Навязанный ритм

«Жизнь – «минус время»…»

 
Жизнь – «минус время»;
    стало быть, прошло
Довольно кратких минус девять лет
Грядущего. С утратою покровов,
Обличий, перспектив. Разочарован
Счастливец; смертник жив; а борохло
Былого – свалка всевозможных «нет»
И «невозможно» – перегнило в Слово,
И семя пало, и уже взошло.
 
 
Опять чернеет в золоте октябрь,
И многодолгоноги переходы
По тротуарам, скверам и бульварам;
И плавно убывает день – хотя б
Кипело Солнце; к охлажденью года
Всё радостней, без дела и без пары
Используя нелётную погоду,
Брести всё дальше городом
   сквозьводы—
Не сквозь летейско-стиксовы, а так —
Сквозь морось, что не требует
    ни брода,
Ни лодки; и, печалясь на пятак,
Увидеть Время – чтоб оно меня
Не видело, позволив лёгким зверем,
Бесцельно, мимо дома, мимо двери
Скользнуть по поздней осени, сменя
На золото – медяк, углы срезая,
Дыша до боли в рёбрах, не тая
Ни слёз, ни смеха – ибо жизнь моя,
Упругая, поджарая борзая,
Балласта не несёт. Ни капли жира —
Одно движенье – городом ли, миром,
На все четыре и во все края,
 
 
И встречно ей – подобные же лица,
Как под водою – рыбы, в небе – птицы.
 

2006

Ствол

I

 
Всё-таки выстрел – обычно не то, что “в тебя”.
Чаще ты сам – указательный палец
на спуске,
Карий прищур над стволом;
самый ствол, слишком узкий,
Чтобы вместить, что скопилось.
Мишень возлюбя,
 
 
Ты достаёшь её.
Случка курка и бойка;
Гильза – в песок. Ты на шаг
ближе к миру и к дому,
Вроде бы выжив. А вспышка, ещё
без щелчка,
Свист и шлепок позади
причитались другому.
 

II

 
Ни хвалы, ни награды,
Ни прощенья не надо.
Наши тени – не судят,
Возвращений не будет.
Как прошли перевалом —
Половины не стало:
Мы-то думали – стадо,
Оказалась – засада,
Бойня-каменоломня,
 
 
Западня заказная.
…Кто вернулся – тот помнит.
Кто остался – тот знает.
А дороги до дому
Нет ни прямо, ни криво.
…Мы-то думали – громы.
А прислушались – взрывы.
 

III

 
Блудный сын, нежный брат,
Безымянный солдат,
Кем убит, как забыт —
Не укрыт, не зарыт?
Где травою возрос?
– Прянул мартами в нос.
– Оседлал первый шквал.
– Занавеску сорвал.
 

IV

Переправа, переправа.

Берег левый, берег правый…

А.ТВАРДОВСКИЙ.

“Василий Тёркин”.

 
Пью за тех, кого за переправой
Сорванной оставив, были правы
Те, кто уберёг всех остальных,
В бой не брошенных. Вопросы чести
Не в чести, когда живущих – двести,
А погибших – пять сынов страны.
 
 
Вам теперь – межзвёздная разведка
Там, где под ногой не треснет ветка,
Где не бросят и не предадут.
Свято место, как известно, пусто
Быть не может – но до блеска, хруста,
Свиста Космос вымыт и продут,
 
 
Вычищен, обставлен к заселенью
Вами, други. Теми, кто ни тени,
Ни пятна отныне ни на пол,
Ни на знамя не отбросит.
   Мало
Жили? Без толку?
    – Так вот, Валгалла —
Рай полярный – холоден и гол:
Заселяйте.
 

V

 
Променяв коней на переправу,
Словно грека, в реку угодив,
Не найдя себе в варягах славы,
Обрети на весь свой голос право —
На гортанный хриплый перелив
 
 
Низких, полнокровных полузвуков —
Полувыходов туда, где нет
Ничего, что может “цап за руку”.
  Вот туда – а ну ка! – влезь без стука
Этак на десяток тысяч лет —
До забвенья, то-есть – до свиданья,
Излиянья – до судьбы: «Одной
Каплею дождя на мирозданье
Пасть и обеспечить прорастанье
Деревца над брошенной стеной».
 

VI

 
Путь в потёмках. Дело заполночь.
Над землёю – тучья наволочь.
  Погляди, как бледен диск,
Проплывающий над теменем.
Ночь шуршит прошедшим временем:
Что ни столб, то обелиск —
К сожалению, желаниям
Чаще, чем событьям. Мания
Убывания манит
За пределы поля зрения,
Где, очнувшись, будешь менее,
Чем частица, ибо вид
Перекрёстков образуется
Без тебя, и через улицу
Не в тебя плеснёт весна.
  А тебе – завет звучания
Века, что чудит с отчаянья
Ростом веток до окна,
Наполняя новой тайною
Дом напротив, крики стайные
Птиц в рассвете и листве.
 
 
Здесь и дальше – карты из руки.
Здесь – рассеивает призраки
Жизни светлый суховей.
 

1999–2007

Плащ Деяниры

I

 
У ночи были плечи и ключицы.
Черты лица, готовые напиться
Очередной одышливой весны.
Вселенная носилась в плоской раме,
И только неба не было над нами,
Чтоб уличить в наличии спины,
 
 
И были тени синими на стенах;
И в острых снежных волнах
цвета пены
У губ хрипящего уже вотще
Рождался день пробежкой в бледной
хляби
Змеящейся и предрассветной ряби,
Скользящей по поверхности вещей.
 
 
И хлопнуло окно, как сычье око,
Когда схлестнулись, будто два потока,
И с хрустом расцепились две руки —
И всё плескалась щукой в складках
платья
И шторы ночь обычного зачатья —
Случайного, как отмель у реки.
 

II

 
Здесь жили – больше не живут.
По белизне за край бумаги
Поплыли лебеди, и крут
Изгиб их горла; словно флаги,
Их головы: ещё не взлёт,
Уже – скольжение вперёд.
 
 
И острый почерк быстрых строк,
В которых в брызги раскололись
Высоколобый чей-то слог,
Высоконогий чей-то голос,
Шагнувшие до верхних нот —
За голубое. Вверх-вперёд —
 
 
Оттуда, где прохладный кров,
Где выживали – в ус не дули,
Где плеск продолговатых слов
Во влажной полночи июля,
Где устаревшие листы
Под стыком стен ещё синеют
Пронзительнее и яснее
Прямоугольной пустоты.
 

III

IX глава

 
В дорогу – дождь, слизавший плоский город.
Сонливый полдень сталью рельса вспорот;
Ворвётся в пустоту плацкартных споров
То степь, то лес —
И станешь называть,
как в прошлом, далью
Пейзаж, линованный диагональю
Воды с небес.
 
 
Два дня безделья по дороге в лето.
Воспоминаний, путевых заметок
И непутёвостей кордебалет,
Да дождь в дорогу – добрый знак.
    Hо это —
Из области несбыточных примет.
 
 
Курящий в тамбуре – из “тех-которых”,
Что десять лет назад в кухонных спорах
Сшибались, не щадя ни горл, ни сил,
До срыва вверх, где в каменисто-чистом
Бродили, в сущности, из любопытства;
И я бродил.
 
 
И, явно чем-то с человеком схожий,
Намного выше и чуть-чуть положе,
Стократ плавней,
С клыкастым горизонтом в жёлтом взоре,
Из пышнотелой поросли предгорий,
Прочь от теней
Скользил пернатый – некто соколиный.
Под ним – отрава зелени долины,
Цветущий склон,
Движенье живности в траве – и то-то
Весь мир вершил подъём переворотом,
Покуда он
Стремился вниз, как бес во плоти птичьей,
И – много медленней – назад, с добычей.
 
 
Утраты тем безропотней, чем чаще —
Закономерно. Сонмы уходящих,
Ушедших и других, кто будет жить,
Уже бредут по высохшему руслу.
Июль и зной. В преддверьи Рая – пусто.
Подъём тяжёл, но всё же легче спуска.
Подвижный камень словом обложив,
Вес переносишь на другую ногу.
Движенье длится поперёк отрога
Сквозь млечность облака и тела Бога
Туда, где нет
Опоры ничему, помимо зренья.
И, ослеплён гордыней и смиреньем
Одновременно, вышагнешь из тени
Наверх и в свет
И, вероятно, осознавши то же,
Что прежние, мельчайшей клеткой кожи,
Нутра и глаз
Замрёшь в благоговении, поскольку
Здесь губы разлепляют, чтобы только
Сказать: “Кавказ”.
 
 
Ты здесь затем, что бывшее любовью
Сменилось пляской голых в изголовье—
Возможно, истин. Это послесловье,
Как страсть и смерть,
Страшит не столь возможностью отказа,
Сколь отрицанием другого раза —
Основы детских и не очень сказок.
И не судьба отнюдь и Неба твердь,
Но хлябь и зыбь мозгов в тупой болтанке
Навяжут ритм и музыку гулянки
На всю Европу – и катись на танке
До Азии – чего не знамо для,
И не понять тому, кто вечно молод,
Как нежны дождь, и снег, и лунный холод,
И жёлто-домовитый гул шмеля.
 
 
На этом фоне пышные сравненья
Не к месту – как и чувствовыделенья,
Неточность мысли, упоенье ленью,
Незрячесть, вялость —
    в чём с теченьем дней
Я крупно преуспел. И, между нами,
Всё называть своими именами
Стократ трудней,
Страшнее. Так и с нынешней поездкой:
Я – рыбарь, кинувший в минувшем леску;
Тянуть легко —
И, стало быть, крючок иль пуст, иль срезан.
Мой колокольный звон резов и резок —
И ни о ком.
 
 
Не слышно наших стансов и романсов
Живущим там, где мерой постоянству
Лишь скорость. Свет – не ветер, и в пространствах
У музыки и слов иной закон,
И за труды – ни платы, ни ответа,
Зане переступивший эту мету
С того момента – только сгусток света,
Не дух – фотон:
Волна, движенье – более, чем тело.
Когда-нибудь до этого предела
Былая прыть
Метнёт, минуя сферы и барьеры,
Твой мозг, уже привычный к высшим мерам —
Всё обрести.
И только прежней веры
Не возвратить —
 
 
Закономерно! Возраст, знанье, опыт,
 Оседлость мысли.
    В слух вбивают топот
Не кони – дети.
   Любишь тишину,
Жену, собаку, дом. Увы, у царства
Покоя есть особое коварство —
Непревышенье дозы счастья.
Сну
Присущи беспричинные тревоги;
Виденья ночи смутно-многоноги.
“Куда идёшь?” —
Не знаю. —
Как-то утром у порога
Змеёй подстережёт тебя дорога.
В дорогу – дождь.
 

IV

Ю.Фомину

 

 
Хор шорохов коротко смолкнет – и прорван
Рубеж, и с порога по комнатам в горло
Бросается холод.
Звук взвинчен до свиста. Всё бледно
   и чисто,
И слепнешь, взглянув на встающий
   иглистый,
Исколотый город.
 
 
И немо под небом, как в неводе
   рыбам.
И будто ты не был – безмолвная
   глыба
Отчаянья, знанья
И прочего, что вышивают на этой,
Прозрачной в лучах отражённого
   света,
Немнущейся ткани,
 
 
Скрывающей дней и часов очертанья.
И холодно вороху мыслей на грани
Отлития – будто впервые! —
В слова. (Чуть точнее! Чуть выше! —
   Услышан.)
Они уже тёплые, нежные, дышат —
Ещё неживые.
 

V

Инструктаж

 
Не спуская хвоста рыбьих стоп с кровати,
Отожмись на ладонях от ледяного пола,
Оглянись на латунный отсвет на скулах в палате.
Одевайся и медленно двигай из царства голых.
 
 
Надевай спортивный костюм в палатном сортире,
Чтобы молнией – вжиком застёжки – не потревожить
Ни ушедших с миром, ни в этом (и лучшем) мире
Преходящих. И вечно живущих, возможно, тоже.
 
 
Покури у окна на втором этаже. А дальше —
Млечный свет, козырёк и больничный двор.
    Наасф альте—
Тень стволов и узорных крон, и твоя – как мальчик —
Пятиклассник в толпе толстых тёток и дядек. В альте
Ветра в ветках услышь прежний голос – похоже, твой же.
Лунолико сито небес; освещенье из не —
Былого, и час до дома пешком – дороже
Пары туфель, плаща и лишнего года жизни.
 

VI

 
Как писалось – взаправду в Судный
Этот день на Земле, воде,
Выше, ниже – кончились будни
Смерти. Больше – никто нигде.
 
 
Тех, кто в койках, в поле, в кельях,
Тех, кто влип в известняк —
Всех шарашит звёздной шрапнелью
Неба продранного сквозняк.
 
 
Репортажи со всех континентов:
«Пульсы играют туш».—
«Реанимаций конвейер. На ленту —
Тел потоки. Для душ
Заселенья». – «Ремонт аорты!»
«Блеск зрачку!» «Язык в рот!»
«Есть убитые». – Нет мёртвых.
Бойня наоборот. —
«Киноплёнку – назад.»
«Все – в Сад!»
 
 
…И, когда прошагали кони
Восстающим по головам,
И на темя медной короной
Рухнул свет – тогда на балконе
Первый в белом второго тронул
За рукав. Врач недопонял.
Ангел вымолвил: «Это – Вам».
 

VII

Мне старческие очи во сто раз

Милей открытых небу юных глаз…

М.Цветаева

…стыдно – когда не видно…

А.Башлачёв

 
Как только резкий и сырой сквозняк
Протащит коридором, переходом
И, шарф срывая, вышвырнет меня
В родную городскую непогоду,
В московский дым предокончанья зим
К бульварам, тротуарам, мостовым —
 
 
Мне радостно, сутулясь, как фонарь,
Легко скользить от Пушкина к Арбату
И далее – к Кольцу. Туман и гарь
Рассеивают свет окон и стен,
И в сумерках не видно перемен,
Налепленных повсюду, как заплаты.
 
 
Сегодня я – один из тех гостей
У Времени, которым явно в пору
Костюмчик для разрозненных костей.
Не море мне, но лужи по колено,
И, счёт открыв прозреньям и изменам,
Брак пережил оттенки всех страстей;
Настал черёд пространных разговоров,
Дурных вестей, умнеющих детей;
И в остальном – клинки не зазвенят.
Всё сделанное делает меня
 
 
Столетию и Вечности по росту.
Я связан с каждым бывшим из людей,
И это – не зависимость, а просто
Подобье вида с Бруклинского моста —
Подвешенность, полёт меж двух твердей,
И взгляду с этой новой колокольни
Предстанет так же ясно прежний —
дольний —
Как этот – горний – мир; и в них —
я сам,
В той середине, где ничто не стыдно,
А только видно, как бывает видно
Лишь детским либо старческим глазам.
 

1999–2012

«В дом или в храм мы вхожи…»

 
В дом или в храм мы вхожи,
В норку ли, в путь-дорогу —
Мы на людей похожи,
Бывши – подобьем Бога.
 
 
В занятых нишах – мыши,
Круче, чем раньше – крыши;
Кажется, жизнь – всё лучше;
Слышится – всё же дышим.
 
 
Видимо, так нас учат.
Мало нам драли уши…
То-то и рвутся души
Мимо Эдема. Выше.
 

«– Иди ты!.. – Не по миру. Градом – из виду…»

 
– Иди ты!.. – Не по миру. Градом – из виду.
Наверно, так надо. Судьба Атлантиды,
Увы, дело рук утопающих, мозга
Существ сухопутных, для коих угроза
Потопа – пусть страшный, но всё-таки вымысел…
Вот крысы бегут. Кто-то белое вывесил.
В глазах, в голосах – волны. Море. Тревога.
И воды. И Дух – над… И воздух.—
…Как много!
 

2005–2007