Шрам

Глава 1.

На пороге нового века, когда 1900-й год только-только начал своё течение в моём календаре и сознании, наша больница, как и прежде, стояла во власти консервативных традиций. Лишь пришедшие из местного медицинского университета стажёры своим лёгким отношением к жизни немного оживили атмосферу нашего старинного медицинского учреждения.

Среди этой группы молодых студентов была одна девушка, которая выделялась среди прочих. Её изящное лицо было похоже на когда-то разбитую вазу и склеенную неуверенной детской рукой. Она носила глубокий шрам, утяжелявший левую сторону её лица.

Девушка, также как и все, была направлена к нам из местного медицинского университета для прохождения практики. И только лишь одним своим появлением она привнесла свой обросший слухами след в обширные стены нашего учреждения.

В то время я уже как два года выпустился из университета и вступил в ряды помощников главного хирурга. Моим наставником был выдающийся доктор Шнитка. Он брался за любую, даже за самую безнадёжную задачу. В свои пятьдесят восемь лет он всё ещё яростно стремился вылечить любой недуг, от которого страдали пациенты, поступившие в наше хирургическое отделение.

Когда я увидел миниатюрную девушку с рубцом на щеке, я начал замечать, что лицо доктора Шнитка также было “украшено” шрамами. Но в отличие от грубого шрама девушки, который был зашит явно непрофессиональной рукой, шрамики доктора были маленькими и аккуратными. Никто не осмеливался спросить, как они ему достались. Да и по правде сказать, эти таинственные белесые метки на лице доктора Шнитка не возбуждали ни в ком особого интереса. На его лице они не казались нелепыми. Эти шрамики скорее гармонировали с его легким инопланетным видом, который создала редкая болезнь, отнявшая волосы с его головы, лица и тела. В его случае, если учесть статус и возраст, эти шрамы скорее придавали доктору особый шарм.

Но, в отличие от лица уважаемого Шнитка, лицо девушки вызывало сожаление. На её мягких, нежных чертах шрам смотрелся особенно нелепо. У врачей нашей больницы, да что там у врачей, даже у пациентов, невольно возникал вопрос: “Кто же это такой “специалист”, который так страшно зашил рану на лице такой милой и хрупкой девушки?” При этом никто из них не осмеливался спросить у неё, кто подарил такую кожную борозду. Только лишь хирурги, отдыхавшие в своих каморках, иногда шептались между собой о возможности исправить небрежно сшитые рытвины.

Прошло два месяца, и практиканты привыкли к местной рутине. Интерес к инопланетной внешности моего начальника профессора Шнитка и к шраму девушки постепенно стих.

Пришло время распределения, и нам, молодым специалистам, в рандомном порядке приставили практикантов с университета. Мне досталась та самая милая девушка с нескладным шрамом на лице. Её имя было удивительно красивым – Каролина.

Глава 2.

После нескольких совместных операций я стал тянуться к Каролине. Дружба с ней была лёгкой и непринуждённой, как жизненно необходимый воздух. Все, в том числе и я, совсем перестали обращать внимание на шрам Каролины. Она носила его с такой естественностью, словно он был неотъемлемой частью её лица, как нос или уши. Только лишь дружба с ней позволяла мне замечать её редкое микродвижение, которым она порой пыталась прикрыть свою “отметину”.

За полгода никто так и не решился спросить у Каролины, кто оставил этот след на её лице. Я, как и все остальные, не проронил ни слова на эту щепетильную тему. Даже профессор Шнитка, человек прямолинейный и не имевший предрассудков, сохранял вежливость и не пересекал эту тонкую линию. То ли он не хотел обижать хрупкую девушку, то ли не видел смысла спрашивать подробности у неё, так как не знал, какое решение предложить взамен на её искренность.

Я каждый вечер, измотанный операциями, словно обезвоженное мясо, падал на кровать. И в каждый такой день перед сном у меня возникала картинка, как Каролина своим еле заметным движением руки старалась скрыть свой шрам.

В одну из таких ночей ко мне явился кошмар, где Каролина, обычно не поддававшаяся слабости, плачет и при этом рассматривает свою отметину в зеркале. Проснувшись в холодном поту, я попытался снова заснуть. Но моё уставшее тело, терзаемое мыслями о Каролине, постоянно ворочалось. Мысли в голове обматывали меня ещё больше. Я понял, что этой ночью мне уже не уснуть. Тогда я встал, накинул халат и вышел на улицу.

Моя одноместная комната в общежитие осталась позади, а я одиноко пошагал по улочкам нашего больничного городка. Вдруг вдалеке, среди темноты я увидел оранжевый огонёк. По запаху я понял, что это кончик крепкой сигары. Я подошёл поближе и увидел не отличавшегося красотой профессора Шнитка.

– Здравствуйте, профессор, – я вяло поприветствовал своего начальника, пытаясь разогнать оставшиеся от кошмара мысли.

– Привет, Оливер. Чего не спишь в столь поздний час?

– Да, там. Кошмар приснился, – ответил я, замечая, как слова неторопливо выходили из меня.

– Тебя впечатлила сегодняшняя операция? Когда привезли одинокого мужчину, у которого сгнило половина кожного покрова на спине, – предположил профессор и начал вслух рассуждать: – Да, такое бывает, когда запускаешь сахарный диабет и не следишь за гигиеной. А знаешь, как он обнаружил, что потерял кожу на спине? Ему коллеги сказали, что он в последнее время как-то странно пахнет, – ухмыляясь, медленно рассказывал доктор Шнитка.

– Нет. Этот случай меня не сильно впечатлил. У нас с Вами были и похлеще ситуации.

– А что тогда? – без особого интереса профессор решил уточнить причину моего вертикального положения этой глубокой ночью, при этом продолжая спокойно потягивать свою сигару.

– Каролина…

– Влюбился? – Шнитка, как всегда, подразнил меня.

– Нет. Её шрам. Он ей совсем не к лицу. Она такое милое создание, а этот кожный нарост… Словно под ним зашили её сущность. И она теперь не может выбраться. Заперта внутри этой вечной отметины, – я излил душу своему начальнику.

– Думаешь, я не размышлял об этом?

– Наоборот, я уверен, что Вы вдоль и поперёк обдумывали вопрос хирургического вмешательства в её личную жизнь.

– Вот именно. Ты точно подметил: “В её личную жизнь”. Может быть, я бы и смог ей помочь… Хотя о пластической хирургии я читал только в книжках Древней Индии, – после этих слов профессор о чём-то ненадолго задумался и продолжил: – Судя по её мимики и скошенному ротику, шрам достался ей в раннем детстве, также как тебе уши. Она не знает жизни без него. Шрам стал одним из воспитателей её характера. Убрав рубцовую ткань, ты уберёшь часть сущности нежной девушки.

– А если она согласится. Вы смогли бы ей помочь? – с надеждой спросил я.

– Чтобы она согласилась на вмешательство, тебе надо сказать ей об этом. А ты не сможешь. Я видел, ты даже взглянуть на её рубец стесняешься. Может только если ты женишься на ней, и когда-нибудь невзначай ты заговоришь с ней на эту щепетильную тему. Но такие нежные создания очень закрытые и скорей всего, семейного скандала не избежать. А может даже тебя будет ждать полный разрыв, – после слов профессора я грустно опустил глаза.

– Пойми, она носит шрам не только снаружи… Я не буду лезть в душевные дела, – сказал доктор Шнитка, как будто решил оправдать своё бездействие.

Я втянул воздух, разбавленный с дымом крепкой сигары, и ощутил усталость.

– Но всё-таки это возможно? – с надеждой я решил добиться положительного ответа.

– А ты сходи в библиотеку, почитай про древнеиндийскую медицину. Потом расскажешь, – по-доброму ушёл от ответа профессор. После я вернулся в комнату, плюхнулся в кровать и глаза закрылись.

Глава 3.

Утренний шум, исходивший из соседних комнат, не позволил мне проспать встречу с пациентом и доктором Шнитка. У меня оставалось двадцать минут до плановой операции. Я второпях умыл лицо, а мысли о вчерашнем разговоре с профессором помогли полностью проснуться и принять сегодняшний день.

Широкий шаг позволил мне довольно-таки быстро добраться до больницы. Лязганье, исходившее из операционной, напугало меня, так как я не знал, сколько сейчас времени, а опоздание каралось внеочередной ночной сменой. А эти ночные смены всегда давались мне с трудом.

Войдя в операционную, я увидел только лишь Каролину, которая подготавливала инструменты, укладывая их рядом с операционным столом. Она мимолётно посмотрела на меня и продолжила со всей серьёзностью раскладывать предметы, которые могли бы пригодиться на сегодняшней операции.

Несмотря на бессонную ночь, я совсем не подал виду, и операция, проходившая под руководством доктора Шнитка, завершилась успешно. Профессор вышел из операционной. Затем колёсики заскрипели, и пациента увезли в палату, а за ним и все остальные покинули комнату. Остались только лишь я и Каролина. Подруга бережно убирала весь послеоперационный беспорядок. А я молча помогал ей. После ночного кошмара мне хотелось как можно больше времени проводить с Каролиной, дабы не дать ей возможности остаться наедине со своим шрамом. Она не проронила ни слова, даже не спросила: “Почему это я решил помочь ей?” И когда всё было убрано, Каролина взглянула на меня и сказала:

– Ты чего? У тебя операция через час. Иди отдохни.

– Да, я не устал. Вот и решил тебе помочь.

– Ну, раз так. Возьми вон то ведро, а я всё остальное.

Я кивнул и молча взял ведро с алой водой. Мы вошли в каморку, где Каролина обычно мыла послеоперационные вещи.

В каморке было довольно тесно. Я подавал ей использованные предметы, а Каролина со всей важностью мыла их. Вдруг я решил обратиться к Каролине и дабы заслужить полное внимание, повернулся к ней. Но в этот момент она также повернулась ко мне. Наши глаза и тела оказались ближе обычного. Она слегка засмущалась, а я почему-то обрадовался физической тесноте с ней. И пока я думал, почему же мне так понравилась такая близость с Каролиной, её руки обхватили меня, и Каролина не по-дружески обняла меня. Я не мешкая, отдался во власть нахлынувшего на меня чувства. Она подняла голову ко мне. Я, подхватив её за талию, ловким движением усадил на небольшой столик. Таким образом, её губы оказались чуть ниже моих. Дальше моя, обычно всё контролирующая кора головного мозга начала терять рассудок. Наши губы сомкнулись, её жидкость во рту смешалась с моей. От этого кровь прильнула к моему паху и мой самоконтроль полностью отключился. Господство надо мной взял старый мозг, который был воспитан нашими предками десятки тысяч лет назад.