Tsitaadid raamatust «Эмир Кустурица. Где мое место в этой истории? Автобиография», lehekülg 2
Один из кинокритиков даже заявил, что я — прямой потомок бога Диониса. Разумеется, он преувеличивал, но кто знает, что способны выявить сегодняшние эксперты. Я хотел скромно промолчать, но по своей глупости не удержался и ответил.
— На самом деле я — сын отца Диониса, — сказал я по-французски.
Критик бросил на меня озадаченный взгляд.
— То есть вы хотите сказать, что вы — брат Диониса? — спросил он.
— Нет, я — сын отца Диониса, — упорствовал я.
Критик некоторое время в растерянности смотрел на меня и в итоге улыбнулся:
— Даже если это лишено здравого смысла, звучит неплохо!
— Ну что ж, надеюсь, теперь вы меня поняли.
Позже я долго ломал голову, пытаясь разобраться в этой мысли, возникшей на фоне приема снотворного, смешавшегося с пивом.
Сенка вспомнила, как полезен ей был избыточный вес ее сестры Изы на улице Каты Говорусич. Когда Сенке надо было постирать китайский ковер, в итоге избежавший акции по спасению ценных вещей от быстрого и неумолимого разрушения, она всегда звала свою сестру на помощь. Сенка наполняла водой ванную, и тетя Иза всем своим весом топтала ковер до тех пор, пока вода не становилась черной от грязи.
Эта же самая дородность, приносившая столько пользы семье в мирное время, спасла жизнь моей тети в период войны.
Во время обстрела Сараева осколок снаряда залетел на улицу Белавы, где спала Иза. К счастью, он промазал мимо цели и воткнулся в зад моей тетушки…
— Ты хочешь сказать, что задница моей сестры спасла ей жизнь? И тебе не стыдно? Где ты откопал эту историю? — возмутилась Сенка.
— Эдо рассказал!
Как он стал опорой, на которой выстроилась вся моя жизнь? Я едва помню его родителей, Но их история - это кратчайший путь, ведущий к источнику, который я хочу познать.
— Вот, это как раз то, о чем говорит твой Грабал, — однажды сказал мне Мисо, снимая объектив «Zeiss» со своего «Leica M2». — Когда-то мы получили от немцев все самое худшее и лучшее. То же самое происходит сейчас с американцами. Раньше немецкий офицер приезжал на только что завоеванную территорию, стоя в открытом «мерседесе», с висящим на груди фотоаппаратом «Leica». Даже если народы оккупированных стран ненавидели их, они не могли не признавать технологического превосходства немцев. «Мерседес» упрекнуть не в чем, многие люди мечтают оказаться за рулем такого автомобиля. И чем больше они об этом мечтают, тем понятнее становится, что у них никогда не будет такой возможности, и тогда они начинают презирать не немца, а ближнего своего — соседа, того, с кем они живут, работают и умирают. Когда такие люди представляют себя за рулем «мерседеса», большинство из них готовы навечно стать рабами немцев!
«Проблема не в том, что кто-то ненавидит или любит коммунистическую идеологию. А в том, что политическая концепция развивалась на монархической тирании однопартийной системы — провинциальной, замкнутой на себе, подпитываемой в большей степени озлобленностью, чем реальными человеческими нуждами, — и она не прошла испытание временем.»
вид монархо-большевизма
По всем крупным телеканалам бомбардировки и разрушения представляются как действия, призванные защитить нравственность и цивилизацию.
Смех - первый шаг навстречу друг другу.
Война — это еще не конец света. Это самое прибыльное предприятие, изобретенное человеком за его долгую историю существования.
Человек склонен все забывать, и человеческий род со временем превратил это умение в настоящее искусство.
