все другие типы комплексов я оставляю без упоминания, ибо попытался вкратце описать наиболее распространенные из них в другой своей работе¹⁶⁵.

141 В интересах нормального человека освободиться от любого навязчивого комплекса, который мешает надлежащему развитию личности (приспособлению к окружающей среде). Обычно это дело времени. Нередко, однако, для избавления от комплекса приходится прибегать к искусственным средствам. Мы знаем, что одним из важнейших является смещение. Люди склонны цепляться за что-то новое, особенно если оно сильно контрастирует с комплексом («мастурбационный мистицизм»). Истерию можно вылечить, если вызвать новый навязчивый комплекс¹⁶⁶. То же мнение высказывает Соколовский¹⁶⁷. Успешно вытесненный комплекс сохраняет повышенную чувствительность в течение длительного времени, т. е. имеет тенденцию к рецидиву. Если вытеснение – это просто результат компромисса, то возникает стойкая неполноценность, истерия, при которой возможна лишь ограниченная адаптация к окружающему миру. Но если комплекс остается полностью неизменным, что, естественно, происходит только при очень серьезном повреждении личного комплекса и его функций, тогда мы обязаны предположить dementia praecox¹⁶⁸. Обратите внимание: я говорю здесь только с психологической точки зрения и просто констатирую то, что можно обнаружить в психике пациента, страдающего этим заболеванием. Высказанное мною воззрение отнюдь не исключает возможности того, что непреодолимая стойкость комплекса может быть обусловлена внутренним отравлением, первоначально вызванным тем же самым аффектом. Эта гипотеза представляется мне весьма вероятной: как известно, в большинстве случаев dementia praecox комплекс находится на переднем плане, в то время как при всех первичных отравлениях (алкогольных, уремических и т. д.) комплексы играют второстепенную роль. В пользу моей гипотезы говорит и то обстоятельство, что многие случаи dementia praecox начинаются с ярко выраженных истероидных симптомов, которые с течением болезни только «дегенерируют», приобретая характерную стереотипированность и бессмысленность. По этой причине психиатры старшего поколения прямо говорили о дегенеративных истерических психозах.

142 Вышесказанное можно резюмировать следующим образом. Наблюдая со стороны, мы видим лишь объективные признаки аффекта. Постепенно (или очень быстро) эти признаки усиливаются и искажаются настолько, что даже при поверхностном взгляде допускать нормальное психическое содержание уже не представляется возможным. Тогда мы говорим о dementia praecox. Более развитая химия или анатомия будущего, вероятно, позволят выявить объективные метаболические аномалии или связанные с ними токсические эффекты. Наблюдая изнутри (что, естественно, осуществимо только с помощью сложных аналогических умозаключений), мы выясняем, что субъект не в силах психологически освободиться от комплекса: он управляет всеми его ассоциациями и констеллирует все его действия, что неизбежно ведет к дегенерации личности. Насколько далеко простирается сугубо психологическое влияние комплекса, пока не установлено, но мы можем предположить, что токсические эффекты играют важную роль в прогрессирующей дегенерации.