Огонь и ветер

«Верно. Такова традиция Круга. Такова правда жизни. Воин должен быть сильным, когда за ним приходит смерть, сколь бы сильно он ни устал. Как иначе он докажет, что в его сердце горит огонь? Тот, кому есть за что сражаться, никогда не позволит себе сложить оружие, даже если будет окружен врагами со всех сторон. А твоему наатха есть за что сражаться. Погибнет он – и твое имя тоже унесет степной ветер».

Наверное, я должен был испугаться. Но страха не было. Только ощущение безумия всего происходящего. Мир вокруг плыл яркими пятнами, шумел, гремел, кричал сотнями глоток, смердел крепким мужицким потом и лошадьми, казался настоящим логовом демонов. Я закрыл глаза и, последовав совету шамана, открыл их в ином теле. Теперь вчерашние слова про нелегкий день обрели для меня совсем иное значение. И оно мне не нравилось, ох как не нравилось!

Между тем степной колдун был прав: настроение в Круге изменилось. Музыка почти стихла, лишь еле слышно рокотал маленький тугой бубен в руках одного из музыкантов. Мгновение – и в центр утоптанной десятками ног площадки шагнул новый человек. О да, он отличался от остальных. Тайкурские воины все были не дураки помахать кулаками, но этот действительно вел за собой смерть. Человек с красными узорами на лице вошел в Круг не для забавы, а с намерением убивать, и Фарр понял это еще прежде меня. Он тоже сделал шаг вперед и замер, внимательно изучая своего противника. Я видел, как часто поднимается и опускается его грудь, ощущал, как по спине стекают струйки горячего пота, слышал каждый удар сердца. Будь я на месте этого дурня, давно бы пустил в ход не ту силу, что в мускулах, а иную, видимую только колдунам. Едва ли кто-то заметит это, и уж точно никто не осудит. Когда на кону стоит жизнь, тут не до выбора. Но я оставался на своем месте, а там, в Кругу, был Фарр, этот честный зануда, который привык все делать по правилам. Я знал: он не станет использовать магию, ведь это недостойно воина. К тому же давно заметил, что сын короля словно боится собственной Силы.

Красномордый противник Фарра был не слишком широк в плечах, но выглядел опасным и опытным воином. В отличие от принца, который сражался только с наставниками, бритоголовый привык убивать, и ему это нравилось. Смерть стояла у него за спиной, спокойно выжидая. Она знала, что скоро наступит ее черед войти в Круг и забрать кого-то из двоих, позвавших ее сюда. Она давала им время оценить друг друга. Так же спокойно смотрел на происходящее и любящий дед. В лице таргала я не заметил ни капли волнения. Словно ему и правда не было дела до того, выживет или умрет человек, в чьих жилах течет его кровь. Человек, чьи глаза столь же черны, как его собственные.

Я так и не понял, в какой момент все изменилось, но затишье вдруг оборвалось резким прыжком тайкурского воина. Стремительный, как дикая крыса, он обрушился на Фарра, и мне показалось, что этот бритый убийца должен был просто размазать того по земле… Но нет. Высочество увернулся, отскочил и сам нанес удар. Хороший такой удар, прямо в челюсть красномордому. Наверное, у того башка чуть не отвалилась, да только он виду не подал. А потом они вцепились друг в друга мертвой хваткой, и я совсем перестал соображать, что там происходит между ними.

…До того момента, пока не почувствовал, что Фарру больше нечем дышать.

Он все еще стоял в Круге, но смерть держала его за горло железными руками разрисованного тайкура и по капле выдавливала жизнь.

Наверное, я не имел права вмешиваться. Если бы Фарр догадался о моем намерении, он бы сам, пожалуй, захотел прибить меня за такую дерзость. Но времени убедиться, что он справится и без моей помощи, уже не оставалось. Я просто метнулся вперед и пересек линию этого проклятого Круга, чтобы изо всех сил вцепиться в плечи тому, кто назвался моим братом.

Глубоко…

Очень глубоко…

Мои пальцы ушли в его плоть, словно корни дерева в плодородную почву.

Я никогда прежде не делал ничего подобного и не знал, что так можно – отдавать свою Силу, даже не касаясь другого человека настоящими руками, только незримыми. Однако она хлынула из моих ладоней столь же верно, как проливается вино из пробитого кувшина: горячая, стремительная, золотая. Я ощутил, как руки Фарра находят лицо врага и сжимают его, круша все на своем пути. Услышал, как радостно хохочет смерть. Ее смех был глухим и утробным, точно пение дикарей, стоявших вокруг нас. Мне показалось, что кровь из глазниц убитого впиталась в мои пальцы и просочилась до самого сердца. Показалось, что весь мир заволокло багровой пеленой. Только тогда я догадался отпустить плечи Фарра. И увидел, обернувшись, как мое собственное тело медленно оседает на землю. Тайкуры не заметили этого – они смотрели в Круг, они смотрели на смерть и на человека, который стоял рядом с ней, позволяя каплям крови стекать с его дрожащих от напряжения рук.

«Ты победил, Высочество», – мысленно сказал я принцу и тихо скользнул обратно в свое распростертое на земле тело, пока его не затоптали.

На сей раз в шатре таргала было людно – здесь сидел не только он сам, но также его сын и еще несколько пожилых тайкуров. Я, разумеется, не мог разглядеть их лиц, но по скрипучим голосам сразу понял, что эти люди – давние соратники степного правителя. Они хрипло посмеивались, говорили что-то друг другу и Фарру, хлопали его по плечам, совали в руки пиалу с этим их кислым пойлом. Фарр отвечал с усмешкой, глотал молочную дрянь и казался совсем спокойным и совсем своим среди суровых степняков, но я знал, что его сердце застыло тяжелым комом в груди. И что в нем нет ни капли радости. Тот воин в Круге был первым человеком, которого братец убил своими руками. И моими заодно, но мне-то не привыкать.

Потом таргал достал короткий кинжал и на нашем языке объявил, что внуку правителя этих земель не должно ходить лохматым, как мальчишка. А Фарр и спорить не стал. В считаные минуты половина его белых волос упала на пестрый цветной ковер у ног старика. Оставшиеся были связаны в хвост на макушке, и теперь наследник Закатного Края стал точно живое отражение своего деда. На мгновение открыв глаза в ином мире, я удивился тому, как велико их сходство, несмотря на разницу в возрасте, росте и цвете кожи.

Очень быстро Фарр упился так, что к самому разгару пирушки в его честь уже не мог ни стоять, ни сидеть. Заботливые родичи оттащили его в ту палатку, что стала для нас прибежищем, и аккуратно сгрузили на широкий лежак, а я незаметной тенью просочился следом. По счастью, на меня тут почти не обращали внимания, полагая чем-то вроде бесполезного довеска к развлечению с наследником.

Едва тайкуры вышли прочь, Высочество со стоном скатился на пол и вытошнил весь свой ужин. А потом тихо позвал меня по имени. Я молча подошел и сел рядом, между делом аккуратно завернув ногой край оскверненного половика, который нещадно смердел.

– Он сказал… теперь все видели, что я кровь от его крови и плоть от его плоти… – голос Фарра звучал глухо: победитель поединка лежал, уткнувшись в согнутый локоть и даже не пытался поднять лицо от земли. – Теперь я могу взять в дар лучшего коня… из его табуна… и выбрать себе женщину. Ли… давай уедем на рассвете.

Я усмехнулся и осторожно вытянул руку над его головой. Он все равно ничего не заметил, а мне так было проще. Эта выбритая до половины голова гудела и рассыпалась на сотни осколков – в точности как и вся душа наследника.

– Давай. – Я осторожно направил свою Силу прямо в его макушку и позволил чистому золотому потоку смыть большую часть скверны, которая не давала Высочеству ни вдохнуть, ни выдохнуть. От замечания о том, что это была его идея тащиться сюда, я усилием воли сдержался. Подобная фраза слишком сильно напоминала бы те, которых я в детстве наслушался от отца. – Меня-то здесь точно ничто не держит. А ты сам не пожалеешь потом?

Фарр долго молчал, и я уж подумал, что он уснул, когда все же услышал ответ.

– Я никому здесь ничего не должен. А конь у меня… и без того неплох. И любимая женщина… уже есть. Вернусь, когда захочу.

«И если захочешь», – подумал я, незаметно подталкивая победителя к краю сна, который был столь нужен его избитому телу. Сам я тоже ощущал себя так, словно меня полдня пинали на том клятом Круге. Отдавать силы другому, находясь за пределами своей оболочки, оказалось совсем не просто. И совсем не дешево.

– Только скажи мне… честно. – Фарр даже попытался поднять голову от земли. – Это тебе я обязан тем, что меня не убили?

Я дернул краешком рта, сдерживая ухмылку.

– Спи уже, внук таргала. А то не встанешь на рассвете.

4

Костер горел лениво и почти не давал тепла. Фарр подбросил в него еще немного кизяка, собранного возле нашей стоянки, но это не слишком спасло ситуацию. Так что я вдохнул поглубже и позволил огню найти для себя пищу не из жалких навозных шариков и кусочков дерна, а прямо из воздуха. Это было несложно и не отнимало много сил. Фарр негромко усмехнулся. Я знал, что ему нравится мой фокус. Только не понимал, отчего он сам не делает ничего подобного. Впрочем, это было не мое дело, и потому всякий раз, когда мне хотелось спросить его об этом, я прикусывал язык.

После отъезда из становища таргала Высочество вообще стал молчалив и даже меня задирать больше не пытался. Почти.

– Заноза, ты сегодня не стараешься. Этак мы точно без ужина останемся.

И то правда. Я слишком отвлекся, а огню без топлива нужно внимание.

Вскоре вода в нашем походном котелке весело пошла пузырями, и тогда Фарр забросил в нее горсть крупы и пару небольших белых шариков тсура. Эту дрянь местные жители всегда брали с собой в дорогу и могли грызть, как лакомые конфеты, но у меня она вызывала приступы тошноты. Жирные соленые комки тсура мне удавалось есть только в виде бульона.

– Огонь, Ли.

– Извини.

С умением сосредоточиться у меня в последнее время стало совсем плохо.

В то утро, когда мы покинули принцевых родственничков, Фарр долго ехал молча. Я чувствовал его смятение и сумрак в душе, но не видел никакой возможности помочь. Ни словом, ни делом. Становище осталось уже далеко позади, и я совсем было выдохнул, когда во время небольшой остановки он все-таки задал тот вопрос, которого я так боялся: «Почему ты сделал это? Зачем?»

Фарр стоял рядом, глядя, как наши лошади щиплют траву чуть поодаль. От его тихого голоса меня разом бросило в жар. Я-то был уверен, что скользкое место пройдено, Высочество ничего не помнит после пьянки и вообще, наверное, не ощутил моего прикосновения…

Небесный Отец в этот миг точно смотрел в другую сторону, потому что с губ моих сорвались худшие слова, какие только можно придумать: «Не хотел, чтоб после твоей смерти дикари нацепили меня на вертел и поджарили на ужин твоему деду».

Я кожей ощутил, как он зажмурился и стиснул челюсти.

«Отлично, маленький уродец… – обронил отец в моей голове. – Одним махом унизил и оскорбил всех, кого только мог. Лучше бы ты сам жевал траву вместе со своей кобылой».

«Ясно, – ровным голосом ответил Фарр. – Я так и подумал. Не бойся, мой дед предпочитает мясо посочней. А с тебя-то какой прок. Ты себя в зеркало давно видел? У моей сестры и то руки крепче».

Зря он так, конечно. Руки, в отличие от глаз, у меня всегда были нормальные, хоть и резаные. Но я ничего не сказал в ответ – на душе запоганело, как будто там свинья прошла.

С того утра миновало уже пять дней, и за это время разлом, отделивший нас друг от друга, не стал меньше: хотя Фарр ничем не выдавал своей обиды, она сквозила в каждом жесте и каждом вдохе. А я в тысячный раз думал о том, что отец был прав, называя меня уродцем.

Когда похлебка сварилась, Фарр налил ее прямо через край в две деревянные миски, которыми мы разжились в каком-то становище. Там же нам дали и этот закопченный маленький котелок, и нехитрую еду, и кучу нудных наставлений, которые Высочество был вынужден слушать от толстой шумной тетки, годившейся нам в матери. Как и все местные, она не взяла ни единой монеты за свои дары, но языком молола так долго, что я начал подумывать о бегстве. Хорошо хоть не понимал ни слова из ее трепотни. Зато мы больше не голодали. Вообще-то, как я понял, после благословения дедули мы могли бы с легкостью найти приют в любом тайкурском шатре. Новая прическа Фарра выдавала в нем не гостя этих земель, но прямого родича самого таргала, а то и вовсе его наследника, однако же Высочество не горел желанием общаться с кем-либо. Да и я, по правде говоря, тоже.

– Завтра к вечеру доберемся, – сказал Фарр, опустошив свою миску и вытерев ее пучком травы. – Кайза уже ждет нас.

Я кивнул и медленно поставил свою посудину на землю.

Завтра.

Времени на то, чтобы найти правильные слова и заделать дыру между нами, почти не оставалось. А мне почему-то было важно сделать это. Избавиться от тяжести в груди, которая день ото дня становилась все сильнее.

Я вдохнул поглубже, закрыл глаза и вытянул вперед ладонь, почти уверенный, что Фарр этого не заметит. Или не поймет. А скорее всего, просто не захочет сделать то, чего я ждал.

Мгновения тянулись медленно – каждое размером с вечность. И я уже смирился с поражением, когда он все-таки взял меня за руку. Мир тут же ослепительно вспыхнул и соткался в новый узор, который менял все вокруг. Я наступил на горло страху и распахнул сознание – так широко, как только мог. Я вернулся в тот день, когда смерть стояла у Фарра за плечом, глядя на него жадными глазами. Снова почувствовал ее холодное дыхание и свой ужас. И невозможность сделать что-то иное, кроме как преградить ей дорогу.

Когда я вновь открыл глаза, Фарр положил ладонь мне на плечо, и я услышал его тихий выдох:

– Спасибо…

Высочество не ошибся: к закату следующего дня мы действительно добрались до места. Я издалека почувствовал присутствие людей и запах дыма. Едва мы приблизились к стоянке шамана у подножия гор, навстречу нам ринулся одинокий всадник, радостно размахивая рукой.

– Э-ге-ге-е-ей! – голос у всадника был совсем тонкий и звонкий. Детский голос. – Они здесь, деда! Они приехали!

Наверное, у меня было слишком удивленное лицо, потому что Фарр тут же пояснил негромко:

– Это Шиа, внучка Кайзы. Ей пять лет. И она тоже наделена Силой.

Я кивнул, как обычно досадуя, что не могу своими глазами рассмотреть эту девочку из степи, которая держалась в седле в сотню раз лучше, чем я, но откуда-то знала наш язык и говорила на нем так чисто, словно жила в Закатном Крае. А малышка меж тем уже остановила лошадь рядом с нами и весело воскликнула:

– Долгих дней вам, далекие гости! Мы рады видеть вас здесь, на Земле Силы!

Ох да… Фарр мог бы даже не упоминать про ее дар – я ощущал его столь явственно, что волоски на руках встали дыбом. Эта девочка была сильным магом.

– Здравствуй, Шиа! – Фарр протянул ей руку и поймал маленькую ладонь. – Дед рассказал тебе про нас, да?

– Конечно! Мы ждали вас! – Девочка тряхнула головой, и я услышал нежный перезвон медных бляшек. – Я знаю, ты – принц Фарр, а этот белокожий северянин – твой наатха. Скоро дед отведет его в место Силы и даст ему новое имя. Ну, едем же! Ба наготовила целую гору еды для вас, а я весь день украшала ваш тэн!

Я улыбнулся. Непонятно, зачем мне новое имя, но пусть будет, раз так надо.

Это было совсем крошечное становище: всего три шатра – один большой и два маленьких. У большого весело горел костерок, чей дым я учуял издали, а подле него сидели еще два человека.

– Деда! – весело крикнула девчонка. – Смотри, ты угадал! Они правда похожие как братья! Только этот, с синими глазами, умеет видеть смерть!

«Боги! – я чуть из седла не выпал от этих слов. – Она-то откуда знает?!»

– Угомонись, Шиа, – этот решительный голос принадлежал женщине. Она встала и сделала шаг нам навстречу. – Вовсе незачем болтать обо всем, что открыто твоему взору. Гости устали и голодны. Лучше помоги им позаботиться о лошадях.

Женщина с черными, как ночь, волосами подошла к Фарру, который как раз спешился и передал поводья девочке.

– Здравствуй, Фаре, милый… Как же давно мы не виделись!

– Здравствуй, Вей. – Высочество обнял черноволосую и несколько мгновений стоял так, растворяясь в тепле ее горячих рук. – Очень давно… Я уже и забыл, какая ты красивая!

Женщина рассмеялась.

– Ой, болтун! Красивой я была лет двадцать назад, когда ты делал такие же глупости, как Шиа, и ростом был с нее.

– Неправда, годы только красят тебя. – Фарр наконец разомкнул объятия и посмотрел в мою сторону. – Знакомься, Вей, это Лиан. Он бы точно сказал, что я прав, да только этот кротеныш немного слеповат. Надеюсь, Кайза поможет ему снова стать зрячим. А то иначе окажется, что я зря тащил его через эту степь. Да ведь, Заноза?

– Тащил ты меня в нужник после той медовухи, а сюда я сам поехал. – Наверное, не с таких слов стоило начинать знакомство с женой шамана, однако язык мой никогда не знал управы. Я тоже спрыгнул на землю и изобразил самый красивый поклон, на какой только был способен. – Рад познакомиться с вами, госпожа.

– Да какая я тебе госпожа, сынок! – хрипловато рассмеялась черноволосая. – Я родилась в балагане и вышла замуж за степного шамана. Мои дети – точно ветры в степи, а дни, проведенные во дворце, я вспоминаю, как сон… Идем, Кайзар ждет тебя. Ждет вас обоих, мальчики.

Второй человек у костра был молчалив и походил на каменного зверя с огненным сердцем. Когда он встал и без лишних слов обнял Фарра, мне вдруг стало тесно в моем теле и захотелось вырваться из него прочь. Однако шаман уже поворачивал лицо в мою сторону, пронзая меня взглядом, который был сродни короткому удару клинка. Этот взгляд, который я не видел, но ощущал каждой частицей плоти, был мне знаком. Только я совершенно не знал откуда.

– Хорошо, что ты пришел, Дархи, – сказал шаман Фарру. – Давно уже стоило. Завтра я буду смотреть на тебя сквозь огонь. А сейчас покажи мне своего наатха.

Мои ноги приросли к земле, но Фарр этого не заметил и, обернувшись, подтолкнул меня к человеку с огнем в груди. Я сделал пару шагов и застыл. От взгляда шамана мой собственный внутренний огонь вспыхнул так ярко, что я вновь ощутил себя почти совсем слепым. И вспомнил вдруг, где именно встречал его. Не раз и не два. Осторожно и тихо он приходил в мои сны каждую ночь, пока мы ехали через степь, а к утру я совершенно забывал о его дыхании, которое касалось моего сознания.

– Иди сюда, маленький белый колдун с севера, – велел мне шаман. – Иди. Я желаю видеть вблизи, кого послал мне Небесный Повелитель… и кто тот человек, который способен изменить путь дархисаны.

Руки шамана легли мне на плечи, а глаза уставились в самое нутро.

– Да, Дархи, – сказал он Фарру без улыбки, – свезло тебе, так свезло. Твой наатха имеет большую силу, но и ржавчины в нем с избытком…

Я стоял не дыша и даже не пытался понять, о чем толкует этот человек с глазами-углями.

– Что мне с того? – промолвил Фарр. – Это не моя ржавчина.

Шаман покачал головой, вздохнул и вдруг что есть силы надавил большими пальцами мне под ключицы.

– Не лги себе, Дархи. Ты понимаешь, о чем я говорю. И чем быстрее признаешь это, тем будет лучше.

Его голос казался мне шелестом травы и рокотом волн, гудением ветра в расщелине скал и гулом земли. Я слышал его, но уже почти не думал о смысле звучащих слов. Тело мое вдруг стало непривычно легким, а голова пустой.

– Теперь ты слушай меня, колдун с севера. – Шаман убрал пальцы с моих ключиц, но за плечи держал все так же крепко. – Я знаю, что привело тебя сюда, и знаю, как тебе помочь. Но ничто не дается даром, и прежде, чем платить своей кровью за твою жизнь, я должен узнать кое-что еще. Готов ли ты встретиться лицом к лицу со своими страхами, мальчик?

Я не успел сказать ему «да», этот хозяин степи и заклинатель душ сам все увидел в моем лице.

– Вот и славно, – промолвил он. – Значит, я не ошибся. Но это все завтра. А сегодня вас ждет добрая еда и крепкий сон. Наш гостевой тэн – хорошее место, чтобы набраться сил, а моя жена готовит лучшие в этих краях лепешки с сыром. Садитесь оба к столу и разделите с нами ужин.

Еда и правда была вкусной, костер – горячим, а разговор – неспешным и простым. Ни сам шаман, ни его жена ничего не спрашивали о том, что могло бы вывести из равновесия меня или Фарра. Задавали только немудреные вопросы о короле, общих знакомых, любимых винах и о политике в приграничных землях. Я ничего не смыслил в этих делах, мало знал об упомянутых людях и, честно говоря, совсем не хотел вникать во что бы то ни было. Мне нравилось просто сидеть у огня, пить молодое феррестрийское, которое Фарр заначил в своем походном мешке, да вдыхать запах дыма и степных трав. Шаманская внучка попыталась было влезть во взрослый разговор, но была устрашена отправкой в постель и после этого разом притихла. Я ощущал на себе ее любопытный щекочущий взгляд и слабенькие попытки рассмотреть больше, чем видно снаружи, но ничуть не тревожился на сей счет. Давно мой разум не пребывал в таком покое, как в этот вечер, полный доброго смеха, чужих воспоминаний и незнакомых мне имен. Я лежал, глядя в черное небо, слушал потрескивание костра и сам не заметил, как провалился в глубокий сон.

Проснулся я от того, что озяб и отлежал себе бок на твердой земле. Костер давно прогорел и едва озарял ночь нежным светом углей. Подле него сидел человек, и мне не нужно было глаз, чтобы узнать в нем Фарра.

Заметив, что я шевельнулся, он сказал негромко:

– Идем в тэн, Ли. Здесь становится свежо.

Я сел и хотел кивнуть, но вместо этого завороженно уставился на узор, который сложился из тлеющих углей. Мир снов и видений никак не отпускал меня. Не знаю, что там сделал этот Кайзар, но после его рук я ощущал себя странно.

– Ли? Ты здесь?

– Да… – Я потер занемевший бок, а затем и глаза. Но это непривычное чувство парения и легкости не уходило. Я вдохнул свежий ночной воздух, посмотрел на темный силуэт Фарра и наконец спросил о том, что давно уже хотел узнать:

– Что значит «наатха»?

Длинной веткой Фарр шевельнул угли в костре, позволив огненным искрам рассыпаться вокруг сияющими пятнами.

– Сложно объяснить в двух словах.

– Объясни не в двух.

Высочество снова ковырнул потухший костер и сказал со вздохом:

– На языке Диких Земель это значит «брат души». Истинный брат. Такая связь может быть только между двумя магами. Говорят, она берет начало не в нынешней жизни, а во многих прошлых. И случается очень редко… Говорят, это большой дар.

Еще один каскад огненных сполохов взметнулся от прикосновения ветки.

Я смотрел на них и пытался осмыслить сказанное.

Я ведь знал это. С того самого мгновения, когда наши руки сомкнулись в горах Тарон. Но знать – одно, а назвать своим именем – совсем другое.

– Когда те двое встретили нас у границы, ты сказал, что я твой наатха?

– Да. – Фарр отбросил ветку и встал. – Я иду спать, Заноза. И тебе советую не задерживаться. Провожу тебя, так и быть, до постельки. А то наткнешься потом сослепу на что-нибудь, ругаться начнешь, разбудишь всех… Пойдем. Полночь уже давно миновала, а завтра Кайза нас рано разбудит.

Фарр ошибся. Шаман действительно явился рано, но разбудил он только меня – тронув за плечо.

– Идем, – сказал он коротко и тут же покинул тэн, не дожидаясь, пока я нашарю свой плащ и сапоги. У порога только замер на мгновение и добавил: – Не бери с собой ничего, твои вещи тебе не понадобятся.

Я скатился с лежанки, которую, как обычно, делил с Высочеством, и быстро вышел. За пологом шатра степь дохнула в меня сотнями ярких одуряющих запахов – так пахнут свобода и неизвестность.

Шаман ждал чуть поодаль, держа под уздцы мою лошадь. Душица была оседлана, и мне оставалось только сесть верхом. Без сапог ногам сразу стало холодно от стремян, да и спина зябла без плаща, но, похоже, это никого не волновало. Даже меня самого.

– Поедем быстро, не отставай.

Шаман взлетел на своего коня одним движением и в следующий миг уже был на краю становища. Я ударил пятками в бока кобылицы и устремился за ним.

Прежде мне никогда не нравилось пускать лошадей в галоп, но здесь, среди бескрайнего простора, я вдруг ощутил неведомое доселе чувство восторга от быстрой скачки, на которую мы перешли, едва только животные немного разогрелись. И даже не заметил, как добрались до места. Кайзар подал знак замедлиться, когда чуть поодаль показались кривые скалы. Подъехав ближе, я понял, что у их подножия земля изогнулась глубоким длинным оврагом, в котором росли приземистые деревья и кусты. Да уж, тут точно не стоило ломать животным ноги. Мы медленно спустились на дно оврага и спешились вскоре у небольшой каменной хижины.

– Лошадей оставим, – сказал шаман, – а сами дальше пойдем. Это Земля Силы, будь осторожен в своих мыслях и прояви уважение к ней.

Он достал что-то из сумы на боку и, бормоча, разбросал по земле, а потом взял флягу и окропил все вокруг тем самым вином, которое мы пили вчера.

– Идем, северянин, духи примут тебя.

Я кивнул и не подал виду, как сильно забилось мое сердце, когда мы спустились в ложбину под скалой. Я чувствовал этих духов. Ощущал их прикосновение к сознанию и жажду проникнуть глубже… намного глубже, чем того может пожелать человек, находящийся в здравом уме.

– Не бойся, со мной ты защищен. Иди спокойно и будь внимателен – под ногами много камней и корней. Твой наатха уже взял бы тебя за руку… Он слишком привык всех защищать и оберегать. Но ты должен справиться сам. Иди по моим следам и не пытайся смотреть другими глазами – в этом месте лучше не покидать тело без нужды.

Проклятье! Откуда он все узнал?

Я закусил губу, сосредоточенно пялясь на землю впереди себя и старательно нащупывая ногами упомянутые камни. Их и правда было много. Я очень порадовался, что могу идти босиком и «видеть» своими ступнями. Здесь, конечно, имелась какая-то тропка, но очень уж дикая. Сразу ясно – мало кто ходил по ней, кроме самого шамана. Сбоку от тропы весело журчал звонкий ручей, и я вдруг испытал такую неистовую жажду, что едва не споткнулся. Но так и не посмел приблизиться к воде: Кайза шел вперед, и мне не хотелось отставать.

– Все, северянин, дальше тебе нельзя. Земля Силы говорит, что пора остановится. Значит, так тому и быть. Снимай одежду. Во Чреве Матери она будет лишней.

Чрево Матери?

Я посмотрел на него удивленно, но спорить не стал – скинул рубаху, штаны и исподнее, оставшись нагим. Крепкие пальцы шамана сомкнулись на моем запястье. Кайза увлек меня за собой чуть в сторону от ручья – туда, где земля вспучилась неровными камнями, образуя узкую, едва видную мне щель.

– Лезь туда.

Я замер на краю темного зева, не понимая, чего от меня хочет этот человек.

– Лезь туда. Сейчас.

Что ж, выбора не было. Я опустился на четвереньки и нащупал края щели. Они были увиты корнями и походили на беззубый старушечий рот. Мне показалось, я точно там застряну.

– Лезь, маленький колдун. Земля Силы говорит мне, что твое возвращение начинается здесь.

Я вздохнул и головой вперед, опираясь на руки, скользнул в щель. Неожиданно это оказалось очень легко.

Внутри, под землей, под корнями, было сумрачно, сухо и удивительно спокойно. Так спокойно, что я невольно зевнул. Своды расщелины смыкались совсем низко над моей головой, а тесные стены вынуждали свернуться, поджав колени к груди. Я уложил голову на подстилку из шуршащих листьев, которые устилали дно, закрыл глаза и глубоко вдохнул. А когда выдохнул, понял, что эта нора обнимает меня и баюкает, точно я и правда дитя в утробе.

– Вернусь за тобой вечером, – донесся снаружи голос шамана. – Если захочешь пить, ручей рядом. Но лучше будет, если останешься тут до моего прихода. Чрево Матери даст тебе силы, в которых ты нуждаешься. И покой, которого ищет твоя душа. Слушай, что скажет это место. Оно не лжет.

Еще миг – и тень от его ног, закрывавшая вход в крошечную пещеру, канула куда-то в сторону, однако намного светлее не стало. Овраг лежал в тени.

Я провел рукой по шершавой земляной стене и вдохнул терпкий пыльный запах, исходящий от старых высохших листьев. Если это место и говорило мне что-то, я ничего не слышал и хотел только одного – отдаться на волю небывалого удивительного чувства, которое качало меня в своих объятиях, отсекая прочь все мысли, все воспоминания, все страхи и тревоги.

Я закрыл глаза и обхватил себя руками.

Здесь не было ничего. Ни времени, ни жажды, ни боли. Только биение моего сердца – ровное и спокойное.

5

В темноте нет пустоты. В тишине нет страха.

Я утратил ощущение тела и мира вокруг себя. Я стал воздухом, стал землей, корнями деревьев и сухими листьями.

Листья не знают, что такое страдание. У них нет памяти. А у воздуха не бывает шрамов…

– Лиан! Просыпайся, солнце уже высоко. Ты пропустишь все самое интересное! Забыл? Сегодня мы едем на ярмарку!

Мамин голос был таким звонким и веселым, что я улыбнулся еще прежде, чем до конца вернулся в этот мир. А потом снова ощутил ее теплые мягкие руки на своем лице.

– Вставай, сынок, новый день не ждет! – Руки отбросили одеяло и сгребли меня в охапку, прижали к груди. – Ну какой же ты засоня! Открывай глаза!

И я открыл.

Моя комната была залита солнечным светом, он был повсюду, от пола до потолка, и золотил пылинки в воздухе, а еще – мамины непослушные пряди, как всегда сбежавшие из аккуратной прически. Эта паутинка волос щекотала мое лицо, и мне было смешно и радостно.

– Мама… – Я смотрел в ее синие глаза и думал о том, что они похожи на окошки в небо. И на море, которого я никогда не видел наяву, но так часто – во сне. – Мама, ты купишь мне свирель? Как в прошлый раз?

– Вместо той, что ты сломал? – Она рассмеялась и прикоснулась губами к моей макушке.

– Я не ломал. Она сама.

– Ну да. Как и та лошадка, и плетеный человечек. Лиан, радость моя, тебе всякая игрушка – на один раз. Куплю, конечно…

– И большой пряник!

– Хорошо, милый, и пряник тоже. А теперь вставай. Твои сестры уже давно одеты и спустились к завтраку.

Но мне не хотелось вставать – мамины руки были такими нежными, такими уютными.

– Мама, ты ведь будешь всегда?

– Никто не может жить вечно, сынок… но я обещаю тебе, что мы будем вместе еще долго-долго.

Сердце стучит.

Запах земли и сухих листьев. Толстый корень под щекой. Далекий перезвон ручья.

Я зажмурился изо всех сил, но воспоминание уже ускользало, как зыбкий сон, уходило прочь, оставляя меня здесь.

Одного.

С тех пор как мамы не стало, я всегда был один. Я так привык к этому, что даже не понимал, насколько сильно мне не хватает того, в чем нуждается всякое живое существо.

Любви. Тепла. Заботы.

Я вцепился руками в волосы и сжал их столь сильно, что едва не выдрал с корнем.

Мама, почему ты ушла так рано?! Почему тебя не было рядом, когда ты была нужна мне?!