Под ногами земля, в кармане билет в одну сторону
Заметает снегами ж/д пути,
Сил не осталось ,но идти надо впредь,
В голове все еще сидит женский голос, кричащий мне, отпусти.
Скроет меня стена из дождя, зонт я оставил на память,
Пусть он смоет меня подальше со всех этих улиц ,
Не оставляя мокрого места,
К заброшенной церкви, прямо на паперть.
Этот лед не расколоть, не растопить,
Даже не кинуть в стакан ,
Он останется глыбой сидеть в тебе ,
И торчать из моей рваной раны.
Словно в лимбе, по кругу ,
Я слушаю шепот своих перетертых костей,
Я сам себе и мертвый поэт
И о капитан, мой капитан.
Под ногами земля, а над головой
Твоими устами навис дамоклов меч,
Делаю шаг и далее, далее, далее,
Но лед провалился, я просто, бездвижно тону.
Уставший с работы приходишь домой
Заворачиваешься в баннер,
Накрываешься одеялом и тихо хнычешь
От ожидания рехаба.
5…3… Дальше по логике 1
Любопытство лучше смерти которая не имеет смысла,
Я уже был там, тиндер непобедим,
За меня восстала родина,
Ты не придешь,
Передавай привет друзьям и подругам
Ведь меня не считают угрозой исчезновения рода
Выклянчивший признание у соседей по палате
Читаю стихи и от жара изнемогаю,
Лишь бы провести пару часов с тобой
Скулю на луну ,
В ожидании холодной зимы.
В гостях на двери табличка выхода нет
Только пожарный, в окно после пяти рюмок абсента,
Мое сердце не повод стараться
Останется пасмурным небо,
Заряженный ствол ,
Погружаюсь все глубже, на тысячу миль,
Спасательный круг становится узким,
Не спасенный и черт с ним,
Меня забирает и уничтожает небо,
Ненависть течет по венам
Несмотря на количество тянущихся ко мне рук.
Останусь в темных углах,
Спасаясь от разлук.
Карманы пусты и нет ничего,
Врач сказал идти в аптеку,
Больше помощи не будет все равно
Я иду беру таблетки в ипотеку,
Корчиться от боли покрываясь пятнами от авитаминоза
Запивая стаканом кипятка чайную розу.
В пятиэтажке,
Я завернутый в баннер,
Уползаю к пожарному выходу.
Экзистенциальное одиночество подкармливается
Начал бить рукав, там где рукав закатан.
12 судей как 12 обезьян вынесли приговор заразив вирусом,
Трипофобы боятся ко мне подходить, из за множества дыр
От ножей, булавок и спиц.
В моей кукле нет живого места, она вся вывернута наизнанку,
В множестве голосов запутана моя голова
По ночам делюсь надвое,
Странные танцы…
В гнезде на макушке заселились вороны
С оборванными крыльями,
Это магия, когда чувства становятся текстом,
Ноктюрн водосточных труб по кругу, вокруг меня.
Влюбленные дети у ночного огня,
Проходя мимо них, невольно возникла улыбка.
У меня как и у них вино крепко–красного цвета,
Наверное правду сказали, все же романтиков любит земля.
Моя смерть меня не найдет,
Ни на том, ни на этом свете,
На груди часы судного дня пробили 12,
Отныне и навсегда
Я вне времени и вне пространства.
Утро, которым мы умрем, запомнится всем надолго,
Ведь мы заберем всех дорогих нам людей с собой,
Проснемся в белом храме ,
Одаряя блаженной и пьяной улыбкой всех кто нас окружает.
Кипит по нашим бешенным венам ртуть,
Наш смех будет слышен от Краснодара до Бетты,
От скалистых горных вершин,
До безграничной глади черного моря.
Мы будем нестись со сверхзвуковой
И те, кто нам был не важен,
Сгорят от нашего жара.
На знамени синий и русый,
За спиной легион
Впереди пустая тропа,
Сид и Нэнси одобрительно, молча смотрели на все свысока,
Легион готов умереть, за нас за себя, за величие нашего рода,
За абстрактное счастье,
За выбор что сами себе отчертили.
Коммуницируя между друг другом
Построится новый эдем,
Я навечно останусь твоим Адамом,
А ты навечно моей девственной Евой.
Пока ты спишь, я разлагаюсь
Словно затхлый, солнцем нагретый труп
Стертые ноги в кровь не причина
Останавливаться на достигнутом,
Все еще верю, что иггдрасиля ветви
Направят рано или поздно на истинный путь.
Пока ты живешь, я умираю
Незримо и тихо, незаметно для тех, кого я не хотел беспокоить
Вычеркивающий неприличное количество дней
Хожу словно призрак по темному городу,
Как персонаж из книги, написанной графоманом
С самым банальным сюжетом,
И с самым банальным финалом.
Человек звучит гордо, но громадина уже вся ссутулилась
Я отправляюсь в путь неизвестного
Бездна меня поглотила
В сердце останутся только светлые воспоминания.
Имитация жизни вечная сублимация
Долгое время сражаешься и не сдаешься
Но в один миг все рушится и ты не можешь смотреть
На то ,как хоронят того
Кто когда был дорог тебе
Называя все это шуткой и имитацией.
Но поверь,
Я мертв изнутри,
Большинство из нас умерло, в какой–то момент.
Моя любовь истерична
Она кричит о себе везде
В барах, стихах, мыслях.
Я третий месяц просыпаюсь
С осознанием вечного недостатка,
Просыпаюсь один, не жалуясь на скуку,
Пропадая в объятиях улиц,
Расставил приоритеты
На обязательства и тревожность.
Мой личный конфликт многих отводит прочь,
Кто–то молча отходит, кто–то с угрозами,
Мой звонок среди ночи пугает, тех, кто меня не знает.
Вокруг меня крутятся люди
Будто это серкл пит,
Даже если они со мной наравне
Я все равно остаюсь с собой наедине,
Я издам последний вздох, но я буду жить вечно
На половинном придыхании,
Создавая плохую компанию
Пьяный в хлам возвращаюсь на точку
Где начинается deathmatch.
Хватит извиняться за слезы ,я все равно буду там
Я не вернусь на исходную
Брезгуя говорить сам с собой.
Все равно мы единое целое
С истерикой в барах, стихах, мыслях.
Моя Атлантида ушла под воду
Затерянный город, в котором
Будет возможность уйти без прощаний,
Оставит в оцепенении всех.
Среди бетонных коробок кроется жизнь,
Бегу за временем словно белый кролик,
Боясь опоздать, пускай на минуту,
Вавилон должен быть разрушен.
Двуликий инфантил живущий одним днем,
Которому не дадут упасть тысячи глаз
Мне больше не о чем говорить
И нечего больше сказать.
Спаси, но не сохраняй
Созерцай, но руками не трогай
Я давно занимаюсь этим и имею некий опыт
В стихосложении и сублимации.
Любовь элитарна и доступна не всем
В данном моменте я сверхчеловек,
Пока ты живешь от секса на новый год
До секса на день рождения.
Мной движет жизнь и агрессия,
Я персонаж из старой забытой книги
Негативный, нудный, пьяный,
Словно громоотвод принимаю все на себя.
Я предам свое тело анафеме,
Не плачь дорогая, ведь ты никогда не любила
Моя ненависть когда – то сходила на минимум,
Но сцена дала понять что не сегодня,
Выкурен словно красный винстон,
Смят и выброшен в урну
А пока,
Я был, я есть и я буду всегда
Отражением мудацкой натуры,
Что пытался скрыть ее от своей любви
В грязном и мутном зеркале.
Я умираю и заново рождаюсь
Оказываясь на тысячах планет и в множестве галактик,
В голове я прокручивал слова о любви,
Но из меня выходили только желчные тупые кинжалы,
Окунаюсь в объятия одиночества с головой
Не готовый и без желания,
Лето из песни Аллы Борисовной скоро закончится,
А я снова тут, снова нетрезв и снова в глазах вселенская печаль.
После пары дней самовольного заточения
Скромно вышел на улицу,
За сигаретами и обратно,
Встречу соседа, он спросит про мои дела,
Все нормально, бывало хуже порой,
К сожалению, проверка не пройдена,
Знакомый врач положит на принудительное
Там меня ждет начальник всея и всех, обросший и бородатый.
Я опустив глаза, как школьник, принесший домой двойку,
Понимаю и принимаю что сам виноват,
Тут даже нет смысла выть как белуга
Все равно безмозглый кретин тут один
И это я.
До сих помню номер твоего телефона
Только он уже не зазвонит,
Абонент под землей, забитая крышка гроба,
Уже несколько лет мне не у кого попросить совет.
Лучший друг моих сновидений Совиньон Блан,
Но я сдержался и просто лег спать.
Проснувшись один, без будильника и звонка,
Рад что иногда могу себе отказать в удовольствии
Пьянства, разврата и чтения первому встречному своих стихов.
Осталось несколько дней до окончания лета,
Только для меня уже нет ни часов, ни чисел,
Ты приедешь проверить мое состояние
Оставшись со мной на несколько дней,
Погода промозглая, осень,
Вода избивает асфальт,
Свою молодость оставим на вписках и набережных
Всю ночь гуляя по красной, с бутылкой белого сухого вина,
Мы проснемся под вечер,
Ты скажешь, что я тебя уже достал,
А я, сделав вид, что не понимаю, о чем ты
Улыбнусь, включив дурака.
Утро. Пара сигарет. Фото отца на столе.
Чем ближе зима, тем быстрее я старею,
Так мне казалось, но как оказалось нет.
Все мы будем участвовать в гонке,
Или в войне за последнюю печатную книгу,
Скоро колеса резко затормозят
И я хотел бы быть тем, кто размножит свой череп о стены вагона,
Силой инерции резко тормозящего поезда
Без слез и истерик.
Пока с федеральных каналов вещают
Про НЛО и силу коронавируса,
Пока мозговая активность скатилась до примитивных вещей,
Пока мои дети просыпаются взрослыми
Я буду лежать и думать о том,
Что на каждого Курта найдется своя Кортни
А на каждого Сида своя Нэнси
И получается так,
Что ты моя, а я давно застрелен из дробовика.
Оставляю после себя только недоумение, стыд
А в моей голове в моменте восторг
Надравшись читая стихи, громко отчетливо, без стеснения
Не помня о многом, важнее всего пьяный слог.
Маленький, страшный Голлум в моей голове
Считает себя долгожителем,
Потом лопатой разгребать гневные оклики.
Страшный, маленький Голлум, крепко держит меня за горло,
Желая смерти от наполненных дымом легких,
От отвалившихся почек, с пожелтевшей от стыда печенью,
Смотря мне в глаза, улыбаясь гнилыми зубами,
Смеясь мне в лицо от беспомощности
Носителя упрямого и гнилого червя.
Кто–то сказал мне однажды что все мы носители божьего семени
Просто кому–то досталось великое
А мне гнилое, которое все же посеял
И оно поглощает меня в черный окружающий меня лес.