Игра

Элеонора Брайтон

«Игра»

Оформление обложки: https://www.freepik.com/free-photo/glass-red-wine-splashing-black-background_2572417.htm

1

Сегодня был такой же рабочий день, как и всегда, собственно, ничего нового – босс заглянул с утра в ее маленький кабинет и напомнил про отчет по фондовому рынку.

Она изучала, выискивала, смотрела, сравнивала и почти уже закончила, записывая свои рекомендации, когда раздался телефонный звонок.

– Нина, тебе еще много осталось? – спросил Мартин, на заднем фоне шелестя какими-то бумагами на столе.

– Почти закончила. Через пару минут вышлю тебе по почте. Что-то случилось? – Он никогда ее не торопил и почти никогда не звонил. Его звонок мог означать только одно – она ему срочно понадобилась, сегодня был ее последний рабочий день, а завтра она будет свободна, как птица. Неделя отпуска!

– Мне только что позвонил один из наших самых уважаемых и известных клиентов – Антонио Марчиони, он хочет получить бизнес аналитику…, – босс замешкался, – по одному винограднику в Сонома и винной промышленности в целом, он собирается заехать к нам к четырем. Не совсем понимаю, чем вызвана такая спешка… если он только не желает его купить, – словно про себя пробубнил Мартин под нос.

Нина затаила дыхание, сделав глоток горячего кофе из пластикового стаканчика.

– По какому именно винограднику? – наконец, спросила она.

– Сейчас… я записал… «Сонома Ярд Вэллей». – Нина замерла, не зная, что и сказать. – Ты сможешь быстро подготовить отчет? Ты недавно делала что-то подобное, так ведь?

– Да.

– Давай, последний рывок, перед отпуском.

– Конечно.

– Вот и отлично, – и босс положил трубку.

Нина медленно опустила трубку, задумчиво глядя на экран монитора. Потом она потерла виски, сделала еще один глоток кофе, встрепенулась, словно выйдя из транса, и набрала номер бабушки. Ей пришлось подождать несколько гудков.

– Мона, – произнесла она, как только на том конце раздался низкий голос бабушки. – Как у тебя дела?

Мона вздохнула, а потом ответила:

– Жива пока, не могу того же сказать про Дэна.

Наступила пауза, Нина судорожно сжала телефонную трубку.

– Как?! Он что умер?

– Да, сердце. Завтра будет прощание, наверное, соберется весь город. Я не стала тебе звонить, ты же все равно собиралась сегодня вечером приехать ко мне, а?

– Да… Но как же так?! Когда я видела его в последний раз он выглядел здоровым.

– Смерть не выбирает больной ты или здоровый, она просто забирает… вот и все, ты же знаешь.

– Да, тогда мне понятно почему семья Марчиони заинтересовалась виноградником Дэна.

– Ох, эти стервятники уже тут как тут. Шастуют тут по всему городу. Поговаривают, что они тоже придут на поминальную службу.

– А Дэн случайно не продал им свой виноградник перед смертью.

– Нет… Этого точно не могло быть, ты же знаешь, для него «Сонома Ярд Вэллей» был его жизнью, он ни за что бы с ним не расстался. Поэтому не понимаю почему они им интересуются. Дэн бы обязательно мне сказал…

– В этом даже я не сомневаюсь. Бабушка, мне очень жалко слышать такие новости, я знаю насколько вы были дружны всю жизнь, он же был лучшим другом твоего мужа.

Мона тяжело вздохнула в ответ.

– Все мужчины, которых я когда-то любила покинули меня, – потом она помолчала и более резко добавила: – Ну, хватит причитать. Я жду не дождусь, когда ты приедешь, Санни.

Нина улыбнулась от детского прозвища Санни – солнечная, так называла ее бабушка с самого детства из-за огромной гривы непослушных рыжих кудряшек и веснушек на лице.

– Увидимся, я постараюсь не поздно, ба.

И они распрощались, Нина открыла папку на компьютере и стала искать свой недавний, двухнедельный аналитический отчет о винодельческой промышленности долины Напа и Сонома. Ей оставалось еще раз его прочитать, внести минимальные изменения и добавить… собственно добавлять было нечего, в отчете она давала финансовую аналитику прибыли и производства виноградников Сонома Вэллей, к которым относился и «Сонома Ярд Вэллей» Дэна, недалеко от города Сонома, занимающий площадь 25 га и граничащий с виноградником бабушки (маленьким правда, всего 5 га), который назывался «Вино Моны».

Насколько она знала, виноградник достался Дэну от отца, это был семейный бизнес, которым он очень дорожил. Ему не раз делали предложения о покупке, заниматься виноделием – дорогое удовольствие, требующее не только физических, но и главное финансовых вложений. За последнее время Дэн, он сам говорил Нине, затеял реконструкцию баритария, чтобы идти в ногу со временем. Скорее это было связано с туризмом, теперь многие виноградари предпочитали заключать контракты с туристическими агентствами, которые завозили к ним толпы туристов. Бизнес от этого только выигрывал.

Время приближалось к четырем часам вечера, когда она распечатала отчет и направилась в кабинет шефа. Миловидная ассистентка, улыбнувшись, кивнула ей в сторону кабинета.

– Они тебя ждут.

– Они?!

– Шеф и клиент – Антонио Марчиони.

Нина выдохнула, поправила воротник блузки, открыв дверь, вошла.

Мужчины поднялись со своих мест. Мартин в темно-сером костюме и разноцветном ярко-зелено желтом галстуке (разноцветные галстуки были его страстью), русый с голубыми глазами в очках в тонкой оправе. И высокий черноволосый мужчина в темно-синем костюме, темными, как маслины, глазами, выпирающим подбородком и прямым носом с горбинкой. Он быстро окинул Нину взглядом, едва улыбнувшись.

– Нина, познакомься Антонио Марчиони, а это наш лучший финансовый аналитик, не побоюсь этого слова, на всем Северо-Западном побережье Штатов.

Нина слегка улыбнулась комплименту, кивнув известному бизнесмену.

Она села напротив него за стол, положив перед ним отчет. Он тут же стал бегло просматривать, переворачивая страницы.

– Я не буду это читать, – произнес Анотонио низким баритоном, – у меня нет на это времени. Меня интересует стоимость конкретного виноградника. Сколько? – Он поднял голову и посмотрел прямо на нее.

– Учитывая последние годы, виноградник показывал неплохую прибыль, пино нуар и каберне, а также совиньон всегда будут пользоваться спросом…

– Меня интересует, – перебил ее мужчина, – сколько? Сколько стоит гектар?

Нина напряглась от такого бесцеремонного поведения. Она не привыкла, чтобы ее не слушали, особенно, когда речь заходила о подобных вещах, бизнесмены хотели услышать ее мнение, узнать все тонкости, покупая винодельню, начиная с того сколько придется вложить и какую прибыль они смогут потом извлечь.

– По расчетам на сегодняшний день гектар может стоит от пятисот тысяч. Но с каждым днем он будет только дорожать.

– Хм, – в его глазах что-то промелькнуло, но Нина не уловила, что конкретно – удивление ценой или ею, что она правильно назвала цену. – Не думаю, что будет дорожать с большой скоростью.

– Сонома Вэллей, да и весь регион штата Сонома, фактически сравнялся по цене с регионом виноделия Напа. Тем более, что Сонома находится в более выгодных условиях, в штате имеется 12 областей, выделенных под виноделие, и количество виноделен говорит само за себя – 250 на сегодняшний день. Кроме того, стоит учесть, что «Сонома Ярд Вэллей» производит в год около 120 тысяч бутылок, и у этой винодельни имеются также покупатели на сырье – сам виноград. И если вы рассматриваете приобретение винодельни подобного уровня, то все производство с самим виноградником может стоит в районе… по приблизительным расчетам, более точно можно будет сказать, произведя оценку интересующего вас места… – Он в упор смотрел на нее, у Нины появилось такое чувство, будто он еле сдерживался, стараясь ее дослушать, не перебивая. Пока она говорила хорошо поставленным голосом, стараясь вести себя профессионально, он перевел взгляд на ее губы, потом опустился ниже на кремовый ажурный широкий воротник ее блузки, и Нина поймала себя на мысли, что, если он только посмеет опустить взгляд еще ниже – на ее грудь, она точно поставит его на место, кем бы он не был, хоть сам Бог. Но он резко перевел взгляд на ее лицо, с ухмылкой.

– Может стоить от 14 до 18 миллионов долларов, – заключила она, – в зависимости от места.

– Меня интересует именно это место, – тут же произнес он, – меня интересует «Сонома Ярд Вэллей» со всеми тридцатью га виноградника, всеми постройками, включая производство. Мартин, – он повернул голову к ее шефу, – разве я не ясно выразился? Меня не интересуют другие виноградники, я же ясно дал понять.

Мартин поправил очки на носу, ясно нервничая, кашлянул пару раз прежде, чем ответить:

– Мистер Марчиони, вы высказались предельно ясно, Нина озвучила вам приблизительную цену, за которую можно купить эту винодельню, но… – он развел руками, – поймите нас правильно, владелец не заявлял о желании продавать ее, и чтобы не нарушать закон, мы обязаны получить его письменное согласие, только тогда сможем получить доступ к его финансовой отчетности, и только уже затем сможем произвести полную оценку всего имущества, включая винодельню и виноградники.

– Его имущество будет выставлено на торги в ближайшее время. Владелец скоропостижно умер.

– О, Господи! – воскликнул Мартин.

– Очень жаль, – тихо произнесла Нина, Антонио тут же кинул на нее свой ястребиный оценивающий взгляд.

– Все мы под Богом ходим. Но перейдем к делу, меня интересует именно эта винодельня с 60 гектарами земли, поэтому я еще раз прошу, – он опять перевел взгляд на Мартина, сделав ударение на «еще раз», – дать мне подробную финансовую оценку.

– Мистер Марчиони, согласно закону, мы обязаны дождаться оглашения завещания о принятии наследства.

– У него нет наследников… насколько я знаю. Все его имущество пойдет с молотка, – и судя по тому, как стали подниматься очки Мартина на лоб, он добавил: – образно выражаясь. Торги будут закрытыми.

Лоб Мартина покрылся потом, он поерзал в своем кресле, потом кашлянув, произнес:

– Мистер Марчиони, вы один из самых уважаемых клиентов нашей фирмы, мы очень вас ценим и всегда готовы сделать все возможное, но пока не будет оглашено завещание и принято постановление о торгах, к сожалению, – Мартин смотрел на него, как побитый щенок, разводя руками, – у нас связаны руки.

Антонио хмыкнул.

– Значит связаны руки?! – Потом он перевел взгляд на Нину, отчего она тут же напряглась, видя, как заходили у бизнесмена желваки на скулах. Нина даже забыла, как дышать, да этот человек злился и явно давал понять, что лучше под горячую руку ему не попадаться. – Хорошо, – наконец, произнес он, не отводя от нее взгляда, она почувствовала холодок по спине и подумала не плохо, что на ней надета блузка с длинными рукавами, и он не видит мурашек у нее на руках. И странное дело от его взгляда у нее внутри все затрепетало, несмотря на мурашки на руках, и в его глазах тоже что-то промелькнуло, хотя всем своим видом он показывал, что с ним шутки плохи и злить его совсеееееем не стоит.

– Завтра будет оглашено завещание, думаю, что неожиданностей не будет. Затем на следующей неделе, можно будет считать, что винодельня будет выставляться на торги. Что тебе нужно, чтобы ты выполнил то, что я прошу? Заявление его поверенного?

– Да, заявление его поверенного будет вполне достаточно… письменного, – более тихо добавил Мартин. Марчиони зыркнул на Нининого босса, хищно улыбнувшись.

– Конечно,.. письменного, – он поднялся, Мартин тут же вскочил на ноги, Нина тоже встала. – До свидания, лучший финансовый аналитик… на всем Северо-Западном побережье Штатов, – он протянул ей руку.

– Всего хорошего, мистер Марчиони, – произнесла она, пожимая ему руку, его ладонь была широкой и горячей, но едва коснувшись ее, она тут же высвободила свою руку, открыто смотря ему в глаза, и не смогла удержаться, вытерла руку об юбку. Он замер, словно на него вылили ведро холодной воды, но быстро взял себя в руки, еще раз мимолетно окинув ее взглядом с головы до ног, уголки его губ приподнялись, а потом он напустил на себя серьезное выражение, добавив: – Еще увидимся.

И направился к двери, Мартин посеменил за ним, что-то говоря по пути. Мужчина уверенно широким шагом двигался к выходу из приемной, мало обращая на босса Нины внимания. Нина через какое-то время вышла за ними, надеясь с ними не встретиться, но оба мужчины стояли у лифта, Мартин продолжал что-то говорить, Антонио, вполуха слушая его, смотрел прямо перед собой, потом скользнув по появившейся Нине глазами, не стесняясь, вальяжно стал рассматривать ее фигуру, пока она шла по коридору в противоположную сторону. И Нина ощущала холодок по спине от его взгляда, отчего внутри у нее все сжималось, ей хотелось спрятаться, но она специально расправила плечи, как бы говоря: «Да, подавись ты!».

Она никогда не считала себя дурнушкой, наоборот, все говорили, что в ней есть определенный шарм, хотя роста она была не высокого, но решить эту проблему помогали шпильки, которые она очень любила. Сегодня на ней были темно-синие велюровые, с кремовым цветком на носу из ткани, такого же цвета, как ее блузка. Волосы она выпрямила и убрала в высокий хвост на затылке, в ушах были большие тонкие золотые кольца, косметикой она почти не пользовалась, так пару штрихов серой подводки под цвет глаз, немного туши и еле заметный, телесного цвета блеск для губ.

Войдя к себе в кабинет, она плюхнулась в кресло.

– Вот же мудак! – не выдержав выругалась она, стукнув по столу кулаком. Через пару минут появился Мартин в дверях ее кабинета. Он молча вошел и закрыл дверь, потом достал платок и стал протирать очки.

– Редкостный ублюдок! Но он клиент, поэтому сама понимаешь.

– Он клиент, а ведет себя как будто Бог.

– С его деньгами он может себе это позволить.

– Хорошие манеры никто не отменял.

– Согласен. Подождем понедельника, но я больше чем уверен, что утром у меня будет заявление от поверенного. Тебе придется заняться этим делом.

– Я в отпуске, ты забыл?

– Нина…, – он потер переносицу, – ладно, я попрошу Джека, дам ему твой отчет, чтобы он сначала ознакомился с чем будет иметь дело. Могу сказать одно, завидую, что следующую неделю ты забудешь об этом дурдоме. Но если что…

– Да, ты сможешь со мной связаться…, – она подняла палец, – только в крайнем… в самом крайнем случае.

– Заметано, когда я тебя подводил, – ответил Мартин, хватаясь за ручку двери.

– Не было такого.

– Ладно, оторвись там в отпуске.

Она улыбнулась, махнув рукой.

– А тебе здесь выстоять…

– Эх, мне не в первой. Пока.

И он исчез за дверью, что-то напевая себе под нос. Нина всегда поражалась способности своего шефа, быстро абстрагироваться и переключаться на другие вопросы. И как ему удавалось вести несколько дел одновременно, встречаться с совершенно разными по своему финансовому положению и характерами клиентами, к каждому находить нужные слова и подход – это было достойно восхищения. Мартин имел вес в определенных кругах, за пятьдесят лет консалтинговая фирма, где он был старшим партнером, завоевала себе железную репутацию. Финансовая аналитика и заключения, которые выходили под логотипом этой фирмы, приравнивались к аксиоме в математике. Нина была рада, что работала с Мартином, старшим партнером, она многому у него научилась, например, сохранять спокойствие в любой ситуации, а главное она занималась тем, что больше всего любила – сравнивала, вычисляла, подсчитывала, проводила параллели, выстраивала связи, в общем занималась цифрами. А цифры были для нее всем.

2

И любовь к цифрам передала ей бабушка. Еще будучи маленькой, Мона ей частенько говорила: «Если ты полюбишь цифры, они откроют тебе свою магию, и все поведают». И Нина старалась, можно даже не добавлять, какой предмет был ее самым любимым в школе. Бабушка часто отгадывала с ней судоку, поток кейфорды, потом они сами составляли разные головоломки, когда Нина подросла бабушка стала ей объяснять, что собой представляет каждая цифра, и это оказался целый мир совершенно неведанного, ей даже казалось, что помимо обычных характеристик чисто человеческих, цифры обладали запахом и, если можно так выразиться, характером. Например, она часто встречала по своей работе людей 1, способных руководителей, решительных, отличающихся силой воли, готовых ринуться во тьму, будучи точно уверенными, что найдут выход и придут к нему с дарами, хотя в худшем своем проявлении они, как правило, были циниками и очень упрямыми. Изучая нумерологию в более зрелом возрасте, Нина обнаружила, что сама является 2, любительницей фактов, всегда готовая распутать любые ситуации, отличается миролюбием, обладает даром убеждения, иногда бывает застенчива и педантична. Нумерология открыла ей целый мир, помимо бабушки, которая частенько потом ей говорила, что она обладает определенным даром, который передается в их роду по наследству девочкам. И в отличие от Нининой матери, она унаследовала этот дар – цифры открывали ей свою магию и разговаривали с ней. И в дальнейшем Нина убедилась, что бабушка оказалась права, это было именно так. Цифры подсказывали и советовали…

После автокатастрофы, в которой погибли ее родители, единственным близкими людьми для нее была бабушка, ее младшая сестра Николь и Тео, ее старший брат, разница в возрасте, с которым у нее была всего один год, и она была старше Николь на пять лет.

Нина очень любила приезжать в Сонома, в город, где прошло ее детство, она каждый раз как бы возвращалась домой, недаром он назывался «Лунная долина», домики были одноэтажными или двухэтажными, улицы все в зелени, люди приветливыми, селившиеся еще с давних времен коммунами, которые напоминали игрушечный городок своим разноцветием двухэтажных, пристроенных друг к другу, домов, клумбами с морем цветов. Наверное, от этого постоянно витал неповторимый аромат в воздухе. Здесь чувствовалось столько солнца, свободы, красоты, любви, что количество туристов, приезжающих каждый год, увеличивалось. Более обеспеченные предпочитали покупать здесь коттеджи, поговаривали, что это место было особенным еще со времен индейцев, воздух и сама атмосфера, царившая вокруг была способна излечить нервное расстройство и другие болезни.

И сейчас, находясь за рулем своего серебристого шевроле, она вздохнула полной грудью и подумала о бабушке, как та справляется со смертью Дэна.

Мона, сколько она ее помнила, была уникальной, несгибаемой женщиной, похоронившая еще в молодости свою сестру и брата, затем дочь и ее мужа – родителей Нины, Николь и Тео, затем через пару лет умер дедушка, муж Моны, из всех, с кем она была очень близка, его уже давно считали родственником и членом семьи, оставался только Дэн, друг ее детства. Они вместе росли Дэн, дедушка и Мона и стали закадычными друзьями, так и прошли всю жизнь.

Бабушка не все время жила в Сонома, она много ездила со своим мужем Дэвидом в командировки по стране и Европе. Она знала пять языков, прекрасно разбиралась в политике, искусстве, музыке и литературе, следила за новостями современного мира. Ее любили и уважали жители города, члены городского совета всегда раскланивались, она входила в женский совет общины. Но несмотря на всю ее современность, она любила карты… любила гадать… Некоторые пользовались ее услугами, хотя гадала она, как любила говорить: «Только, если карты позволят и будут разговаривать». Но карты почему-то с ней разговаривали всегда, наверное, потому что это были цифры, ведь она также обладала тем же даром, что и Нина. Она закуривала сигарету и смотрела, казалось бы, на обычные, ничего не выражающие картинки валетов, шестерок и тузов и начинала рассказывать историю. Наверное, Мону даже немного побаивались, потому что карты ей сообщали все, самые потаенные страхи и желания, какие были у людей. В гадании у бабушки точно был дар, но ее дар распространялся и на азартные игры. Больше всего она любила играть в покер и, ставшим таким популярным «Техасский холдем», а также в блэкджек. Когда открылись казино в близлежащих городах, она объездила их все, выигрывая не маленькие суммы, в какой-то момент управляющий «Гратона», крупнейшего отеля и казино в Петаламе, всего в получасе езды, взмолился, попросив бабушку навещать их не так часто, при этом он добавил, что они всегда рады ее видеть. А поскольку Мона прекрасно знала его жену, они вместе были одно время в женсовете Саномы, бабушка сдалась, встречаясь с ним теперь исключительно на семейных или городских праздниках.

Нина припарковала машину, выйдя потянулась, достала две сумки из багажника, и направилась к двери, зажатого среди других таких же разноцветных домов, голубого с красными ставнями и крышей двухэтажного домика. Не успела она подойти, как дверь распахнулась. Мона в разноцветной, темных тонов пестрой кофте и ярко-красной с зелеными и бирюзовыми птицами длинной юбке, появилась на пороге. На голове у нее был повязан блестящий желтый платок с концами, соединенными сзади, в ушах длинные серьги с зелеными камнями, а на груди множество различных цепей разных размеров и толщины. Она звякнула браслетами, когда протянула к своей внучке руки.

– Санни, дорогая. Наконец-то.

– Бабушка, – она поцеловала ее в загорелую морщинистую щеку и вошла в дом.

Здесь всегда пахло как-то по-особенному – высушенными травами, которые любила собирать Мона, над кухонным островком на палке, свисающей на тросах с потолка, висели пучки лаванды, вербены и еще каких-то трав, названия которых Нина не знала. Ее дом был небольшим, всего две спальни и гостиная. После смерти мужа она продала тот большой дом, в котором выросли ее дети, можно сказать, и внуки.

Нина отнесла вещи в комнату с обоями ситцевого рисунка, двуспальной кроватью, креслом у окна и телевизором.

Потом вернулась на кухню, чтобы помочь накрыть на стол, спросила:

– Ба, что случилось с Дэном?

– Ему стало плохо, вызвали скорую, остановилось сердце, он умер в машине на пути в больницу. Мне позвонил его управляющий, – она глубоко вздохнула. – Я только вчера приехала от него с виноградников, да он все время потирал грудь последнее время, я сказала ему показаться врачу, он пообещал на следующей неделе сходить… Он был веселым, как всегда, но последнее время с ним явно что-то происходило… его что-то очень сильно беспокоило.

– Ты думаешь, у него что-то болело?

– Нет, я не про здоровье, я про жизнь, – ответила бабушка, раскладывая стейк на тарелки, – про его винодельню, виноградники, склад… модернизацию которую он затеял. Каждый раз, когда я заводила разговор на эту тему, он как всегда говорил: «Не беспокойся, Мона, все идет хорошо». Что хорошо? Этот безумный кредит?! Я узнала об этом безумном кредите от его управляющего.

– Кредит?! Он взял кредит? – спросила Нина, как только они сели за стол, и она стала раскладывать салат. Мона тем временем разливала в бокалы красное вино.

– Конечно, чтобы модернизировать склад и винодельню, его уговорил его бухгалтер, насколько я поняла. Если бы я до сих пор вела его бухгалтерию, я бы ни за что не согласилась, мало того, даже думаю, смогла бы его отговорить.

– Я не знала об этом, он мне ничего не говорил.

– Он никому последнее время ничего не говорил. Хотела бы я заглянуть в его финансовые отчеты, что там нагородил этот идиот бухгалтер.

– Ты же как год перестала заниматься его бухгалтерией, да? – Спросила Нина, отламывая кусочек хлеба.

– Точно. И уверяю тебя у меня все было в порядке… а сейчас я уже не уверена в этом. Сегодня утром мне позвонил менеджер и сказал, что ходят усиленные слухи, что винодельня Дэна будет выставлена на торги. Ты ничего не слышала?

И Нина вкратце пересказала бабушке разговор с мистером Марчиони, который очень хотел приобрести «Сонома Ярд Вэллей».

– Но пока поверенный Дэна не огласит завещание, никто не сможет получить финансовую отчетность о его винодельне. Никто, даже этот настырный мистер Марчиони, – добавила Нина.

– Интересно! – как бы задумавшись, произнесла Мона, потягивая вино. – Марчиони значит… опять взялся за свое.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Нина.

– А! Да так ничего, ешь, уже все остыло, ты, наверное, проголодалась, – и бабушка занялась едой, но каждый раз, когда Нина бросала на нее взгляд, замечала, что Мона о чем-то очень сильно думала, судя по ее отстраненному взгляду.

Остальная часть ужина прошла в тишине.

Нина тоже задавалась вопросом, почему мистер Марчиони так хотел заполучить виноградники Дэна, и чутье ей подсказывало, что это было не совсем связано с бизнесом, скорее с чем-то личным. Но что могло быть личного у Дэна с этой известной семьей, она даже не могла себе вообразить.

Они сидели в гостиной в креслах, фоном работал телевизор, попивая шардоне, когда раздался телефонный звонок. Бабушка с трудом поднялась и подошла к комоду, где лежал телефон.

– Да, – произнесла она, – о, мистер Рендорф рада вас слышать, хотя и жалко, что по такому поводу. – Мистер Рендорф был поверенным Дэна, его личным адвокатом всю жизнь. Бабушка внимательно слушала, потом сказала: – В три часа, конечно, мы придем. – Опять наступила пауза. – Приехала Нина, я хочу прийти с ней. – Видно, поверенный что-то сказал. – Договорились, завтра увидимся, Том, передавай привет жене. – И она повесила трубку.

Внимательно посмотрев на Нину, сказала:

– Он просит прийти в его адвокатскую контору для оглашения завещания в три часа, после похорон. Служба начнется в десять утра.

– А Тео не звонил тебе?

– Тео сказал, что приедет прямо на службу, Николь я позвонила, но понятно, что она не прилетит из Парижа, она выступает в каком-то показе мод. Я переживаю за нее Нина, она стала такой худой, ее нужно откармливать.

– Бабушка, сейчас все модели худые, она соответствует стандартам.

– Современные стандарты стали совершенно странными, модели напоминают ходящих скелетов, и почему они выхаживают все с такими лицами, как роботы, ты заметила? Словно им запретили проявлять эмоции, они напоминают мне зомби.

Нина засмеялась, делая глоток шардоне.

– Ты сама говорила, что многие известные модели тебе нравятся.

– Некоторые нравятся, не спорю, но в общей массе они напоминают солдат. Все-таки мы, женщины в большей степени эмоциональные существа, нам необходимо выражать свои эмоции, а не скрывать, иначе начинаются всякие нервные срывы.

– Ба, ты сама не всегда выражаешь эмоции, насколько я знаю.

– Меня уже научила жизнь за столько времени – перед кем стоит быть эмоциональной, а перед кем лучше мило улыбаться, как бы тебе в душе не было ужасно больно, потому что потом обязательно получишь нож в спину. Но там, в основном, все девушки молодые, им просто необходимо радоваться жизни, проявляя свои чувства, тогда мир вокруг них станет краше. Кстати, как у тебя с чувствами?

– О, ба, ты опять за свое! Я ни с кем не встречаюсь, у меня нет особо времени, и потом я просто не вижу с кем бы мне хотелось встречаться.

– Он уже на пороге, вернее ты даже его уже видела… но опять увидишь, – бабушка налила в бокалы еще шардоне. – Еще раз и ни один раз.

– Мона, ты опять раскладывала на меня карты?

– Даааа, – довольно улыбаясь, ответила она. – Конечно, раскладывала. И вышел твой мужчина… Именно предназначенный для тебя.

– О, Боже мой! – Нина покачала головой, и перевела взгляд на экран телевизора, на котором красовался Антонио Марчиони с потрясающей спутницей, явно моделью, при выходе из ресторана, где их окружили журналисты, задавая какие-то вопросы. Нина краем уха услышала, как бабушка еще раз задумчиво произнесла:

– Именно предназначенный для тебя, – Нина пыталась услышать, о чем он говорит.

Мужчина на экране уверенно, как всегда, держался перед камерой, быстро и коротко ответив на пару вопросов, затем кивнул и направился вперед, поддерживая блондинку, с таким видом, будто весь мир был у его ног, репортеры тут же расступились, пытаясь еще что-то спросить, но он вместе со своей спутницей нырнул в черный мерседес с тонированными стеклами. Машина стала отъезжать. Затем картинка сменилась и начался другой репортаж.

– Ба, почему мистер Марчиони все время говорил о тридцати гектарах виноградника Дэна, ведь пять из них принадлежат тебе?

– Не знаю, нужно будет завтра спросить у поверенного.

– У поверенного?! А какое отношение имеет поверенный Дэна к твоим пяти гектарам?

Мона улыбнулась, подняв бокал.

– Самое прямое, это же Дэн подарил мне и Дэвиду, моему мужу, пять гектаров из своего виноградника на нашу свадьбу. Сама понимаешь, это было очень давно, а потом через несколько лет мы построили там маленький домик. Помнишь его?

– Конечно. Мне больше всего нравится в нем.

Нина задумалась, а потом спросила:

– А Дэн когда-нибудь был женат?

– Да, но не долго, всего три года или меньше, они разошлись и больше он не женился.

– А почему они развелись?

– Я так думаю, потому что совсем были разными.

– Хм, – Нина улыбнулась, – можно подумать, что все другие – полностью одинаковые. Другие же пары тоже все разные.

– Разные, но они не такие разные, как был Дэн и его жена. У них совсем не было интересов, в первый год они еще пытались как-то приспособиться друг к другу, но видно, если нет особой любви, даже и не особой, а просто любви, приспосабливаться тоже не хочется… я бы даже сказала не за чем и не для кого. Только чувства могут заставить человека, желать измениться и приспосабливаться уже будет без надобности.

– Они не любили друг друга? – спросила Нина.

– Думаю, что нет, иначе бы не развелись.

– Он ничего тебе не рассказывал?

– Нет, мы не касались этой темы. Ладно, что-то я устала за сегодня, завтра тоже будет напряженный день, – произнесла Мона, допивая вино. – Я иду спать.

– Спокойной ночи, я тоже сейчас пойду спать.

3

На следующее утро, заезжая на парковку церкви «Тринити Эпископал Черч», в которой должно было состояться прощание с Дэном, Нина обратила внимание на скопление народа перед входом. Чем ближе они подъезжали к церкви, тем больше было припаркованных машин на небольших красивых улочках – многие собирались посетить службу.

Дэн был известным человеком в городе. Долгое время он возглавлял муниципальный совет города, а потом стал и его мэром, во время его деятельности Сонома, действительно, преобразилась, стала более изысканной, более комфортной. Он построил многие школы, больницы, отели, теннисные корты, облагородил парки, Дэн любил этот город, он считал его своим, фактически долго прожив в нем. Хотя в молодости он уезжал учиться в Калифорнийский университет, затем около 10 лет проработал в Сан-Франциско, Лос-Анджелесе и Нью-Йорке, а потом в сорок с чем-то вернулся и осел здесь окончательно.

Нина вышла из машины, попутно помахав знакомым, направившись к двери с противоположной стороны водителя, чтобы помочь выйти бабушке. Краем глаза она заметила у входа в церковь Тео, как всегда, в немыслимой разноцветной рубашке (но сегодня на черном фоне красовался какой-то замысловатый разноцветный орнамент). Свою любовь ко всеми разноцветному и яркому ему передала бабушка. На нем был темно-синий костюм, черные волосы сзади собраны в хвост, солнечные очки с зеркальными темно-синими стеклами сидели на носу. Нина, заметив его улыбнулась, он направился к ним. Бабушка открыла дверь и стала выбираться из машины. Она была одета в темно-бирюзовую цветастую длинную юбку и блузку брусничного цвета с множеством маленьких пуговиц спереди, и конечно же такое же множество украшений – с большими бирюзовыми камнями ожерелье, длинные, средние и короткие цепочки, кольца в ушах и браслеты поэтому, когда она совершала хоть одно движение, раздавался мелодичный звон. И неизменный платок брусничного цвета, завязанный сзади, на голове.