Эмеральд

Вступление

Их было пятеро…

Вообще, нет лучшего способа привлечь внимание к истории или байке, чем начать ее со слов «их было пятеро». Вот представите: застолье уже перешло в ту стадию, когда гости разбились на группы по интересам, а вам невтерпеж рассказать байку. Тогда вы делаете вид, будто уже ее рассказываете кому-то, а сама фраза просто вырвана из контекста, громко, но не слишком вы говорите: «Их было пятеро». И вы увидите, как все вдруг резко прервут свои беседы под бормотание типа «тих-тихо» и «так, подожди», все глаза устремятся на вас и в воздухе будет витать коллективная мысль: «блин, как скучно я живу, а у кого-то, когда-то их было пятеро!». Причем кого или чего пятеро всем очень интересно, но у каждого в глазах читается, что он или она уже представили себе интересный вариант, и теперь просто хотят узнать угадали ли они. Естественно, каждый представил все в меру своей, как говорится, испорченности, но глаза почему-то у всех блестят одинаково.

Вообще, есть три способа завладеть всеобщим вниманием: это вышеописанный способ, обнажённая красивая женская грудь, или громко и отчетливо произнесенное слово «пенис».

Если вы серьезный руководитель и видите, что на важном совещании вашим подчиненным скучно, попробуйте сказать «Пенис» и сон как рукой снимет с коллектива. Также можно попробовать вариант с женской грудью (если такая есть в вашем распоряжении) и сравнить эффект. Не забудьте мне потом рассказать о результатах эксперимента.

Но вот для истории как ни что подходит «Их было пятеро».

А для вселенной лучшее начало большой взрыв. Поэтому…

БОЛЬШОЙ ВЗРЫВ!

И перед нами вселенная! Правда, при создании этой вселенной никакого взрыва не было, но зачем пропадать хорошему спецэффекту?

Вселенная, перед нами планета, верней планетка, маленькая, невзрачная и имя ей – Понтэя.

Населена Понтэя густо и, хоть преобладают на планете люди, встречаются и не человеческие цивилизации.

К примеру, город-республика Камазоц, населенный огромными (ростом с лошадь), разумными и, более того, весьма интеллигентными и миролюбивыми нетопырями. Милейшие существа, когда к ним приходили очередные завоеватели, жители города закрывались в своих домах-пещерах за дверями, так мастерски пригнанными к самому дверному порталу, что снаружи и нож не просунешь. И делали вид, что никого нет дома. Но поскольку весь Камазоц в основном и является сетью пещер, снаружи грабить было нечего и зачастую завоеватели поумней уходили со словами: «ну может в следующий раз». Те же вражеские интервенты, что настаивали на «общении», обычно слышали их из-за овальных, плотно закрывающих пещеру дверей. Дак вот они слышали «уважаемые, чем бы вы не торговали, при всем уважении к вашей продукции или религии, нам это не интересно. Спасибо большое!»

Обычно, рассвирепев от услышанного, военачальники приказывали прикатить таран.

Ссылка: хотя, справедливости ради, бывали случаи, когда отряд противника и правда уходил, предлагать наборы косметики или моющий пылесос в другом городе.

Потом таран ломал дверь и отряды разъяренных врагов вбегали в пещеры.

В очень темные, нет, нет, по-настоящему, ну, вот хоть глаз коли, темные внутри пещеры.

И уже внутри, в темноте, обычно кто-то один говорил «ой», выражая тем самым общее к этому моменту резкое осознание, что у всех как-то вылетело из головы из-за возни с тараном, что Камазоц – Город летучих мышей.

И обычно вслед за «ой» звучал уже далекий от человеческого голос, эхом отражающийся в темноте от стен. И голос этот, не без грусти, разочарования и даже некого сочувствия, говорил: «зря».

Ну а дальше крики мольбы из серии «Нет! Пожалуйста! Это моя любимая селезенкААА!» и разные неприятные органические звуки знаменовали тот факт, что больше из пещер захватчики не выйдут

Ссылка: Ибо интеллигентный, разумный и миролюбивый отнюдь не значит, что можно вот так, за здорово живешь, ломать чужую дверь.

Так что на Понтэе чего только не было.

Говорят, среди них есть легендарный остров сладострастных девушек с темной как эбонит кожей и формами, что заставят кровь бежать по телу даже у столетнего парализованного старца. Из одежды они носят лишь украшения из ракушек и жемчуга, которые вплетают в волосы в самых неожиданных для этого местах на своем теле.

Многие мужчины и юноши отправлялись на поиски того острова, и наверняка захватили с собой не одного парализованного столетнего старца, дабы наверняка не перепутать остров при обнаружении оного.

Но ни один не вернулся назад.

Этот факт вселяет в равной степени тревогу и надежду, возможно все они погибли в бушующем море или сгинули невообразимым, чудовищным образом.

Да это возможно.

Однако разве тот факт, что они не возвращаются назад, не свидетельствует о том, что как раз-таки они нашли райский и гостеприимный остров дев с низкой социальной ответственностью?

Или вот к примеру Султанат Кифер, которым правит Султан Дерхек Да-очистится-мир-его-деяниями-но-не-сегодня.

Султанат Кифер богат. Много золота, много прекрасной еды, вкусного вина, привезенного по торговым путям со всего мира, много прекрасных, знойных, бронзовокожих красавиц в полупрозрачных нарядах, украшенных золотом, и попками такими упругими, что от них отскакивает четвертак.

Султану Дерхеку Да-очистится-мир-его-деяниями-но-не-сегодня есть, чем занять сегодняшний день, а завтра, завтра он очистит мир, если только завтра не превратится в сегодня, как это обычно бывает.

И его народ придерживается той же гедонисткой политики.

Если что, наш народ пойдет за султаном в бой хоть завтра. Вот прям с утра, все как один! Но только не сегодня.

Если чего на Планете и нет, дак это развития науки. Дело в том, что Понтэя пережила пару-тройку концов света и два Армагеддона.

В результате чего империи возвышались и разрушились, виды гибли и мутировали, технологии изобретались и забывались.

На данный момент научная мысль и социальные строи разнятся и переплетаются как замысловатые узоры или же как спагетти, кому как нравится.

В зависимости от континента, региона, а порой и страны, на Понтэе встречаются первобытнообщинный строй, варварство, позднее средневековье, а кое-где и промышленные города эпохи парового двигателя. Но дальше заводных механизмов и шестеренок наука все же не продвинулась нигде, а точнее больше не продвигается.

Разумные и прогрессивные виды сказали: «э-э не! Только заводные часы с кукушкой и пар, спасибо большое. Пары-тройки апокалипсисов с нас вполне достаточно, благодарим покорно».

Ходят легенды что где-то на севере среди льдов погребен механизм способный думать. Машина, что создана предками, чтоб она избавила их от необходимости мыслить самим.

Но поскольку также легенда гласит, что именно по вине этой машины север стал таким, хотя раньше был вполне себе привлекательным югом, а проклятая машина поменяла полюса планеты местами, никто эту машину искать не спешит.

Ссылка: особенно не спешат ее искать жители юга, бывшего когда-то севером. Что же до севера, возможно его аборигены хотели бы восстановить все как было прежде, загвоздка лишь в том, что никого из них живых не осталось.

Поэтому если где-то находится очередной умник, пытающийся делить атомы или изобретающий что-то более мудреное, чем рояль с перфокартами, Сильные мира сего говорят: «Так, любезный, на этом стоп, стоп, стоп», и не успевает затихнуть последнее «стоп, стоп…» как несчастный умелец навсегда исчезает в каких-нибудь казематах.

Еще один нюанс об этой удивительной планете: на ней есть магия. Да-да, и не то что бы это было чем-то из ряда вон. В конце концов, магия есть в той или иной мере везде, но на Понтэе магия уж больно концентрирована. То тут, то там как грибы после дождя появляются злые владыки, разные невысокие увальни норовят сунуть очередную бижутерию в вулкан, мечи, извлеченные из камня, определяют королевскую кровь, сексуально неудовлетворенные девицы в компании семи мужиков ждут прекрасного принца и все в том же духе, но все привыкли.

Нас же интересует одно конкретное место, именно там начинается история.

Узрите раскинувшийся между двух государств, империей Алюра на востоке и королевством Бравурия на западе, каньон Боргх. Именно на дне каньона расположился лес. Именно из-за этого леса, соседствующие с ним государства и не воюют друг с другом. И, что Алюра, что Бравурия уверенны и даже могут подтвердить и поклясться могилой матери (если бы у государств были матери), что проклятый лес относится к территории соседнего государства. И как уже говорилось, Алюра и Бравурия никогда не воевали друг с другом, потому что, если не дайте Боги, одна из сторон победит, значит и лес – теперь проблема победителя.

А лес был проблемой. Лес был весьма и весьма волшебным, ну прямо до неприличия волшебным местом. И назывался лес … нет, нет тут без сюрпризов. Братья Гримм мне в свидетели, будь бы это наша планета, он бы назвался Шва́рцвальд (нем. Schwarzwald – «чёрный лес»), а на Понтэе просто Черный лес.

И Черный лес, впрочем, как и любой другой уважающий себя волшебный лес, кишел Волшебными чудищами и зверями. Хуже того, встречались и единороги. Вы спросите, но почему же единороги вдруг хуже всего? Они ведь милые? На что я деликатно и таинственно не отвечу…

Посреди Леса, ровно в центре его сокрытый и защищенный от внешнего мира магией стоит Славный, если бы о нем кто знал, город-государство Мэджикшилд.

Глава 1. Девочка и женщина

Однажды давно в четверг, точно такой же четверг, что на этой неделе, только давно, шёл дождь.

Дождь лил и лил, хотя на небе не было ни облачка.

Вода барабанила по черепичным крышам Мэджикшилда, давно прогнав с улочек прохожих, а из торговых рядов рынка – продавцов и покупателей. Парк, скверы, дворы и подворотни – везде наблюдалось полное запустение. Не то чтобы дождь был так уж невыносим, но проходя через покрывающий городок купол магии, делавший его похожим на хрустальный шар с фигуркой города внутри, дождь приобретал некоторый заряд вероятности. Как известно, магия состоит из вероятности, именно влияя на вероятность, магия делает невозможное возможным. И дождевая вода с вероятностным зарядом может сотворить небольшие, но неприятные чудеса с живыми организмами при прямом с ними контакте. Как ни странно, неодушевленным объектам и даже еще недавно живым, а сейчас мертвым объектам, она совершенно безвредна. Ну или не более вредна, чем не зачарованная вода.

Однако промокните вы под таким дождиком, пусть и совсем чуть-чуть, вас ждут непродолжительные, но каждый раз новые впечатления.

Камни в почках могут превратиться в крупный жемчуг или каштаны.

Усы и борода могут вступить в вооруженный конфликт с бровями за территорию на вашем лице. Кстати, от вероятностно заряженного дождя усы начинают расти густые, а борода становится окладистой как лопата, но правда почему-то только у женщин. Язык покрывается бородавками. Или глаза начинают смотреть не наружу, а внутрь черепа. Нет никаких превращений в козлят или жаб, но вот если вы забыли собаку под дождем или оставили осла на улице. Ну скажем так, вид осла со щупальцами осьминога или овчарки, у которой вместо пасти анус, может серьезно пошатнуть ваше психическое здоровье, особенно если собака начнет лаять. Все странные метаморфозы пройдут за пару дней, также внезапно, как и появились.

Ссылка: но лай анусомордой псины будет преследовать вас в кошмарных снах до гробовой доски.

Поэтому даже зверей не было видно на улицах города. Домашнюю скотину попрятали люди, а дикие представители городской фауны достаточно умны, чтобы найти себе убежища и без двуногих.

И хоть городок был не велик, все же в нем жило достаточно людей, да и за городом, под все тем же куполом, были несколько, хоть и не больших, ферм и полей, которые давали весьма удовлетворяющий нуждам жителей урожай.

Ссылка: естественно таких результатов фермы добились скорей из-за напитанной магией почвы и кормов, но все же удивительно как им удавалось снабжать продуктами питания всех жителей. Но тем не менее им это удавалось.

Но именно в тот четверг шел дождь и поэтому не было свидетелей тому, как маленькая, все еще довольно стройная, несмотря на интересное положение, девушка спешит, озираясь по пустым переулкам.

И вот наконец свернув в очередной переулок девушка остановилась перед дверью не большого, но опрятного домика. Хоть она была совсем еще юной на вид дак совсем еще девчонка, но она была женщиной, и именно этот щекотливый нюанс привел ее сюда под дождем. А вернее не запланированные последствия не продолжительной любви, и последствия эти уже не получалось скрывать одеждой. На юной женщине был плащ с глубоким скрывающим лицо капюшоном, темно зеленого когда-то цвета, а на миниатюрной ручке бешено колотящей в дверь домика – плотные черные, явно отцовские перчатки. И по одному виду этих перчаток почему-то становилось понятно, что их истинный хозяин не будет в восторге от перспективы стать дедушкой.

Когда дверь открылась, кулачок еще не успел это осознать и по инерции еще нанес несколько ударов по воздуху, на месте которого секунду назад была мокрая древесина.

Охнув, девочка-женщина, не встречая больше сопротивления двери и увлекаемая вперед движением собственной руки, чуть не потеряла равновесие, но все же смогла устоять на ногах.

Тетушка Гертруда, тетушка Гертруда! Впустите меня это я Элли! я уже вииик про вииииии промокла!

На бледном веснушчатом личике подрагивал мокрый поросячий пятачок, а по щекам, на которых веснушки в прямом смысле прыгали как блохи, текли ручейки воды.

И опытные старые глаза ведьмы поняли, что эти два ручейка текли бы сейчас этим щекам, даже будь здесь сухо как в пустыне.

Причмокнув сморщенными губами, невысокая полная, той полнотой, которая бывает у некоторых женщин, когда времена их женственности давно прошли, молча отошла в сторону давая фигурке в капюшоне как мокрая мышка проскользнуть в дом.

Ее звали Тетушка Гертруда. Все звали ее так.

Конечно кроме Знатных горожан, куда уж им опускаться до панибратского «тетушка», только госпожа Гертруда.

Хотя тут нужно уточнить, госпожа ее звали знатные мужья Мэджикшилда.

И само собой их жёны тоже, но только в присутствии мужей. Когда оных не было поблизости, все благородные и знатные дамы города резко, как по команде, переходили с госпожи на тетушку Гертруду, стоило благоверному супругу покинуть приделы слышимости.

Тетушка не злилась и не удивлялась такому поведению.

Потому что понимала: семейная жизнь – та же политика и у нее есть свои правила. Правила и секреты.

А секреты были и много. У всех.

Потому что если не все они, то каждая вторая, приходили к тетушке с той же проблемой, что и сейчас бедняжка Элли. А те, что еще не приходили, отчетливо понимали, что такая необходимость может возникнуть.

И вот тогда, тогда любая светская дама очень будет нуждается в дружбе с тетушкой Гертрудой.

Потому что семейная жизнь – это политика, а не бывает политики без шпионских игр со встречами под покровом ночи, и встречами на тайных квартирах, явками и паролями.

Потому что семейная жизнь – это все-таки жизнь, а так хочется именно жить, а не существовать.

И Тетушка никого не осуждала, как, впрочем, не осуждала и госпожа Гертруда.

По тому что Госпожа Гертруда заводила знакомства и с мужьями благородных дам, когда те приводили к ней своих любовниц по сходим причинам.

Тетушка была старой женщиной, прожившей жизнь, и она была ведьмой.

И это был дом ведьмы, в котором трясущимися по стольким причинам руками снимала сейчас с себя мокрую одежду дочь мясника Элли.

Пошевелив кочергой поленья в очаге печи и дав пламени на съедение новое поленце, Тетушка поставила на печь чайник.

По молчав и выждав пока, стуча зубами, всхлипывая и похрюкивая, Элли наконец закончит и пройдет в комнату, ведьма заговорила.

–Ну?

– Что? Полу всхлипнула, полу прохрюкала Элли, пятачок жалобно подрагивал.

– Ты точно уверена? Это первая беременность, потом может и не быть деток, из-за этого. Тетушка строго посмотрела в глаза девочки-женщины.

Повисла пауза полная почти материального напряжения.

– Да… ведь папенька…

– Да псу под хвост твоего папеньку! Бурдюк с навозом твой папенька! Послушай, девица, твоя жизнь это. Твоя! Понимаешь ты это?

И решать-то тебе. У тебя может не быть боле детей, до конца дней твоих.

И то дите что под сердцем носишь, знать ничего о папеньках, ни о твоем, ни о своем не знает.

– Но ведь папенька вииии! Девушка взвизгнула бы и без пяточка, когда глаза старой госпожи Гертруды вспыхнули как у совы.

– Богами заклинаю, девка! Не смей мне про папеньку заикаться! Это тебе не платье и не товар, что можно вернуть торговцу, коли папенька не велит. Голос ведьмы сделался железным.

–Отвечай мне! Ты сама чего хочешь? Ты и только ты.

Элли затряслась как листок. Губы ее беззвучно что-то говорили, потом она, закрыв лицо руками и опустив голову на колени, какое-то время вздрагивала, не издавая ни звука.

Тишину в домике можно было резать ножом.

Потом медленно выпрямляясь и шумно дыша ртом, девушка вытерла слезы обратной стороной ладони. Потом, нервно поправив прилипшие к раскрасневшемуся лицу волосы и вздрогнув прикоснувшись к мокрому пяточку, Элли долго и медленно с шумом выдохнула, не произвольно хрюкнув, положила руки параллельно друг другу на ноги сказала:

– Да. Голос этот был измученный, охрипший, но голос взрослого человека, который принял решение.

– Да, Тетушка Гертруда, я решила, я это сделаю. Сделаю то зачем, тут голос на мгновенье дрогнул, но решимость тут же вновь вернулась, то зачем к вам пришла.

На Госпожу Гертруду смотрели полные уставшей решимости глаза, загнанного животного.

Такие глаза видел каждый кто встречался взглядом с лисой, которая отгрызла свою лапу, чтоб сбежать из капкана.

– Я вижу, спокойно сказала Тетушка Гертруда.

Мне нужно все приготовить, она вытащила из кармана на переднике, в котором была, продолговатый цилиндр из темно-коричневого стекла, закрытый пробкой.

Откупорив и протянув бутылек женщине, ведьма сказала.

Выпей это, только медленно, старайся, чтоб не попало на язык, а то вырвет.

Если захочешь выплюнуть, не смей, готовится оно долго и второго у меня нет.

И жди я скоро, когда почувствуешь боль, зови меня.

Элли послушно, хоть и с трудом, выпила черную жидкость.

Теперь, протянула ей маленький пучок травы Тетушка, жуй это.

Ты поймешь, когда хватит. С этими словами Старушка вышла, оставив Элли одну.

И время шло.

И шло, и шло, бесконечно. На самом же деле прошло от силы минут сорок, за это время сумерки, окутывавшие обезлюдивший город, когда Элли только постучала в дверь, постепенно начала сменять ночь.

Ночь черная и неприглядная, если бы не звезды. Ведь Мэджикшилд стоит в центре леса, здесь и днем-то не то, чтобы очень светло, а уж ночью и подавно.

Воздух наполнился звуками, присоединившимися к стуку дождя, это ночные обитатели леса просыпались в чащобах.

Где-то заухали совы, затянула песню волчья стая, заиграли на своих кроупизенонах и флейтах сатиры.

Прекрасные и пугающие звуки, но Элли их не слышала, только сидела напротив печи и нервно жевала травы, вручённые Тетушкой.

Она вообще ничего не слышала кроме стука своего сердца, и она бы не призналась позже об этом и на страшном суде, ей на мгновение показалось, что ее сердцу вторит еле заметный стук другого маленького сердечка.

На мгновенье в глазах у нее помутилось сердце застучало так, что наполнило стуком весь мир женщины.

Нет, нет, не правда она не слышала она не могла, она не хочет слышать тот другой стук. Она, она…

Вдруг накатила боль и тяжесть внизу живота и снова, и снова. Элли почувствовала, как по ногам что-то течет.

И снова боль еще сильней, намного сильней.

О нет, о нет я … я … рожаю! РОЖАЮ! Вспыхнула молнией в ее голове.

Те-виии-ту-вик-вик-шка !!!(будь проклят этот волшебный дождь) Полукрича полувизжа и хрюкая взмолилась женщина.

Откуда не возьмись ее уже подхватили старческие руки Тетушки Гертруды.

Приговаривая: «Идем, девонька, идем», ведьма завела ее в комнату, где уже лежали на полу белые простыни и стоял слегка парящий таз с теплой водой.

От потолка до пола в небольшом канате стояли два деревянных столба, поставив женщину между столбов, Тетушка сказала: «Над тобой балка, держись за нее и раздвинь ноги.»

Подняв затуманенный взор Элли увидела искомое и вцепилась в балку так, что костяшки побелели.

Задрав подол юбки ведьма, быстро скрутив из его переднего края что-то наподобие небольшой трубки, поднесла ее к лицу женщины и скомандовала: «Закуси и не выпускай.»

Элли подчинилась.

«Теперь тужься, девица, тужься» – раздался приказ откуда-то между ее ног.

Мокрые ноги скользили по полу, боль схватками прокатывалась по телу и эта тяжесть внизу.

Элли закричала сквозь стиснутые зубы и подол, то ли от страха, то ли от боли, то ли от осознания, что настоящая боль еще впереди.

Госпожа Гертруда, конечно, была ведьмой, и самой что ни на есть настоящей.

Но вот Тетушка Гертруда, которая сейчас так ловко и умело совершала отточенные движения внутри измученной преждевременными родами Элли, нет.

Вернее, в том, что делала Тетушка не было никакой магии, лишь многолетний опыт акушерства.

Не подумайте, что она занималась только лишь такими проблемами как у Элли.

Акушерство, родовспоможение, гинекология, урология, проктология, хиропрактика и многое, многое другое, вот чем занималось Тетушка.

И занималась многие, долгие десятилетия, потому что кто-то должен это делать.

Когда человеку, больно, страшно и плохо люди вокруг делятся на два типа.

Одни говорят: почему я должен это делать? Вторые говорят: кто если не я?

А ведьмы пока те двое спорят просто, молча делают то, что нужно.

Потому что, когда человеку больно, страшно и плохо, не нужно ничего говорить, нужно помогать.

Поэтому люди шли к ней со своими бедами, а когда не могли она сама шла к ним.

И Тетушка помогала.

И такая помощь нужна людям неисчислимо чаще, чем проклятье или заговор, и с магическими просьбами люди часто могли услышать от нее отказ.

Но не было такого, что бы человек пришёл с горем или болью и не получил помощи от Тетушки Гертруды.

Мази, травы, а часто просто мудрый совет и чувство, что кому не все равно.

Ведь взять хоть Элли, которая сейчас кричит и выражается такими крепкими словами, что бывалый кучер смутился бы, сейчас ей нужна помощь, а не укоры и порицания.

Легко осуждать ее? Конечно.

Вообще сложно представить что-то проще, чем заклеймить позором молоденькую, не очень сообразительную девочку.

У которой нет матери, чтоб рассказать, что слова о любви при луне, теряют силу с лучами утреннего солнца.

Девушку, которая отдалась первому парню, который был чуть добрей с ней, лишь потому что ее нещадно бьет пьяный отец.

И теперь, когда Элли больше не девственница, папенька скорей всего будет ее не только бить, но делать чего похуже.

Но с этой бедой тоже можно помочь, но эту помощь Элли окажет уже Госпожа Гертруда.

Легко осуждать человека, страдания которого вам не видны, а главное вас не касаются.

Как это ужасно, она избавилась от ребенка!

А кто будет кормить ее и ребенка?

А кто купит лекарства ее ребенку, когда тот заболеет?

Кто приютит их, когда Папенька выбросит их на улицу?

Или кто-то из вас, благородные господа, что осуждающе качали головой и шептались за ее спиной, а то и открыто называли малолетней шлюхой, возьмёт ее в жёны с дитем?

Или кто-то скажет: вот отличная партия для нашего сына?

Никто.

И не говорите Тетушке Гертруде слова типа: «ну все еще образуется» или «найдет она еще себе парня».

Нет не найдет, нет не образуется. Потому что до этого нужно еще дожить, а ребенку будут нужны еда, дом и забота уже сейчас.

И когда Элли с ребенком постучится зимой к вам в окно, сколько на самом деле ее пустит, а сколько оставят?

Осуждать легко, когда, крикнув в след девочке «шлюха», вы идете домой ужинать, а она беременная к отцу, у которого уже кулаки чешутся.

Тетушка никогда не осуждала женщин, пришедших к ней за тем, за чем и Элли сегодня.

Но все же она боролась за них, за не состоявшихся матерей и не рожденных детей, боролась с их страхом, с их стыдом и паникой и надеялась, что они передумают.

И такое случалось редко, но случалось, но не всегда это было к лучшему.

Отговорив однажды одну такую мать, Тетушка узнала, что женщина была убита вместе с ребенком, разорённым мужем, который не узрел в ребенке своего отпрыска.

С того дня Тетушка не верила во «все как не будь образуется».

Но в случае с Элли сегодня Тетушка Гертруда знала, что ждет девчонку оставь она ребенка. И в душе надеялась, что девушка не передумает.

Если вы хотели сказать: «Нет, она не могла этого знать».

Могла, ведь она ведьма, а они способны прозреть время, но к сожалению, не всегда.

Откажи Тетушка Гертруда ей сегодня, и Элли сегодня же ночью уйдет из города в лес, и твари леса …

Ведьма, тряхнув головой отогнала видение, нахлынувшее на нее, пока она занималась своим ремеслом.

– Давай милая еще разок! Уже головка показалась!

Вновь напрялись окровавленные ноги, вновь судорожно сократились мышцы.

«И все закончилось Элли», – донесся издалека голос старой повитухи.

– Что … что с ребенком? – проговорила Элли выпустив из непослушных челюстей край подола.

От невероятных усилий во время родов организм пропотел настолько, даже вытеснил из тела вероятностные частицы дождя, и носик Элли уже начал вновь превращаться в человеческий.

Она так и весела на балке не в силах разжать руки.

– Ох девица, помолчав ответила ведьма, мертв твой сын.

– Сын, выдохнула Элли кисти рожались, и она рухнула без сознания.