А над Дубками все спокойно. Деревенский мини-сериал

© Екатерина Кузярина, 2023

ISBN 978-5-0060-9794-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Семейка Сойкиных

Сумерки сгущались над Дубками, растворяя в воздухе воспоминания уходящего летнего дня. На деревенских улицах зажигались фонари, с окраин доносился собачий лай, дело в каждом доме шло ко сну. Но только не в семейке Сойкиных. Эта парочка была, хоть и бездетная, зато не скучная. Любе в тот вечер нужно было на работу в ночную смену выдвигаться. Она сложила в отдельную сумку свежую медицинскую спецодежду, тормозок с поздним ужином и, суетясь, стала бегать из одной комнаты в другую.

– Чего ты «икру мечешь»? – исподлобья посмотрел на нее муж Василий.

Ему-то никуда не надо. Он отработает с утра до вечера на ферме, и домой мчит, на диване отлеживаться. А на Любе большая ответственность лежала – в травмпункте она работа мед. сестрой. Ночные смены в ее жизни были частым явлением: то Ритку подменить надо, то Зойка снова заболеет. Не любил Василий эти Любашкины смены. А кому понравится ночевать дома без жены, пока ту невесть, где носит?

– Ты смотри, Вася, к Митьке Лихачеву чтобы не ходил! – наказала Люба мужу перед уходом. – Узнаю – скандал устрою, к бабке в Черемухово отвезу, хворь твою алкогольную выливать будем.

– Нужен мне твой Митька! – пробурчал Василий. – Я кваску выпью и спать, устал сильно.

Василий показательно сделал три больших глотка, кивнул на прощание Любе и лег на диван, мечтательно уставившись в выбеленный потолок. Но, дождавшись ухода жены, сам засуетился. То к одному окну подскочит, то ко второму, все выглядывал, дожидался, пока Люба за угол зайдет и скроется из виду. Затем Вася погасил свет и крадучись вышел из дома. Аккуратно прикрыв ворота, он огляделся по сторонам и побрел вслед за женой той самой дорогой, что вела к травмпункту.

«Не проведешь ты меня, Любаша, на этот раз с поличным поймаю», – думал Василий, ревнуя жену к тому же Митьке Лихачеву. А ревность эта возникла пару недель назад, когда Василий выпивал с Иваном Щукарем после тяжелого рабочего дня. Тот накатил как следует и начал языком трепать по делу и без дела. Говорил, мол, плохо, когда жена в ночные смены работает. Так ведь и до греха не далеко. «Изменяет она тебе, к гадалке не ходи! С Митькой Лихачевым, он что-то зачастил в последнее время в травмпункт. Травм-то у него нет, ходит целехонький» – говорил тогда Иван заплетавшимся языком. А Василий слушал и верил, все брови хмурил и зелень свежую жевал. С того дня он и стал подозревать, что жена только для вида на работу ходит, а сама за продмаг сворачивает и на Луговую к Митьке, он как раз недалеко от травмпункта живет…

***

Люба уже почти пришла на работу, как вдруг вспомнила, что забыла дома ту самую сумку с тормозком и сменной рабочей одеждой. Выругавшись вслух, она тут же побежала обратно. Только решила не тем же путем идти, а огородами – так короче и быстрее.

Благо, земля в огородах была сухая, дожди в Дубках давно не радовали. Люба быстрым шагом по узенькой тропинке добралась до своего дома и вошла во двор через заднюю калитку. Не увидев в окнах свет, женщина уже начала догадываться, что Василия нет дома. А может спать все-таки лег? – затаилась в ее душе маленькая надежда. Но опасения подтвердились: на двери висел амбарный замок, а значит муж ее ненаглядный, обещавший в рот ни капли, тем более, с Митькой Лихачевым, все-таки отправился за приключениями.

– Хоспади! – причитала Люба, – да этому Митьке в решето нальешь, он ни капли не уронит, ртом будет ловить! А мой-то куда со своим панкреатитом? Ооох! Ну я им обоим сейчас устрою!

Небрежно, с досадой схватив сумку, Люба прямиком направилась к дому Митьки, на Луговую. Ей теперь не так важно было на работу вовремя явиться, как муженька своего поймать с поличным, за рюмкой, так сказать.

***

Василий несколько минут околачивался под окнами травмпункта, все в окна заглядывал. Нет Любки на работе, и на горизонте нет. Значит, обманывает все-таки! Выходит, прав был Серега – шашни у нее с Митькой! Решил Василий не медлить, ведь злость в нем кипела, и ревность за края выходила. Ох, как не терпелось ему Митьке накостылять за такие «дружеские» выходки. Ведь не одну бутылку в молодости выпили, не один год на ферме вместе проработали!

Побежал Василий на Луговую через огороды, так короче было и быстрее. Добравшись до дома Митьки, он увидел свет в окнах. «Сидят, небось, воркуют!» – пробормотал Вася и решительно открыл ворота во двор старого друга. Войдя в дом, он увидел Митьку Лихачева, одиноко сидящего за столом в сопровождении бутылки водки.

– Любка! – крикнул Василий, не поздоровавшись с Митькой. – Выходи, я все знаю, нечего от меня скрываться, бесстыдница!

– Ты сдурел, Василь? – в недоумении спросил Митька. – Откуда у меня здесь Любка твоя?

– А ты не прикидывайся, говори, где спрятал жену мою?

Митька только разводил руками и хлопал хмельными глазами. Василий заметался по дому с выпученными глазами. Он и под кроватью смотрел, и в шкафу, и за печкой, но Любу так и не нашел. Все перевернул в доме Митьки Лихачева, а потом разочарованный побежал к выходу, оставив ошарашенного хозяина наедине с бутылкой.

***

Люба несколько раз прокрутила в голове то, как она сейчас ворвется в дом Митьки Лихачева, застукает мужа со стопкой в руке и отхлещет его тем, что попадется под руку. «Ну жди, Васенька, я иду уже», – сквозь зубы прошипела Люба и поднялась на крыльцо Митьки.

– Таааак, – она оглядела скромно накрытый стол, но увидела только одну стопку. – И где ты, Митрофан Геннадьевич, прячешь его?

– Кого, его-то? – Митька еще не успел отойти от погрома, оставленного Василием.

– Чего дурака валяешь? Ваську, мужа моего, куда спрятал? Оооо, какой бардак у тебя! – она уставила руки в круглые бедра и оглядела прихожую. – Да тут «мамай прошелся». Василь, выходи! Я знаю, что ты тут!

– Сойкины, да вы оба сдурели! – Митька теперь был еще больше ошарашен. – Вам лечиться надо обоим, ну и семейка!

– Это тебе лечиться надо от алкоголизма! – махнула в его сторону Люба.

– Да с вами и пить бросишь! Не даете даже налить спокойно.

– Да ну тебя, – Люба в последний раз оглядела погром в прихожей и разочарованно, уже не с таким пылом, как бежала в дом к Митьке, ушла на работу.

Решила, что своему ненаглядному спозаранку устроит допрос, где и с кем время коротал, пока жена на работе смену отбывала.

***

В травмпункте было тихо. Только в конце коридора, скорее всего, в приемном отделении, разговаривали женщины. Они то пересмеивались, то переходили на шепот. Сплетничали. А что им еще делать, если никто руку не сломал, на гвоздь не наступил, или еще-чего похлеще. Василий усмехнулся, подумав, какая интересна работа у медиков: то густо, то пусто, прям как у продавцов.

Голоса эти в конце коридора принадлежали трем женщинам, и одной из них была Люба. Никто из них не заметил, как Василий, около часа крутившийся возле травмпункта, теперь проник в здание и без всяких проблем вошел в ординаторскую. Он решил, что, если жена не изменяет ему с Митькой Лихачевым, то наверняка крутит с кем-то шашни прямо на работе. У них тут и медбратья из бригады скорой помощи часто околачиваются. Да так часто, что успели прижиться в травмпункте. Кто ж знает, может у жены на работе жизнь ключом бьет!

В ординаторской было пусто. Василий, воспользовавшись этим, залез в шкаф и, свернувшись калачиком, лег на среднюю полку, метра пол от земли. Деревяшка та вроде крепкая была, должна выдержать. Решил он, что, если и происходит чего интересного у жены на работе, то только здесь, в комнате для персонала, а никак не в приемной, на глазах у пациентов. С той мыслью Василий не заметил, как погрузился в сладкий и крепкий сон. Благо, медсестры были заняты всю ночь и не слышали густой храп, что доносился из темной ординаторской.

А под утро уставшие женщины лениво сняли накрахмаленные колпаки и грузно заняли места за столом в освещенной заревом комнатке для персонала. Люба поставила чайник и начала сетовать.

– До сих пор ума не приложу, к кому это мой вчера побежал на ночь глядя.

– Ой, Люба, побереги нервы, если вчера пил, то ты это сразу поймешь и по глазам, и по запаху, – сказала Ритка, вторая медсестра.

– Наши бабы дубковские языкастые! Если кто и видел его, сразу проговорятся, где, с кем и сколько выпил, – подметила Зоя, третья медсестра.

– Ох, – вздыхала Люба, – лишь бы не запил. Не то сама запрягу лошадь и повезу его в Черемухово, к бабке Аглае, пусть травами его умывает, выбивает из него дурь.

Василий от такого разговора вмиг проснулся и зашевелился на полке. А как хорошо он отоспался в этом казенном, деревянном, пропитанном валокордином шкафу! Только вот, как и когда ему теперь отсюда вылезать? Жена ведь скоро домой засобирается, смена-то к концу подходит. А измена, если и была, то он ее проспал. Или не было ничего, и наговаривает все Щукарь по пьяни? А может сам глаз на Любку положил и теперь от зависти клевещет?

С этой мыслью Василий неудачно повернулся, полка тут же с треском сорвалась с петель под грузом его внушительного веса, и мужчина оказался на полу ординаторской. Испуганные женщины в недоумении смотрели то на открытые дверцы шкафа, то на растерянного Василия, то друг на друга.

– Вася, – еле вымолвила Люба, – а ты что здесь делаешь?

– Любаш, я это… – запинался Василий, – кажется, руку вывихнул.

Тут Рита с Зоей разразились громким хохотом и взялись за животы. Люба стояла красная, как рак от стыда, уткнув кулаки в бока, и свирепо смотрела на Василия.

– Ты что в шкафу делал?

– Люба, не вези меня в Черемухово, я пить уже сам бросил!

Женщины еще сильнее начали хохотать до слез, а Любе было и смешно, и одновременно неловко.

– Ты где был вчера вечером? – вытаращила она глаза, медленно подходя к мужу.

– Я к Митьке ходил, думал, что ты у него.

– С чего бы мне быть у Митьки? – Люба бранилась, но ей так хотелось расхохотаться вместе с подругами.

– Это Иван Щукарь меня надоумил, сказал, что вы с Митькой любовники.

Новая волна смеха прокатилась по ординаторской. Женщины не унимались, не отводя глаз от парочки Сойкиных.

– Ты бы лучше не Щукаря слушал, а на жену внимательнее смотрел! – отругала его Люба.

– Так я и так смотрю!

– Плохо смотришь! Второй месяц не замечаешь, что у меня живот вырос! Все по Митькам Лихачевым бегаешь. А ну иди сюда!

– Люба, у меня рука болит! – кричал Василий, выбегая в коридор, – а ты что, беременная?

– Сейчас я тебе руку-то подлечу! – бежала за Василием жена, и ее голос громким эхом раздавался на весь травмпункт. – Отвечай, как ты в шкафу оказался!

– Помогите! – слышался голос Василия из приемной.

– Ох и Сойкины, ну дают! – смахивала слезы с лица Рита.

– С этой семейкой не соскучишься, обоим под сорокет, а они все чудят. Хорошо, что скоро у них дите появится, хоть остепенятся.

И снова раздался заливистый смех в ординаторской дубковского травмпункта.

Как Сойкины ремонт начинали

Рабочий день в Дубках подходил к завершению, но солнце все еще свысока пригревало деревню, наводя на людей легкую дремотную усталость. Жарким выдалось лето: весь июль и август засуха, на небе ни облачка, и ни капли дождя в огороды не упало. Люба справлялась по дому, как и вчера, и позавчера, как и месяц назад. День сурка у нее уже полгода, как настал. С появлением долгожданного малыша в семье хлопот прибавилось. Декрет выдался веселый и суетливый – бессонные ночи, колики, зубки, полюбившаяся гулька на голове и вечно помятый вид. Но Люба не жаловалась, ведь, хорошо, что к сорока годам удалось родить.

Муж Василий все на ферме день и ночь трудился. Трактористов в последнее время не хватало, вот он и пахал за всех во всех смыслах. Уставал сильно и все грезил о рыбалке, на которую он с собой никого не возьмет. Мечталось ему хоть на денечек шум мотора сменить на лягушиное кваканье и рыбье подводное урчание.

– Вась, мы когда обои уже поклеим? – с порога спросила жена, держа в руке бутылочку детского молока.

– Когда-когда, – махнул в ее сторону муж, только пришедший с работы. – Когда отдохнуть мне дашь, тогда и поклеим. – Сама видишь, как я выматываюсь, на мне все наше предприятие последнее лето и держится. Меня вообще-то беречь надо!

– Ишь ты! Предприятие на нем держится! Мне в декрете тоже не легко. А ты, хоть ворчи, хоть начальнику жалуйся, а обои сами к стене не приклеятся.

– Любаш, дай мне хоть на рыбалку разок сходить, зарядиться силами. Работа ведь не легкая – с утра до ночи за баранкой шесть дней на неделе, а потом сразу за ремонтные работы. Сжалься, жена! – последние слова прозвучали будто призывая Любу к совести.

– Какая тебе рыбалка! – еще сильнее возмутилась женщина. – Ты чего надумал?

Спорили, скандалили Сойкины долго, но к общему решению так и не пришли. И тогда Василий, не доев щи, встал из-за стола, накинул на голову фуражку и сказал:

– Ну знаешь, Люба! Я сам решу, что мне в первую очередь надо. Вот уйду на рыбалку, а вернусь, когда посчитаю нужным. Нет в тебе понимания, может хоть рыбы, да лягушки меня услышат и поймут.

Люба хотела было что-то крикнуть вслед, но не успела – ребенок раскричался от голода. «Вот и поговорили» – подумала женщина. Она ведь хотела по-хорошему, по-доброму. Наверное, и Вася хотел по-хорошему отпроситься на свою рыбалку.

***

Немного успокоившись, Василий взял спиннинг, надел новые сланцы зеленого цвета, специально купленные для отдыха и рыбалки, и отправился в сторону реки. Вдоль слегка заросшего берега сидели рыбаки, и в основном по одиночке. И правильно, это ведь дело не компанейское. Тут необходимо уединение – в этом-то все удовольствие деревенской рыбалки. Спрашивать у Ивана Щукаря или и Митьки Лихачева про успехи он не стал, не хотелось ему ни с кем разговаривать. Однако Митька сам его заприметил.

– О, Василь Сойкин! Неужто жена отпустила? А-ха-ха! – рассмеялся старый друг.

– Ага, – нехотя ответил Василий. – А кто у нее спрашивать будет? Захотел и пошел! Мне ничье разрешение на заслуженный отдых не нужно.

– Вон оно что, – почесал затылок Митька, – поцапались, значит, как всегда. Ясненько, Сойкины.

– Ладно, пойду я с моста порыбачу, – ответил Вася и исчез в гуще молодых ракит.

Идея порыбачить с моста пришла к нему внезапно. Там его никто не увидит, а на середине реки, где самое сильное течение, говорят, крупные и жирные сазаны водятся. Принесу Любке свой улов под утро, пусть хлопочет завтра целый день – это чтобы не повадно было! С этой мыслью вышел Василий на мост, зарядил спиннинг и закинул подальше и поглубже в черно-зеленую чистую воду. Вглядываться стал он в реку, отражение свое рассматривать. Вот стоит он, уставший, на фоне голубого неба, рыбачит в тишине и слушает подводное урчание рыб, а жена там рвет и мечет дома, все о ремонте думает. Вот какими моментами надо жить! Природу слушать, а не то, как жена пилит.

«Клюет» – среагировал Василий на подергивания спиннинга и стал тянуть его на себя. Леска была крепкая, да и сам спиннинг не из дешевых, но, видимо, Вася давно не рыбачил, ловкость свою утратил, вот и растерялся перед быстрым и крупным уловом. Выскользнул спиннинг у него из рук и скрылся под темными водами холодной реки. Василий в досаде обхватил руками голову. Во дела! Да если кто из мужиков с берега это видел, засмеют же! Огляделся Василий по сторонам, снял свои новые рыбацкие сланцы и приготовился прыгать с моста за спиннингом. Жаль все-таки, вещица новая, дорогая. Но когда увидел, как эту вещицу под водой течением уносит, и представил, какая студеная в середине реки вода, тут же передумал.

– Эх, – почесал он затылок, – ладно, новый куплю как-нибудь, держать крепче надо было.

Но мелкие неудачи словно преследовали Василия. Не успел он почесать затылок, как случайно зацепил фуражку, и та упала с воду. Мужчина подбежал к перекладине моста и словно по воле судьбы зацепил ногой свои зеленые сланцы. Теперь в реке плавали новый спиннинг, белая фуражка и зеленые рыбацкие сланцы. Все это нажитое богатство разом зацепилось за камыши и отчетливо проглядывалось с середины моста.

– Япона мать! – громко выругался Василий. – Туда ж не подступиться! Тьфу ты!

А к тому местечку, густо заросшему камышами, было действительно сложно подойти. Полезешь в воду – запутаешься в водорослях и утонешь! Не стал рисковать Василий. Пришел он к такому выводу, что жена его права была. Лучше бы он обои поклеил, чем на такую рыбалку пошел. Все настроение себе испортил. Видимо, не его день это был, не его.

***

– Мужики, скорей сюда! – кричал Митька Лихачев, стоя у моста. – Это же Васьки Сойкина имущество!

– Ты точно знаешь, что его это? – спросил Иван Щукарь.

– Да точнее и быть не может! – Митька подошел ближе к реке и всмотрелся в водоросли. – На нем были эти зеленые сланцы и белая фуражка – сам видел!

– А где же сам Василь? – спросил рыбак дед Семен.

– Да потонул он, наверное! – оглядывался по сторонам Митька. – Беда, мужики!

– Беда… – хором протянули Иван Щукарь и дед Семен.

Мужики решили не медлить и вызвали спасателей, а те, в свою очередь, подключили участкового и скорую помощь. Только вот, кому она теперь была нужна? Наверное, так положено. Водолазы быстро приступили к поискам Василия, а мужики стали решать, кто и когда пойдет к Любе, чтобы сообщить плохую весть. Решили – пусть участковый сам и скажет ей.

Василий тем временем устроился на ночлег на сеновале собственного сарая. В дом решил не идти – ему было стыдно за ссору с женой и одновременно обидно. Любили они с Любой друг на друга обижаться, а потом мириться. Про их ссоры постоянно знала вся деревня, без этого никак нельзя было обойтись.

Василий поворочался какое-то время, а потом сладко уснул в стоге сена. Смесь луговых трав опьянила его, успокоила после такого стресса и убаюкала. Сны ему в ту ночь не снились, он спал как младенец в лавандово-шалфеевых ароматах, медленно хорошел от целебных трав и громко, густо, в своей манере храпел.

А пока Василий омолаживался в фазе глубокого сна, его тело на дне реки искали водолазы. На улице уже стемнело, а к берегу начали подтягиваться обеспокоенные односельчане. Они переживали больше за Любу – как же бедняга отреагирует на такую новость? Решили сообщить ей на утро, к тому времени, наверное, и поиски закончатся.

– Хороший мужик был, – курил и рассуждал Митька Лихачев. – Мы с ним не одну бутылку раздавили.

– А тебе кроме бутылки и вспомнить больше нечего, – съязвил дед Семен. – Вот мне он сарай помог отремонтировать.

– А мне жену как-то помог в районную больницу отвезти, – подхватил Иван Щукарь. – Мужик хороший был, жаль, конечно.

На реке в ту ночь горели фары служебных машин, звучали тревожные голоса, а привычными был только стрекот сверчка и подводное урчание рыб.

***

Солнце едва успело выйти из-за горизонта, а во дворе Сойкиных началась возня. Рита и Зоя, верные подруги и коллеги Любы, нянчили малыша, пока хозяйке деликатно сообщали плохие новости про мужа.

– Это он специально утопился, – остолбеневшая Люба смотрела в одну точку, тяжело дыша. – Одолела я его своим ремонтом.

– Вы успокойтесь, Любовь Павловна, – говорил участковый. – Наши спасатели работают со вчерашнего вечера, но пока, правда, безрезультатно, – он глубоко вздохнул. – Да и утешить я вас ничем не смогу.

– Васенька, что же я наделала! – Люба села на крыльцо и закрыла лицо руками.

– Вам предстоит опознать его личные вещи: спиннинг, сланцы и фуражку.

После этих слов из Любы начало вырываться рыдание. Она сняла платок с головы и бросила на землю. Зоя и Рита стояли в сторонке и укачивали малыша в коляске, с сочувствием поглядывая на Любу.

Тут дверь сарая распахнулась и из душистого помещения вышел довольный Василий. Он потягивался, зевал и улыбался, оглядывая всех присутствующих во дворе. Все четверо стояли как вкопанные и в недоумении смотрели на него.

– Доброе утречко, – бодро сказал он. – А почему вы все такие хмурые? Сегодня же выходной. А вы, Леонид Степаныч, и по субботам на службе? – обратился он к участковому.

– Да вот, из-за таких, как ты, приходится работать, – с недовольной усмешкой ответил участковый.

– А что случилось-то? – часто заморгал похорошевший и беззаботный Василий.

– А я тебе сейчас расскажу, что случилось, – Люба медленно приближалась к мужу, а в руках у нее был рулон запечатанных обоев. – Сейчас ты у меня узнаешь, что случилось!

– Любаш, не злись, я случайно спиннинг уронил, и сланцы, и фуражку! Я за ночь все осознал, сегодня же поклею все обои в коридоре сам!

– Ты зачем все Дубки на уши поднял? – Люба бежала за Василием по всему двору и стучала по его спине рулоном. – Ты знаешь, что тебя водолазы ищут второй день! А, рыбак?

Сойкины бегали по двору, участковый записывал что-то в протокол, вытирая пот со лба, а Рита с Зоей, боясь разбудить малыша, еле сдерживали смех.

– Ну и Сойкины! – вытирала слезы Рита, – С ними вся деревня не соскучится!

– А я думала: как дите у них появится, так и остепенятся оба. Неее, они в своем репертуаре! – ответила Зоя и расхохоталась.

В тот день спасатели достали из воды лишь спиннинг, фуражку и рыбацкие сланцы, а в доме семейки Сойкиных наконец-то начался ремонт.