Тонкие струны души разрывая

Крупные капли снежно-грязевой жижи падали на лобовое стекло, расползались по поверхности неровными склизкими пятнами. Буйство петербургской погоды заставляло работать дворники на износ, только толку от этого было мало. Город захлебывался в потоках из снега, грязи и соли.

Измученные долгой зимой горожане уже не смотрели в надежде на небо. Солнце явно позабыло дорогу в наш город. Все вокруг казалось мерзким и безнадежным.

Промчавшийся мимо лихач умудрился создать в огромной луже целое цунами. И волны его обрушились прямиком на меня. Чертыхнувшись, я пожелала придурку «счастливого» пути и немного сбавила скорость. Несколько секунд спустя, когда дворники разогнали грязь и улица вновь стала отчетливо видна, я сделала громче музыку и продолжила свой путь.

Как ни крути, а февраль в этом году ни к черту не годился. Впрочем, как и январь, и декабрь. Все три месяца – один сплошной ноябрь. Гноябрь. А хотелось лета и праздника. Но даже мечтать об этом уже стало не интересно – слишком однообразно. Мечты ведь тоже приедаются. Если не сбываются.

Одни лишь диджеи на радио не теряли оптимизм и стойкость духа. Интересно, что им добавляют в кофе? Не могут же люди день ото дня быть так неприлично веселы и счастливы…

– …пляжи Шри Ланки славятся чистотой, а вода цвета изумруда…

А ведь он прав. Шри-Ланка. Дивное должно быть место. А я там не была… Мысли тут же унеслись в дальние теплые страны. В небывалые места, где нет ни только снега, но и проблем. Разочарований.

Хотя я вполне была бы довольна сегодняшним днем, проведя его с книжкой под теплым пледом. Путешествия в книгу я обожала всегда. И что приятно, они не требовали особых усилий и долгих перелетов.

Но мой любовник имел другие виды на мое время. В своем до краев заполненном календаре он выкроил свободный час. Придумать стоящую отговорку я не смогла –лень. И примчалась в его квартиру по первому зову.

Час превратился в два. Влад, чертыхаясь и одеваясь на ходу, стремительно покинул «гнездышко», а я поплелась домой. То есть, я бы, конечно, помчалась, аки гонщик Формулы-1 (новенькая спортивная «Ауди» позволяла), но чертова погода и здесь все испортила. Город сковало пробками. И я то и дело попадала в одну из них.

Мой дом находился в тридцати километрах от города в славном месте под названием Осиново. Название поселка неизменно вызвало у меня недоумение, ибо ни единой осины я за все время так и не увидела. Зато сосны были повсюду. Но не мне критиковать чужую фантазию – своя даже на тройку не тянет.

Прорвавшись к шоссе, я приободрилась. Вопреки обыкновению, пробки здесь не наблюдалось. Оно и правильно, офисный люд еще не успел покинуть опостылевшие кабинеты и забить дорогу под завязку.

И все бы было славно и привычно, если бы… Ох уж эта частица «бы». Никогда ее не любила. С самой школы она казалась мне предвестником всех бед.

Впрочем, у виновника произошедшего было и более реальное лицо. Правда, я его не запомнила.

О хамстве на дорогах можно говорить сколько угодно много. Ветер сотрясать нетрудно, а время коротать помогает. Действительно важной эта тема становится только тогда, когда, вылетев с шоссе, ты стремительно летишь в кювет.

Полет. Его я запомнила лучше всего. Моя машина, оторвавшись от земли, летит в сторону леса. Я уже ничего не могу исправить. Но страха нет – удивление. Потом удар. Кажется, я закричала от боли.

Из блаженной темноты меня вырвал чужой голос. С трудом разлепив глаза я увидела склонившегося надо мной парня. Он что-то говорил мне, но слов было не разобрать. Музыка орала так громко, что, казалось, перепонки вот-вот лопнут. По правому виску, затекая за воротник кофты струился горячий ручеек. «Кровь», – подумала я, но ничуть не испугалась. Внимание привлекли осколки стекла, рассыпавшиеся по всему салону. Они вдруг сказочно ярко засияли. Неожиданно из-за непроницаемых туч показалось долгожданное солнце.

Едва улыбнувшись ему, я вновь потеряла сознание.

– Не переживай, – отмахнулась Анжела. Она всегда и ко всему относилась легко. За это я ее и ценила. – Была одна тачка. Будет другая. Железо оно и есть железо.

– Жалко, – потерев бесконечно чешущуюся загипсованную руку, призналась я. – Цвет красивый. Был.

В плату вошел мой лечащий врач. Он являлся по несколько раз на дню и неизменно сюсюкал. Подобная манера поведения была для него столь же непривычна, сколь противна мне. Но он слишком боялся Влада, чтобы вести себя как-то иначе.

Украдкой бросив взгляд на Анжелу, эскулап растянул губы в чуждом ему мимическом движении лица. В народе его именуют улыбкой. Я поморщилась, не сдержавшись. Анжела же хитро мне подмигнула.

Сказать по правде, она – красавица. И заслуживает того, чтобы смотрели на нее не исподтишка, а не скрывая обожания и восхищения. Без всякого сомнения, Анжелка была способна взять в плен без боя любого мужчину. Великолепная фигура и не сходившая с губ томная улыбка делали их безоружными, пластилиновыми. К тому же, джентльмены предпочитают блондинок.

– Мерзкий дедок, – сморщила она чуточку курносый носик, стоило эскулапу скрыться за дверью.

– Еще один повод убраться отсюда, – с усилием приняв вертикальное положение, уверенно сказала я.

– Тебе еще две недели здесь велено быть, – напомнила Анжела.

– Мне чужие веления без разницы, -отрезала я. – Привезла?

– Обижаешь, – широко улыбнулась подруга.

Не без ее помощи я натянула на себя привезенную одежду. Спортивный костюм бросила в палате – я ненавидела больничный запах, а он въелся в ткань намертво. Убрав длинные волосы в тугую косу, я направилась к выходу. Анжела с нескрываемой завистью сказала:

– Я о такой косе всю жизнь мечтала. Как в сказке!

Вечные противостояния брюнеток и блондинок были мне не слишком интересны сейчас. Все мысли были заняты предстоящим объяснением с медицинским персоналом. Воображение услужливо нарисовало целый полк медсестер во главе с престарелым эскулапом, не дающий мне покинуть опостылевшую палату.

– Уверена, что не хочешь ему позвонить?

– Из дома.

– Обидится. Он ведь переживал.

– Стерпится-слюбится.

Вопреки всем моим опасениям вместе взятым, никакого сопротивления на своем пути мы не встретили. Преспокойно прошли по коридору мимо дежурной медсестры, миновали пост охраны и покинули задние больницы. Сев за руль, Анжела довольно сказала:

– Совок он и есть Совок. Хоть за деньги, хоть бесплатно. Всем на всех плевать.

Это действительно было так. И если кого-то чужое безразличие ранило, то меня устраивало всецело.

С несвойственной ей аккуратностью, ни разу не проехав на красный, Анжела доставила меня домой. Но задерживаться не стала, поспешив скрыться до появления разъяренного Влада. По какой-то причине она была твердо убеждена, что он будет в ярости от моего поступка.

Не разбив ни единой чашки, я сумела приготовить себе чай. Это прибавило оптимизма. Забравшись с ногами в кресло у окна, я наблюдала, как хлопья серого снега падают на прошлогоднюю траву, становясь частью ледяной скверны.

Тишину дома нарушал лишь сильный ветер, бившийся о стекло, и шум сгибающихся под его порывами деревьев. Когда-то меня пугала эта тишина. Но со временем я привыкла. В мире чужих и безразличных к друг другу людей полезно научиться уживаться с самой собой и собственными мыслями.

Дом – подарок Влада. Просторный двухэтажный коттедж с огромными панорамными окнами по всему периметру и уютным садом когда-то казался мне слишком большим. Слишком много пустых комнат, ничем незанятых помещений и шкафов. Меня пугало собственное эхо, звуки и шорохи дома, сада. Но постепенно я привыкла и поняла, что возможность быть одной и есть его главная ценность.

Меж тем, люди, знающие толк в земле, высмеяли бы подобное утверждение. Ценить дом следовало бы не за это. Недвижимость в Осиново стоила целое состояние и была доступна лишь избранным. Но от избранных меня отделял высокий забор, что также несказанно радовало. Я не любила чужие секреты, а свои старалась держать при себе.

Убрав чашку в посудомойку, я поплелась наверх. Последние дни меня все время клонило в сон. Не то из-за полученного в аварии сотрясения, не то из-за таблеток, призванных его лечить. Над причиной я особо не размышляла, предпочитая сладко спать.

Первое, что я увидела, проснувшись – его нежно-насмешливая улыбка. Влад лежал на соседней подушке и наблюдал за мной. Придвинувшись поближе, я уткнулась носом в его грудь и спросила тихо:

– Злишься?

– Я знал, что стены больницы тебя не удержат. Так что, вполне ожидаемо.

– Значит, нет?

– Если только на то, что ты позвонила своей чумовой подружке, а не мне.

– Анжела хорошая. К тому же, с ней меня познакомил ты.

– Есть такой грех, признаю.

Он замолчал ненадолго, щекоча дыханием мою макушку. Я балансировала на грани сна и реальности. Его близость дарила тепло и спокойствие.

Я догадывалась, о чем он думал сейчас. Придурков, что подрезали меня так и не нашли. Оба словно растворились. Номер телефона, с которого вызвали «Скорую», принадлежал какой-то старушенции, успевшей скончаться за пару месяцев до аварии. Номер машины никто из очевидцев не запомнил – попросту не разглядел из-за грязи. Камеры не зафиксировали его по той же причине.

Выходило, что мои обидчики остались безнаказанными. А Влад не выносил незаконченных дел.

Я заглянула в его глаза. Провела кончиками пальцев по слегка колючей щеке. Спросила тихо:

– Как давно ты здесь?

– Полчаса, может больше. Не хотел будить.

– Мило. И удивительно.

– Почему удивительно?

– Ты в моей постели уже полчаса, а я все еще в одежде.

Выписав витиеватый крендель под потолком, пробка рухнула на холодильник. Задорно смеясь, я бросилась за полотенцем. Хохоча и не пытаясь сдержать бившее фонтаном шампанское, Влад разливал его по бокалам. И он, и я были в сладко-пьяных каплях. Отставив бутылку и не позволив прибрать беспорядок, он притянул меня к себе. Целуя жадно, сжимал в объятиях до боли.

– Тост!

– Какой? –с трудом дыша, спросила я.

– За Властительницу дум моих!

– Ого! Я-то думала мы избавление от гипса отмечаем.

– И это тоже!

Взяв мою освобожденную от гипсовой кандалы руку, он нежно поцеловал запястье. Но, как обычно, не смог довольствоваться малым, и кухня была покинута прежде, чем опустели бокалы с шампанским.

Когда вновь воцарилась чистота, а шампанское сменила арабика, Влад хитро прищурился и сказал:

– Ты ведь не думаешь, что на этом все?

– Нас ожидает второй раунд развратных утех?

– Хорошая идея, – с выражением лица греческого философа кивнул он. – Но я совсем о другом.

Словно маленькую, он взял меня за руку и повел за собой. Укутал в шубу. Бросив кому-то из охраны по телефону короткое: «Давай!», вывел на крыльцо.

Ворота развелись и пред наши ясно очи явилось небесно-голубое диво. При ближайшем рассмотрении диво оказалось «Бентли». Модель была уникальна. Всего в мире таких двенадцать. Одна из них у меня.

Об этом мне поведал Влад. Я же смотрела на диво растерянно, не зная толком, как реагировать. Подобный ступор находил на меня всегда, когда щедрость любовника переходила все разумные границы. Выжав из себя улыбку, я пробормотала:

–Спасибо!

Влад моей реакции не удивился – привык. По-хозяйски привлек к себе. Он то точно всегда знал, чего хотел. И какой должна быть моя благодарность решил заранее.

– Ля-по-та-а-а-а, – оглядывая мой подарочек, пропела Анжела. Плюхнулась на водительское место и вновь повторила. – Ля-по-ти-ща-а-а-а…

Последние десять минут она употребляла исключительно эти два слова. Впрочем, ее это нисколько не смущало. Я же успела замерзнуть. Теплая шубка не слишком спасала от штормового ветра. Поспешив в дом, я бросила на ходу:

– Я ушла радоваться в тепле. Надоест, присоединяйся.

Расчет был верен. Радоваться, как и горевать, Анжела была попросту неспособна в одиночестве. Ей всегда был необходим зритель. Желательно несколько.

В рысьей шубке нараспах она помчалась следом. К моменту появления на столе чая и пирожных дар речи к ней вернулся.

– Что-что, а подарки делать Влад умеет.

– Талантливый человек талантлив во всем.

– Русик хоть бы раз сам смекнул что да как. А то все самой да самой, – пригорюнилась она. -Ведь ни за что не догадается, что женщине требуется.

– Боюсь, не родился тот, кто сможет угадать все твои желания, – засмеялась я.

Русик, он же Руслан Порубеев, был деловым партнером Влада на протяжении многих лет, а последние годы его заместителем. Несмотря на разницу в возрасте, а Русик был старше Влада на восемнадцать лет, они неплохо ладили. Впрочем, тех, кто с ним не ладил, Влад убирал сразу и без всяких преференций.

Жалуясь на нерасторопность любовника, Анжела не столько приуменьшала его способности, сколько свои. В умении заставлять мужчин раскошеливаться ей равных было не сыскать.

–Одно другому не мешает, – отмахнулась она. – Мог бы иногда мозги напрячь – полезно. А то дошло до того, что я придумываю, что его дочери на день рождения подарить. Хорошо хоть не жене.

– Уверена, компенсация за твои усилия была достойной.

– А то, – плотоядно улыбнулась Анжела. – Те сережки с изумрудиками помнишь? Цветочками?

– Помню. Красивые.

– Еще бы! Я же сама выбирала. Но если еще что-то для спиногрызов делать заставит – так просто не отделается. Наплодил – а я думай.

– Не расстраивайся. Лучше скушай пирожное.

– Тебе легко говорить, – фыркнула Анжела и придвинула блюдо с пирожными ближе. – Влад свою благоверную в Штаты сослал. С глаз долой, и никакой мороки. А мой все выходные с семьей, праздники с семьей… бла-бла-бла. Бабник.

– Тяжела жизнь куртизанки, – усмехнулась я. Анжела прищурилась.

– Не каждой.

– Завидуешь?

– Чуть-чуть.

– Зря.

Подруга посверлила меня недовольным взглядом (чужие подарки всегда портили ей настроение) и изрекла задумчиво:

– Сколько я тебя знаю? Года два?

– Примерно так.

– Вот-вот. А все понять не могу.

– Чего именно? – насторожилась я. Попахивало разговором по душам, а я их терпеть не могла.

– Кто ты на самом деле? Хорошая девочка, играющая в плохую? Или плохая, играющая в хорошую?

– Как придется. В кого играть, решаю по утру.

– Ага, и в течение дня по пять раз меняешь амплуа.

– Раздражает?

– Нисколько. Интригует. Даже меня. Влад небось и вовсе стонет от восторга.

– Так, к чему вопрос?

– Просто так.

– Разговор начинает быть скучным.

– Вовсе нет, – оживилась Анжела. – Ты ведь красавица, это всякий скажет. Софи Марсо даже в лучшей свой форме рядом с тобой потерялась бы, слилась с обоями.

– Польщена.

– Еще ты умница. Красный диплом. Три языка.

– Два.

– Это поправимо. Будешь чаще общаться со мной, освоишь русский матерный.

– Пожалуй, это знание для меня лишнее.

– Отнюдь. Очень даже полезно – не будешь теряться в присутствии уродов.

– Подобного общества я предпочитаю избегать.

– Еще одна твоя загадка, – чему-то обрадовалась Анжела. – Влад поселил тебя за семью замками, а ты безропотно согласилась. Живешь затворницей, практически ни с кем не общаешься.

– А ты?

– Я не в счет, – отмахнулась она. – Я имею ввиду семью, друзей….Мне иногда кажется, что прошлого у тебя нет вовсе. Почему так?

– Потому что раньше я сидела за семью замками в другом доме, а покинув его, оставила позади все: друзей, семью, воспоминания.

– Не верю.

– Не будь занудой.

– Неужели тебе не хочется вырваться? Паинькой ты никогда не казалась.

– Ну вот, а я так старалась.

– Напрасно. Ты больше похожа на дремлющий вулкан. Никогда не знаешь, чего ждать.

– Романтично. Но ты преувеличиваешь. Меня вполне устраивает моя жизнь. И, как ты сказала, вырваться, я не стремлюсь. Мне хорошо с Владом. Ему со мной. Пока это так, нечего менять.

– О, Влад! Почему ты с ним?

– Ну ты даешь! – искренне удивилась я. – Он прекрасен умом, телом и душой. Такого как он только и можно желать. Мне позавидует любая женщина.

– Ты позавидовала бы самой себе?

– Только этим и занимаюсь.

– И тебя не смущает, что он женат? – хитро прищурилась Анжела. Я равнодушно пожала плечами.

– Тебя же не смущает, что у Русика четверо детей и скоро появится внук.

– Я – это я. Ты – совсем другое дело.

– Я бы не была в этом столь уверена.

– Брось, – отмахнулась Анжела. – Будь у Влада, как у Русика, семья под боком, ты бы даже не посмотрела на него. Это очевидно. Как и то, что его брак давняя формальность. Он, пожалуй, собственную жену уже в толпе не узнает.

– Узнает или нет, а развестись не сможет.

– Бизнес есть бизнес – никуда не денешься.

– К черту, – махнула я рукой. – Давай сменим тему. Эта потеряла всякий шарм.

– Вот так всегда, – грустно вздохнула она. –Стоит приблизиться к тебе на шажок, а ты уже за километр удрала.

– Не будем изменять традиции. А что до хорошей-плохой девочки, то у медали всегда две стороны. Ты, например, искренне радуешься, что Влад меня побаловал. Но завидуешь, что «Бэнтли» не в твоем гараже. Скажешь, нет?

– Не скажу, – насупилась Анжела. – Мне эта машинка подошла бы больше. Но мысль я поняла.

– Вот и славно.

– Это не значит, что я тебе поверила.

– Разве я лгу? – подняла бровь я.

– Нет. Ты таишься – это куда опаснее.

– Да, я такая. Многоликая и опасная. И своим делиться не стану. Ни мыслями, ни чувствами, ни новеньким «Бентли».

Я примирительно улыбнулась. Но шутка моя Анжелу с мысли не сбила. И все же вредничать по долгу она не любила. Поставила пирожные поближе ко мне и сказала:

– А ты чего не ешь? Небось опять приготовила и не попробовала даже. Очень вкусно! С вишней особенно.

Испробовать подарок Влада в действии я решилась на следующий день. И удивлению моему не было предела.

Мой водительский стаж насчитывал несколько лет. Одно время, увлекаясь путешествиями по России и Европе, я разменяла не одну сотню километров. Аварий до недавнего времени на моем счету не было (не считая забор на даче, что я подвинула на второй неделе после получения прав). В дороге со мной случалось всякое. Но такого лютого страха я не испытывала никогда.

Покрывшись липким потом, я таращилась на руль и не могла не то что тронуться с места – завести мотор. В день полета в кювет последнее, что я увидела перед тем, как потерять сознание – бьющееся лобовое стекло. Трещины расползлись по гладкой поверхности стремительно, словно сковав стекло паутиной.

И эта самая паутина теперь стояла перед глазами. Она словно собрала в себя весь мой страх. Оплела меня словно муху.

Едва ли не бегом, я помчалась в дом. Страх был так силен, что тряслись руки. Но заставив себя успокоиться, я вызвала такси и отправилась по своим делам.

Неделю спустя ничего не изменилось. Побороть саму себя мне пока не удавалось. Владу я врала, что побаливает запястье. Подобная отговорка казалась мне убедительной.

Но он считал иначе. А может, уже тогда понимал, что тучи над нашими головами сгущаются и появившаяся у меня фобия стала лишь поводом. Как бы то ни было, решил он все по-своему.

Как-то вечером, пока лазанья запекалась в духовке, он сказал:

– Хочу тебя кое с кем познакомить.

– Стоит ли?

Расширять круг знакомств я не любила. Если честно, предпочла бы его сузить как можно больше.

– Не переживай, – хмыкнул он. – На очередной скучный прием я тебя не потащу.

– Ура!

– Я нанял тебе водителя. Покатает тебя, пока рука окончательно не заживет.

Я хотела возразить. Но перед глазами вновь показалась знакомая паутина. И я нехотя произнесла:

– Ладно. Но это только на пару недель. Месяц – максимум. После ты его уберешь.

– Договорились, – кивнул Влад и позвонил кому-то. – Зайди.

Почти сразу на пороге моей кухни показался незнакомец. Высокий, жилистый, с типично петербургской бледностью на лице. Волосы цвета ржавчины коротко стрижены. Одет в джинсы и темный пуловер. В каждом дворе таких по трое. А в глазах не больше жизни, чем у дохлой камбалы.

Без особого интереса скользнув по нему взглядом, я поспешила напомнить себе, что это ненадолго. Знать бы тогда, сколько проблем принесет этот человек за столь короткий срок.

Таймер духового шкафа огласил весь дом о готовности лазаньи. Я бросилась ее доставать. Влад формально представил нас:

– Ева, знакомься, это Дима. Дима – это Ева, и за нее ты отвечаешь головой.

Машинально поздоровавшись, я сосредоточилась на блюде. Лазанью срочно требовалось посыпать сыром. Когда же я обернулась, Димы уже не было в доме.

Неделю спустя я признала, что идея Влада была не так уж и плоха. Дима появлялся на моем пороге ко времени, что я называла. И исчезал в тот самый миг, когда переставал быть нужен. Что он делал в промежутки, меня совершенно не интересовало. Главное, он не мешал мне. Остальное – его дело.

Был только один минус. Будучи большой любительницей ночной езды, я часто каталась по городу в одиночестве. Когда не спалось или мучили ненужные мысли. Мне не хватало этого. Но храбрости сесть за руль я в себе пока не нашла. Дима же в подобных поездках мог быть лишь помехой – думается всегда лучше в одиночестве.

Возможно, мы смогли бы уживаться с ним мирно. Если бы не ненароком оброненная Анжелой фраза, заставившая меня взглянуть на ситуацию по-другому.

– Сегодня первый день весны, а на градуснике минус двенадцать, – пробурчала Анжела, вылезая из машины.

Недовольство подруги я разделяла всецело. Вместе с тем, мороз привел в город солнце, что радовало несказанно.

Выстукивая каблуками по заледеневшему асфальту грозный марш, она продолжала возмущаться:

– Не знаю, где шлялась зима отведенные ей месяцы, но являться в город в марте – большое свинство с ее стороны.

Спрятав ладошки в рукавах шубки, словно в муфту, я тихо поддакнула. Но тут же улыбнулась солнышку. Впрочем, долго злиться Анжела не смогла. Мы как раз подошли к месту назначения. Закинув голову вверх, она широко улыбнулась.

На историческом здании восемнадцатого века огромными буквами со множеством завитков красовалось ее имя. «Анжелика» гласила вывеска и заставляла петь ее сердце.

По словам Анжелы, о собственном ресторане она мечтала с младенчества. Несколько ее спонсоров обещали сделать желанный подарок, но лишь Русик не обманул девичьей доверчивости и слово сдержал. За подругу я радовалась. Правда, меня несколько смущало, что единственное блюдо, которое можно съесть в ее исполнении – это яичница (если не сгорит). С другой стороны, Анжелу это не волновало вовсе. Она справедливо утверждала, что ей готовить и не придется.

Открытие ресторана должно было состояться всего через несколько недель. Пока же завершался ремонт, а нанятый Русиком управляющий набирал обслуживающий персонал.

Замерев посреди просторного зала, Анжела обвела придирчивым взглядом помещение. Рабочие замерли в испуге, управляющий схватился за сердце – скандалить она умела. Присутствующие знали об этом не понаслышке и заранее боялись всего на свете. И правильно делали. Им ведь выпала нелегкая доля – воплотить в жизнь дизайнерский замысел владелицы ресторана. Идеи у Анжелы били ключом и менялись по пять раз на дню, что приравнивало ремонт к боевым действиям. Подобная переменчивость объяснялась не только взбалмошным характером Анжелы, но и освоенной ею наукой. Ведь для успеха своего детища она усердно посещала годовые курсы дизайна (не пропустила ни одной лекции!) и пыталась воплотить в жизнь все то, чему ее научили. Причем разом.

Однако сегодня бури не ожидалось. Ткнув пальцем в стену, она сказала:

– Здесь!

– Как скажешь, – пожала плечами я.

– Не будем медлить! Едем!

Словно идя на таран, она помчалась к выходу. Я потрусила следом, слыша за своей спиной вздохи облегчения и радуясь чужому счастью. Все же это здорово, когда мечты людей сбываются. Это дает надежду на то, что и у моих есть шанс.

Сегодняшнее желание Анжелы особым масштабом не отличалось. Скорее пополняло ее идею о собственном ресторане.

Назвав детище своим именем, она вознамерилась повесить в зале собственный портрет в полный рост. Мать Анжелы была ярой почитательницей романов Анны и Сержа Голон о неустрашимой и неукротимой Анжелике. В честь героини она и назвала свою дочь. Однако Анжела страсти матери не разделяла. Оставленные ей в наследство книги открыть ни разу не пожелала. Зато в поисках вдохновения с явной пользой просмотрела все экранизации романа. Все же генетическая память – не пустой звук. А навеянные образы пришлись как нельзя кстати.

Костюм для портрета, соответствующий духу времени, сшила костюмер из «Ленфильма». Стилист превратил платиновые локоны в золотистые, убрал их в замысловатую прическу. О сохранности последней подруга особенно беспокоилась.

Мое участие заключалось в поиске художника. С учетом того, что им был мой друг, усилий это не потребовало. Рассевшись по машинам, мы помчались к Евсею. Жил он на другом конце Дворцового моста и уже через пятнадцать минут открывал нам дверь.

– Солнце мое, – пропел он, запечатлев на моей щеке поцелуй. – Вижу тебя и понимаю, что городу весна без надобности, пока здесь живешь ты.

– Он точно художник? Не поэт? – поинтересовалась Анжела, не дождавшаяся своего комплимента.

Евсей как раз собирался исправиться и очередной милой фразой потешить Анжелино тщеславие. Но из комнаты выбежал Валя и бросился ко мне на ручки, ни разу при этом не упав. Подхватив заметно потяжелевшего крестника, я расцеловала его в пухлые щеки. Он вцепился в меня обеими ручонками и замер смешно сопя.

– Все, теперь не отпустит, – усмехнулась появившаяся из кухни Люся. – Заставляешь молодца скучать.

– Я исправлюсь. Когда-нибудь.

Люся была моей подругой с самого детства. Родители водили нас в одну и ту же музыкальную школу. Годы спустя мы не потерялись. Напротив, стали друг другу ближе. Ее замужество и последующее материнство этого не изменили. Тем более, ее супруг стал мне столь же дорогим другом, как и она сама.

Лет пять назад им улыбнулась удача. Из бедного художника Евсей превратился в знаменитость. Галереи Европы и Америки бились за честь выставлять его картины, деньги и слава потекли рекой. Люся же умело управляла делами мужа. Пожалуй, не будь ее, поток благополучия иссяк бы в первый год. Она же смогла превратить творчество мужа в успешный бизнес-проект, не ущемляя ни его творческой натуры, ни благосостояния семьи.

Когда Анжеле вздумалось запечатлеть себя в масле, я обратилась к Евсею. Обычно он не работал на заказ, да и срок был довольно мал. Но на мою просьбу согласился сразу.

Переодев Анжелику в ее наряды, мы с Люсей оставили их трудиться и отправились на кухню пить чай. Валька так и сидел на моих руках, забавно дрыгая пухлыми ножками.

– Когда вы уезжаете? – спустя некоторое время спросила я. Люся опустила глаза.

– Летом. Это пока не точно. Ищем подходящий дом.

Пронизанный ветрами Петербург был родным городом для Люси и Евсея, но получив возможность жить в более мягком климате, они собирались ей воспользоваться. Выбор супругов пал на испанский берег. Они хотели растить сына в дали от шума города, в доме, из окон которого видно море. Евсей также утверждал, что это послужит мощным стимулом его творчеству. Возможно, он прав. В нашем городе серого на все оттенки, но иногда этого слишком мало. Или много.

Люся подняла на меня наполненные слезами глаза. Я тут же схватила ее за руку.

– Не надо. Я буду навещать. Все будет хорошо. Увидишь.

Она резко подскочила и обняла меня и карапуза. Ее горячие слезы упали на мое плечо. Я хотела бы ее утешить, успокоить, но не находила слов. Как и слез. Я давно разучилась плакать и меня вполне это устраивало.

Закончив работу, Анжела переоделась в привычный наряд. Люся накормила нас вкуснейшими варениками и, перекрестив, отпустила домой.

После тепла чужого дома улица показалась особенно холодной. Анжела сморщила курносый носик. Кивнув в сторону моей машины, спросила:

– Долго он тебя возить будет?

– Пока рука не заживет.

– Меня от взгляда этого парня вымораживает, – неожиданно призналась она и спросила. – Ты уверена, что он здесь только из-за аварии?

– Конечно, – удивилась я. – Какие еще могут быть причины?

– Авария – отличный повод приставить к тебе человека. А Влад не из тех людей, кто теряет подобные возможности.

– Ты ведь не хочешь сказать, что он приставил его следить за мной?

– Я хочу сказать, что тебе следует быть осторожнее со своими секретами. Теперь вся твоя жизнь на виду и под полным его контролем.

– Хорошо, что мне нечего скрывать.

– Хорошо, если так, – в тон мне ответила Анжела и поспешила проститься.

После этого разговора паранойя во мне расцвела буйным цветом. Я приглядывалась к своему водителю неустанно, но не находила в нем абсолютно ничего примечательного. Мы за день едва ли парой слов обменивались. Впрочем, шпионить за мной это не мешало. Если он, конечно, шпионил.

В поведении Влада также ничего настораживающего не наблюдалось. Я постепенно успокоилась, и дни потекли привычной чередой. Разве что следить за разговорами в машине я стала тщательнее, а гуляя по улицам (и даже магазинам), то и дело оборачивалась. Весеннее обострение, не иначе.

Но, как известно, где тонко, там и рвется. Не присматривайся я к водителю, вряд ли стала бы свидетельницей скверного разговора. Попросту прошла бы мимо и избежала обидных колких слов. Я всегда предпочитала не замечать чужую скверну, но и давать сдачу меня учили с детства.

Как бы то ни было, в тот вечер Дима привез меня в офис Влада. В прошлой жизни я была неплохим финансистом, посему Влад частенько прибегал к моим советам. В мире где никто никому не доверяет, всегда хочется иметь своего в доску человека. По одному ему ведомой причине эту роль он доверил мне. Я же старалась его надежды оправдывать.

Положив передо мной умеренно толстую папку, он сказал:

– Прочти и скажи, что думаешь.

Полчаса спустя я прочла и сказала. Настроения это ему не прибавило. Кому же приятно осознавать, что собственные сотрудники замахнулись увести из-под носа несколько десятков миллионов? Впрочем, к пакостной натуре человека Влад давно привык и не слишком удивился. А равных использовать любую ситуацию в свою пользу ему было не сыскать.

Померив шагами кабинет в течение нескольких минут, он остановился, улыбнулся пришедшему на ум решению. Улыбнулась и я – ум в мужчинах всегда казался мне чрезвычайно сексуальным.

Одарив меня долгим поцелуем, он с сожалением сказал:

– Я должен встретиться с одним человеком. Прямо сейчас. Наш ужин…

– Пригласишь меня завтра. Не беда.

– Точно?

– Чувствуешь себя виноватым?

– Есть немного.

– Отлично. Я придумаю что с тобой делать.

– Не сомневаюсь.

Потратив еще минут десять на прощанье и едва не растеряв всю одежду, я все же покинула его кабинет. Дима ждал меня на первом этаже в каморке охраны. Хотя, конечно, трудно назвать каморкой просторную комнату с мягкими диванами, огромным телевизором и мини-баром с неисчерпаемым запасом закусок и напитков (без намека на алкоголь).

Поленившись ждать лифт, я спустилась вниз по лестнице. Предпочтя каблукам сапоги на плоской подошве, я не создала достаточного шума и без всякого намеренья подкралась к каморке незамеченной.