Maht 380 lehekülgi
2021 aasta
Маньяк Гуревич
Raamatust
В лучших традициях Чехова! «Маньяк Гуревич» Рубиной – современное прочтение «Палаты №6». Кто бы мог подумать, что автор «Русской канарейки» и «Наполеонова обоза» решится провести экскурсию по сумасшедшему дому! Впрочем, Дина Ильинична делает это не одна, ее сопровождает Семен Гуревич – врач-психиатр, родившийся в Петербурге и эмигрировавший в Израиль.
Персонаж вымешенный, но имеющий реальный прототип. Знакомьтесь, Владимир Гамеров – психиатр и друг Дины Рубиной. Именно ему посвящен новый роман, состоящий из забавных и трогательных историй его же врачебной практики.
Но вернемся к Семену. Надо сказать, это нетипичный персонаж для творчества Рубиной, которая признается, что ее воображение всегда занимали мужские характеры резкого плана. Вспомните Леона или Аристарха. А Гуревич в драку не лезет, в людей не стреляет. Но вместе с тем это волевой человек, который не понаслышке знает, как легко психиатру поменяться местами со своими пациентами.
Семен – фигура эпохи пустых магазинов, продавщиц из сельпо, быта коммуналки, дефицитного прибалтийского трикотажа, коробок конфет, которые дарили и передаривали. «Маньяк Гуревич» позволяет читателю узнать себя не только в словах и поступках главного героя, но и в его окружении, атрибутах повседневности. Безусловно, новая работа Рубиной затронет струны советских душ.
Ужасно? Нет, просто печально – любимая писательница либо исписалась, либо сошла с ума. Либо книга написана «литературным африканцем». Глупейшие выдумки о Союзе, начиная от отнятого Снегурочкой, ой нет, Снегуром же, новогоднем подарке, у нас же тетей не хватало, у нас Снегурочками молодые люди наряжались, ага. И, конечно, они всегда отжимали у детей подарки, ага, ага. И конечно в стране, победившей в ВОВ, каждый советский ученик хотел отправить евреев в печь, ага, ага, особенно в Ленинграде, мда. И, конечно, у врачей не бывало дома даже мандаринки, у всех в Союзе были, а вот у этих двух врачей не было ни еды, ни мандаринов, ни конфеток. А почему? А потому что. (Подозреваю, что автор как бээээ намекает, что русские антисемиты, то есть все население города и страны – все жрало само и не давало другим). И, конечно, березки чахоточные, ели больные болотные, все бабки – как с картин Босха, да вообще все у нас было – хтонь, хтонь, хтонь. И голод в восьмидесятых, даааа, прям голодуха была страшная. И прочая и прочая – ерунда без конца и без края – тухлые пельмени, туалеты и страшные бани… Вы серьезно? Это же читать невозможно! Дина Ильинична, что с вами? Может быть вас держат в заложниках и это сигнал? Вы выросли в Союзе, вы учились там в хорошей школе, вас печатали в Юности с юности, простите за тавтологию, мы любили вас и ваши прекрасные книги, откуда вдруг у вас вылезла эта жуткая пошлая нутряная обида на время, пусть даже это время вашего гг? Откуда эти пошлейшие веллеровские анекдоты – ни уму ни сердцу? К сожалению моему глубочайшему, я больше не стану пытаться читать ваши новые книги.
Книга талантливая, безусловно. Но как же надоел везде мотив «СССР зло». А эмигрировать туда, где твоим детям в ведущую войну армию идти – «добро». У нас «нищета», а много лет работать на дне в Израиле «богатство». Ленинград «холод и мрак», а пустынное пекло «солнышко». Короче говоря, не понять эмигрантов. Трогательная история поросёнка Петра, одним словом.
ну что сказать? Автор подзабыла прежние времена. Иначе откуда у неё туалет в электричке? Причём сцена с туалетом – одна из ключевых, Гуревич из-за него с женой знакомится. А туалетов не было. Опять же голодуха в Ленинграде в 80-е тоже возникла в фантазиях автора. Роскоши, понятно, не было, но со снабжением примерно до года 1989 всё было вполне прилично, едой из магазина насмерть не травились. А пельмени хоть и не выдающихся вкусовых качеств были, но есть их можно было вполне нормально. Дальше будет еда в Посёлке, рядом с Вырицей. Очень уж захотелось автору курицу приплести, так она голодную смерть на порог поставила – из-за закрытого магазина. А то, что можно было сесть на электричку, проехать пару остановок до Вырицы и там всё купить? Да и автобусы тогда там ходили. Это из того, что я сам хорошо знаю. Грустно это, потому как халтура. А сюжет увлекательный. Но ведь это не фэнтези.
Дослушал до описания учебы Гуревича в новой школе, дальше не смог. Поверьте, за антисемитский (как и за антитатарский и любой анти-какойнациональности) в советской школе как минимум вызвали бы родителей. А уж по поводу плаката с надписью «Сожги себя в крематории» разгорелся бы такой скандалище, что и РОНО бы не смогло (и не стало бы) замять. И никто в здравом уме это под ковёр бы заметать не осмелился, ибо, если б выплыло (а выплыло бы обязательно) наружу, то учитель, скрывший подобный факт, вылетел бы из профессии как минимум. Как же осточертели ваши сказки про звериный антисемитизм в СССР. Рассказывайте их друг другу уже
Дина Рубина давно покорила меня. Отслеживаю её творчество ещё с времен её публикаций в «Юности», собрала все её книги, многие с автографами Дины Ильиничны. Новый роман заказала от издательства, и он довольно быстро дошёл из Москвы до Петербурга.
Так совпало, что вирусная инфекция уложила меня в постель. Новый роман явился сильным катализатором в лечении! Я прочла его за несколько дней, жалея об одном, как мало остаётся страниц для чтения. Я как бы заново проживала то время, узнавая события, конкретные адреса. «Воды Лагидзе» на Белинском действительно были. Достать для ребёнка заветный билет на ёлку во Дворец большая удача. Характеры, персонажи в романе -это моё окружение и моего мужа. Бедные наши мужики того времени! Умные, образованные, бьются, чтобы как-то обеспечить семью, как-то «соответствовать» и зачастую срываются . Есть сцены, где я просто хохотала, есть очень грустные , и я вспоминала своих ушедших знакомых. Я не претендую на анализ романа, я передаю свои эмоции. Большое спасибо Дине Ильиничне за такой позитивный роман о хорошем человеке .
Медики, как и прочие смертные, подвержены смене настроений, магнитным бурям, перепадам температур. Они зависят от семейных потрясений, бессонницы или уровня спирта в крови. Пусть даже они детально знают систему кровообращения или могут, скажем, грамотно поставить вам клизму – всё равно они ведомы разными чувствами и желаниями, а мир рассматривают сквозь тот же невский туман или белёсый иней.
Осенью клён становился розовым, потом загустевал багрянцем и пламенел, а берёза плескалась прозрачным и звонким золотом. Окно волновалось и вскипало золотом и багрецом, комната преображалась, и сама радость вскипала и ломилась в окно, торжествуя и чего-то настойчиво требуя.
кладбищу. Здесь в центре позабытого всеми некрополя высилась башня: тоже всеми заброшенная и позабытая, грустная заколоченная церковь. Обойдёшь её, а там – спуск к совсем уж деревенской речке, где плавают утки, а в высокой сочной траве по берегам – брызги жёлтых одуванчиков. И шмели гудят, и зеленовато-белых капустниц ветерок носит, как на даче. Прямо не верится, что это – центр города. Среди старинных склепов, каменных ваз и крестов с выбитыми на них полустёртыми буквами можно ходить часами, осторожно пробираясь между надгробиями. – Не наступай на могилы, – каждый раз напоминал папа, – уважай покой мёртвых. Решётки, столбики, нарядные гробницы, Под коими гниют все мертвецы столицы…
на глаза наворачивались слёзы, и кто-то из детей, поднырнув ему под руку, непременно спрашивал этим мерзким голосом: – Па-ап, ты плачешь?!
Мысль написать такую вот светлую и тёплую книгу о трогательном, хотя и нелепом в чём-то человеке пришла мне в начале тягостных месяцев проклятой пандемии. Я вдруг поняла, что читателю и так тяжко дышать, и так тесно жить; что его и так сейчас сопровождают болезни, горести и потери; читатель инстинктивно ищет в мире книг такое пространство и такую «температуру эмоций», где он мог бы не то что спрятаться, но войти и побыть там, легко дыша, пусть и грустя, но и улыбаясь. Я поняла, что не хочу навешивать на своего читателя вериги тяжеловесных трагедий, и – главное – не хочу убивать своего героя. Нет, пусть, сопереживая ему, читатель вздыхает, смеётся и хохочет – так же, как мы сопереживаем, читая прозу О’Генри, Гашека или Джерома, – хотя, знаем, что жизнь человеческая полна разного рода невзгод и даже смертей. Я намеренно создавала образ человека любящего, трогательного, порядочного, а на каких-то поворотах судьбы отчаянно смелого и даже странного, отчего он не раз заслуживает от окружающих прозвище: «маньяк». Дина Рубина
Opis książki
Роман «Маньяк Гуревич» не зря имеет подзаголовок «жизнеописание в картинках» – в нем автор впервые соединил две литературные формы: протяженный во времени роман с целой гирляндой «картинок» о докторе Гуревиче, начиная с раннего его детства и по сегодняшний день: забавных, нелепых, трогательных, пронзительных, грустных или гомерически смешных. Благодаря этой подвижной конструкции книга «легко дышит». Действие мчится, не проседая тяжеловесным задом высокой морали, не вымучивая «философские идеи», не высиживая героев на котурнах, чем грешит сейчас так называемая «серьезная премиальная литература». При этом в романе Дины Рубиной есть и глубина переживаний, и острота ощущений человеческого бытия.
Arvustused, 491 arvustust491