Голоса Океана

– Значит, это ты стоял за переворотом, который устроил Грифон? – сурово спросил Кондор.

– Ордену нужны были перемены, – смущенно развел руками Хранитель. – И мне показалось, что Грифон наилучшим образом подходит для этого.

– И ты пошел на убийство своего старого друга! – Кондор прямо-таки выплюнул это обвинение.

– Не совсем так! – поежился Хранитель. – Я собирался вернуть Сфинкса к жизни, проведя слияние с мантией, мне удалось похитить тело, подменив его до сожжения, во время подготовки торжественной церемонии. Я полагал, что пройдя преобразование, Сфинкс осознает мою правоту, станет моим союзником. Но что-то пошло не так. Может быть, Магистр был слишком стар, или я упустил время, но регенерации не произошло. Его мумия так и лежит в одном из дальних коридоров. Больше я не пытался экспериментировать, пока это не стало единственной альтернативой смерти для Барса.

Хранитель сгорбился и прикрыл лицо руками.

– А почему ты не вернул к жизни Грифона, его-то я, точно, убила? И сразу же пожалела об этом! – подозрительно спросила Кошка.

– Потому как решил, что ты будешь лучшим Магистром, чем он! И я не просчитался! – ответил Кракен, посмотрев ей прямо в глаза. – Я жаждал перемен на пользу Ордену Крылатых, а моего сына, прежде всего, интересовала власть. Внутри Ордена и во внешнем мире. И шел он к ней не только по трупам врагов, но и друзей.

– Да, уж! – с отвращением проскрежетал Кондор, почесывая зудящую кожу. – Именно в его правление воины Ордена, кроме яда на стрелах арбалетов, начали активно использовать капсулы с отравляющим газом. А я-то все гадал, откуда Грифон раскопал такую гадость, а это был твой подарочек!

– Ничего я ему не дарил! – возмущенно запротестовал Кракен. – Грифон сам много работал с архивами и обратил внимание на запись об одновременной гибели всего Совета Мастеров, предшествовавшего правлению Сфинкса. Он попытался вызнать у меня тайну этого газа, но я не собирался давать ему в руки такое оружие! Тогда он сговорился с сестрой, они были очень дружны. Их сближало неуемное честолюбие. Я разрешил Айше порыться в архивах бабки и матери, она, якобы, хотела поискать средства для преодоления несовместимости своей дочери. А на самом деле, нашла рецепт «черной орхидеи». Правда, они заверяли меня, что такое оружие никогда не будет применяться внутри Ордена!

– И ты ей поверил! – презрительно фыркнул Кондор.

– Но ведь, и ты ей верил, даже когда она собиралась убить тебя! – парировал Хранитель. – А я, к тому же, всегда смотрел на Айшу через призму личности ее матери. И не заметил, как неуемное честолюбие, порождение тайного порока моей дочери, разъело ее душу.

– Туше! – решительно произнесла Кошка. – Все, это – дело прошлое. Меня гораздо больше занимает вопрос, насколько ты причастен к нынешней попытке переворота.

– Это не было моей идеей! – твердо заявил Хранитель, открыто посмотрев Магистру в глаза. – Я, как и ты, видел растущее недовольство Совета Мастеров, но не предполагал, что они пойдут на такие меры! Я ожидал, что они начнут вызывать на Смертельный Поединок Барса и Кондора, поэтому исподволь готовил Райю, подкидывая ей старинные сведения о регенерации. Я был абсолютно уверен, что сумею вернуть вас к жизни. И превратить в своих союзников. Но я не предполагал, что Мастера пойдут на такую низость, как напасть на вас исподтишка, с помощью газа! Да, еще и попытаться убить беременную женщину! Я оказался не менее беспечен, чем Кондор!

Кракен судорожным жестом спрятал лицо в ладони, следующие слова прозвучали совсем глухо:

– Моей беспечности нет оправдания! В свою защиту могу сказать лишь то, что Айша собиралась убить и меня, тоже! Она не учла остроты моих чувств и скорости реакции. А еще того, что я некоторое время вполне могу обходиться без воздуха. Именно поэтому я сумел пережить газовую атаку и попытку моей дочери убить меня в собственной комнате. Но даже в такой ситуации я не смог лишить ее жизни, а всего лишь обездвижил. Увидев, что в Цитадели идет настоящий бой, я, честно говоря, испугался. Не только смерти в бою, нет! Того, что меня сочтут соучастником переворота. Или того, что случайная рана откроет мой секрет, и меня отправят в печь. Поэтому я скрылся в тайных коридорах, выжидая возможности оказаться полезным и оказать услугу, способную защитить мою жизнь!

– Я верю тебе! – горько усмехнувшись, произнесла Магистр. – Именно потому, что ты признался в своей трусости. Должно быть, это – побочный эффект бессмертия. Нелегко идти на риск насильственной смерти, зная, что способен пережить столетия без старости и болезней! И твое отношение к дочери я тоже могу понять! Я сама решилась на многое, чтобы спасти жизнь мужа. Но вина Сенатора слишком велика, чтобы остаться безнаказанной!

– Но ты, же, щадила ее, до сих пор! – воскликнул старый Мастер, в умоляющем жесте протягивая к ней руки.

– Только потому, что не могла до конца разобраться в ее роли в заговоре! – сурово отрезала Кошка. – Она, между прочим, во всем обвиняла тебя! А я знала о твоей привязанности к Сенатору и полагала, что, раз, ты жив, то однажды попытаешься ее освободить, и у меня появится возможность захватить тебя.

– Неужели у тебя хватит духу, хладнокровно послать ее в печь? – простонал Кракен.

– А каково мне было смотреть, как в ней сгорают, ни в чем не повинные, Ученики и Воины, мои братья по Ордену? – вскричала Кошка. – Между прочим, в том есть и твоя вина! Если бы ты не сбежал, многие могли бы выжить, как и Кондор!

– Мне нет оправдания! – произнес Хранитель, упавшим голосом. – Но я, все равно, молю о милосердии! Пусть, это будет вечное заключение, но не такая смерть!

– А я, похоже, придумала кару, которая будет для Сенатора похуже быстрой смерти в печи! – вдруг подала голос Ханна все, это, время молча стоявшая у стены. – Надо снять с нее обруч и лишить помощи симбионта! Пусть, не только сидит в заключении, но и мучается ожиданием скорой смерти! Она же совсем немолода, по меркам внешнего мира!

– Ты сурова по отношению к своей матери! – пробормотал Кондор, смущенно посмотрев на дочь.

– К той женщине, что отказалась от меня после рождения? – язвительно поинтересовалась врач. – Которая ничем не попыталась помочь мне и, при каждом удобном случае, поливала потоками презрения? И если бы не вы с дедом, непременно вышвырнула бы меня из Ордена?

Ее отец смущенно потупил взор, признавая не только справедливость обвинений, но и свою часть вины.

– Значит, решено! – заключила Магистр. – Я вынесу обсуждение этого вопроса на Совет Мастеров, и буду поддерживать предложение Ханны. Мы сохраним жизнь твоей дочери, Хранитель! Взамен, ты должен будешь поделиться всеми своими знаниями!

– Прими мою искреннюю благодарность, Магистр! – Кракен встал и склонился в почтительном поклоне. – И все, вы тоже! Я постараюсь оправдать ваше доверие!

Кракен посмотрел на свою внучку и добавил:

– И если Ханна не против, и дальше работать со мной, то я предложил бы пройти в палату к Барсу, чтобы соорудить барокамеру с подходящим микроклиматом. Молодой человек лишен естественной защиты своей мантии, которая в других условиях образовала бы кокон, поэтому я не хочу относить его в нижний зал, а попытаться создать здесь соответствующие условия.

– Ради выздоровления моего пациента я способна работать с самим дьяволом! – довольно резко ответила врач и повернулась к выходу из комнаты.

– И я тоже буду надеяться, что ты найдешь время и желание, чтобы поговорить со мной! – нерешительно произнес Кондор.

Кошка посмотрела на него и поняла, что еще никогда не видела Мастера-Наставника таким расстроенным. Женщина вполне могла понять его чувства. Кондор был добрейшим и благороднейшим существом, не имея возможности уделять особое внимание дочери, он всю свою душу отдавал воспитанию Учеников. Он воспитывал и ее собственного сына в те годы, когда Кошка пропадала во внешнем мире, выполняя поручения Грифона. И воспитал хорошего человека. Морской Змей, и в данный момент, искренне сочувствовал своему Наставнику и пытался оказать ему поддержку. Даже то, что в течение всего разговора ее сын подчеркнуто сидел рядом с Наставником, показывало, что он на его стороне.

Поэтому Кошка была крайне удивлена, когда Морской Змей неожиданно покинул свое место и преградил путь Хранителю.

– Не надо так торопиться! – произнес он самым серьезным и решительным тоном. – Среди присутствующих, я – почти самый младший по возрасту и должности, но считаю своим долгом заявить протест против принятого решения!

Ответом ему было ошеломленное молчание. Змей окинул всех быстрым взглядом и уточнил:

– Я ничего не имею против того, чтобы дочери Хранителя была оставлена жизнь, я сам не люблю убивать! Но я против того, чтобы окончательное решение принималось на Совете Мастеров!

Он встретился глазами с изумленной матерью и принялся разъяснять свою позицию:

– Подумай сама! Мы только недавно пережили попытку переворота, затеянную Советом Мастеров, которая привела к огромным жертвам! И ты же, сама, настаивала на максимальной открытости в принятии решений для всех членов Ордена!

Магистр нахмурилась, но кивнула головой, соглашаясь с его доводами:

– Похоже, ты прав! Ведь, речь пойдет не только о жизни Айши, но и о перерождении Хранителя и Кондора. И о принятии процесса полного слияния, как нормального выхода в тяжелой ситуации, угрожающей жизни члена братства. Ведь, именно этого ты пытался добиться всю свою жизнь, Кракен?

Она внимательно посмотрела на Хранителя и добавила:

– Я не снимаю с себя обязательств, наложенных на меня постулатом о покровительстве Магистра. И не отказываюсь защищать жизнь Айши. И применю для этого все доступные мне средства. Но и для меня важно, чтобы мои решения были поддержаны большинством братьев!

– И я уверена, что ты можешь на это рассчитывать! – раздался звонкий голосок Райи. – Я не думаю, что кто-то из моих друзей будет против возвращения Мастера Кондора, какого бы цвета ни была его кожа! И твоего покровительства будет вполне достаточно, чтобы защитить жизни Мастера – Хранителя и его дочери. Все верят в справедливость твоих решений!

Все взоры обратились к ней, а Кракен пробормотал:

– Будем считать, что устами младенца глаголет истина!

Морской Змей шумно перевел дух и предложил:

– Тогда не будем откладывать этого в долгий ящик! Вы с Ханной занимайтесь Барсом, а мы с Райей пойдем созывать братьев на общее собрание.

Кошка благодарно улыбнулась ему, это позволяло ей еще немного побыть возле мужа.

– Только сначала принесите мне чего-нибудь пожевать! – раздался жалобный голос Кондора.– У меня такое ощущение, что живот прилип к позвоночнику!

Все хором расхохотались, припомнив особую склонность Мастера – Наставника к плотной и вкусной еде, немало вредившей фигуре бывалого летуна, а Кошка окончательно поверила, что и с ее мужем все образуется.

Однако уверенность Магистра значительно полиняла за то время, что она провела, наблюдая за тем, как начальница Госпиталя вместе с Хранителем обустраивают камеру для регенерации Барса. Ханна приобрела некоторый оптимизм, после того, как очнулся Кондор, но настроена была скептически. Хранитель постоянно напоминал, что сам, он выжил в не менее тяжелой ситуации. Но всех беспокоило то, что мантия ее мужа, которая должна была образовать кокон, уже погибла. Присмотревшись, Кошка заметила, что тело Барса начинает отливать перламутром, и обратила на это внимание Хранителя.

– Вероятно, это новый симбионт пытается, первым делом, создать защитную оболочку, – предположил Кракен. – Но мне сложно утверждать наверняка, каким именно образом идет регенерация в столь разных обстоятельствах, очень многое было утеряно в период смутного времени. Остается надеяться, что возможности новой медицинской аппаратуры компенсируют пробелы в наших знаниях. И даст себя знать наследственность.

– Мне твоя наследственность не очень-то помогла! – съязвила Ханна, но посмотрев на убитое лицо Кошки, поторопилась извиниться.

– А я думаю, что мы не до конца изучили возможности симбионта! – нахмурился Хранитель. – Возможно, ваши с Айшей неудачи связаны с тем, что вы – женщины, ведь, у Барса, как и у моего сына, проблем с первичным присоединением не было, он принял симбионта быстро и практически безболезненно. Притом, что был уже почти взрослым, как и Барс. И если вспомнить, то в летописях упомянуто не очень много летунов-женщин. Хотя известно, что первым Магистром была женщина. И еще меньше записей о рождении детей, у которых оба родителя – члены Ордена. Может быть, в твоем случае, внучка, возник какой-то конфликт между симбионтами. Моя жена предполагала, что если человеческие тела так болезненно приспосабливаются к союзу с мантией, то возможен и обратный процесс, только не так заметный.

– Но у меня-то, это – уже второй ребенок от Кейна! – напомнила Кошка, указав на свой растущий живот.

– Но первый с тех пор, как он принял симбионта! – парировала Целительница.

– Да, ты права! – со вздохом согласилась Магистр. – Та встреча была несколько раньше.

Она замолчала, вспоминая те странные обстоятельства, которые, в итоге, привели ее мужа в Орден.

Глава 15. Визит в прошлое

Прошло всего около года с того момента, как Кошка выиграла Смертельный Поединок с Грифоном и стала Магистром. Эти месяцы оказались плотно заполнены работой. Необходимо было восстановить Совет Мастеров, уничтоженный с ее непосредственной помощью, вслед за падением предыдущего Магистра. Чтобы управлять разветвленной инфраструктурой Ордена Крылатых Братьев, спешным порядком пришлось возводить в ранг Мастеров наиболее опытных Воинов. А потом делить между ними направления деятельности Ордена внутри Цитадели и во внешнем мире. Неоценимую помощь оказывали Хранитель Архива и Кондор, с самого начала поддержавшие Кошку. Сенатор сначала была в ужасе от случившегося, но затем смирилась, осознав изменившуюся реальность, и приняла под свое крыло Морского Змея. Вместе с сыном Магистра, проявившим незаурядные способности в области аналитической экономики, Сенатор начала развивать финансовую империю, основы которой были заложены еще при Грифоне, используя все, доступные ей, политические рычаги. А Воины Ордена потихоньку убирали несговорчивых конкурентов, маскируя свои действия под несчастные случаи и скоротечные болезни. Могущество Ордена начало резко возрастать. Внутри Цитадели дела тоже пошли на лад. Памятуя, как тяжело ей давалось воссоединение с симбионтом, новый Магистр настояла, чтобы в госпиталь поступила самая современная аппаратура. И приказала увеличить приток юных рекрутов, поставив Кондора руководить всем процессом обучения, координируя действия отдельных Наставников. Многочисленные шестеренки крутились все более слаженно, сложный механизм Ордена налаживал свою работу, и у Кошки появилось время задуматься над тем, что произошло.

Женщина бросила вызов своему Наставнику, находясь в состоянии аффекта, а теперь начинала осознавать тяжесть своего проступка. И пускай ее действия вполне укладывались в морально-этическую схему Ордена Крылатых, определяемую древним Кодексом Чести, для нее они становились все более отвратительными. Для женщины, выросшей во внешнем мире, убийство учителя и любовника было чем-то чудовищным, а собратья по ордену воспринимали ее поступок как нечто само собой разумеющееся. Чтобы не возненавидеть себя и Орден, с которым теперь была связана не только ее собственная жизнь, но и жизнь ее сына, Кошка снова начала ненавидеть того, чьи действия толкнули ее на этот путь. Своего бывшего мужа. В какой-то момент эта ненависть затмила всю остальную реальность, Кошка покинула Цитадель и решила навестить то место, откуда сбежала предновогодней ночью, много лет назад.

А там все оказалось на удивление благополучно! Марк стал преуспевающим банкиром, довольным своей жизнью, женой и сыном. Кошка кружила вокруг его виллы, как призрак, ненависть ее многократно возросла, женщина пыталась придумать, как причинить бывшему мужу боль, не меньшую, чем испытывала она, сама. И однажды ей пришла мысль, отобрать у него самое дорогое, то, что он любит и чем гордится. Нет, не жену. Элиза была, всего лишь, одной из его многочисленных женщин, особенно после того, как красота ее потускнела. Кошка решила отобрать у Марка сына.

Мальчик, судя по всему, родился в тот же год, когда ее выставили из этого дома. Теперь он учился в престижном пансионате и был гордостью всей семьи. Других детей у Марка не было. Кошка решила, что прежде, чем она лишит мужа жизни, она заставит его страдать, отняв у него сына. И сообщит, что сделала это именно она.

Женщина дождалась, когда юноша приедет на каникулы домой, и пробралась в его спальню. Что значит третий этаж для той, что излазила все внутренние и внешние стены Цитадели, а также все окрестные фьорды? Запоры на окнах и дверях для нее тоже ничего не значили. Но это окно было открыто. И Кошка почему-то решила забраться в комнату, хотя, легко могла послать в цель отравленный дротик с подоконника, или свесившись вниз с крыши. Может быть потому, что эта комната раньше была спальней ее сына?

Ночь была душной, на узкой кровати, которую некогда занимала она, сама, когда караулила сон больного сынишки, возле его маленькой кроватки, поверх смятых простыней, разметался худой темноволосый юноша. Он чем-то напоминал ее сына, и еще кого-то. Кошка бесшумно скользнула ближе к кровати и склонилась над ним. Ей оставалось только нанести удар, или просто царапину, острым дротиком, который женщина сжимала в руке, и мучительная смерть от яда станет неизбежной. Кошка напомнила себе, что это – сын ее врага, в нем течет его поганая кровь, а воспитание отца, несомненно, сделало парня отъявленным мерзавцем. Но почему-то продолжала медлить.

И тут лунный свет пробился сквозь тучи и осветил лицо юноши. Кошка еле слышно охнула, она поняла, кого напомнил ей этот парнишка. Грифона! Магистр на мгновение зажмурилась, чтобы отогнать наваждение, затем подняла руку с дротиком, метя в сонную артерию. И тут юноша открыл глаза, серые, как у Грифона, подернутые поволокой. Так погибший любовник смотрел, просыпаясь у нее в постели. Несколько мгновений они, молча, смотрели друг на друга.

– Ты – фея ночи! – вдруг заявил юноша. – Я видел тебя во сне!

Кошка настолько оторопела от этих слов, что не только не нанесла удар, но и не сдвинулась с места. Затем она поняла: то, что сейчас видит юноша, находится за гранью реального мира. Серый облеган сливался с окружающим сумраком, заметным был лишь смутный силуэт и блестящие глаза, которые начинали светиться, когда она переходила на ночное зрение.

– Наверное, ты, все же, сон, но выглядишь такой реальной! – пробормотал он, не поднимаясь с подушки. – Как жаль, что придет утро, и ты исчезнешь, оставив смутное воспоминание. Такое же, как полет во сне!

Тут Кошка вздрогнула, осознав, что нужно уходить. Она не сможет убить того, кто, как и она в детстве, верит в сказки и летает во сне. Женщина метнулась к окну, проклиная себя за нерешительность. Уже вскочив на подоконник и расправляя крылья, она услышала шорох и обернулась. Маленький арбалет едва не выстрелил. Юноша стоял у нее за спиной, он одним прыжком преодолел расстояние от кровати до окна, но так и не решился коснуться ее.

– Ты – реальна! – заворожено прошептал он. – Не уходи! Пожалуйста! Меня всю жизнь дразнили за то, что я верил в сказки о крылатых тенях ночи. И в то, что человеку дано летать на крыльях! А я верю, что если спрыгнуть с высокого утеса, то непременно полетишь.

Кошка знала эти сказки, которые были отголосками старых знаний об Ордене. И помнила свое неуемное желание спрыгнуть с обрыва.

– Ты не полетишь, у тебя нет крыльев! – еле слышно прошептала она. – Ты упадешь на камни и разобьешься!

– Пусть так! – сказал юноша, упрямо встряхнув головой. – Но какое-то время я буду парить в воздухе! И эти мгновения стоят всей этой унылой жизни, которую готовит мне отец!

У женщины захолонуло сердце, так он, в этот момент, стал похож на того Грифона, которого она любила. Тот тоже не признавал невозможного, стремился к недостижимому.

– Не уходи! – вновь попросил парнишка, и в его голосе проскользнуло какое-то, совсем детское, выражение. – Позволь, хотя бы, коснуться тебя! Тогда я буду знать, что не схожу с ума!

– Пообещай, что не будешь прыгать с утеса! – попросила женщина, протягивая ему руку.

Юноша осторожно коснулся ее пальцев своими, а потом опустился на колени и прижался губами к ладони.

– Не знаю, человек ты или, действительно, таинственное порождение ночи, но я всегда буду любить тебя! – прошептал он, вновь поднимая к ней глаза.

Магистр вздрогнула, на нее снова смотрело лицо влюбленного Грифона, лицо, которое ей больше не суждено увидеть. Какой-то сумасшедший порыв толкнул женщину вперед, и Кошка, опустившись на колени, приникла своими губами к губам юноши. Его ответный поцелуй был неумелым, но очень страстным. А Кошка уже не могла остановиться.

– Пообещай, что никому не расскажешь обо мне! – потребовала она, когда их тела, наконец, перестали быть единым целым. – Тогда я однажды снова вернусь. И научу тебя летать!

– Мне, все равно, никто не поверит! – тихо ответил юноша. – Да, я, и сам, не очень верю, что все, это – не сон! Но я обещаю, что ты будешь моей, самой сокровенной, тайной! И я буду ждать тебя, хоть до конца жизни!

– Я приду гораздо раньше! – слегка улыбнувшись, пообещала ему Кошка.

А затем незаметно надавила на особую точку на его шее, и юноша провалился в беспамятство. А Магистр спешно натянула облеган, расправила мантию и вылетела в предрассветные сумерки.

Выбравшись за границы усадьбы, Магистр поняла, что необходимо найти другое больное место бывшего мужа. А что он любил больше, чем сына? Конечно деньги, и ту власть, что они ему дают. Кошка решила, что пора навестить своего сына, который жил последнее время в экономической столице региона, Эостауне.