Полицейские уже давно подписали, сколько и чьих преступлений они скинут на американцев, особенно много на Элен и Анну, не считая Эдама, на которого решили скинуть всю работорговлю… Все преступники скинули на Эдама по два своих самых серьезных преступления, как на святого козла… Но это будет в силе, только если Эдама посадят в России…
Райли снял свое ожерелье из сушек. Оно слишком пачкало ему футболку. Келвин-Джош решил свое пачкающееся ожерелье не снимать…
Полицейский, с которым общался и сотрудничал Райли, подарил ему вещи, одежду… И Райли увозил с собой пакетик русских вещей…
Мы делали прощальные снимки на память. В аэропорту было холодно, работала сплит-система. Я замерзла. Джейк сильно прижал меня к себе, сильнее, чем предполагала ситуация, как будто мы вместе, как будто я его…Как будто хотел напоследок разбудить во мне еще спящую чувственность. Я ощутила тепло его сильного тела и дыхания, свежий запах его кожи… Это было прощальное объятие.
Я даже на одном фото повернулась к Джейку и прислонила к нему согнутую в колене правую ногу…
Все переживали… Анна подстрелила полицейского – она его сильно ранила, а он был теперь в больнице в плохом состоянии. Все гадали, умрет он или нет…
Мы остались с американцами в зале ожидания. Американцы по одному подходили к паспортному контролю, ставили свои чемоданы и рюкзаки на рентгено-телевизионный интроскоп. Им просвечивали содержимое сумок, проверяли документы. Они проходили ворота с металлодетектором. Их также проверяли ручными металлоискателями. И так один за одним американцы оказывались по ту сторону контроля…. У Келвина-Джоша на груди был личный пистолет, на который у него, конечно же, было разрешение.
Но Келвина-Джоша долго не пропускали… У него в ноге был железный болт в ступне, как у многих «оружейников» – так «метили» оружейных баронов после первых операций. И он не мог пройти… Он показывал свою справку, но справка имела странный вид… И … его не пропускали… Он долго ругался на контроле, минут пятнадцать, несколько раз проходил через ворота с поднятыми руками, доставая все из карманов… показывал справку и ее заверенный перевод.
Сегодня Келвин-Джош был с накладным носом, а нос его был живой… И у Келвина были проблемы с носом. И тут заканчивается технологический двадцать первый век, и начинается средневековая сказка…
Нос
Келвин-Джош носил накладные носы. И привез с собой пару накладных, чтобы его сложнее было идентифицировать, один мертвый, другой живой. Настоящий нос Келвина-Джоша был маленький и острый – на таких носах накладные носы хорошо держались.
В аэропорт не имеешь права надеть неживой нос. Келвин-Джош и договорился, чтобы его ранили посерьезнее, чтобы не быть никак замешанным в «подстреле» генеральского отпрыска.
Работник контроля принес Келвину-Джошу нос и говорит: – Надевай нос и все! Посмотрим, как наши носы ведут себя на таких контрабандистах, как ты! Марина Шайн – она наша Марина. А ты нет! Мы с ней еще разберемся, что делать! За нее еще заплатят, а ты уедешь, и поминай, как звали…
Заранее он налил на нос оживляющей жидкости, обучил, потом налил в нос воды, чтобы нос мог плакать и хрюкать. Собственный накладной нос Келвина-Джоша был послушным. А этот нос ему дал работник аэропорта, и этот нос его совсем не слушался…
Надел Келвин-Джош наш нос. А нос то вкривь, то вкось на его лице. Никак Келвин-Джош не похож на фотографию в чужом паспорте…
Стоит, значит, Келвин-Джош на контроле и вдруг… хрюкает… – Хрю-хрю… – И стал нос на Келвине-Джоше как пятачок. Ну никак не похож нос на фотографию. Это нос корки мочит. Внимательно посмотрела на него работник паспортного контроля:
– Ну хорошо, давайте сравним вас с фотографией, – сказала ему проверяющая. А тут нос как взял и отвалился! Келвин-Джош нос вовремя схватил и стал держать его руками.
– Уберите, пожалуйста, руки от лица, – сказала ему проверяющая. – Чтобы я смогла сверить вас с фото. – Келвин только начал шептать что-то носу… и убрал руки… Нос тут же отвалился на пол и побежал от Келвина-Джоша. Нос по полу бегает. Келвин его ловит…
Потом его русский накладной нос опять отваливался по требованию. Не пропускает его паспортный контроль и все тут! Келвин-Джош схватил накладной русский нос и стал его поправлять, пошел в туалет приклеивать… Взял с собой суперклей. Клей ПВА еще нормально, канцелярский клей уже хуже, но еще куда ни шло. Но суперклей – это совсем жестко. Потом отдирать с мясом.
Заходим в туалет – а там Келвин-Джош с носом разговаривает… Сидит, нос заговаривает. Потом с носом ругается! Пришел Саша Янченко – сидят теперь вместе с носом беседуют! Стал Келвин-Джош в туалете уговаривать нос, сначала на английском, а потом на русском по бумажке с латиницей. Стал Саша Янченко ему переводить. А нос ни в какую! – Не встану на место и все тут! Ходи с кривым… Ты контрабандист и хулиган!
Вот и отец Келвина-Джоша с хвостом в сапогах-скороходах с таймером пришагал из Америки сына из России забирать… Дальше аэропорта он не выходил…Забирать сына и договариваться с его носом…
– Живой, руки-ноги на месте?
– Пап, звезду дали? – спросил у отца Кевин.
– Дали, дали, мой мальчик… Все дадут, Стивен подтвердил…
– Хорошо, – Келвин-Джош больше ничего не сказал, только прикрыл глаза… Папа приехал за сыном, знал, куда его отправляет…
А работник контроля все думал, глядя на них: «В Россию в этом году отправляли тех, кого не жалко. Под козлов! Только что ты делаешь здесь, мой мальчик, Джош?.. Ты приехал за звездой – тогда все понятно…»
Загрузили русскому носу английский, чтобы нос их понимал. Втроем стали нос уговаривать прирасти и хоть немного посидеть спокойно… А нос ни в какую, не хочет он сидеть спокойно и все тут! Хоть что с ним делай! Потом решили нос приклеить на скотч – отвалился. Потом на клей ПВА – тоже. Ну суперклей – это жесть. А что делать…
– Ну прирасти ты, жалко тебе что ли? – Папа с умертвляющей водой даже пришагал из Америки, уже туда и обратно сходил… Но умертвляющую воду не разрешали… – Э, нет, – сказал работник аэропорта…
Дажуху Ян Абдулович тоже появился, куда же без него? И тоже уговаривал нос, но он все никак не прирастал. Потом папа с хвостом нос уговаривал, но все никак. Папа ему даже ножом угрожал…
Всем аэропортом уговариваем нос прирасти и посидеть спокойно, а он один не слушается нас всех! Какой нос! Всем носам нос!
И сказал нос Келвину-Джошу: – Так и быть! Проходи паспортный контроль. Посижу спокойно! – Думал Келвин-Джош, что договорился с носом и опять на контроль. Но обманул его нос. А теперь нос расчувствовался и заплакал. И льются у Келвина-Джоша слезы из носа. И взял он капли и стал капать в глаза. Типа у него аллергия… А нос все плачет и плачет… И не хочет его, такого серьезного преступника, выпускать из страны…
Потом нос стал слезами в глаза стреляться. Знает, что выпускать до смерти сына генерала нельзя… А потом тем более.
Какой нос, всем носам нос! И хрюкает! И стреляться слезами умеет! И в глаз попадает! И никакие капли не помогут!
И не пройдет Келвин-Джош никак паспортный контроль! И плачет, и плачет его нос!
Американцам уехать надо. У них генеральский сын умирает в больнице. А у них нос корки мочит… И Анна нервничает, сейчас ее не опустят. Не выпустят из страны за убийство …
Пошли Саша Янченко с Келвином-Джошом и его отцом с хвостом опять в туалет нос уговаривать. Келвин-Джош носу и свой огнестрел показывал и рисунок оракла его возлюбленной, с которой через три года познакомится и на которой женится… Но нос ни в какую… не вставал на место!
– Ну пожалуйста. Ну посиди спокойно полчасика, ну что тебе стоит? – шепчет Келвин себе в накладной нос, закрыв нос ладонями, чтобы носу хорошо слышно было.
Нос ему отвечает: – Ты рецидивист и контрабандист! Не будет тебе счастья! Вон из-за тебя сколько солдатиков погибло по всему свету! Из-за твоих-то ружей! Иди в тюрьму и все тут! Не приклеюсь я хоть на ПВА, хоть на суперклей! А приклеюсь так, что не отдерешь никогда!
Но делать Келвину-Джошу нечего. Решил приклеить нос на суперклей, чтобы покинуть Россию и вернуться домой, в Америку.
…Ой, не хотел Келвин ехать этим летом в Россию. Но поехал из-за матери. Чтобы спасти ей жизнь… взять звезду… А брат его заплатит в тюрьме… Оракл говорил ему, что сложно все будет там. И много потом людей будет замешено и много потом сядет и будет серьезное дело и серьезная заварушка… И все равно поехал тогда Келвин из-за матери… Как сказал его хвостатый отец, из-за матери поехал… Не мог иначе… Не смог он сидеть спокойно, когда мать спасти мог … И жизнью рисковал. И получил от себя из будущего через своего оракла в шести поколениях весточку, что лучшее, что он сделал в жизни, это съездил тогда в Россию… и поставил из будущего свой фирменный знак – верить без сомнений… И решил тогда ехать Келвин в Россию во что бы то ни стало!..
И вдруг в воздухе появилось сообщение – умер генеральский сын от ран…. И опустилась плаха над Анной… и отвисла у всех америкосов челюсть…
«Все, можно отпускать!» – решили все работники аэропорта.
Сказал тогда работник аэропорта Келвину-Джошу: – Ты подожди клеить нос на суперклей. Иди в туалет! Сейчас мы поговорим с твоим носом!
– А почему это ты мне помогаешь? – спросил его Келвин-Джош, внимательно на него посмотрев.
Радостно отвалился нос от Келвина-Джоша. Взял его охранник в ладони. Держит нос в ладонях и говорит ему, и объясняет охранник ситуацию носу: – Там дети в рабстве. А американцы эти – козлы отпущения… там мальчики мучаются… Ты приклейся и сиди… Они потом вернутся, и их посадят за рабство… – И его? – спросил нос про Келвин-Джоша… – Нет, его вряд ли. Но может и его… но если не выпустят его, то их тоже не выпустят… А они козлы… Их надо выпустить! – И тут поверил нос охраннику, смягчился и приклеился сам к Келвину-Джошу, даже без суперклея.
И нос прирос. Понял все и прирос. И больше не выпендривался…
Какой нос! Всем носам нос!
И Келвин-Джош стал повторять слова охранника своему носу, что там рабы, дети в рабстве, там маленькие мальчики в плену и их мучают и пытают… мальчики и девочки. И слово «девочки» Келвина-Джоша почему-то так поразило… Что в мире есть еще и девочки… Не только мальчики… И это так его удивило… Они умирают в рабстве. И даже нос Келвина-Джоша все понял и успокоился и перестал отваливаться.
Потом расчувствовался нос и расплакался, представляя судьбу детей, маленьких мальчиков и девочек в рабстве, и жалея их…
В итоге нос предсказал Келвину-Джошу дочь, он тоже был «ораклистым» носом… Что будет у Келвина-Джоша две дочери. А дочки, не обделенные талантами. «Какой ужас!» – подумал Келвин-Джош. Что он будет с ними делать? Жизнь девочек-дочек оружейных баронов очень сложна…Но он будет отцом! Он, забирающий жизни, сможет жизнь и дать! У него будут дети!
Нос так расстроился, что даже еще сильнее стал сам плакать. Сидят охранник с Келвином-Джошом носу сопли вытирают… И слезы из носа катятся! Спадать даже нос стал от своих слез… Стали нос успокаивать! Какой тонкий, отзывчивый, чуткий нос оказался! Достали носовой платок. Вытерли носу слезы, и приклеился опять нос…
Какой нос! Всем носам нос!..
Когда умер генеральский сын, и разрешили носу пройти контроль, лежал нос тихо и больше не доставлял Келвину-Джошу никаких неудобств. И «ружейный барон» спокойно прошел контроль.
И хотел налить работник паспортного контроля на нос умертвляющей жидкости, когда прошел Келвин-Джош паспортный контроль, чтобы затих нос… Но Келвин-Джош сказал: – Пусть живет. Со мной в Америку полетит! – Сказал, что сам умертвит нос, когда нос его замучает и будет вызывать полицию.… Хороший контрабандист Келвин-Джош. Породистый! Знает правила! А нос ему достался строптивый! Говорит Келвин-Джош, что будет хранить нос в коробочке и вспоминать приключения в России…
И гулял с этим носом Келвин-Джош по своему району в Америке. И хранил, сколько мог, пока нос не стал всем рассказывать планы его дальнейших контрабандных операций ружей. Потом нос переучили. И нашел нос свою «цепь» носов и стал рассказывать Келвину-Джошу, чем занимается русская полиция. И наш полицейский поехал в Америку забирать наш нос у Келвина-Джоша… Умный Келвин-Джош, знает, как такие носы переучивать! Кто ж русские носы хранит так долго?
Мы и они
Келвин-Джош был «русалочкой», как и многие оружейные бароны и серьезные бандиты, и ждал невесту, хранил ее рисованный своим ораклом портрет в бумажнике. Он был «русалочкой» – каждый половой акт причинял ему боль. Он чувствовал боль сам. У «русалочек» были расширены протоки, при половых актах у них шла кровь. И чем чаще он занимался сексом, тем хуже у него была потенция. Обычно оружейники женились, сразу делали детей и занимались сексом по большим праздникам. И к тридцати пяти годам становились практически импотентами.
Келвин-Джош перед всеми перестрелками и серьезными операциями сидел и писал список, чем он похож на полицейских и чем они похожи на него… Что он мог родиться в семье потомственных полицейских и быть на той стороне, а не на этой. Он писал, что любит своего брата, как его оппонент – полицейский любит свою сестру. Он также любит своих родителей и молиться, чтобы завтрашняя операция прошла хорошо. Как много между ними общего… И так он делал каждый раз перед серьезными операциями. Он делал это, чтобы не было лишних бессмысленных жертв, чтобы ненароком никого не убить. У контрабандистов было много «живых» вещей. И бумага, на которой писал Келвин-Джош, тоже была «живой». И его оппонент полицейский тоже писал на «живой» бумаге такой список, чтобы избежать лишнего кровопролития… А потом они показывали эти списки друг другу или менялись этими списками…
Как сказал мне Леша, «плешивый пес» при Маше: – Моя жизнь заключается именно в этих перестрелках… Это вся моя жизнь. И моя жизнь исчисляется тем, сколько я убил полицейских, генеральских…
***
Мы убиваем их, они убивают нас… Законы жизни, законы природы…
Мы не они. И мы никогда не перейдем эту черту между законом и преступлением. И эту черту не стоит переходить. И это очень хорошо понимал Келвин-Джош.
Мы смотрели на них, а они смотрели на нас… И они спрашивали себя, почему мы их отпускаем. Таких не отпускают…В это время умирал генеральский сын, подстреленный этой невысокой, очень плохой, серьезной преступницей американкой Анной. Он умирал в больнице от ран, несоизмеримых с жизнью… Генерал был «в пушку» и все подписал. И его сына не жалко… Все равно жалко. И лучше бы не стрелять Анне… думал Келвин-Джош… Но ничего уже не поделать…
Они смотрели на нас, мы смотрели на них… Мы их выпускали. Они уезжали… И они не понимают, почему мы их выпускаем, почему, убив генеральского отпрыска, провернув такие удачные сделки с уникальным оружием, наубивав негритят, они могут без последствий уехать из страны…
Просто у нас оборотни в погонах… Просто когда-то Брежнев подписал разрешение на поставки рабов из России в Казахстан. Мы заложники системы… И мы поставляли рабов каждые пять лет… отдавали в рабство наших детей…
Они знали, что это контрабандисты Калашниковых. Что они выпускают убийц и все равно выпускали, потому что не могли доказать, потому что согласовано на высшем уровне.
И они смотрели на работников аэропорта и знали, что их могут не выпустить, что достаточно поднять майку Анне или Келвину-Джошу и обнаружится зашитый огнестрел, к которому минимум нужна справка. Но майки никто не поднимал – все договорено на высшем уровне. Цирк продолжается… Из-за вас мы детей отмолим и вернем хоть часть – нам ораклы подтвердили. Их выпускаем, как козлов. Потому что у нас дети в рабстве, которые стонут и умирают… Им ноги-руки отпиливают, глаза выкалывают… Потому что эти американцы – козлы отпущения, и все в который раз засунули гордость в жопу и помахали им ручкой на прощание… Время рабство вышло, началось время Калашниковых!
– А они себе места выбивают! Они готовы положить голову крутого писателя, лишь бы себе пост посытнее выбить! О чем они думают? Убьют нас, встанут другие! Это они не соблюдают закон и говорят, что все нормально! По закону таких писателей выводят из игр! Для них нет ничего святого… В итоге не надо было ее вообще впутывать… Он имел в виду Яна Абдуловича.
– Он положил ее жизнь на алтарь своей карьеры. Чтобы занять большой пост… и все подписал кровью…– Келвин-Джош сидел на крутых ораклах…
Они собирают подписи и, только набрав три подписи, могут занять определенный пост за заслуги. Они продают своих свидетелей за посты… Тех убивают, а они становятся генералами, начальниками… Хотят, чтобы мы продавали своих детей… А мы не будем убивать наших детей опухолями! Мы не будем такими, как они!
Они собирают подписи и, только набрав три подписи, могут занять определенное место в своем преступном клане. Они убивают свидетелей за эти места… Тех убивают, а они становятся руководителями, главарями… Они хотят, чтобы мы продавали своих детей и растворяли им опухоли… А мы не будем! Не будем такими, как они!
Они смотрели на нас, а мы смотрели на них… Теперь все всё понимали…
Их выпускали, потому что они вернуться сидеть за рабство через Калашниковых… А через них мы вернем детей. Хоть кого-нибудь…
А теперь мы понимали их, а они понимали нас. У них дети в рабстве, а мы козлы отпущения и нас отпустят, чтобы мы ни делали и кого бы ни убили… И через нас они вернут детей.
Что ждало их и что ждало нас?
Что будет потом?
Долгие проводы
В каплях были аскариды, Арина плакала на эндорфинах – она и так должна была ослепнуть.
Чтобы американцев выпусти, обязательными были слезы. Мы, группа провожающих, должны были плакать при расставании с ними, типа мы с ними так сильно сдружились, так их полюбили и так не хотели с ними расставаться, а они так не хотели от нас уезжать. Тогда бы им поверили … и точно выпустили…
Анна хорошо плакала, она была «русалочкой», у нее на пятках росли наросты, и каждый шаг доставлял боль. Если она не пила обезболивающих, то плакала на раз-два. Сегодня она была без таблеток. Только не от растрогавших ее чувств, а от боли при каждом шаге. Медсестра Элисон честно плакала – она вспомнила умершего дедушку…
Невысокая Анна сегодня носила черную майку и болотную юбку. В лагерь она уже ехала беременной на четвертом месяце от какого-то полицейского, «стального» она ввела в себя его сперму шприцом и выпила специальную таблетку – ускоритель сперматозоидов. Но когда она выстрелила в «генеральского» полицейского, в этот же день вызвала у себя аборт – не хотела иметь детей от полицейского… Она по правилам не могла стать матерью, убив кого-то во время беременности… А своего нерожденного ребенка она съела, чтобы на пару перестрелок стать «стальной»…
Яся не могла плакать просто так… Она капала себе в глаза пипеткой воду. Элен, Анна и Элисон в туалете хлопали себя по щекам, добиваясь эффекта красных пятен на лице, как при рыданиях, и тоже капали себе в глаза щиплющую жидкость, и в том числе жидкость для линз. Глаза щипало, и они слезились… Американцы боялись, что их не выпустят, Анна убила полицейского… Я честно плакала на эндорфинах…
Эдам Хейсонд все-таки сегодня появился. В куртке и кепке, надвинутой на лоб. Чтобы его было не узнать. Он сел на кресла в зале напротив ворот с металлодетекторами и целился из спрятанного в кармане ветровки пистолета в работников контроля, если они не пропускали Элен или Анну. Келвин-Джош сказал, что он сам пройдет, без дула пистолета… Сулгвин, Райли и Джейк Эдама не волновали. Их можно было оставить в России. Но Джейка, как горбуна, пожалел и тоже целился в работников контроля, когда он проходил. За Элисон долго решал, целиться или нет… В итоге дал ей карт-бланш и тоже целился в проверяющих…
– Что, нос корки мочит? – рассмеялся переодетый Эдам в надвинутой на глаза кепке, сидящий на местах в зале ожидания…
– Ага, – ответил Келвин-Джош, повернувшись к нему и радостно кивнув.
«Вот, Эдам, ты не шаришь, вот ты не разбираешься в людях», – думали про себя работники аэропорты, глядя на группу провожающих. – «Один Саша Янченко чего стоит…»
Эдам сильно в «проводниках» не разбирался. Сильно разбирающихся на пробу отправлять нельзя.
Антиподом Эдама бал Келвин-Джош. Оба породистые убийцы… Один в рамках, другой – нет…
Дажуху Ян Абдулович тоже стоял в сторонке, провожал своих контрабандистов и привез им последний недостающий автомат Калашникова в подарок от главного оборотны в погонах…
Проверяющим стоило лишь открыть чей-то чемодан, например, Анны или Элисон. И оттуда бы посыпались доллары, которые на скрине принимали за фантики от конфет… Но чемоданы никто не открывал… Поднять их майки – и увидеть огнестрел. Но майки никто не понимал…
Анна напоследок сказала мне свою коронную фразу:
– I will be praying for you.
– Me too121, – ответила я.
Но группа улыбающихся русских, которые обнимались с этими американцами, делали прощальные коллективные фотографии и даже плакали, делали свое дело – эту группу американцев-контрабандистов выпускали из страны.
Джейк все переживал, что ему не разрешат провозить иконы через границу… Но нет, все пошло благополучно…
Джейк решил поесть сушки в самолете. По-моему, он голодал у американцев – есть негритят Джейк отказывался, и его не кормили. Сулгвин и Райли тоже ходили голодные… Эдам заставлял всех есть мясо негритят каждую неделю. Мы подкармливали американцев-неканнибалов сушками в аэропорту. Райли питался собаками и кошками около университета и сейчас был настолько голодный, что даже съел половину всех сушек со своего ожерелья…
Прощание было сумбурным… – Perhaps we shall meet again…I know you will return one day…
– Will I? – Джейк посмотрел на меня с сомнением… Он был уверен, что никогда не вернется. – This is your teacher…
– You will…122– убежденно сказала я. Это были последние слова, которые я ему сказала…
– Это крючок, – сказал он мне тогда, согнув указательный палец и уже пройдя паспортный контроль. – Я буду твоим Богом!
…Мда… Моим Богом Джейк точно стал… Всю жизнь его вспоминаю. Никогда не забуду…
Элен последней проходила паспортный контроль. Она прошла без проблем – проблемы могли быть с Анной и Келвином-Джошом. И с деньгами в чемоданах американцев.
– А я не козел! Я не русский святой козел! – сказал напоследок Келвин-Джош. – Я не хочу, чтобы мое имя как бы то ни было связано с работорговлей. За работорговлю я не сяду. – Только Келвин-Джош нормально разбирался в том, что происходит. – Хорошо,– ответили ему… – Ты один не «козел»… «Ты такой хреновый, что ничего хорошего тебя и так не ждет…»
Наши американцы остались в аэропорту дальше проходить все виды международного контроля для международных перелетов.
Мы проводили американцев и поехали в пиццерию около университета, съели по кусочку пиццы. Я, конечно же, заказала себе коктейль, теперь клубничный… Мы сидели в кафе, а где-то улетал самолет с нашими американцами-контрабандистами…
С «колорадскими» американцами улетал самолет. Одна работница паспортного контроля даже махала им синеньким платочком вслед. А мы с надеждой смотрели в будущее, надеясь, что «козлы» приживутся. Впервые за много лет…
Наши полицейские хотели, чтобы американцы хорошо запятнались… Мало ли что они хотели, но по факту – американцы приехали, их одарили Калашниковыми и отпустили. Какой комфорт!
Как сказал Саша в кафе мне – он тоже сейчас пил банановый коктейль:
– Посмотрите, скоро появится богатый американец, чтобы тебя, Арина, скомпрометировать.
За которым я буду «бегать». Чтобы опозорить русскую девочку, которую выбрал Джейк, как «жертвоприношение», в глазах других американцев. Я опять же пропустила его слова мимо ушей…
Мы разъехались до поры до времени…
Али Рашид даже по этому случаю вживлял себе в раны червяков, называя их «козлами». И тоже надеялся, что они приживутся, эти черви в его теле. Потом сообщил нам, что черви прижились. Значит, и «козлы» должны…
Эдам Хейсонд стал самым главным козлом современности. Личинки в теле Али жирели, пухли, окуклились, а потом вылупились, стали бабочками и улетели, потом приживались на воле. «Козлы» будут большие… «Много рабов скинем», – решили краснодарские работорговцы…
У Али Рашида даже махаон прижился и вылупился! А это такая редкость! Али Рашид отпускал этих козлов в поле, а черт Слава бегал за ними с сачком и ловил этих бабочек-«козлов». Они у него жили за стеклом. Этих бабочек Слава тоже называл «козлами», а потом к осени он их сажал на иглу и засушивал на память… Чтобы помнить, как удачно козлы должны прижиться. И никогда не забывать! И все для этого делать! Теперь за американских «козлов» мы все пили стоя!
Даже Рома Деликат проверял личинки на живучесть и подтвердил, что наши американские козлы приживутся сто пудов!
Но люди говорили: – Славка вон, хоть и черт, но свой. Мы с ним сами разберемся. А американцы уехали. И поминай, как звали… Калашниковых наворовали, детей в рабство продали, негритят поубивали, девчонок на панель вывели и уехали… Отправили восвояси… И не достать их никак… – Поэтому бросили за них милиции черную метку…
Итак, торговцы оружием уехали. Теперь приедут чистенькие положительные американцы создавать общее положительно впечатление об Америке…
Но в России оставался Эдам Хейсонд, проводить дальнейшие операции по контрабанде, подчищать концы и … свидетелей, то есть нас – меня, Сашу Янченко и Ясю Воронину. Полицейские все гадали, кого из нас убьют первыми. Или всех трех… Даже делали ставки… Все говорили, что первой убьют меня, или ослепят, потому что я видела Марину Шайн. Среди нас троих самым слабым звеном была Яся – самый слабый, подкупаемый свидетель…
Еще много операций по контрабанде оружия были впереди, в этом году Эдам только налаживал контакты…
– У них будет два-три года активных операций, они будут снимать сливки, потом еще пару лет затухания. А потом они уедут, – говорил Саша Янченко…
Но моя история с горбуном имела свое продолжение… Для меня не самое удачное…
Заметки
[
←1
]
– Нет, спасибо.
[
←2
]
– Меня зовут Арина…
[
←3
]
– Не переживай, Эдам! Будь счастлив!
[
←4
]
– О, Арина! У тебя родимое пятно….
[
←5
]
– Не могла бы ты перевести сейчас? – Конечно!
[
←6
]
– Она поняла это? – Да! – Хорошо!
[
←7
]
– Привет, Арина! – Привет! Как ты сегодня! – Хорошо, спасибо. А вы? – Все в порядке. – У Арины всегда все хорошо. Собираешься играть? – Думаю да, без устали.
[
←8
]
– Привет, Арина! Рада увидеть тебя!
[
←9
]
– Эй, друзья! Давайте играть во фризби!… Давайте начнем играть!
[
←10
]
– Сейчас давайте сыграем в командах!
[
←11
]
– Ок, ребята! Все на сегодня!.. Но вы можете пойти к нам на чай!
[
←12
]
Нет, ничего…
[
←13
]
– Это на самом деле неважно… Левое плечо или правое… Кто нибудь знает, важно это или нет?… Ок. Я узнаю… Не берите в голову…
[
←14
]
– Наш ребенок был сделан в России.
[
←15
]
Один из них очень странный. У него горб.
[
←16
]
Гребаные янки
[
←17
]
– Не переживай, Эдам! Будь счастлив!
[
←18
]
– Яся, что ты делаешь здесь? Ты не говоришь по-английски… совсем…
[
←19
]
– Ты шутишь?
[
←20
]
– Мой друг! Брат! Достаточно высокий!.. Он ищет свою маленькую жену. Она даже может быть в этой комнате… Да-да… Девушки, он все еще свободен!
[
←21
]
Мою прекрасную беременную жену
[
←22
]
Я женатый человек. (я человек Мэри)
[
←23
]
– Ты поняла? – Думаю, да. – Ок, я думаю, победитель….
[
←24
]
– Как ты сегодня?
[
←25
]
Если кто-то что-то хочет сказать, то милости просим…
[
←26
]
– Как вы, ребята? Как ваш поход? Понравился? – Да, очень… – Хорошо, рада за вас!
[
←27
]
– Кто был вашим лидером? – Арина. – О, Арина? Хорошо… Тебе понравилось? – Да… – Какой у тебя факультет? – Факультет информатики. – Информатики? Честно? Я думала, ты учишься на английском. – Нет, это информатика! – Круто тебе нравится? – Да…
[
←28
]
– Как твой день? – Хорошо!
[
←29
]
– Тебе понравился лагерь? – Очень! Он был фантастический! – Ты поднималась на гору сегодня? Достигла вершины? – Да, классно! – Я тоже… А ты, Аня? – Да… А ты? Тебе понравилось? – Мы немного полазили… Мне понравилось…
[
←30
]
– Я так рада, что встретила тебя. Ты такая чудесная! Я хочу поблагодарить Бога за эту поездку! – Я тоже рада…
[
←31
]
– Я так рада познакомиться с тобой.
[
←32
]
– Я рад, что встретил тебя здесь, в лагере и узнал тебя… Ты будешь мне писать? – Конечно.
[
←33
]
Ты потрясающая!
[
←34
]
Ты чудесная
[
←35
]
Меняющим жизнь
[
←36
]
– Привет, Арина! Как дела? – Хорошо, а у тебя? – Тоже хорошо…
[
←37
]
– Я была в Интернете и написала несколько писем семье в Америке и бойфренду в Европе. Он с религиозной миссией там сейчас.
– Да… Кэмп был фантастический.
– О, да. Лагерь был два дня назад, а кажется, что прошла целая вечность (в значении бесконечность). – Да… – Это ты, Арина. Бесконечность – это ты…
[
←38
]
– Ты не писала мне. – Нет, не писала.
[
←39
]
– Собираешься на встречу сегодня? – Да, конечно! – Тогда увидимся там!
[
←40
]
– Я хочу объяснить, что, ты думаешь, значит «рок»? – Это гора? – О, Господи! Нет-нет…
[
←41
]
Нет-нет… Это как драгоценность… – Драгоценность? Хорошо…
[
←42
]
– Джейк Рэбитс, грудная хирургия. – Ты учишься на хирурга? Круто!
[
←43
]
– Ты думаешь, я босяк? Я буду хирургом когда-нибудь! Я буду лечить детей. Я буду богат… Я буду кардиохирургом… Я вожу группы в горы, а на деньги, которые зарабатываю за лето, оплачиваю свое образование.
[
←44
]
– Привет, ребята! Давайте сейчас поиграем!
[
←45
]
Джейк чудной. Он бабник. Ты знаешь это слово? Оно значит «странный».
[
←46
]
Платановая аллея. Платан? Ты знаешь это слово? Нет?
[
←47
]
Я как совершенный ребенок здесь. Мне 22, почти 23 сейчас. Этому фото пять лет. А сколько тебе сейчас?
[
←48
]
– Что ты сказала ей? Ты ей сказала, что я странный? Шерил, ты шутишь? – А что это ты так нервничаешь?
[
←49
]
продвинутый
[
←50
]
Это не можешь быть ты…
[
←51
]
Это ты, Арина.
[
←52
]
Она психопатка, мы не можем быть вместе!
[
←53
]
– Копай глубже!
[
←54
]
–Ты в порядке сегодня? – Да, я в порядке…
[
←55
]
– Копай глубже! – Конечно.
[
←56
]
Он придурок.
[
←57
]
Это так ее ранит…
[
←58
]
– Я хорош… Тебе понравится со мной… Я хорош… – Он хорош…
[
←59
]
– Я знаю, как делать это… Некоторые парни не любят девственниц, это больно для парня с девственницей… Но я могу… Я могу принять таблетки… Это может быть очень больно сначала, но потом очень здорово…
– У меня была девушка, и она принимала противозачаточные. Я не люблю презервативы. Ты девственница, но я нет. Я мужчина. Мне нужно это… Сколько детей ты хотела бы иметь? Я хочу двух. Для меня лучше иметь двух. Но если ты хочешь трех, мы можем… Я знаю, как делать близнецов…
[
←60
]
– Ты умеешь кататься на родиках? – Да, умею!
[
←61
]
– Джейк – плохой мальчик!