Свет четырёх влюблённых звёзд, или Приключения доктора в Запределье. Часть первая

Он торжественно поднял бокал с выдержанным коньяком и с пафосом провозгласил:

– За твои таланты и успешное воплощение нашего коварного замысла!

* * *

Под утро приборы в шестой лаборатории вдруг сошли с ума. Кинувшись к обзорным экранам, Предводитель с ужасом наблюдал за стремительным высветлением естества амазонки. В Светлом Запределье наблюдался чудовищный выброс солнечно-жизненной энергии. Приборы четко зафиксировали эпицентр взрыва, проследили движение солнечных частиц и вывели на экран точку входа в Светлое Запределье.

– Они сами показали нам дорогу к своему дому, – коварно скалился Жеглард, аккуратно снижая при этом световой потенциал в теле и сознании Антонины.

Но Нерцу надоели осторожные манипуляции дядюшки. Резким движением воздуха князь одним щелчком загнал все фейдеры в положение сверхтьмы. Мир вокруг полыхнул.

Жеглард, замерев, в смятении наблюдал за показаниями приборов. Затем шумно с явным облегчением выдохнул.

Нет! Сознание Воительницы не преодолело своего предела! Тьма жестко держала ее в объятьях. Антонина открыла глаза, огляделась, легко выпорхнула из аппарата и опустилась на мраморный пол. Она стояла посреди лаборатории, горделиво выпрямившись. Полупрезрительная и в то же время хищная улыбка змеилась на ярко очерченных губах.

Предводитель с опаской вышел из-под защиты контура и сбоку осторожно заглянул деве в глаза:

– Неужели получилось?! – Он расправил плечи, встав напротив Воительницы, и, воздев руки, торжественно провозгласил: – Да пребудет в нашем пространстве еще на одну темную сущность больше! Да послужит мне эта дева орудием мести! Да сотрет она с лица земли всех, на кого укажу я – ее наставник и господин!

Нерц непроизвольно поежился: на него в упор смотрела холодная, уверенная в себе нежить. Красивая до умопомрачения! Отталкивающая и одновременно завораживающая, манящая своей пугающей неразгаданной силой.

– Вот тебе, дядя, и Раз-Ум во всем своем великолепии! – с чувством выполненного долга потер он руки. – Сделаем дело – сразу мне ее отдашь!

– То тебе златовласку на блюде подай, то Воительницу, – ухмыльнулся его нетерпению граф. – Ты для начала в узде этих дев держать научись. Или хотя бы одну из двух выбери.

– Не могу! – выдохнул ветреный мальчишка. – Они обе мне нужны! Как небо, как простор необъятный!

– Полегче, юный князь!

Дядя пристально всмотрелся в яркие эмоции на лице племянника, ставшем вдруг таким… одухотворенным, что ли? Глаза Нерца сияли до того жадным огнем, что Жегларду неожиданно пришла в голову странная мысль о неуместном на первый взгляд родстве этих юных (с его точки зрения) созданий. Что-то их объединяет – князя-ветреника и деву-амазонку… Но – что? Может быть, всё та же давно забытая Предводителем молодость со всей своей страстностью, необузданностью стремлений и желаний?

Но разве темные способны на такие переживания, пусть и в молодом возрасте? Граф еще раз внимательно взглянул на юношу: по всему видно, что изначально сущность была светлая и довольно сильная. И, судя по живым эмоциям, до конца не обращенная, не прошедшая обряд невозвращения сути.

«Кто же ты на самом деле, ветреный мой племянник?» – почесал острое ухо ученый муж и вдруг понял, что на протяжении многих столетий так и не удосужился проверить суть Нерца. Старый Смерч перед самой кончиной что-то важное хотел поведать своему родичу и соседу, но не успел. А Жеглард закрутился, погряз в рутине…

Старый крючкотвор покачал головой и пообещал себе после успешного порабощения Светлого Сознания вновь вернуться к этому вопросу.

ГЛАВА 16

Сергей уже который день начинал с пробежки. Прохладный песок узкой дорожки приятно холодил босые ступни, легкая спортивная одежда не стесняла движений. Сегодня Клавдия его не сопровождала: у белой собаки нашлись неотложные дела.

«И хорошо, – подумал доктор, – можно расслабиться, не контролировать мысли. В конце концов, отдохнуть от ее навязчивого присутствия в своей голове».

Раннее утро было теплым и радостным. Укрывшиеся в густой листве птицы встречали зарю многоголосым пением. Шелестела омытая ночным дождиком листва, сочная трава по краям тропинки весело зеленела. Солнце поднималось над горизонтом, мир просыпался, начинался новый день. Так здорово было, ни о чем не задумываясь, бежать и бежать вперед, вдыхая насыщенный запахом трав и цветов воздух, и только привычно отсчитывать шаги и удары сердца.

Сергей направился по проверенному маршруту: от дома, по прямой, его путь выходил на широкую поляну с высокой росистой травой. Затем тропинка взбиралась по крутому склону холма, петляя под сенью деревьев. Пересекала земляничный бугор, уходила еще дальше, вверх по каменной россыпи к горной гряде и замирала над высоким обрывом небольшой круглой площадкой. Человек, выравнивая дыхание, с минуту стоял над темным, еще не освещенным солнечными лучами лесом, простирающимся у подножия горы. Затем разворачивался и с ускорением мчался вниз, к берегу полноводной реки до аккуратной, чисто выбеленной теперь баньки.

Завершив пробежку, доктор, не раздеваясь, как был в шортах и футболке, с наслаждением прыгнул с высоких мостков в речную прохладу. В зеленоватом полусвете подводного мира, пронизанного солнечными лучами и искусно задрапированного ажурными водорослями, царила своя, незаметная сверху, жизнь. Стайка серебристых рыбок, встревоженная его внезапным погружением, метнулась к мелководью. Но, освоившись, мальки деловито засновали вокруг незваного гостя: «Зачем приплыл? Чего принес? О чем расскажешь?» Вот, лениво шевеля яркими плавниками, из чащи подводных зарослей появился хищный окунь. Заметил рыбью мелочь, но не приблизился, побоялся вторгшегося на его территорию странного существа. Кто знает, не решит ли нырнувший человек поохотиться на него? Лучше спрятаться от греха… Юркие рыбки были в восторге от такой неожиданной охраны. Сергей поневоле задумался: интересно, это он сам себе чего-то подобного навоображал? Или и вправду ощутил, почувствовал, что думают маленькие пескаришки?

Время от времени выныривая, чтобы набрать воздуха, человек греб всё дальше, любуясь придонными красотами. Затем выплыл на поверхность, огляделся. Небо над ним было безоблачным, бескрайним и сапфирово-лучистым. Вокруг жила-дышала летняя благодать. Сергей безмятежно лежал на воде. Течение спокойной широкой реки неспешно и плавно несло его, легкая зыбь отражала веселые лучи, и искрящиеся солнечные зайчики прыгали в волнах вокруг купальщика. Доктор оглядывал окрестности, любовался зелеными берегами. Хорошо-то как! А вон ту небольшую заводь Нина Петровна как-то назвала русалочьей. Течение там совсем слабое, крутой берег нависает над темной водой…

Вдруг на сонной глади что-то блеснуло, легкий ветерок донес то ли шепот, то ли еле слышное пение. Сергей ощутил неясную тревогу… но тихие мелодичные звуки манили, влекли к себе. Что там? Вновь погрузившись в глубину, одинокий пловец устремился к заводи. Сквозь темную толщу воды прорисовались неясные силуэты – незаметно приблизились, начали окружать, стараясь замкнуть ловушку. А человек спокойно плыл под обрыв, не ощущая и тени опасности… Но тут под него кто-то резко поднырнул, заставив быстро подняться на поверхность.

– Ты что, тины наелся?! – невесть откуда взявшаяся маленькая белокожая девочка уже тащила его к противоположному берегу. Ярко-зеленые водоросли в ее прическе замысловато переплетались с густыми прядями медно-рыжих волос. – Прямо в когти русалкам отправился! Еще немного – заплыл бы под обрыв в полутьму, и – всё!

– Что – всё? – доктор, отплевываясь, загребал одной рукой. За вторую его, взрывая вокруг пенистые буруны, волокла красноволосая малютка.

– Съели бы! Ам! – зубом ядовитым! И – всё! – девочка, проявив недюжинную силу, буквально закинула мужчину на высокие мостки и, стараясь унять волнение, сделала еще несколько больших кругов, заплывая под дощатый настил и выруливая оттуда со скоростью моторной лодки.

– А! Да ты же сама – русалка! Вон хвостом как загребаешь живо! – внимательно разглядывал ее Сергей.

Пловчиха, резко затормозив, остановилась напротив него и, сердито сдвинув золотистые бровки над голубыми миндалевидными глазами, с достоинством произнесла:

– Мы – мавки. У нас и кровь теплая, и сердце бьется. И вообще, наши ближайшие родственники – дельфины, а не русалки! – с обидой в голосе закончила свою тираду девочка.

– Я так понимаю, мавки и русалки – разные виды? – уточнил человек.

– А хищники и травоядные – один вид? Или динозавры с млекопитающими? – вопросом на вопрос ответила та. – И вообще, как можно живое существо с нежитью сравнивать?

– Ну извини, – Сергей примирительно протянул девочке руку. – Я издалека. Только учусь. Здесь вообще для меня всё ново, необычно. Раньше я не только о мавках, но и о разумных белках подумать не мог.

Она радостно протянула для рукопожатия длинную изящную ручку. Сергей задержался на ней взглядом: кожа светлая, но не синюшно-бледная или зеленоватая, а бежевая, как у человека. И в то же время отливает перламутром, словно сияет изнутри. Узкая теплая (действительно, теплая!) ладошка. Меж тоненьких пальцев – полупрозрачные перепонки.

Они быстро нашли общий язык. Маленькая мавка с удовольствием отвечала на вопросы человека и задавала свои. Новую знакомую Сергея звали Плионой, младшей царевной. Мавичье царство было большим, имело много сильных воинов-мавов. Поэтому русалки сегодня побоялись навредить представительнице царского рода (да и не смогли бы!). И она спасла Сергея. А он, неблагодарный, даже и не понял, какой опасности избежал…

– У нас в роду сотни славных воинов. А братик мой, Эльмар, вообще герой из героев! – девочка, по пояс высунувшись из воды, эмоционально размахивала руками. – Под толщей океана как-то тектонический разлом случился. Трещина такая огромная образовалась – ужас! А там – субмарина! А в ней ядерное оружие! А эту лодку на подводные скалы со страшной силой понесло! Случись что – в этой части океана надолго ничего живого не осталось бы. Да что – оружие! Там, в лодке этой, капитан был. Я подробностей не помню, но взрослые мавы меж собой говорили, что, если бы он погиб, человечеству в вашем мире еще долго такого героя не довелось бы возродить.

А мой братик – один из восьми Хранителей Большой Земли. Он против волны пошел, хвост в ноги обратил, уперся ими в дно, сдержал стремительный поток, громаду водную остановил, лодку на скалы не пустил!..

Плиона заметно погрустнела:

– А теперь Эльмарчик не может хвост обратно вернуть. Что-то у него в хребте от неимоверного напряжения повредилось. А кто-то говорит, что он это увечье получил, взяв на себя ответственность за изменение хода человеческой истории. Но я слухам не верю. Это же всего-навсего слухи? – взглядом она словно просила Сергея помочь ей утвердиться в своем предположении.

Девочка утерла скатившуюся слезинку, вздохнула, а через миг встрепенулась:

– Но он всё равно молодец и герой! И без хвоста, с одними ногами плавает, самым сильным отрядом морских стражей управляет!

Вдруг вода у берега взволновалась, забурлила, и к мосткам подплыли несколько затянутых в полупрозрачную броню мавов. Старший брат Плионы царевич Эльмар вышел на берег. Одну ногу он немного подволакивал, и Сергей опытным взглядом невролога определил, что мешало юноше свободно двигаться.

Царевич пристально посмотрел на человека, словно читая его мысли, поприветствовал крепким рукопожатием и задержал ненадолго ладонь Сергея в своих руках.

– Ты мне поможешь? – без лишних расшаркиваний спросил он.

– Я постараюсь, но за результат отвечать пока не могу, – Сергей сразу понял, о чем просит молодой мав.

– Я готов тебе довериться, – ответил воин и легко поднялся из воды, принимая горизонтальное положение. Он словно лежал на невидимом массажном столе, вытянувшись в воздухе перед замершим на мостках Сергеем. С длинных, свободно ниспадающих каштановых волос стекали крупные капли, громко шлепаясь в воду.

Сергей глубоко вдохнул, закрыл глаза и поднес руки к влажной спине Эльмара. На смугло-золотистой коже отчетливо просматривались красивые мышцы. Но – только до середины спины. Ниже подкожный рельеф полностью отсутствовал.

Человек раскрыл-активировал внутренний взор, перешел в режим энергоинформационного взаимодействия, сконцентрировался. Обратившись к Солнцу, испросил разрешения быть проводником его силы. Солнце сразу откликнулось на призыв, и сознание Сергея заполнил яркий Свет. Жизненный контур человека засиял, завибрировал, исполнился необычайной мощи и благодати.

Доктор переслал силу Света из внутреннего источника в кончики пальцев. Ощутил, измерил потенциал и направленность. Провел рукой над спиной славного воина, раскрывая его энергетический контур. Прислушался к нервным импульсам – отметил не только явное смешение рас, но и множественность генотипов. На секунду задумался: как с таким материалом работать? Затем, как обычно, взвесил душу, определил частоту волновых вибраций, эмоциональный фон и костную проводимость. Настроился на параметры биополя и приступил к работе. Сначала обследовал мышцы спины, проверил целостность сухожилий, определил места излишнего растяжения связок, пробежался энергией Солнца по позвонкам, перешел к нервным окончаниям.

Вот он, очаг воспаления! Аккуратно приподнял смещенный позвонок, высвободил тонкий волосок нерва, еще один и еще… Подал энергию на истонченный межпозвонковый диск, наполнил его сиянием, запустил процесс регенерации. Хрящик с радостью отозвался, засверкал. За ним и другой наполнился жизнью, занял свое место. Следом потянулись в нужное положение и позвонки. Тонкие спинномозговые корешки, до этого безжизненные, налились силой, зазолотились, по ним побежали веселые искорки. Нервные окончания за считаные минуты пришли в норму. Целитель с удовлетворением отметил, как качественно и быстро наросли прочные волокнистые образования, соединяющие мышцы с костями скелета. Затем, водя заряженными солнечной энергией руками над спиной мава, с интересом наблюдал, как под воздействием Света один за другим восстанавливаются нервы, как бегут от них мощные импульсы, как споро наливаются силой мышцы, воссоздаются сухожилия, заполняются кальцием хрупкие до этого скелетные кости… Операция завершилась.

«Так быстро?» – удивился и в то же время обрадовался Сергей. Он с поклоном поблагодарил Солнце за поддержку, вернулся в обычное «человеческое» состояние, на всякий случай еще прошелся руками, обследуя спину мава привычным тактильным методом, и остался доволен: пациент полностью здоров!

– Вот и всё, Эльмар, можно подниматься, – обратился он к царевичу.

Тот стремительно развернулся в воздухе, зависнув напротив человека, и с надеждой, но в то же время и с опаской посмотрел на свои затянутые в чешую стройные ноги. Затем глубоко вдохнул, на секунду замер, решаясь. Гибко изогнувшись, нырнул в воду и под торжествующие крики соратников выпрыгнул из волн в красивом сальто, широко взмахнув в воздухе прекрасным хвостовым плавником.

Маленькая царевна радостно всплеснула руками:

– Братик, я знала! Я верила!

Взволнованные воины с ликующими криками подхватили Сергея, утащили в реку и несколько раз высоко подкинули метров на пять над водой – даже дух захватило! Каждому хотелось пожать ему руку, хлопнуть по плечу и всячески выразить признание. Они возбужденно галдели, смеялись и перешучивались, словно школьники, совсем забыв о статусе суровых стражников. Затем опомнились, извинились и аккуратно вернули человека на деревянные мостки.

Молодой царевич просто сиял. Он что-то сказал сестренке, тепло попрощался с Сергеем замысловатым рукопожатием, пообещав помощь и защиту, если потребуется, и отплыл вместе со своим отрядом на середину реки.

– А у меня для тебя подарок есть! – Плиона, покачиваясь на волнах, задорно сверкнула бирюзовыми глазками. – Только дождись, не уходи. Я быстро. К океану и – назад!

– К океану? – Сергей, оставшийся сидеть на помосте, ошарашенно смотрел на расходящиеся по воде круги.

Прошло секунд двадцать, и маленькая царевна вынырнула из воды.

– Вот! – она протянула ему большой острый шип сантиметров пятнадцать в длину. – Осторожно! Он секретом фоламидиевых устриц пропитан, в вашем мире таких нет. Да и в Запределье эти устрицы очень редко встречаются. Я шип в камышинку воткну, чтобы ты не поранился. Тростинка полая внутри – вот и будет мой подарок у тебя на шее в таком чехле, будто в ножнах. А нитку я из прозрачной водоросли-невидимки сделала – амулет никто чужой не заметит. Не расставайся с ним. Он ждет своего часа заветного, исполнит свое дело и в час возвратный. Только ты не подведи.

– А для чего мне такой опасный талисман? – Сергей наклонился, внимательно осмотрел подношение.

– Так мы, мавки, зря никого не одариваем! – с улыбкой ответила девочка.

Сергей взялся было за влажный стебель, и в этот момент маленькая пловчиха, не выпуская тростинку из рук, скороговоркой произнесла:

Ты беги-беги-беги.

Не страшны тебе враги.

Крепко узел ты скрепляй, мыслью нечисть истребляй.

Только в черные глаза

Не гляди, не ускользай

В чарах огненной луны с оборотной стороны.

Сердцу к жизни путь открой,

Снегом с Синих гор омой.

И не вздумай, глядя вспять, обещанья раздавать.

Ощути потоки звезд

И ступай на новый мост.

И пойми – почувствуй вновь, что есть Жизнь, а что – Любовь.

Память в мире грез найди,

Сердце дважды разбуди.

Каменную дверь пронзи, имя вслух произнеси.

Будет пусть неведом страх.

Жизни свет в твоих руках.

Грань небес не перейдешь, не решишься – не спасешь.

Затем, белозубо улыбнувшись опешившему человеку, нырнула и выплыла на поверхность уже метрах в двадцати от берега, помахала на прощание рукой и присоединилась к своим сородичам. Через миг водная гладь успокоилась. Будто и не было никого…

В голове у Сергея роились мысли: что за белиберда? Как можно ускользнуть в чарах? И куда бежать надо? Что за враги, которые не страшны? Зачем нужно пронзить каменную дверь? Откуда ее взять? Ведь все двери, что он видел во время пребывания в Запределье, были деревянными. Почему надо дважды будить сердце? Как будто одного раза недостаточно… Сто вопросов и – ни одного ответа.

«Ладно, всему свое время. Позже разберусь», – решил он, поднимаясь на ноги.

На ладных перильцах широких деревянных мостков висело большое льняное полотенце. «Нина Петровна позаботилась», – теплом пробежалась по сердцу благодарность.

Сняв шорты и футболку и развесив их на ветке дерева, Сергей высушил мокрую одежду с помощью нарисованной в воздухе древней руны, движением руки отправил в свою спальню, в гардеробную. Затем, завернувшись в плотную ткань, словно римский император, зашагал по тропинке к дому.

ГЛАВА 17

Черти бились об заклад. Три сильных молодых прядильщика – выматывателя человеческих – душ поспорили, кто же из них первым доведет представителя людского рода до самоубийства. Поначалу бесы решили размотать на нитки приглянувшиеся им семейные пары. Но, посовещавшись, расширили зону поиска до взрослых детей, живущих вместе с престарелыми родителями.

Скрытые мраком ночи, бесы расположились на крыше беседки посреди двора, окруженного тремя старыми панельными домами. Каждый чутко прислушивался, стараясь уловить знакомые отрицательные эмоции. В обшарпанных девятиэтажках за сорок лет накопилось много недовольства и боли. Но зачастую агрессивные импульсы компенсировались добрыми чувствами. Поэтому бесы, выбирая очередную жертву, тщательно взвешивали и анализировали семейные ситуации.

Скользкий и верткий Штырь с острыми маленькими рожками и прилизанной, словно промасленной шерстью, чутко прислушался к расходящимся от домов эмоциональным реакциям. От усердия он даже несколько раз ударил себя по бокам длинным облезлым хвостом – ну никак не сиделось на месте! Вертлявая нежить быстро выбрала для себя объект, сознанием которого приготовилась манипулировать. Штырь решил, что легче всего добиться цели, вырвав сердце, а заодно и почву из-под ног, а вместе с тем и желание жить у неуверенного в себе мужчины, вечно подозревающего супругу в измене.

Поведя острым ухом, шустрый чертяка вычленил из ночной тишины явные признаки гнева и злого торжества, флюиды раскаяния и стыда, очевидный и такой головокружительный (для нежити) страх пойманной на измене женщины. Жадно оскалившись, мерзкая сущность приготовилась руководить ссорой, чтобы довести накал страстей до точки кипения.

Второй шишига, неторопливый Харитон, почесав когтистой лапищей огненно-рыжую курчавую голову и в который уже раз смачно облизнув мокрый пятак, предпочел не искать новых путей. Он приглядел пропитого тридцатипятилетнего детину в разорванной ветровке, «на последнем издыхании» ввалившегося в квартиру и уснувшего прямо на пороге, под ногами матери-старушки.

Ближе к полуночи с выбором определился и третий спорщик. Расфранченный Сигизмунд, смахнув отполированным когтем пылинку с расцвеченного бриллиантами парчового сюртука¹⁵, взвесив все за и против, с жестокой улыбкой садиста завладел помыслами мелкого служащего, которого вовсю шпыняло начальство. Но зато как этот конторский недотепа разворачивался, лишь ступая за порог своего жилища! Бедная его жена…

По-свойски разместившись в людских телах, черти слегка «подвинули» мелкую нежить, давно орудующую в сознании тех, на кого нацелились трое дипломированных выматывателей душ:

– Вы чё это без должного распоряжения на нашу добычу заритесь? – всколыхнулась мелкотравчатая чернь. – Не видите что ли: давно на этом месте сидим, жилы из людей тянем. Самим порой пропитания не хватает от этих людишек. А вы всю энергию из них за ночь выпить решили… Куда нам потом деваться? Достойные жертвы по всей округе давно заняты.

– Не пылите! – рявкнул Харитон. – Работаем в соответствии с высочайшей резолюцией. Свой процент эмоций получите, как полагается в таких случаях! Или вас самих выпить без остатка?!

Серая нежить, опасаясь быть растленной, расползлась по углам, скорбно жалуясь на несправедливость местных законов. Не обращая внимания на поскуливание кикимор, беспринципные нахалы обозначили сумму выигрыша, ударили по рукам и принялись изобретательно воздействовать на сознание выбранных ими жертв, перекрывать доступ свежим, живым идеям и наполнять тьмой податливые, закостеневшие от низких вибраций умы…

Первым «откликнулся» на мрачный призыв подопечный шустрого Штыря. Прежде всего бес «помог» неверной жене оставить разблокированный телефон на видном месте. А затем, подливая злобных и отчаянных эмоций в душу то одного, то другого супруга, вертлявый подстрекатель искусно довел ссору до рукоприкладства.

На балкон выскочила растрепанная блондинка с большим кухонным ножом. Схватив импровизированное оружие двумя руками и защищаясь им как мечом, повернулась к застывшему в проеме мужчине и ожесточенно прошептала:

– Не подходи, Георгий! Больше ты меня не тронешь… Никогда!

– Я всегда знал, какая ты. Только доказательств не было, – страшная гримаса исказила лицо обманутого мужа. – А вот теперь сама во всем призналась. С кем ты там закатом любовалась? Тварь подзаборная!..

Однако супруг порядком струсил, увидев решительно настроенную жену с холодным оружием в руках, и захлопнул балконную дверь, закрыл изнутри:

– Посиди тут до утра, а я тоже с кем-нибудь развлекусь! Глядишь, мои рога не такими ветвистыми станут, когда и ты дополнением к прическе обзаведешься! Уж я-то этой ночью постараюсь… Оленихой у меня к утру будешь!

А Штырь всё не унимался. Он просто мечтал увидеть, как женщина сиганет с девятого этажа. Или мужчина в порыве безумной ревности лишит себя жизни. А лучше – оба! Вот это будет победа! И он изо всех сил пытался накалить страсти добела, всё туже накручивая на черное веретено густые отрицательные эмоции супругов.

– Ты сам мне изменяешь постоянно, бьешь, оскорбляешь! – подскочила к окну зареванная изменница. Под глазом у нее наливался большущий синяк, и женщина, размашисто утирая слезы, скривилась от боли, задев гематому.

– Мало тебе! – заметив страдание жены, ехидно усмехнулся Георгий и направился к выходу. Останься женщина в квартире, он бы продолжил «воспитание», но выставлять собственный позор на обозрение всего двора не решился. В голове метались злые мысли: он тоже сейчас завалит чью-нибудь жену! Да неважно – хоть кого-то, любую завалит. В отместку этой белобрысой стерве, чтобы знала, что и он на что-то способен! Чтобы и ей тоже было больно! Так же больно, как ему сейчас!

Другой подопечный откликнулся на старания Сигизмунда, искусно вытягивающего из людей чувства, уже на исходе ночи.

Утреннее солнце, прорвавшись вместе с легким ветерком в распахнутую балконную дверь, никак не давало досмотреть такой хороший сон. Сон, где Вадима Юрьевича с овациями и дифирамбами назначают начальником отдела! Дрыгнув тощей ногой, мужчина лягнул спящую супругу. Та резко приподнялась:

– Что, Вадюша?

– Катька! Ты опять шторы с вечера не задернула? Вечно всё забываешь, – процедил муж, переворачиваясь на другой бок. – Быстро! Солнце спать мешает!

Сигизмунд увеличил уровень раздражения, размазал по естеству Вадима ощущение превосходства над затюканной женой, ввинтил в сознание острый шип недовольства.

Вадим Юрьевич брезгливо скривился и процедил сквозь зубы:

– Ничего не умеет – ни за домом следить, ни детей рожать! Бесполезная баба…

Женщина вздохнула, безропотно поднялась и споро посеменила к окну. Закрыв плотные шторы, поспешила под теплое покрывало, но раздраженный голос остановил ее:

– Нечего разлеживаться! Завтрак приготовь. Да кота своего паршивого из спальни убери. Не дай бог еще раз увижу, что он на моем диване разлегся, из окна выброшу не раздумывая! А услышу еще хоть слово – и тебе несдобровать…

Заспанная женщина, бессильно опустив руки, постояла над стянувшим на себя теплое одеяло мужем, не решаясь что-либо возразить. Вадим никогда не бил жену, даже голоса не повышал, когда отчитывал ее по поводу и без повода. Но его постоянные придирки, язвительный тон и, главное, его неизменно ненавидящий взгляд денно и нощно сживали супругу со свету.

Катерина накинула застиранный халат и направилась в кухню. Бездумно погладила вспрыгнувшего на подоконник Барсика, оглядела просыпающийся двор, дом напротив. Задержалась взглядом на балконе верхнего этажа, где, обхватив колени руками и накинув на плечи старый коврик, сидела, обреченно прислонившись к парапету, женщина. Такая же, как она, ненавидимая близким человеком…

Катерина вспомнила свою молодость. Как на первом курсе университета встретила своего рыцаря на белом коне. Как влюбилась без памяти и без раздумий отдала всю себя в руки такому искреннему и возвышенно-прекрасному человеку… Как же она заблуждалась, как рыдала, когда пришлось сделать аборт и… потерять в дальнейшем надежду на счастливое материнство. Долго не верила мужчинам, отгоняла от себя даже мысль о близости, о браке. А потом, когда уже было ей далеко за тридцать, вдруг задумалась, что так и проживет всю жизнь одна. Если только…

Вадима она не любила. Поначалу старалась уважать, но… сама уважения так и не получила…

Наблюдающий за ее чувствами аристократ аккуратно перекрыл извечному смирению и необычайной терпимости доступ к сознанию Кати. Вынув из подпространства тисненый кожаный пенал с пробирками, наполненными эмоциями разных цветов, достал склянку с неизбывной тоской, добавил обреченности, бессмысленности существования и тупого отчаяния – и щедро плеснул этой адской смесью в душу потерянной женщины.

Катерина медленно повернулась к столу, взяла нож, проверила остроту лезвия. Покачала головой и отыскала точильный камень…

Ближе к обеду поступила реакция и к неспешному Харитону. Он решил вынуть душу из своих подопечных с помощью недомогания и усталости.

Толяна с вечера мучила зубная боль. Друзья посоветовали прополоскать рот водкой вперемешку с пивом. Напрополаскивались, как обычно, до умопомрачения. Еле свой подъезд нашел… На следующий день боль только усилилась. К ноющей челюсти присоединилась голова… Она звенела, как медный колокол, и каждый звук отдавался в гулкой пустоте всё новыми вибрирующими ударами. Когда же это закончится?! Сейчас бы пивка. Холодного…

Хрюкнув, волосатый бес перекрыл душе доступ к остаткам добрых чувств. В разы увеличил похмельный синдром.

В комнату – как обычно, без стука – заглянула старая женщина. Скривилась от смрадного перегара вперемешку с ароматами несвежего тела и грязной одежды, поспешила распахнуть окно. Обернулась к сыну:

– Когда же это закончится, Толечка? Полдень уж близится, а ты всё лежишь… Когда, наконец, за ум возьмешься, на работу устроишься?

– Скройся, старая. Без тебя тошно, – не глядя на мать, Анатолий постарался унять рвотный рефлекс.

– Да что же это творится-то, а? Да когда ты…

– Я сказал, исчезни! – взорвался не отошедший от вчерашнего сын. – Или я тебя сам выставлю!

Хищно осклабившись, Харитон затемнил сознание женщины обидой и раздражением.

– Меня – выставишь?! Это моя квартира! И всё здесь мое, потом и кровью заработанное! Ты сколько еще на моей шее сидеть собираешься?! Пенсия-то у меня не резиновая…

– Отвали, сказал!

Харитон с вожделением наблюдал, как в окутанном злом, лишенном здравомыслия сознании матери, обманутой в своих самых лучших ожиданиях, клокотали боль и гнев. Да еще давление вдруг резко подскочило… Но женщина, науськиваемая разнузданным бесом, ни за что не желала отступать. Сейчас она всё выскажет этому неразумному чаду!

– Не смей на мать хвост подымать! – вдруг вознегодовала такая покладистая и всё понимающая старушка. И выдернула из-под головы сына подушку.

– Да ты вконец обнаглела! – тот резко вскочил, схватил воинственно настроенную маму за горло и, грубо вытолкнув ее в коридор, захлопнул дверь.

Очарованный злом, он не видел слез матери, не чувствовал ответственности за свой поступок. Анатолию хотелось только одного – избавиться от навалившейся боли, унять охватившую его дрожь, напоить обезвоженный, захламленный токсинами организм. А еще – чтобы над душой никто не жужжал, не выносил мозг. Чтобы оставили его в покое. Все!

Старая женщина, беспомощно взмахнув руками и по пути сильно ударившись о комод, упала на спину. Слезы горя и отчаяния душили ее. Толечка! Ее сыночек, ради которого она столько выстрадала, отказалась и замуж выйти, и на работу хорошую устроиться… Только бы рядом с сыном быть, только бы ни в чем не нуждался. И от баб всяких там разгульных его оберегала, и от дружков-собутыльников, в свои компании Толечку заманивавших, отбивала. А Толечка, родная кровиночка, так и не научился ценить материнскую любовь. Как же так, сыночек?