Сыграй со мной в любовь

Глава1

– Пожалуйста, отпустите, я ничего не сделала! – жалобный девичий голос заставляет меня на мгновение зависнуть.

– Не сделала? Так мы как раз это и проверяем, сделала или не сделала! – Кто-то из охранников не церемонится.

– Не надо, пожалуйста… Если вы мне не верите, давайте в полицию позвоним!

– Малышка, мы все выясним без всякой полиции, мирно, полюбовно!

– Нет, пожалуйста! – слышу, что девчонка явно плачет. Да что там творится, чёрт возьми?

– Эй? В чем дело? Что тут происходит? – захожу в сторожку охраны и вижу поистине «чудную» картину.

Два моих архаровца держат девушку, совсем молоденькую, лет двадцать, не больше, если не меньше.

Среднего роста, фигурка очень аппетитная, зависаю на некоторых деталях, сглатывая.

Одета она очень строго. Вся из себя такая училка – блузка с жабо и брошкой, ну точно, моя математичка лет двадцать назад такую носила! Юбка прямая до колена, правда, достаточно узкая, красиво обтягивает все, что можно красиво обтянуть. А у этой крошки можно.

Лицо рассмотреть не могу, потому что в сторожке полумрак, но вижу черные подтеки туши, плывущие по щекам ручьями.

– Так, что тут?

– Да вот, Алексей Николаевич, подозрительную дамочку задержали.

– Подозрительную? – Усмехаюсь, да уж, если она подозревается, то только в том, что прибыла из далекого прошлого, из каких-нибудь восьмидесятых. Или в том, что «косплеит» Снежану Аркадьевну из «Нашей Раши».

– Я… я не подозрительная, Алек… Алексей Николаевич. Я искала вас.

– Меня? Интересно. И зачем же вы меня искали?

Делаю два шага вперед, подходя ближе, жестом требую, чтобы ее отпустили.

Это непонятное чудо поднимает голову, и я вижу ее глаза. Необыкновенные глаза. Изумрудные, лучистые, обрамленные длинными ресницами, уголки чуть приподняты. Кошачьи глазки.

Почему-то становится тесно и горячо внизу.

Сейчас я вижу, что эта зареванная девица в костюме училки очень и очень красивая. Я даже слегка присвистываю.

Хотя красоту свою она тщательно упаковала в этот идиотский наряд и волосы убрала в строгий пучок, а они у неё явно длинные, пушистые.

И как такая красотка тут оказалась? И почему в таком виде?

Ответ у меня один, и нахожу я его очень быстро.

Попасть сюда, чтобы дождаться меня, она могла только в одном случае – её прислала моя давняя знакомая Элли. Элеонора, которая владеет небольшим модельным агентством. Правда, модели ее не только в фотосессиях и показах участвуют. Есть у них еще одна почетная обязанность. Особого рода услуги, которые очень, очень хорошо оплачиваются.

Был у нас с Элли разговор о том, что я слишком много работаю, мне нужно развеяться… не предполагал, что она додумается «развеять» меня вот таким способом.

Что ж, ей зачет. Я весь в предвкушении.

И эта игра в целомудрие и строгость мне очень нравится.

А вот охрану по ходу придется менять.

Нехорошо, когда таких милый девочек пытаются у меня из-под носа увести и прессуют, до слез доводя.

Бросаю взгляд на одного, на второго. Понимают без слов, отступают, головы опустив.

А я двигаюсь еще ближе к красотке, встаю почти вплотную.

– Так зачем ты меня искала? – говорю мягче, улыбаюсь, приподнимая заплаканное личико за подбородок.

Губки у нее маленькие, но достаточно пухлые, как у куколки. Свои, без всяких филеров. Скулы остренькие, тоже натуральные. И кожа чистая, ну, не считая потекшей туши.

Хочется выдернуть шпильки, чтобы локоны рассыпались по плечам.

Девочка – высший класс. Явно из новеньких. Элла о ней ничего не говорила. Сюрпрайз удался.

– Я… меня… Меня к вам Элеонора Григорьевна отправила.

Усмехаюсь, готов зааплодировать. Надо же! Элеонора Григорьевна. Ну, Элка, мастерица.

– Григорьевна, говоришь? А как же ты тут-то оказалась?

Снова пристально смотрю на охрану – они что, сразу не вдуплили, что крошка ко мне и по каким делам? Нельзя было ее в наш с пацанами коттедж отвезти? Совсем страх потеряли?

– Я вас ждала.

– Ждала, говоришь? – Стараюсь сдерживать себя. – Ну, поздравляю, ты дождалась.

Улыбаюсь, слегка сжимая пальцы, потому что хочется взять и провести по ее щеке, по шейке, ниже, еще ниже.

Но не здесь, не при свидетелях.

Опускаю голову, дышит девочка с трудом, дрожит. Чего так испугалась-то? Вроде как привычная должна быть?

Ладно, разберемся.

– Ну, пойдем, раз ждала.

Беру ее за локоть, подталкивая к выходу.

Похоже, вечер сегодня будет намного веселее, чем я его себе представлял!

Уже на выходе поворачиваюсь к охране.

– Объяснительную завтра начальству по поводу ваших действий.

– Алексей Николаевич, постойте, мы правда думали…

Замираю, смотрю сверху вниз. Они правда думали? Интересно, чем и о чем?

– Алексей Николаевич, да она тут вдоль забора шарохалась туда-сюда. Высматривала что-то явно. Ну мы и… Знаете же, Шилохвостовых на днях обнесли. Бабки пропали приличные. Так вот видели, вроде как ошивалась неподалеку баба, на эту похожая.

– Ясно. Бдительные вы мои. Молодцы. Но премию не ждите. И за дурака меня держать не надо. Представляю, что бы вы тут с ней сделали, если бы я не пришел.

– Да нет, мы только собирались… документы проверить, вещи, сумку…

– Они… они с меня плащ сняли и… блузку вот хотели… – Малышка всхлипывает.

Странно, только теперь думаю – а чего она так ревет-то? Обычно у Элки девицы хорошо обучены, за себя постоять могут и словом, и делом. Сразу знают, куда бить и с какой силой. Да и охраняют их.

Ладно, это уже не суть важно.

– Вещи ей отдайте. – Голос становится резким, сильно не люблю, когда берут и трогают без спроса что-то моё.

Девчонка натягивает простенький плащик, берет сумочку, достает из нее платочек. Ни дать ни взять – непорочное дитя, даже меня удивляет.

Наверное, в театральный поступала и провалилась – хотя играет натурально.

Выходим из домика охраны, я приглашаю ее в машину.

– За… зачем?

– Как зачем? Поедем ко мне.

– На машине?

– А как?

– Так… вот же ваш дом? – глазками хлопает, сама скромность и невинность.

Хотя… может, в этом дело? Может, Элла действительно решила меня таким образом развлечь? Я же ей говорил, когда последний раз встречались, что устал от всего, хочу чего-нибудь новенького, свеженького?

Она и подогнала мне… свежак.

Где только нашла такую!

Девчонка просто улет. Нереальная. Я уж думал, таких больше не делают.

Чистенькая вся. И пахнет… чем-то таким простым и вкусным. Сливочным мороженым.

Смотрю на неё, не понимая, чего мы стоим, зависли. Когда давно уже пора ехать.

– Садись в машину.

– Зачем? – дрожит как котенок перепуганный.

– Много вопросов, девушка, вы так не считаете? Если вы от Элеоноры, должны сами все понимать.

Распахиваю дверь, протягиваю руку. Малышка беспомощно оглядывается на мой дом. Она что, реально думала, что я ее в своем доме буду пользовать?

Там у меня дочь, самое главное в моей жизни.

В доме никакой грязи никогда не будет. Да и живут там все время близкие мне люди, почти семья – домработница моя, Нинель, Нина, дочь её, Ася.

– Давай-давай, запрыгивай, кисуля, как зовут хоть тебя?

– Лика.

– Лика, красивое имя. – И явно вымышленное, хотя, может быть, ее в натуре Анжеликой звать? Тогда подходяще.

Она пытается поднять ногу, чтобы поставить на ступеньку – внедорожник у меня высокий – юбка мешает.

Не задумываясь наклоняюсь, приподнимаю подол, и обнимаю ладонью стройную ножку.

– Вы… что вы делаете?

– Помогаю, кисуль, давай скорее, времени нет.

– Что?

– Поздно уже, я устал, давай, не ломайся.

– Я не ло-ломаюсь… – слышу судорожный вздох, она вся дрожит, – и я не кисуля! И… никуда я не поеду, пустите!

– Поздно, малышка, ты сама на это подписалась. Говоришь, Элеонора тебя прислала? Ну вот! Прыгай в тачку, или я сам тебя туда затащу!

– Нет!

Смотрю удивленно. Эта пигалица таращится испуганно, губки приоткрыла – так и хочется смять, неожиданно она поднимает руку – и мне прилетает хорошая пощечина.

Не ожидал. Да уж. Почему ее с такими способностями в театральный не взяли-то? Играет натурально. Оскорбленная невинность.

Ладно, разбираться некогда.

Хватаю за талию, заталкиваю в машину, сам лезу следом, двери блокирую, водитель мой, Степан, сразу все понимает, поднимает защитный экран. Теперь он нас не видит и не слышит.

– Что вы делаете?

– А на что это похоже? Похищаю красавицу, увожу в свое логово, чтобы воспользоваться ее бедственным положением.

– Не надо, пожалуйста.

– Ладно, хватит. Будем считать, что я в твой спектакль поверил и он мне очень понравился. И ты тоже понравилась. Если все остальное меня устроит, может, даже задержишься у меня.

– Что?

– Кисуля, правда, харе меня разводить. Утром решу, что с тобой дальше делать, а сейчас иди сюда.

Двигаюсь к ней, улыбаясь, надеясь, что высказался более чем понятно. Но эта блаженная внезапно хватается за ручку двери, начинает истерично рвать ее на себя и кричать.

– Помогите, выпустите меня! Помогите!

Дверь, конечно, закрыта, но окно открыть у нее все-таки получается, и ее дикие крики, разумеется, слышит весь коттеджный поселок.

Чёрт, вот это я вляпался!

Резко дергаю девчонку на себя и впиваюсь в её рот поцелуем, просто чтобы заткнуть.

И этот способ заставить ее замолчать мне очень нравится.

Если бы еще она не вырывалась так активно!

– Да что ж ты такая дикая.

– Пожалуйста, не надо!

Смотрю на неё и понимаю, что малышка не играет. Она на самом деле перепугана насмерть!

Да в чем дело? Кто она? И какого… Элла прислала ко мне это чудо?

Глава2

Держу крепко, смотрю на неё.

Дрожит явно не от холода. Чёрте что.

Элке позвонить, чтобы сама разобралась со своей крошкой?

Она ей правила игры, что ли, не объяснила? Костюмчик напялила, а что играть надо будет, до конца не озвучила?

Нажимаю кнопку – окно закрывается, девица снова всхлипывает.

– По… пожалуйста… пустите…

– Орать не будешь – пущу!

Мелко кивает, головушкой своей трясущейся, вроде как обещает не вопить.

Чуть ослабляю захват, но совсем не выпускаю. А она начинает изо всех сил пытаться вывернуться из моих рук.

Да что ж такое! Снова прижимаю.

Губы совсем рядом. Такие манкие, ароматные. Как тут сдерживаться?

Я и не сдерживаюсь. Пью ее как живительный сок.

Она вся в напряжении, тело как деревянное. Э, нет, мне бревно совсем не нужно.

Я привык к другим красавицам.

И игры уже подбешивают. Решила играть недотрогу – я понял, оценил, но уже все.

Стопе. Харе. Можно заканчивать ломать комедию.

Или у неё инструкция?

Может, она обязана до конца держать марку?

Ладно, так, может, даже интереснее. И все равно бревно не хочется.

– Расслабься. Все в порядке.

– Пожалуйста!

– Что?

– Пустите.

Пустить, говоришь? Ладно.

Ослабляю объятия. Она выворачивается. Сидит притихшая.

Грудь вздымается, а там есть, чему вздыматься, еще как.

Сглатываю, во рту слюна скапливается.

По ходу мне самому тоже не помешает слегка расслабиться. Выдохнуть.

Ладно, игры в тачке давно не для меня, возраст не тот. И вообще, чего это я тут на неё набросился? Как пацан-малолетка.

Давно меня так не колбасило.

Ну, допустим, сначала я хотел ей рот закрыть, прекратить спектакль. А потом-то?

Прикидываю – это ж как давно у меня ничего не было, что я так серьезно оголодал?

Давно. На самом деле. Недели две так точно в пустоту.

Новый контракт, новый объект – дела решали с парнями. Вот, послезавтра все должны закончить, тогда думали и отпраздновать.

Собраться вместе за городом. В любимом нашем местечке. На Волге.

Или вообще умотать в горы, на Красную поляну, на Газпром. Подышать воздухом, в баньке попариться. В море купаться еще рановато, конечно, но теплое джакузи на фоне гор – самое оно.

Опять же, давно мы так не выбирались. Я, Егор и Жека. Три друга. Три брата.

Братья мы троюродные, вроде как седьмая вода на киселе. Но дружим с детства. Вместе с пеленок. Один за всех и все за одного. Как мушкетеры. Д’Артаньяна нам только не хватает. Вернее, был у нас и он, только вот… пропал без вести. Не к ночи будет помянут.

Да, вот в выходные-то мы и хотели поехать, расслабиться, взять веселых девчонок у той же Эллы.

Но Элла решила, что мне расслабон нужен раньше и сильнее.

За такую куколку я с ней не рассчитаюсь!

Подъезжаем к коттеджу. Формально он мой, но мы с парнями пользуемся по очереди. Когда бывает нужно воспользоваться.

Насколько я знаю, сегодня место встреч свободно.

Ворота открываются, Степан заезжает, останавливается у входа.

Я выхожу, протягиваю руку Лике-клубнике. Она осторожничает, старается спуститься сама, меня не касаясь. Так не пойдет!

Подхватываю ее подмышки, ставлю рядом с собой. Очень близко, чтобы прочувствовала всю силу моего к ней внимания.

– Пожалуйста.

– Спасибо. После того, как принимаешь помощь, нужно говорить не «пожалуйста», а «спасибо». Поняла?

Кивает, двигает плечами, пытаясь освободиться.

Интересно, что будет, если пущу?

Отодвигаюсь, жестом приглашая в дом.

Смотрит исподлобья, хмуро, делает шаг, второй… А потом резко разворачивается, толкает меня и несется что есть мочи к воротам, которые еще не закрыты.

Чёрт, бросаюсь за ней, плитка, уложенная на дорожке, влажная – днем был дождь, мои сшитые на заказ ботинки ни разу не для того, чтобы бегать, поскальзываюсь, ногу ведет в сторону – только вывиха мне не хватало! – боль простреливает, замираю на мгновение, зависая… Убежит же!

Шумно выдыхаю, собираясь рвануть, несмотря на прострелившие лодыжку молнии, но слышу шипение Степана.

– Стой, Алексей Николаич, догоню твою недотрогу.

С завистью смотрю на его удобные кроссовки – дожил!

Пытаюсь встать на ногу – вроде получается.

Слышу крик, а потом сдавленные визги – Степа явно зажимает её ротик своей лапищей. Водила у меня что надо. С ним и телохранители не нужны. Рост два метра, косая сажень в плечах – кажется, это так называется.

Луна и фонарь освещают дорожку к дому, по которой идет Степан, он держит мой непокорный сюрпрайз, который все еще пытается отбиваться.

Вижу, что юбка сбоку треснула по шву, задралась. Коленки у нее зачетные. Красивые коленки.

А вот поведение – воспитывать надо. Наказывать.

Это я умею. Практикую. Не часто, но.

Степан ставит девушку передо мной. Смотрю, тяжело дыша.

– Что же мне с тобой делать Лика-клубника?

– Отпустить. Я домой пойду и никому ничего не расскажу. Даже Элеоноре Григорьевне.

– Неужели.

– Да. Скажу, что я вам не подошла и все.

– А ты думаешь, что ты не подошла.

– Думаю, да. – Дрожит как осиновый листок. И глаза шальные.

Не играет же? Или играет?

Да кто ты такая, чёрт побери?

– Ошибаешься, малышка. Ты мне очень даже подошла. В дом пошли.

– Нет. Не пойду. Пожалуйста…

Опускает голову и ревет.

Степан смотрит на меня, головой качает.

– Алексей Николаич, может, я того… отвезу ее, от греха?

– Куда? – кроха вскидывает голову, смотрит на огромного как медведь Степана. Не знает ведь, что он и мухи не обидит, ну, если не надо обижать. А уж на женщину точно руку не поднимал и не поднимет.

– Домой, туда, где мамка ждет.

Малышка голову опускает, молчит, слезки капают.

А я уже и не хочу ничего. Как отрезало. Но отпустить вот так просто? Хренушки!

– Степан, тут подожди пока. Я скажу, что да как. Лика, в дом зайдем на пару минут.

Видимо, со мной ей, несмотря ни на что, не так страшно, как со Степаном. Глупая. Не научила жизнь в людях разбираться.

Я опаснее Степана.

Я руку на женщин очень даже могу поднять. По обоюдному согласию.

Девушка подходит, проходит мимо меня, я снова ловлю ее аромат и думаю – погорячился я с тем, что отрезало.

Все на месте. Все работает.

Иду вперед, прихрамывая, но иду. Открываю перед ней двери.

– Прошу.

– Спасибо.

Заходим в просторный стильный холл. Не обжитой, конечно, но нам с парнями это и не надо. Свет загорается автоматически – датчик движения. Сразу начинает играть приятная тихая музыка – не знаю откуда, это Егор настроил, он у нас эстет.

Лика оглядывается вокруг, она все еще на диком взводе. И эта ее дрожь… Хочу, чтобы по другим причинам дрожала, и собираюсь это обеспечить.

– Нравится?

– Что?

– Дом?

Молчит. И ладно.

Что-то в ней меняется, я наблюдаю – музыку, что ли, слушает?

– Что?

Смотрит на меня, хочется стереть с ее лица эти идиотские следы от туши, насладиться уже цветом ее нежной кожи, и не только цветом, но и вкусом.

– Это Циммер.

– Кто? – не могу понять, о чем она.

– Ханс Циммер, композитор. Он пишет музыку к фильмам.

– Неужели?

Ухмыляюсь, очень интересно, откуда такие познания?

Достаю смартфон, включаю «Шазам».

– Громче музыка. – Умный дом сразу поднимает уровень звука.

Прошаренное приложение тут же выдает картинку. Действительно композитора зовут Ханс Циммер, а музыка, которая звучит – саундтрек к фильму «Интерстеллар». Название очень знакомое, но вспомнить сам фильм не могу. На картинке чувак в скафандре и космос. Все.

Музыка не расслабляющая точно. И не очень подходящая для уединения с красоткой. Интересно, с хрена ли Егор это тут оставил?

Смотрю на девочку, понимаю, что она слегка расслабилась. Из-за музыки? Может, думает, что если мы тут такую музыку слушаем, то… ничего дурного не сделаем?

Да я, собственно, и не собирался, дурного.

Непроизвольно делаю к ней шаг, хочется быть ближе. Поворачивается – снова испуг в глазах. Словно лань, застигнутая охотником врасплох.

Мне нравится это сравнение.

Я охотник. Она добыча. Трепетная лань. Наверное.

Беру за локоть, притягивая к себе, прижимая.

Малышка с шумом выдыхает, поднимает глаза. Даже тушью перепачканная – все равно красивая.

– Не надо, ну пожалуйста.

– Почему? Ты же сама пришла?

– Я не за этим пришла, вы ошиблись!

– Ошибся? Я никогда не ошибаюсь, Лика-клубника.

И мои губы снова опускаются на ее крохотный ротик. Заявляю права. По фигу уже, кто она, откуда. Она девица Элеоноры. Она пришла ко мне, значит, представляла, что тут будет. Так что…

Она не податливая, не мягкая, напряженная как струна. И все так же дрожит. И губы не расслабляет. Пытается дернуться, вырваться, и почему-то меня это начинает дико бесить.

Доиграешься ведь, девочка!

Сжимаю сильнее, впечатываю в стену у двери, обхватываю ладонью ее лицо.

Почему-то несмотря ни на что жестить с ней не хочется. Ох, Лика-клубника!

Может, тебя надо нежностью брать?

Не помню на самом деле, когда я делал это нежно. Не с кем мне было нежничать. Обычно мои партнерши этого и не требуют.

Но тут… Может, Элла специально мне такую ягодку-конфетку и подогнала?

В яблочко попала. С девчонкой так точно. Я оценил.

Ласкаю губки, смакую, можно даже сказать, любя целую. В какой-то момент понимаю, что малышка обмякла, расслабилась, может, даже успокоилась.

Отодвигаюсь на пару сантиметров, смотрю в её глаза.

Вижу, что затуманились, помутнели. Смотрит на меня, словно не видит, и опять дрожит, да, собственно, и не переставала.

– Ну что, – говорю тихо, боюсь спугнуть, – дальше будешь ломаться, или уже закончим игру?

– Какую… игру?

– Такую. Игру в недотрогу закончим? Или ты мне скажешь, что это был твой первый поцелуй? – ухмыляюсь, почему-то прекрасно понимая в этот момент, что чувствуют искусители, соблазняющие невинных дев.

– Не первый.

Что и требовалось доказать!

– Первый был в машине…

Качаю головой. Дурочка. Не понимает, чем это ей грозит?

– И как, понравилось?

– Нет.

– Врешь…

Отстраняюсь, пора заканчивать с этим детским садом. Я голодный и злой.

Делаю шаг назад, жестом приглашая ее пройти дальше, в гостиную.

Но Лика-клубника не спешит. Задает вопрос, который вгоняет меня в ступор.

– А Полина живёт в этом доме?

Глава3

– Полина? Откуда ты знаешь о Полине?

Мгновенно превращаюсь в собранного, теперь уже по-настоящему злого мужчину.

Семью мою трогать нельзя. Ни под каким предлогом. То, что имя моей дочери произносит какая-то…

– Я…

– Рот закрыла. И не смей произносить ее имя, поняла? И… вон пошла отсюда. Элеоноре я позвоню, не сомневайся. Думаю, ты у нее больше не работаешь.

– Она… Элеонора Григорьевна так со мной не поступит. Она… она знает, что у меня выхода нет.

– Выхода нет, это значит – надо на панель идти? Учиться не пробовала? Нормальным чем-то заработать?

– Я училась! И зарабатываю нормальным!

– Я вижу! Эскорт-услуги! Офигенно нормальный заработок!

– Что? Какие… – Ее глаза становятся еще больше, чем раньше. Просто по пять рублей.

– Такие. Думаешь, я не в курсе, чем вы там у Элки занимаетесь, модели-шмодели? Название красивое придумали, а на самом деле…

– Я… я ничем таким не занимаюсь я… я музыку преподаю.

– Что? Что ты мне лапшу вешаешь, сикильдявка? Что ты там преподаешь? Где?

– Музыку. В детском саду. У… у вашей дочери.

– Чего? – Смотрю на неё и хочется откровенно заржать, что я и делаю. Это недоразумение Элкино, с фантазией. Вот только дочь мою я точно трогать не позволю! – Ты совсем ополоумела, девочка? Страх потеряла?

– Я… я правду говорю… я… Вы не верите? – глазищами хлопает, да закончит она уже этот цирк? – У меня… у меня доказательства есть. Сейчас.

Лезет в свою сумочку – сейчас только замечаю, что это даже не сумочка, небольшой рюкзачок, что на спине у нее болтается. Никогда не пойму страсть девиц к этому убожеству вместо нормальных сумок.

– Вот. – Достает какую-то книжку, протягивает мне.

Это не книжка, альбом с фотографиями. На титульном листе надпись – Детский музыкальный сад «Веселые нотки».

Что?

Сглатываю, открываю первую страничку. Там фотографии каких-то женщин. Нет, не каких-то. Пару я точно знаю. Воспитатели моей Пушинки – Ирина Сергеевна и Светлана Владимировна.

Взгляд падает на фото пожилой дамы.

Сглатываю еще раз…

Директор детского сада Элеонора Григорьевна Сазонова. Твою ж… дивизию…

А рядом… рядом с ней на фото Лика-клубника. В той же скромной строгой блузке с брошкой. И юбка та же. И пучок.

Холодею, чувствуя, как горячий пот начинает течь по спине.

Ангелика Витальевна Клубничная.

Серьезно? У неё фамилия Клубничная? И зовут не Анжелика, а Ангелика? Ангел, значит? Или… все-таки… Лика-клубника… Не зря, значит, я ее так окрестил.

Выходит, она… а я её чуть не…

Чёрт…

Зажимаю пальцами переносицу.

Кретин. Идиот.

Воспроизвожу в памяти ту минуту, когда зашел в домик охраны и увидел её.

Ведь сразу подумал – училка!

Дебильная блузка с жабо и брошкой, точно, как у этой придурочной Снежаны Денисовны из глупой передачки. Я сам-то ее не смотрел ни разу, видел пару сюжетов, на мемы разобранных.

Пучок такой строгий, словно ей не двадцать, а…

А, кстати, сколько? Сейчас вот мне кажется, что ей и двадцати нет. Но разве взяли бы такую молоденькую в элитный детский сад?

– Лет тебе… вам… сколько?

– Это имеет значение? – голосок все еще дрожит, но в нем уже больше уверенности.

Не имеет, конечно, и вообще, я не вправе спрашивать. Но как выпутаться из этой истории?

– Двадцать один, если вам так интересно, – крепнет голос, становится четче, – будет… Скоро.

– Скоро, это месяцев через одиннадцать? – не могу удержаться, поднимаю глаза на нее. И тут же хочется сквозь землю.

Чёрт, она правда же малышка совсем. Наивная, это теперь невооруженным глазом видно. Может, и невинная. Чувствую комок, к горлу подступающий.

– Тебе… вам умыться надо. Ванную я покажу.

– Не надо. Я…

– Надо. Поверьте. Пойдемте со мной.

– Я никуда не пойду.

– Не бойтесь. Я… я все понял. Осознал. Принесу свои извинения.

– Принесете? – В ее голосе уже звучит ирония. Ого? Пришла в себя, что ли? Осмелела?

– Принесу.

– Ясно.

Принесу. Блин, уже надо приносить, а не трындеть.

– Ванная комната по коридору направо, первая дверь.

– Спасибо.

Идет боязливо, от меня отшатываясь. Косится, видимо, боясь, что я за ней пойду.

Как только малышка скрывается из виду, я закрываю лицо руками и начинаю тихо беззвучно ржать.

Да уж. Попал ты, Александровский! Уж попал, так попал!

Малышки нет уже минут десять точно. Лихорадочно соображаю, что же мне делать.

Ну, прощения просить – очевидно.

Хоть и стремно, конечно.

Ну и… как-то надо компенсировать, что ли?

Но как? Деньгами?

Почему-то представляю, как даю её веер из «пятихаток» и получаю этим веером по морде.

Скорее всего, ведь так и сделает?

Так, а если на карту перевести? Чтобы не знала, что от меня? Хм, тогда какая же это компенсация?

Цветы – как-то пошло. Конфеты – еще хуже. Вдруг у нее аллергия? И потом, такие как она явно следят за фигурой, не худышки вечно боятся поправиться, это доскам по фигу, они чаще и едят как не в себя, а все плоские.

У сеструхи Варьки есть такая подружка, Алина, вечно клеится ко мне, суповой набор, не за что приятно подержаться. А в ресторане как-то сидели вместе, так она съела больше, чем я.

Мысленно возвращаюсь от чахлых прелестей Алины к шикарному бюсту училки, которая смывает размазанную тушь в моей ванной.

С такой бы в джакузи, на фоне гор, было бы зачетно.

Интересно, если предложить сменить род деятельности и работать с другой Элеонорой – поведется?

Ухмыляюсь, сам понимаю – нет, конечно.

Не из таких девочка.

И то, что я ее за эскортницу принял – мой косяк.

Так, и как бы все-таки ее… задобрить? Чтобы она не растрепала по всем, что я её тут… Зажимал… И целовал?

Чёрт, понимаю же, что такая вот Лика-клубника и не расскажет ничего.

Постесняется.

Блин… Неожиданно меня ломает от мысли, что я вот так по-дурацки ее обидел, оскорбил, унизил… Такую девчонку хорошую.

Да уж, Александровский, ни хрена ты в людях не разбираешься! Всегда так было!

Если бы парни – Егор с Жекой – не были бы по жизни рядом, вместе, то мне бы вообще была труба.

Я только в бизнесе сразу секу, кто со мной, кто против. С кем можно дело иметь, а кого сразу за ограду.

А в жизни…

У меня и с женщинами не срастается поэтому. И с бывшей супругой такая вот «шняга» вышла. И дамы сердца постоянной тоже из-за этого нет.

Не тех выбираю. Да в последнее время и не выбираю.

– Извините, я… закончила. Можно мне идти?

Поворачиваюсь посмотреть на красоту и хочется замереть. Потому что она реально – красота.

Чистая, нежная, смущенная.

И ведь денег не возьмет, и цветы тоже, и…

Может, садику этому какую помощь предложить? Площадку детскую отстроить? Да вроде все у них там упаковано, не зря бабки платятся приличные. Тысяч по пятьдесят в месяц вроде плачу. Конечно, Полина могла бы и дома с няней, но моя мама сказала, что в саду ей будет лучше, мама сама когда-то воспитателем работала, так что ей виднее.

Да, девчонка сказала, что музыку преподает?

– Инструменты у вас в саду есть?

– Что, простите?

– Вы на чем играете?

– Я? На… на фортепиано, могу на аккордеоне, еще на гитаре… – краснеет, смущается. А у меня… у меня опять все по стойке смирно.

Сглатываю слюну. Что делать – не представляю даже.

– Я… – хочет что-то добавить, но застывает нерешительно.

– Да не бойтесь вы меня. Я… осознал. Просто… получилась совершенно идиотская ситуация. Я перепутал вас с… – ох ты ж, я не могу при ней это сказать! И вообще… – Не важно. Я готов компенсировать.

– Что? – глаза ее округляются, смотрит так, что хочется провалиться сквозь землю.

– Я мог бы купить какие-то инструменты для сада или… лично для вас.

– Спасибо. Лично мне ничего не надо. О помощи саду вы можете с Элеонорой Григорьевной договориться.

– Да, понял, но… Я хотел бы лично с вами.

Смотрю, понимая, что у меня на лице написано, что бы я хотел лично с ней. Она снова вспыхивает, щеки как маки.

– Не надо. Спасибо. Я пойду?

Пойдет она! Как бы не так!